Триумф перед персидским шахом

Впервые я увидела, что такое настоящий успех, в Иране в 1969 году. Тогда Альбано пел один. Я его сопровождала, потому что мне было любопытно посетить ту страну, и еще потому, что я не хотела ни на день расставаться с ним. К нам присоединилась и моя мать, потому что в то время я была для нее «несовершеннолетней».

Когда самолет прибыл в аэропорт Тегерана, из иллюминатора мы увидели в отдалении огромную толпу.

«Это кто же прилетел в одном самолете с нами? - спрашивали мы себя, рассматривая других пассажиров. - Может, министр или актер?»

Когда открылась дверца, мы обнаружили, что все эти люди собрались там, чтобы встречать нас. Вот это сюрприз! В Италии мы уже достигли определенных успехов. Но с этим ничто не могло сравниться.

Люди орали песни Альбано, размахивали транспарантами с нашими именами, попеременно скандируя их. Была такая толкотня, что пока мы пытались сообразить, что происходит, кто-то протолкнул нас внутрь машины, приехавшей прямо к трапу самолета, - и быстрее в гостиницу.

В суматохе мы потеряли маму, ансамбль и всех остальных, кто с нами ехал. Когда, наконец, несколькими часами позже она к нам присоединилась, то устроила большую сцену в ее стиле прямо посреди холла: «Я хочу вернуться в Рим. Этот отель ужасен! Ты, Альбано, просто жалуи крестьянин!!!». Всё это на полную громкость.

Под нашими окнами большая толпа людей пела и играла примитивные ритмы, продолжая бесконечно скандировать наши имена. Сначала нам это было приятно. Я чувствовала себя пятым «битлом». Но уже через несколько часов мне это начало нравиться меньше. А ночью мне хотелось заткнуть им рот или вылить им воды на голову. Или и то, и другое сразу.

Такая огромная популярность была связана с тем, что в этот период здесь показывали наши фильмы, которые демонстрировались в оригинальной версии с субтитрами на иранском. Около кинотеатров стояли длиннющие очереди.

Именно в том путешествии состоялось мое первое выступление вместе с Альбано. Однажды вечером после триумфального дебюта в «Баккара-Клуб» в Тегеране я, как обычно, присутствовала на его концерте, сидя за столиком в самом темном углу.

Несмотря на это, публика смогла меня заметить - и меня попросили спеть. Я отказалась. Они настаивали и не сдавались до тех пор, пока я не согласилась и не оказалась на сцене вместе с ним. Отступать было некуда. Но что делать?

Я взяла гитару и спела на английском две моих композиции. В отличие от директрисы колледжа в Кобхэм Холле, здесь никто не смеялся.

То же самое произошло, когда Альбано выступал перед шахом. Власти пригласили его в королевский дворец, чтобы спеть перед Реза Пахлави, Фара Диба (шах и его супруга – Прим. пер.) и двором в целом. Когда моя мать увидела приглашение, она подумала, что это шутка. Она с яростным скептицизмом относилась ко всему тому, что касалось Альбано.

Мы уже были с ней в состоянии войны после той первой ночи: она хотела уехать в Рим и увезти с собой меня, но это было невозможно, потому что мы спрятали паспорта, и делали вид, что не знаем, куда они подевались.

Всю дорогу в королевский дворец, расположенный на расстоянии около сорока километров от города, она без остановки злословила о том и о сем, предрекая нам унизительную сцену по прибытию ко двору короля. Она продолжала не верить нам.

Когда мы приехали ко двору, она начала говорить, что возможно шаха там нет и тому подобное. В большом саду были воздвигнуты разнообразные шатры. В одном был накрыт стол с освежающими напитками, в другом разворачивалось действие фольклорного спектакля, а в третьем завершались последние приготовления к концерту Альбано. Меня поразило количество драгоценных ковров, которые здесь стелили как обычный ковролин. Помню бесконечную доброту, гостеприимство и радушие королевской семьи. Шари, внучка шаха, моего возраста, была первой, кто подошел ко мне. Мы сразу подружились, и четырьмя годами позже именно она мне помогла освободить Альбано, арестованного в начале исламских преобразований.

После краткого приветствия и замечательного коктейля мы направились к шатру, где должен был состояться концерт.

Открылись ворота дворца, и показался шах с Фара Диба. Только тогда лицо моей матери осветилось блестящей улыбкой, которая не исчезала до следующего утра.

Шах шел во главе группы, в нескольких шагах сзади от него Фарах Диба, затем королевская семья и свита. Моя мать, которая была в нашей группе, с необычайным проворством просочилась вперед, взяла шаха под руку и начала с ним разговаривать. Почти сразу подошел сановник двора, который со строгой любезностью пригласил ее вернуться «в ряды»: протокол есть протокол.

Шах знал много песен из репертуара Альбано. Во время исполнения Mattino («Утро») я увидела, как его губы повторяют слова текста.

Шари попросила меня спеть, и снова я сделала свой мини-спектакль. Вот так, благодаря Ирану, во мне зародилось семя сценической артистки, которой я позже стала.

Возвращаясь в отель, моя мать хвалила Альбано (можно было подумать, что она стала его поклонницей). В первый раз. Ее улыбка была еще ярче, но на следующий день она снова попросила вернуть паспорта. Как бы то ни было, мы уехали в день, установленный контрактом.

Дата добавления: 2015-08-18