Глава тринадцатая. По-моему, Марианна слегка успокоилась после двух бандеролей от Кейра

Луиза

По-моему, Марианна слегка успокоилась после двух бандеролей от Кейра, но все еще устало выглядит. Похоже, она действительно не знает, когда Кейр вернется, и делает вид, что ей все равно, но меня не проведешь. Постоянно ставит диск с этим птичьим гомоном, полное сумасшествие, мне уже кажется, что я живу в птичнике. Когда сажусь работать, надеваю наушники, а Гэрт, если ему нужно что-то спросить, подзывает меня жестами. Он считает, что, по идее, наушники должна надевать Марианна. Резонно. Я объяснила мальчику, что сестра моя ушами еще и «смотрит», поэтому ее нельзя лишать контакта с внешним миром. Да пусть себе слушает, если это поднимает ей настроение, хотя странно, конечно.

Выбрав подходящий момент, я предложила Марианне сходить к нашему гинекологу, миссис Грейг, выяснить насчет климакса. Думала, она отошьет меня, но, представьте, согласилась. Сказала, что неважно себя чувствует и с месячными что-то не то. Ну вот, сказала я, это симптом, может быть, пора принимать что-то гормональное.

Бедняжка моя, ей же всего сорок пять! И уже придется испытать все эти приливы, бессонницу и прочие радости…

Я сразу же записала сестру на прием, пока она не передумала. На следующий же день отправились с ней в клинику. Я ждала ее в приемной, с удовольствием листая старые подшивки журналов «Хеллоу!» и «ОК!» и волнуясь: как она там?..

Марианна решила, что ослышалась. Ведь сама она все больше привыкала к мысли, что ее настигли, как говорила Луиза, «некоторые возрастные моменты».

– Простите, я, кажется, не совсем поняла…

Глянув поверх очков на свою незрячую пациентку, доктор Грейг произнесла очень четко, но с затаенным сочувствием:

– Я сказала, что у здоровой женщины вашего возраста задержка чаще всего означает наступление беременности. Которая может сопровождаться резкими перепадами настроения, слабостью и прочими типичными проявлениями. Миссис Фрэйзер, такой вариант… возможен?

Марианна закрыла на миг глаза, потом еще раз.

– Да… да, возможен.

– Тогда давайте проведем тест. Если беременность не подтвердится, будем думать дальше, что и почему. Но мне кажется, что ответ будет положительный. – Заметив, как побледнела ее пациентка, доктор Грейг участливо спросила: – Я чувствую, это шокирующее известие для вас и вашего мужа?

– Шокирующее для меня. Для мужа едва ли.

– Вот и хорошо.

– Он умер. Погиб. Восемнадцать лет назад.

Доктор Грейг сняла очки и пытливо посмотрела на каменное лицо Марианны:

– Понятно… А… отец?

– Отец сейчас где-то неподалеку от Северного полярного круга. Да хоть в седьмом кругу ада. Какая разница, где он. Он лишь биологический отец.

– Это… случайная связь? – осторожно поинтересовалась доктор Грейг.

– Вот именно. И она в прошлом.

– То есть… в настоящее время сексуального партнера не имеется.

– Нет, не имеется. Имеется сестра, я живу вместе с ней.

Доктор посмотрела на карту Марианны:

– И вам сейчас… мм… сорок пять?

– Да.

– А дети у вас есть?

– Нет.

– А у сестры?

– Нет. Если не считать любовника, который годится ей в сыновья.

– Понятно, – сказала доктор, стараясь не выдать голосом своего изумления. Она снова надела очки, опять обретя официальный вид. – Ну что ж, миссис Фрэйзер, если ваша беременность подтвердится, то вам придется принимать какое-то решение. Разумеется, сначала хорошенько все взвесив. Растить одной ребенка всегда трудно, в любом возрасте, а учитывая ваши обстоятельства… Наверное, вам известно, – доктор тактично понизила голос, – что в ваши годы значительно возрастает угроза выкидыша.

– Известно. Один уже пережила.

– Значит, это не первая беременность?

– Не первая. Много-много лет назад я ждала ребенка. И потеряла его. Говорят, это из-за смерти мужа, нервное потрясение. Оно стало причиной выкидыша. Может быть, это все равно бы произошло. Мне сказали, что такое часто случается, один выкидыш на пять беременностей. Природа очень расточительна, не правда ли?

Марианна слушала себя почти с ужасом: как она, не умолкая, тараторит, может, это начало истерики? Или даже нервного срыва? Но вот доктор снова заговорила, и Марианна стала сосредоточенно слушать.

– Выкидыши действительно случаются часто, чаще, чем представляют люди, далекие от медицины. А еще вам наверняка известно, что у мам вашего возраста гораздо чаще рождаются дети с отклонениями от нормы. Но не будем раньше времени волноваться. Сначала надо сделать тест. Можем прямо сейчас, но потребуется некоторое количество мочи.

– Спасибо. – Марианна встала и взяла сумку и трость. – Но тогда мне придется попросить, чтобы меня проводили в туалет.

– Да-да, конечно. Порывшись в шкафу, доктор Грейг протянула Марианне пластиковый стаканчик с крышкой. Потом, взяв ее под локоть, отвела к двери. – Вы ведь не одна пришли?

– Да. С сестрой. Пожалуйста, не говорите ей про тест. Пока не нужно. А то разволнуется.

– Миссис Фрэйзер, вам не кажется, что сестре вашей лучше все же знать, каково положение дел?

– Нет, не кажется. Поверьте, это только все усложнит.

– Но, может быть, отец ребенка…

– Нет, – отрезала Марианна, – ничего быть не может. Если позволите, я сама разберусь со своей жизнью.

– Разумеется, решать вам.

Подозвав сестру, доктор Грейг сказала:

– Пегги, я хочу вот о чем вас попросить… Помогите миссис Фрэйзер, ладно?

И, снова повернувшись к пациентке, продолжила:

– Передаю вас в руки сестры Пегги, она сделает все что нужно. Если захотите что-то обсудить, приходите… любые варианты, – добавила она, многозначительно посмотрев на Марианну, что в данном случае не имело смысла.

Увидев ее опустошенное лицо, доктор Грейг погладила ее по плечу:

– Удачи вам, миссис Фрэйзер.

– Спасибо. Она бы мне сейчас очень пригодилась.

Марианна

В глубине души я, наверное, все-таки знала. Знала, что это, возможно, беременность. И должна была бы лучше помнить о том, что довело меня до столь интересного положения.

Помню, когда проснулась, почувствовала, что рядом лежит Кейр, громко сопит во сне. Вспомнила, как обняла его вечером, но что побудило меня это сделать, совершенно выпало из памяти. Были еще слезы. Но чьи? Мои или его? Слегка пошевелившись, я почувствовала, что все тело приятно расслабилось и влагу между ног, сложно было не понять, что произошло. Но я абсолютно не помнила никаких переговоров насчет презерватива. Возможно, конечно, Кейр что-то спрашивал, но я, вероятно, заявила, что в мои почти сорок шесть опасность забеременеть крайне незначительна.

Но судьба, как известно, всегда смеется последней.

Я старалась восстановить в памяти подробности того вечера, и чем больше старалась, тем меньше вспоминалось. Однако все больше осознавала, что могла умереть, и Кейр, по-видимому, спас мне жизнь. Но я точно помнила, что не чувство благодарности заставило меня тогда крепко Кейра обнять и всецело ему предаться. Я очень хорошо помнила, как сильно вдруг захотела его (даже стыдно), каким острым было желание.

Проснулась я рано, но вместо того, чтобы разбудить Кейра и уже в здравом уме и твердой памяти снова насладиться любовной близостью, я осторожно вылезла из постели и пошла в душ. Когда он проснулся, я была уже одета и пила кофе. Я услышала, как он медленно спускается в кухню. Наверное, было еще темно, потому что он шуршал спичками, потом раздался легкий скрип стеклянного абажура керосиновой лампы. А затем тишина, Кейр молча замер, видимо, мучительно соображал, какие теперь между нами отношения.

Нервы мои не выдержали:

– Это же нечестно. Молчишь, даже не шевелишься, как же мне узнать, что ты там думаешь?

Наконец он нежно и несколько виновато произнес:

– Марианна… я должен вернуться в Норвегию. На следующей неделе.

– Надолго?

– На два месяца.

– A-а… пришлешь мне опять звуковую открытку? Это такая прелесть, столько радости!..

В ответ – снова долгое молчание и потом:

– Вчера… Ты… Ты не этого хотела?

– Этого. Я хотела этого. Потом. После того как подумала, что уже умираю. Хотела как раз этого.

– А сейчас?

– Когда уже не думаю, что вот сейчас умру? Не знаю даже. Я почти ничего не помню про то, как все случилось. Наверное, лучше пусть все будет так, будто ничего не произошло. Сейчас по крайней мере.

И опять молчание, потом я услышала, как он сделал глубокий вдох и наконец заговорил, торопливо, сбивчиво:

– Если я не так… что-то не так понял… прости, прости меня. Я подумал… то есть ты так горячо меня…

– Да, даже не сомневаюсь. Пожалуйста, не терзайся, Кейр. Подробностей я не помню, но точно помню, как сильно я тебя хотела. Я говорю не о том, что жалею о случившемся, нет-нет, я совсем о другом. Я… не знаю, как нам теперь быть дальше. Тем более что ты уезжаешь в Норвегию. Знаешь, я слишком часто и подолгу ждала, когда мой возлюбленный вернется домой, ко мне. Или не вернется.

Он ничего мне на это не ответил. И снова будто окаменел. Я знала, что он не сводит с меня взгляда, полного изумления. Взгляд был настолько испепеляюще-пытливым, что я чувствовала себя совершенно нагой, даже лежа голой с Кейром в кровати, я не испытывала подобного ощущения.

И я не устояла, позволила себе спросить:

– Кейр, а ты бы понял меня, если бы я сказала, что мое тело опередило доводы разума?

– Еще бы не понял. У мужчин только так и бывает.

– А теперь моему разуму требуется время, чтобы… уяснить. Воспринять.

– Понятно… Я, конечно, знал, что все равно это свершится, рано или поздно мы окажемся вместе в постели. А тут такая опасная ситуация, всю душу всколыхнула… прости, что не сдержался. Я должен был сначала…

– Если можно, давай больше не будем об этом. Не сейчас, ладно? Я чувствую себя такой разбитой, то ли от шока, то ли от усталости. Хочется просто спокойно посидеть у печки.

– Конечно. Сейчас ее растоплю. Как ты насчет завтрака?

– Это было бы замечательно. А сам ты?

– Бекона больше нет. Если помнишь, в магазин я так и не попал. Тост с тушеной фасолью? Или с сардинами, как я вчера обещал?

– Откуда ты знаешь, что я люблю сардины?

– Ты сама мне сказала. Вчера.

Я напрягла память, что-то забрезжило, но совсем смутно.

– Правда?

– Правда. И сказала, что Луиза ненавидит рыбный запах.

– Я, наверное, вчера слишком много болтала.

– Это нормально. Переохлаждение так воздействует на психику.

Иное, более четкое воспоминание мелькнуло в памяти, и мне стало зябко, но совсем даже не от холода.

– Кейр, мне ведь это не приснилось?

– Что мы стали близки?

– Я не об этом. Ты вроде сказал, что тебе иногда… что-то видится?

Он резко выдохнул, потом раздалось шлепанье босых ног по деревянному полу. Когда он наконец ответил, голос его был измученным:

– Нет, тебе это не приснилось.

– Ты ведь как-то узнал, что мне грозит смертельная опасность?

– Да, узнал.

– Слушай, мне действительно нужно спокойно посидеть, прийти в себя…

Оставить ребенка, даже если я сумею его выносить, было бы попросту безумием, поэтому я даже не спрашивала себя, хочу ли я его. Разве можно? Старая, слепая… да и вся ситуация была такова, что ни на миг нельзя было представить иной исход. Вот я себя и не спрашивала. Как действовать, было ясно, оставалось наилучшим образом все организовать, да-да, и никаких сомнений. Но как организовать? Понятно было, что сама я не справлюсь: надо попасть в больницу и еще как-то пережить этот кошмар, и физический, и моральный. А рядом – ни близкой подруги, ни виновника свершившегося. Разумеется, следовало признаться Луизе (которая, собственно, и была моей самой близкой подругой), но что-то меня останавливало, сама даже не знаю что.

Конечно же она сразу почуяла, что у нас с Кейром все не просто так. Он, безусловно, показался ей необыкновенно привлекательным, то есть она наверняка радовалась за меня, Лу вообще большая оптимистка. И нынешние мои трудности ее бы не шокировали, отнюдь, и я могла не бояться, что она осудит меня. Луиза – человек весьма покладистый, всегда такой была. Вынуждена была быть такой. Жить со мной в одной квартире очень нелегко, и к тому же я не самая ласковая сестра.

И если раньше она могла бы деликатно намекнуть, что раздосадована моей непростительной беспечностью, то теперь едва ли на это решится. Ведь и сама отличилась, ввязалась в роман с мальчишкой, который вдвое ее моложе. Гэрта она всегда обожала, считала своим другом, это не новость. Я знала, что им интересно друг с другом, что у обоих острый язычок, но как они умудрились приятельские отношения перевести в ранг любовных, так и осталось для меня загадкой. Я, конечно, понимаю, как такое может произойти единожды, случайно (сама убедилась, что в экстремальных обстоятельствах люди порой ведут себя неадекватно), но чтобы потом это переросло в стабильные отношения? Непостижимо. Перебрали люди спиртного, и вот вам, пожалуйста, – такое в жизни Луизы когда-то уже было, и не раз, я не придала этому значения. А у них, похоже, все оказалось серьезно. По крайней мере, Гэрт на полном серьезе сумел сделать мою сестру счастливой. Наверное, поэтому я и не могла сообщить Луизе о грядущем аборте. Не хотела омрачать ее счастье своими проблемами.

Впрочем, причина могла быть иной: ну не могла я признаться Лу, такой счастливой, в том, что я бесконечно несчастна.

Гэрт лежал на спине, закинув свои худые руки под стриженую голову и наморщив усеянный веснушками лоб.

– Она опять плачет.

Луиза повернулась и со стоном открыла глаза. Серый свет за окном означал, что еще очень рано, но мог означать и совсем иное: уже настал очередной промозглый эдинбургский денек.

– О боже… Что творит с человеком гормональный сбой. Или влюбленность. Небось втюрилась в этого негодяя.

– Он же тебе нравился? А что он сделал-то?

– Ни-че-го. В этом-то и проблема. Не звонит, не пишет, торчит в Норвегии, где-то в заснеженной глухомани, а она тут тоскует.

– Тоскует по фьордам? – произнес он нарочито-умильным голоском.

– Заезженная шутка! Номер про дохлого попугая, про «Норвежского синего», который якобы тоскует по фьордам, появился у Пайтонов^[27], когда тебя еще не было на свете!

– Давай взглянем на ситуацию с точки зрения самого Кейра. На фига ему писать Марианне? У него же нет под рукой пишущей машинки Брайля.

– Позвонил бы!

– А если она сама ему не велела?

– Это почему же?

– Не знаю. Например, не хотела, чтобы мы услышали их разговор. Наша Марианна она такая, не сказать, что душа нараспашку. – Гэрт вдруг рывком сел. – Ого… слышишь?

– Что?

– То, что слышу я? Нет, ты это слышишь?

– Что-о! Гэрт, ты меня бесишь! Ты же знаешь, что у меня не такой острый слух, как у тебя.

– Вот опять! Марианна. Она в ванной. И ее рвет.

– Бедная девочка! Ей последнее время часто нездоровится. То одно, то другое. Пойду посмотрю, как она. А ты поставь чайник, ладно? Будь паинькой, приготовь нам чай.

Луиза собралась встать, но Гэрт придержал ее за пухлое плечо:

– Лу, подожди минутку.

– Ну что еще? Говори скорее, я должна помочь Марианне. Она ведь больна.

– Да нет… это вряд ли… чует мое сердце, что все у нее в полном порядке. Никаких сбоев.

Луиза страдальчески закатила глаза:

– Что-то я никак не соображу, о чем ты, наверное, старею. Иногда я совершенно не могу понять, что ты имеешь в виду. В общем, так. Я пойду гляну, как она там. А ты изволь поставить чайник. Это я говорю как начальница, а не как обожающая тебя любовница.

– Есть, мэм, – отчеканил Гэрт, салютуя.

Луиза побежала к двери, на ходу запахивая халат. Гэрт откинул одеяло и проворчал:

– Чай – это прекрасно. Только чаем вам сегодня не обойтись, милые мои дамы, вам не повредит что-нибудь покрепче.

Дата добавления: 2015-08-18