Недостаточность доминантного подхода

к истолкованию «Тихого Дона»

В ведущейся уже более полувека дискуссии о «Тихом Доне» проявился ярко выраженный доминантный подход.

Теория доминанты была выдвинута и обоснована в 20-е годы русской формальной школой, само это понятие сформулировано одним из виднейших её теоретиков Борисом Эйхенбаумом[183]. Разумеется, формалисты разумели под доминантой чисто формальные элементы конструкции, но понятие доминанты стало вслед за ними употребляться не только в этом значении, оно было распространено и на элементы содержания. Доминантный – значит главный, основной, преобладающий, подчиняющий себе все остальные признак, фактор и т.п.

Само по себе понятие доминанты в исследовании художественного произведения может быть полезным, если только в качестве доминантного признака действительно выделяется то, что этому понятию соответствует. Здесь всегда есть опасность субъективизма. Ведь еще тогда, в 20-е годы, другой крупный литературовед, близкий к формализму,– В.М.Жирмунский – выступил против теории доминанты на том основании, что считал чрезвычайно опасной возможность того, что за доминанту могут быть приняты явления, случайно (или не случайно) доминирующие в сознании исследователя, а не в объекте изучения.

Нечто подобное мы можем наблюдать порою и в спорах о «Тихом Доне». Каждый исследователь стремится нащупать нечто главное, основное в характере Григория и его трагической судьбе и к этой главной определяющей черте свести всю трагедию и весь характер. В результате из сложной системы мотивировок принимаются во внимание лишь некоторые.

Но в данном случае, в применении к столь сложному произведению, как «Тихий Дон», доминантный подход обнаруживает свою недостаточность. Попытки свести произведение и характер его главного героя к однозначной формуле оказываются обреченными на неудачу.

Неоднократно, например, предпринимались попытки свести характер Григория Мелехова к однозначной формуле социологического (крестьянин – середняк) или социально-психоло­гического (отщепенец, индивидуалист, блукающий малограмотный и т.п.) порядка, но ни к одной из этих «доминант» никоим образом нельзя свести этот удивительно многосторонне очерченный характер[184].

«Собственничеству» в Григории противостоит его бескорыстие, способность легко отказаться от своего, расстаться с «добром», с нажитым даже нелегким трудом имуществом. Одиночеству и проявлениям индивидуализма – живая заинтересованность в общем деле, забота о справедливости для всех, глубокое чувство товарищества. Политической наивности, "незрелости" некоторых высказываний – ряд очень зрелых и глубоких суждений о жизни, смелый, самостоятельный, ищущий ум, вовсе не "пасующий" перед аргументацией идеологов разного рода.

Если попытаться соединить и взвесить все ошибки, заблуждения, отрицательные свойства в их полноте, взять в совокупности и "незрелость мысли", и сословную замкнутость, и проявления индивидуализма, и даже такое сугубо индивидуальное свойство, как вспыльчивый, «взгальный» – как сказано в романе – его характер, – то мы увидим, что всему этому комплексу «отрицательного» противостоит не меньший, если не гораздо больший комплекс «положительного»: активность, правдоискательство, искренность, стремление к справедливости, способность к настоящей, большой любви, бескорыстие, чуждость карьеризму, мужественность, душевная цельность и многое другое.

Акценты на темное и светлое в его характере иногда пытались увидеть в их временной последовательности: например, доказать, что в начале пути в Григории больше положительного, прекрасного, человечного, а затем происходит утрата этих качеств, нравственная деградация, распад личности. Но тезис о духовном опустошении Григория не без оснований был подвергнут очень аргументированной критике в работах авторов концепции «исторического заблуждения» и других шолоховедов. Из всего вышеизложенного можно сделать два вывода.

ПЕРВЫЙ. Хотя наиболее общий признак, характеризующий содержание и направленность исканий Григория Мелехова, можно определить как правдоискательство (понимая под «правдой» тот общечеловеческий идеал справедливости и добра, которым инстинктивно руководствуется Григорий в своих действиях и который только смутно вырисовывается в его сознании), тем не менее в самом характере Григория Мелехова нет резких, отчетливо выраженных доминантных акцентов. Шолоховский реализм принципиально избегает односторонности. Герой Шолохова говорит о том, как сложен человек, сложен настолько, что о нем нельзя судить по одной какой-либо черте, даже если она кажется доминирующей.

ВТОРОЙ. Нет в этом характере и отчетливо выраженной эволюции в обычном, привычном для литературы смысле слова. В романе Шолохова другая внутренняя художественная установка. В чем ее суть?

Дата добавления: 2015-08-18