Философия духа

Итак, пройдя ступень отчуждения, абсолютная идея затем возрождается в духе. На этом, третьем, этапе развития она достигает своей высшей цели: самопознания, и становится Абсолютным духом. Если абсолютная идея со­держала в себе только возможность самопознания, то абсолютный дух есть реализация такой возможности, превращение ее в действительность. Аб­со­лют­ная идея и природа — полюсы противоречия, абсолютный дух — их синтез.

«Философия духа» — обширный труд, насыщенный глубокими идеями и, если можно так выразиться, насквозь пронизанный диалектикой. К нему примыкают такие работы, как «История философии», «Философия истории», «Философия права» и др. Изложить все богатство идей, заложенных в этом комплексе произведений Гегеля, не представляется возможным. Поэтому остановимся вкратце лишь на некоторых, наиболее значимых.

Но, прежде всего, укажем, что именно в «Философии духа» Гегель прео­долевает свойственный прежней философии подход к человеку, как изо­ли­ро­ванному от общества природному индивиду. То, что было только намечено Кантом, Гегель обосновывает теоретически и использует в качестве ме­то­до­ло­ги­ческого принципа познания человека и его сознания. Человек, по Ге­ге­лю, — продукт реальной истории и культуры. Поэтому абсолютная идея может осознать себя только путем постижения сущности и смысла че­ло­ве­ческой истории и высших форм общественного сознания. С учетом этого обстоятельства становится ясным замысел работы: философский анализ ис­то­рии, общественного устройства и общественного сознания.

Введение к курсу лекций по «Философии истории» носит подзаголовок «Разум в истории», что весьма точно отражает существо проблемы по­став­ленной Гегелем. Работа начинается с критики традиционного изложения исторического процесса, представленного в трудах и учебниках по истории. Это — либо рассказы о выдающихся героях, полководцах, монархах и им­пе­ра­торах, либо поучения по поводу тех или иных исторических событий. Этому примитивному подходу к истории, Гегель противопоставляет свое ис­тол­ко­вание предмета философии истории. История человечества есть воплощение разумного начала, а именно, абсолютной идеи на ступени объективного духа. Задача философии истории как раз и состоит в том, чтобы обнаружить разум, лежащий в основе единичных событий, и раскрыть смысл истории.

Свое понимание истории Гегель выразил в следующем знаменитом афо­риз­ме: «Все действительное разумно, все разумное действительно». Кажется, ни одно гегелевское положение не вызывало таких споров и не подвергалось столь сокрушительной критике, как это. Гегеля обвиняли в том, что он, якобы, оправдывает все существующее, со всеми присущими ему пороками и мерзостями. Между тем, у Гегеля «действительное» и «существующее» — понятия, отнюдь, не тождественные. Действительное — это то, что за­ко­но­мер­но, что, тем самым, соответствует разуму. Таков смысл первой половины тезиса. Во второй половине утверждается: то, что заложено в разуме, рано или поздно становится действительным. Но и это действительное со вре­менем превращается в свою противоположность, становится неразумным, и, следовательно, теряет историческое оправдание. Тогда на смену ему при­хо­дит новая действительность, отвечающая потребностям развивающегося ра­зу­ма. Такова, по мысли Гегеля, диалектика истории.

К анализу истории Гегель применяет те категории, которые были ис­сле­до­ваны в «Логике», прежде всего это необходимость и случайность. Историю творят люди, без их активной деятельности никакой истории нет и быть не может. При этом каждый индивид преследует какие-то свои цели, зачастую не помышляя об их отдаленных последствиях. Гегель приводит следующий пример: человек из мести поджог дом соседа, а в результате сгорел весь город. Индивидуальные цели и действия переплетаются, соединяясь в свое­об­разный параллелограмм сил. Гегель называет это своего рода хитростью мирового разума. Необходимость пробивает себе дорогу через массу слу­чай­ностей, а последние имеют своим основанием необходимость. Замечательно, что Гегелю даже удалось обнаружить ту сферу, в которой за игрой слу­чай­ностей наиболее ярко проявляется необходимость. Такой сферой является экономика.

Гегеля не раз упрекали за то, что он, признавая необходимость, тем самым, якобы, сводит на нет значение деятельности людей. Но это далеко не так. Гегель постоянно подчеркивал и любил повторять: в истории ничего не совершается без великой страсти и великого мужества. Необходимость и твор­чес­кая активность неразрывно связаны, и только метафизическое мыш­ле­ние разрывает и противопоставляет их.

С тех же позиций Гегель решает вопрос об исторической роли вы­даю­щихся личностей. Величие этих личностей состоит не в том, что они могут творить историю произвольно, так что она оказывается полностью зависимой от их воли и разумения. Дело в том, что субъективные цели этих людей совпадают с исторической необходимостью, а их организаторские и прочие таланты, сильная воля и непоколебимая страсть к достижению поставленной цели становятся мощной движущей силой превращения возможности в дейст­вительность. Это была очень глубокая и для своего времени прогрессивная постановка и решение сложной исторической проблемы. И все же дейст­ви­тельному ее решению препятствовал идеализм. Поскольку Гегель считал не­об­хо­димость и закономерность формами развития Идеи, постольку герои и творцы истории оказывались выразителями не объективной потребностей реального исторического процесса, а орудиями мирового разума.

Смыслом и целью истории Гегель считал постижение мировым духом идеи свободы. Этой цели Дух достигает не сразу, а лишь в итоге длительного исторического прогресса, критерием которого как раз и является движение к свободе. На этом пути Гегель выделяет три основных этапа: Восточный мир, античность и Германский мир. Восточный мир знал лишь один вид свободы: свободу деспота. Но эта свобода на поверку оказывается не подлинной свободой, а произволом, тупостью и дикостью страсти.

В лекциях по истории философии Гегель иллюстрирует это на примере Древнего Китая. Казалось бы, здесь царит абсолютное равенство, поскольку все одинаково зависимы от императора и подчинены его воле. Но такое ра­вен­ство не есть свобода. Здесь нет индивида, он и его интересы принесены в жертву целому. Перед императором все равны в своем абсолютном бес­пра­вии. Все диктуется и контролируется сверху и потому отсутствует понятие морального долга. Здесь, — писал Гегель, — преобладает состояние уни­жен­ности, легко переходящее в состояние низости, и народ считает себя соз­дан­ным лишь для того, чтобы влачить колесницу императорского величия.

Античный мир Гегель рисует совсем иными красками. Этот мир для него светел и радостен. «Здесь мы у себя дома!» — восклицает он. Но и этот мир, так много сделавший для осознания идеи свободы, все же не постиг ее в полном объеме. Даже Платон и Аристотель, философы высоко чтимые Ге­ге­лем, не поднялись до понимания свободы, как сущности человека вообще, а не только избранной части общества.

Третий, заключительный этап развития объективного духа представлен у Гегеля Германским миром с его конституционной прусской монархией. Здесь, как нигде, наиболее ярко проявились умеренность, осторожность и кон­серватизм Гегеля. Правда, следует оговориться, что, описывая Германский мир, Гегель говорит о тех буржуазных правах и свободах, которых еще не было в Пруссии и которые только предстояло утвердить в реальной жизни, а не в идеальном понятии.

Объективный дух особым образом дает о себе знать в духе народа. На­родный дух — это осознание народом своего исторического пути и особой миссии. Всеобщее — Дух, проявляется в особенном, а последнее содержит в себе всеобщее. При этом в разные исторические периоды наибольшая твор­ческая сила присуща духу разных народов. В этой идеалистической форме, свойственной Гегелю, заключено вполне реальное содержание. Конкретно-исторические цивилизации и формации, действительно, находят наиболее адекватное воплощение в комплексе экономических, политических и со­цио­культурных порядков отдельных стран. Так, рабовладельческая формация нашла свое наиболее яркое воплощение в Древней Греции и Риме, феода­лизм — в странах континентальной Европы, капитализм — в Англии, а империализм — в США.

По мнению Гегеля, отнюдь не всем народам свойственен такой дух, который становится движущей силой прогресса. Поэтому народы следует под­разделять на исторические и неисторические. К первым Гегель относил немецкую нацию, которой, как он считал, предстоит воплотить в жизнь идеал свободного общественного и государственного устройства. Как и Фихте, Ге­гель был склонен к откровенному национализму. В число неисторических наций он включал, например, все славянские народы, а также те, которые, подобно грекам и римлянам, уже исчерпали свои духовные силы.

Итак, постепенное осознание духом сущности исторического процесса за­вер­шается следующим итоговым выводом: основанием человеческой истории является разумное начало, определяющее смысл и цель истории, а именно — понятие свободы. Под этим углом зрения весь исторический процесс рас­смат­ривается как неуклонное движение человечества к реализации свободы.

Заслуга Гегеля состояла в том, что он стремился связать воедино свободу индивида и свободу общества. Эта проблема рассматривается как в «Фи­ло­софии духа», так и в примыкающей к данному труду книге под названием «Философия права», где подробно проанализированы те социальные объ­еди­нения и институты, которые организуют и направляют деятельность ин­ди­ви­дов и общественных объединений по претворению в жизнь и защите ис­то­ри­ческой необходимости и разумности, выраженной в принципе свободы.

Право, как чистое понятие, Гегель отличает от юридического права, т.е. свода законов. Такое предельно абстрактно понимаемое право рас­про­стра­няется на любого индивида, изначально обладающего правом свободы уже в силу того, что он человек. При этом он имеет право не только на свободу мысли и ее выражения, но и на свободу практического действия, которое в аспекте абстрактного права ничем не ограничено. Свобода практическая вы­ражается в свободе воли, которая в ракурсе абстрактного права также ничем не ограничена. Из этого следует, — утверждал Гегель, — что как преступник, так и тот, кто его наказывает, имеют одинаковое право, поскольку действуют в соответствии со своей свободной волею.

Гегель солидарен с Кантом в том, что абсолютная свобода должна быть ограничена нравственным законом, иначе она перейдет в произвол и свободу одних за счет несвободы других. Однако, по мнению Гегеля, Кант не­дос­та­точ­но проработал вопрос о тех больших и малых группах, к которым при­над­ле­жит индивид и через которые он связан с обществом. А между тем именно эти группы санкционируют или осуждают поступки своих членов как по­ло­жительные или отрицательные. Чтобы быть нравственным, надо жить в об­щест­ве, взаимодействовать с окружающими людьми. Нравственность — про­дукт не индивидуального, а общественного сознания. Такова позиция Гегеля.

В «Философии духа» и «Философии права» Гегель рассматривает три формы объединения людей: семью, гражданское общество и государство. Пер­вое и последнее были известны задолго до Гегеля, а что касается граж­данского общества, то это понятие ввел в научный обиход именно он. Семья является простейшей формой объединения людей, что вовсе не снижает ее значимости. Гегель высоко оценивал роль семьи, как первейшей ячейки об­щества. Однако нравственность в семье основывается еще на естественных чувствах любви, привязанности, уважения ее членов друг к другу. Именно они понуждают членов семьи оказывать взаимную поддержку и помощь, за­бо­тить­ся о детях и стариках, пресекать леность, поощрять трудолюбие, т.е. жить в соответствии с нормами нравственности.

Гражданское общество, считает Гегель, и в этом он совершенно прав, возникает как форма объединения людей, свободных от рабской и кре­пост­ной зависимости и взаимодействующих между собой на базе частной собст­вен­ности. Иными словами, гражданское общество формируется и функ­цио­нирует в условиях капитализма. В таком обществе возникают разнообразные большие и малые группы граждан, которых объединяют уже не естественные склонности, а общие интересы. Но эти интересы одинаковы только внутри группы, тогда как между отдельными группами они разнонаправлены, а иног­да и антагонистичны, что порождает нестабильность общества и отражается на его нравственном состоянии.

Высшим элементом структурирования общества Гегель считал го­су­дар­ство. При этом он различал государство как понятие от реально су­щест­вую­щих государств, которые в большей или меньшей степени отклоняются от «понятия», фиксирующего сущность государства. Гегеля интересует именно понятие государства, а не его случайные проявления. Он, и это важно учи­ты­вать, имеет дело с идеализированным объектом.

Исходя из этого, Гегель определяет основную функцию государства, ка­ко­вой является, по его мнению, обеспечение для всех граждан права на свободу. Оно становится тем самым выразителем не корпоративного, а всеобщего интереса. В государстве сливаются воедино индивидуальные, особые и общие интересы, а также нравственность и правовой порядок. Используя категории Логики, Гегель относит семью и гражданское общество к рассудочному со­зна­нию, а государство — к сфере разума.

Государство как понятие, как идеализированный объект может быть в его развитой форме только правовым учреждением, что находит выражение в его законодательной деятельности. Тем самым абстрактное право свободы кон­кре­ти­зи­руется в юридическом праве, т.е. законах, равно обязательных для всех граждан государства. Законы имеют основание в нравственности и по­то­му не должны ей противоречить, в идеале же они вообще совпадают с ос­нов­ными нравственными нормами. Таким образом, государство не только вы­ра­жает всеобщий интерес, но и соединяет право и нравственность.

Поскольку государство есть «всеобщее», постольку оно стоит выше част­ных, групповых и индивидуальных интересов. Гегель не принял идеологию либерализма с ее абсолютизацией прав индивида. Для Гегеля партикулярный интерес стоит ниже коллективного, хотя в идеале тот и другой должны быть гармонизированы. Отрицательно отнесся Гегель также к идее Руссо о народе, как единственном и высшем суверене. Правом суверена, по Гегелю, обладает только государство.

Для характеристики государства Гегель находит самые высокопарные сло­ва, вплоть до того, что называет государство шествием Бога на Земле. Он далек от понимания социальной природы государства, его связи с интересами классов. Однако для своего времени гегелевское учение о праве и государстве имело прогрессивное значение. В нем отразились интересы буржуазии, за­ин­те­ре­сованной в ликвидации феодальных отношений и утверждении правового равенства граждан.

Что же касается государств, существовавших во времена Гегеля, то из них он выделяет в качестве лучшего образца Пруссию. Между тем, Германия в целом и Пруссия, в том числе, по сравнению с передовыми европейскими странами была страной отсталой в экономическом и политическом от­но­шении. Гегель и сам признавал, что реформы в Пруссии были проведены под сильным влиянием Французской революции. Завышенная оценка прусского монархического государства — свидетельство консерватизма гегелевских по­литических взглядов. Возможно, некоторое значение имело и то об­стоя­тель­ство, что Гегель, будучи ректором Берлинского университета, должен был быть осторожным в высказываниях и подчеркивать свою лояльность к влас­тям. К тому же, как уже отмечалось, он не смешивал государство, как по­ня­тие, с объективно существовавшими государствами. С учетом этого об­стоя­тель­ства, для читателя становилось очевидным, что Пруссии предстоит прой­ти еще долгий путь реформ, чтобы приблизиться к идеализированной модели государства, сущность и назначение которого выражены категорией свободы.

Лучшей формой государственного устройства Гегель считал конс­ти­ту­ционную монархию, позволяющую, с одной стороны, ограничить власть мо­нар­ха, а с другой воспрепятствовать законодательной и исполнительной влас­тям бесконтрольно использовать рычаги власти в корпоративных интересах. Монарх и представительная власть не возвышаются один над другим, а до­пол­няют друг друга. Такая конструкция представляется Гегелю наиболее ус­той­чи­вой.

Реализовавшись в истории в качестве свободы, абсолютная идея переходит к заключительному этапу самопознания и становится абсолютным духом. Мож­но выразить ту же мысль иначе: абсолютный дух — это исчерпывающее, абсолютное познание идеей своего собственного содержания. Змее, наконец, удается ухватить свой хвост.

На пути к абсолютному знанию дух проходит три ступени, со­от­вет­ст­вую­щие высшим формам общественного сознания: искусство, религия и фи­ло­со­фия. Искусство представляет собою единство понятия и конкретного образа. Основное понятие искусства — идея прекрасного выступает здесь не в чис­том виде, а в форме единичного предмета или действующего лица. При всем величии и значимости искусства, оно с точки зрения познания духом своей сущности, должно быть оценено как ступень чувственного созерцания.

Религия, по Гегелю, — шаг вперед в самосознании духа, поскольку идея перемещается во внутренний мир субъекта. Религия имеет дело не с пред­мет­ным, а духовным миром и способствует постижению человеком себя самого, как особого духовного существа, не сводимого к материи. Основные понятия религии: Бог, душа, дух — это не материальные сущности, поэтому религия выступает в качестве необходимого момента на пути полного отчуждения духа от объективной реальности и осознания себя как творческой основы мироздания. Однако в религии идея еще не выражает себя в адекватной ей форме понятий, здесь всегда присутствуют еще и чувства души и сердца.

Третья форма абсолютного духа — философия. В ней предметом анализа становится сознание само по себе, очищенное от ощущений и эмоций. Тем самым дух оказывается в своей собственной сфере всеобщих понятий и ло­ги­ческих законов. Посредством философии и в ходе ее развития дух приходит к осознанию своей сущности. Долгие блуждания идеи в поисках истины за­вер­шаются постижением абсолютной истины.

История философии для Гегеля — это внутренне необходимое, по­сле­до­вательное поступательное движение мысли. Она знакомит нас, выражаясь языком Гегеля, не с «галереей бессмыслицы», а с «галереей героев мыслящего разума». Ни одна философская школа, ни одна сколько-нибудь значимая тео­рия не исчезают бесследно, каждое последующее учение отрицает пре­ды­ду­щее, но вместе с тем наследует все то положительное, что содержалось в нем.

Любопытно, что возникновение собственной философии Гегель тоже свя­зы­вает с действием диалектического закона отрицания отрицания и «ук­ла­ды­вает» ее в следующую триаду: субъективный идеализм Фихте, проти­во­по­лож­ностью и отрицанием которого является объективный идеализм Шеллинга (первое отрицание), за ним следует отрицание отрицания в лице гегелевской системы абсолютного идеализма. Завершающим аккордом этой системы яв­ля­ет­ся познание абсолютной истины и переход идеи на стадию абсолютного духа. Все. Изначальная цель — самопознание, достигнута. Для этого по­тре­бо­валось несколько тысячелетий, и Гегель сетует на то, как «медленно и лениво работал мировой дух».

Философии Гегеля, как мы видим, присущи внутренние противоречия между идеалистической системой и диалектическим методом. Диалектика пред­полагает признание всеобщего характера развития, а между тем, Гегель не распространяет диалектику на область природы, последняя лишается спо­соб­ности к саморазвитию. Противоречит диалектическому методу и за­клю­че­ние Гегеля о достижении мировым духом абсолютной истины, из чего сле­ду­ет, что познание остановилось, дойдя до конечной вершины в лице ге­ге­лев­ской философии. Да и с идеалом государственной власти не все в порядке. Хотя Гегель и пишет о необходимости реформ в Прусском государстве, тем не менее, речь идет о совершенствовании все того же качества, а не о раз­ви­тии в собственном смысле слова, включающем переход от одного ка­чест­вен­ного состояния к другому. Так что и здесь диалектика дает сбои. Конс­ти­ту­ционная монархия, да еще и в прусском исполнении, оказывается последним актом деятельности объективного духа.

Чем можно объяснить наличие таких явных и вопиющих противоречий, и неужели они не были замечены Гегелем? Дело в том, что при всей его гениальной одаренности Гегель был сыном своего времени и нес на себе груз традиций этого времени. В соответствии с ними, Гегель создавал фи­ло­соф­скую систему, которая, как это было принято, должна была завершиться про­возглашением истины в последней инстанции. Претензия на абсолютное знание, несомненно, противоречило диалектическому методу, но, тем не ме­нее, Гегель подчинился нуждам системы и отступил от последовательного проведения диалектики.

И все же, признавая наличие противоречий между диалектическим ме­тодом и идеалистической системой, а также известного схематизма, вы­ра­жав­шегося, в упорном стремлении втиснуть материал в строгие триады, несмотря на присущие политическим взглядам Гегеля колебания в сторону кон­сер­ва­тизма и национализма, следует, прежде всего, дать высочайшую оценку тому вкладу, который он внес в философию. «…гегелевская система, — писал Энгельс, — охватила несравнимо более широкую область, чем какая бы то ни было прежняя система, и развила в этой области еще и поныне поражающее богатство мыслей» [30, с.276].

Гегель не ограничился отдельными догадками по части диалектики. Он первым разработал диалектику как теорию развития и обнаружил во взаи­мо­действии противоречий движущую силу развития. Гегель был первым фи­ло­со­фом, сознательно использовавшим диалектику как метод познания. Ему при­надлежит заслуга в разработке целого ряда конкретных методологических приемов анализа развивающегося объекта: обнаружение противоречий и их синтезирование, единство исторического и логического, восхождение от абст­рактного к конкретному и т.п.

После Гегеля и благодаря Гегелю диалектика прочно вошла в философию, естествознание и общественные науки. Влияние гегелевской философии и его авторитет философа, энциклопедически образованного ученого были так вы­со­ки, что после его кончины целых 12 лет никто не решался вступить в должность ректора Берлинского университета, которую Гегель занимал при жизни.

Дальнейшее развитие философии было связано с необходимостью пре­одо­ле­ния противоречий между диалектическим методом и идеалистической системой. По выражению Маркса, диалектика Гегеля стоит на голове, задача состояла в том, чтобы поставить ее на ноги. Решение такой задачи пред­по­лагало критику философии Гегеля с позиций материализма. Первый серь­ез­ный шаг на пути реабилитации материализма был сделан немецким фи­ло­софом Людвигом Фейербахом.

Дата добавления: 2015-08-05