Влечение и его судьба

Парадоксальная возможность, оксюморон «десексуализированной сексуаль­ности» (объединяющей верующих с главой их церкви или приверженцев ка­кой-то партии с ее вождем) уходит корнями в различие между влечением (по-немецки tried), управляющим сексуальностью, и инстинктом. Это различие позволяет также понять, каким образом феномены насилия выступают в каче­стве социальных механизмов, связанных со структурированием субъективно­сти. Влечение подталкивает (в прямом смысле) организм к цели с определен­ной энергией (этот термин напоминает нам, что Фрейд находился в большой зависимости от энергетической модели психического и социального). Это стремление связано с определенной частью тела, главным образом с обильно иннервированной слизистой оболочкой, являющейся поверхностью соприкос­новения, возбуждения и, следовательно, удовольствия. Именно благодаря ей происходит обмен между внутренней и внешней частями телесной оболочки тела: через рот, анус, половые органы. Влечение направлено на снятие напря­женности (аккумуляции возбуждений) путем реализации одной из процедур, для которых моделью служит оргазм. Подобным способом удовольствие до­стигается при посредстве определенного объекта. Теория Фрейда сносит заод­но стену между нормой и патологией, но главное, она показывает, что влече­ние может быть разным по своему источнику, своей цели и своему объекту. Так,

ЧАСТЬ I. Институт политики

сосущий молоко младенец испытывает удовольствие на уровне своего полово­го органа, связанное с питательной функцией рта. Это означает, что рот, хотя и не принимает прямого участия в воспроизводстве, может играть определен­ную роль в сексуальной жизни. Однако в наиболее распространенном вариан­те развития влечения гегемония принадлежит генитальной зоне, иначе вместо второстепенной роли рот мог бы играть в сексуальной жизни ведущую роль, что сделало бы возможным эротизацию питательной функции, как в случае некоторых форм булимии и токсикомании. По Фрейду, сексуальность истори­чески развивалась на основе анатомического различия полов и психической бисексуальности. Этот процесс интерсубъективен: вожделение сосущего грудь ребенка связано с вожделением матери (мать, испытывающая фантазм быть сожранной своим ребенком, передаст ему совсем иное желание, нежели то, которое передаст своему ребенку мать, испытывающая при кормлении грудью приятное возбуждение). В этом смысле человеческое желание есть отчужде­ние: по формуле Лакана, взятой им у Гегеля, желание есть желание (желания) Другого, и бессознательное может быть определено как речь Другого. Скажем так, что человеческому субъекту свойственно некое прирожденное «зияние», которое заполняется Другим, причем он обязан этому Другому своим зачати­ем и своим рождением, но в то же время получает от него — и это есть бессоз­нательное — желание. Человеческая сексуальность является игрой желаний, которые конструируют для каждого субъекта его характерные структуры либи­до. Эти последние представляют собой результат интерсубъективного процес­са структурирования, а не результат психологического созревания или прохож­дения каких-то предопределенных стадий развития.

Понятие бессознательного позволяет осмыслить невозможность для челове­ка полностью властвовать собой. Структуры бессознательного (сны, оплошнос­ти, истерические симптомы) отражают существование вне сознания некоего тек­ста, который выявляется в сознании ценою деформаций и отклонений, метафор и метонимий. Бессознательное — это не какая-то гулкая бездна, где мечутся тем­ные силы, оно представляет собой динамический резерв желаний субъекта, по­рождаемых в нем его отношениями с другими субъектами, причем эти желания формируются и выявляются в соответствии с логикой, структурированной на­подобие логики языка. Исходя из этого очевидного содержания текста, психо­аналитическая интерпретация позволяет расшифровать его скрытое содержание-методом, аналогичным тому, который применяется для прочтения иероглифов и разгадывания ребусов. Язык, которым написан этот скрытый текст, не уни­версален, но его увязанные друг с другом означающие суть те же, что и означаю­щие субъекта в его своеобразии. Поэтому, несмотря на претензии на статус уни­версальной науки, психоанализ является познанием единичного субъекта. Имен­но по этой причине приходится отказываться от объяснения агрессивности как механической реакции на предполагаемо угрожающую среду или как проявле­ние инстинкта; необходимо связывать агрессивность с человеческой сексуаль­ностью, которая выступает не как удачная адаптация организма к предназначе­нию каждого индивида служить своему виду, а как нечто постоянно нарушаемое и нарушающее.

Человек — общественное животное

Дата добавления: 2015-08-03