Эпопея и проблема художественной завершенности

Поскольку значительная часть наших литературоведов склонна считать сюжетообразующим элементом эпопеи логику и хронологию исторических событий, то по отношению к эпопее часто выдвигается идея ее принципиальной незавершимости. В книге А.В.Чичерина «Возникновение романа-эпопеи» – первом крупном, фундаментальном исследовании по проблемам этого жанра в советском литературоведении – автором делается именно такой вывод: эпопея принципиально незавершима, разомкнута в действительность. У нее нет и не может быть конца: «Эпопея принципиально не имеет ни конца, ни начала»[226]. Ибо эпопея передает дыхание, динамику истории, а история есть процесс, никогда не останавливающийся. Одно из доказательств: так называемый «открытый финал», который символизирует бесконечность круга жизни, в которой за одним витком следует другой. Характерный, по мнению А.Чичерина и многих других, для эпопеи тип такого «открытого» финала: в нем появляется образ ребенка (Николенька в «Войне и мире», Мишатка в «Тихом Доне», Жан Поль в «Семье Тибо» и др.)

Рассуждения о принципиальной незавершимости эпопеи (а после выхода второго издания книги М.Бахтина о Достоевском – в 1963 г. – также и о романе[227]) стали сначала очень модными, а потом превратились даже в общее место: весьма проблематичный тезис превратился почти что в «аксиому». Между тем это очень спорная концепция, если не сказать больше – принципиально неверная. Ибо она в конечном счете сводится к отрицанию жанра как эстетической категории вообще и открывает дорогу эстетическому натурализму. Ведь проблема жанра в сущности сводится к наиважнейшему вопросу эстетики: что такое искусство и чем оно отличается от действительности, от жизни? Приведу одно очень интересное и точное рассуждение М.Шагинян: «Пусть молодой, начинающий художник подошел к непрерывному потоку жизни, куда – по Гераклиту – дважды в одни и те же струи никогда не удастся ступить ногой, ибо эти струи «проходят», и пусть этот художник захочет создать произведение искусства из куска виденной, пережитой жизни. Пусть стремится он максимально правдиво воплотить эту жизнь. Но одна условность при самой крайней любви к правдивости все же неизбежно войдет в его работу: необходимость из бесконечного потока жизни продумать конечное произведение искусства, свести линию в круг. Сущность любого жанра в искусстве и есть такое ограничение материала (строительная площадка), при котором начало может быть сведено к концу, а сюжет (композиция) создает тот масштаб, без которого полотно жизни не уместится на данной площадке…»[228].

Жанр есть тип художественного единства. Задача жанра сводится к организации художественного единства произведения, к созданию из бесконечного потока жизненного материала цельного, внутренне единого, связанного и завершенного произведения.

Теория принципиальной незавершимости эпопеи (или романа, или любого другого жанра) открывает дорогу эстетическому натурализму именно потому, что толкает художника на бездумное следование бесконечному потоку жизни, в то время как задача искусства заключается в том, чтобы создать концепцию жизни. А это возможно лишь тогда, когда начало сводится с концом, конец с началом, линия сводится в круг, а в этом круге исчерпывается его содержание.

Практика искусства решительно не подтверждает этой теории незавершимости. Ведь реальный, практический смысл этой теории (если без мистики) сводится к тому, что произведение можно продолжать, сделать практически бесконечным. Или (что в принципе то же самое) – оборвать на любом месте. Но что мы видим в искусстве (настоящем, а не в «постмодернистских» опусах, которые как раз намеренно строятся на нарушении всех художественных принципов и законов)? Бывают не оконченные по тем или иным причинам произведения («Мертвые души», «Братья Карамазовы» и др.) Но причины неоконченности – внешние, не имеющие отношения к сущности самого художественного замысла. Даже произведения, представляющие собой фрагменты целого, несут в себе признаки цельности, законченности (как это показал, например, А.А.Потебня на примере «Египетских ночей» Пушкина)[229].

Самые грандиозные замыслы укладываются в завершенные формы: «Человеческая комедия» Бальзака, «Ругон-Маккары» Золя – циклы отдельных завершенных романов, а не одно бесконечное произведение. Грандиозный замысел «Красного колеса» Солженицына, рассчитанный на 20 «узлов», в конце концов ограничился четырьмя «узлами», имеющими каждый самостоятельную структуру и уложившимися все же в 10 томов. Можно себе представить, в какой объем текста вылились бы 20 первоначально задуманных «узлов», если бы автор продолжил работу теми же способами формирования «повествования в отмеренных сроках».

Наконец, практика «романов с продолжениями» доказывает: нельзя безнаказанно для искусства тянуть бесконечную нитку повествования. Часто бывало, что удача какого-либо романа подвигала писателя (иногда под влиянием просьб читателей) к написанию не предусматривавшейся вначале «второй книги», «третьей», а то и больше. Примеров можно привести немало. Результат всегда один: большей или меньшей художественной ценностью обладает лишь первый роман. А дальше – бесконечная «жвачка»: вялое описание, развитие действия вне движения характеров, так что конец произведения наступает раньше конца текста. Художник должен уметь вовремя поставить точку. В этом часто выражается наличие или отсутствие вкуса и художественного чутья. Иногда написание «второй книги» приводит к тому, что она не согласуется с «первой» концептуально, и произведение распадается. Пример – В.Гроссман с его дилогией «За правое дело» и «Жизнь и судьба».

Все это имеет отношение и к эпопее. Возвращаясь к ней, надо отметить, что вывод А.Чичерина о «принципиальной незавершимости» эпопеи не оригинален. Еще в ХУШ веке Ф.А.Вольф говорил о принципиальной незавершенности «Илиады». Гегель очень резко возражал ему. В главе об эпосе своей «Эстетики» он специально ставит вопрос о необходимости завершенности эпических произведений и говорит: «Этот тезис тем более важный, что в новейшее время стало считаться допустимым представление, будто эпос может произвольно завершаться или что его можно продолжать сколько угодно. Хотя этот взгляд защищался вдумчивыми учеными и исследователями, например, Ф.А.Вольфом, он все же остается грубым и варварским, т.к. сводится к тому, чтобы отрицать у лучших эпических поэм подлинные черты художественного произведения. Ибо лишь постольку, поскольку эпос описывает всецело изнутри себя замкнутый и тем самым самостоятельный мир, он вообще является произведением свободного искусства в отличие от действительности, отчасти разрозненной, отчасти развивающейся в бесконечном ряде зависимостей, причин, действий и следствий» [3, 469].

Дата добавления: 2015-08-18