Глава 9 12 страница

Однако, в связи с началом войны и изменением планов Ставка приняла решение о его последующей передислокации в полосу обороны Западного фронта в район восточное Орши. Поскольку часть эшелонов 109-й мотострелковой дивизии к этому времени уже разгрузились под Киевом, и полки вступили в бой, корпус сосредоточивался не в полном составе. Он был после некоторых колебаний подчинен штабу 20-й армии.

Учитывая данные армейской разведки, 5-й механизированный корпус во взаимодействии с 7-м механизированным корпусом, наступавшим севернее, и 57-й отдельной танковой дивизией должны были ориентироваться на разгром 39-го моторизованного корпуса противника. Но 3 июля немецкие части начали наступление не только 39-м моторизованным корпусом 3-й танковой группы, но и левым флангом 47-го моторизованного корпуса 2-й танковой группы.

Своим подразделениям командир корпуса И.П. Алексеенко при определении задач указал лишь состав их, место в боевом порядке и направление перемещения, совершенно не ориентируя их где, когда и к каким действиям быть им готовым. Он не сумел организовать взаимодействие с соседними стрелковыми соединениями, авиацией, 7-м механизированным корпусом, разрыв с которым составлял по фронту 50 км.

Танки корпуса израсходовали почти весь запас горючего, и генерал И.П. Алексеенко решил продолжать наступление с помощью передовых отрядов, обеспечив их машины горючим, слитым из баков танкеток. Уничтожая отдельные очаги сопротивления противника, они в течение дня продвинулись до рубежа Уздорники - Антополье где встретили организованную оборону. Из показаний захваченных пленных стало известно, что соединения 39-го моторизованного корпуса врага развивают наступление в направления Бешенковичи, Витебск. Корпусу угрожало окружение. Развивая наступление вдоль железной дороги, немецкие части к исходу дня отрезали от главных сил корпуса их тыловые эшелоны с боеприпасами и горючим.

Намеченный удар во фланг противнику, наступающему в оршинском направлении, силами танковых полков 13-й танковой дивизии и усиленного мотострелкового батальона отряда 109-й моторизованной дивизии, намеченный для прикрытия отхода сил корпуса, был сорван в результате четырехчасового налета вражеской авиации[1239].

Утром 7 июля 14-я танковая дивизия 7-го механизированного корпуса двумя колоннами начала переправу через Западную Двину и попала под прицельный огонь противника и удары его авиации. Атака дивизии была отбита, причём было потеряно около половины танков. После неудачного форсирования водной преграды командир 7-го корпуса В.И. Виноградов приказал повернуть на юг и вести наступление на Сенно. Двигаясь двое суток по лесистой и заболоченной местности, 9 июля корпус дошёл до города, не встречая серьезного сопротивления. Противник откровенно заманивал их в очередной «мешок». К этому времени немцы уже заняли Витебск и, оказавшись в окружении, части корпуса отошли на восток. На шоссе Витебск - Смоленск корпус занял оборону и, используя высокие огневые возможности тяжёлых танков КВ-1 и КВ-2, некоторое время успешно отражал атаки 12-й танковой дивизии противника. В ходе отступления танки 7-го механизированного корпуса были практически полностью потеряны – оставлены без горючего или уничтожены авиацией[1240].

Опыт действий 20-й армия Западного фронта свидетельствует о стремлении командования Западного фронта перехватить инициативу у противника, навязать ему свою волю в плане благоприятного развертывания последующих боевых действий путем осуществления широкого маневра силами и средствами, а также проведения мощных, внезапных, тщательно спланированных и хорошо подготовленных контрударов.

Командование фронтом отдавало себе отчет в том, что потенциальный успех контрудара достигается за счет создания группировки, адекватной по силам и средствам группировке наступающего противника и правильного выбора направления удара во фланг и тыл наступающим вражеским соединениям. Причинами же малой результативности проведенного на Западном фронте контрудара являются, во-первых, недостаток времени, выделенного штабам механизированных корпусов на оперативную подготовку, во-вторых, низкая эффективность материально-технического обеспечения, осуществляемых силами и средствами армии, и, в-третьих, невысокое качество организации взаимодействия между корпусами, действующими на разобщенных направлениях без тесной тактической связи.

Тем не менее, противнику пришлось изменить первоначальный план из-за больших потерь: Ф. Гальдер признал потерю половины танков 3-й танковой группы, для чего понадобилось ее объединение со 2-й танковой группой в 4-ю танковую армию.

«С трудом отражая многочисленные контратаки противника и налеты его авиации, [14-я танковая дивизия] дивизия смогла удержать я в последующие дни несколько расширить плацдарм, - вспоминал командующий 3-й танковой группы генерал-полковник Г. Гот. - О дальнейшем продвижении и соединении с 39-м танковым корпусом нечего было и думать даже тогда, когда освободившиеся под Минском части 14-й моторизованной дивизии прибыли 5 июля на плацдарм для усиления. …Здесь впервые появились русские танки Т-34… 39-й танковый корпус, сломив сопротивление противника западнее Лепеля и восстановив имевшийся там мост, сначала продвигался быстро. Но между Бешенковичами и Витебском наступавшая впереди 7-я танковая дивизия натолкнулась на сильное сопротивление противника, которое не могла преодолеть до 5 июля. Противник силами примерно трех дивизий, две из которых (танковые) прибыли из Москвы, нанес сильный контрудар, который 7-я танковая дивизия успешно отразила, нанеся противнику большие потери»[1241]. Г. Гудериан свидетельствует, что «6 июля крупные силы русских переправились у Жлобина через Днепр и атаковали правый фланг 24-го танкового корпуса. Атака была отбита 10-й мотодивизией. Наша воздушная разведка донесла о движении эшелонов противника из района Орел, Брянск в направлении Гомеля. В районе Орши был запеленгован новый русский штаб…. 17-я танковая дивизия под Сенно вела ожесточенные бои с сильным противником, который ввел в бой чрезвычайно большое количество танков. Упорные бои вела также и 18-я танковая дивизия. Так как 24-й танковый корпус уже достиг Днепра, нужно было принять решение о дальнейшем продолжении операции…. И получилось, что 2-я танковая группа получила указание из Берлина сдерживать белостокскую окруженную группировку минимальными силами, а всеми остальными имевшимися в распоряжении частями преследовать противника, отступавшего через реки Березина и Днепр. Но фельдмаршал фон Клюге, оценив обстановку, отдал приказ всем частям, участвовавшим в окружении группировки противника, закрепиться на своих позициях вокруг Белостока и ожидать приказа на продолжение наступления в восточном направлении»[1242]. Сопротивление советских войск привело к тому, что через две недели после начала войны на оперативный простор под Смоленском вышла только 3-я поредевшая танковая группа вместо 4-й танковой армии.

Это отразилось и на планах группы армий «Север». Э. фон Манштейн признавал, что «после внезапного рейда корпуса на Двинск (Даугавпилс) прошло уже 6 дней. Противник имел время преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких войск на восточном берегу Двины. Такой рейд, какой сделал 56-й танковый корпус, неизбежно вносит растерянность и панику в тылу врага, нарушает управление войсками противника и делает почти невозможным планомерное ведение операций. Эти преимущества 4-я танковая армия в результате своих действий на Двине потеряла, хотя для этого, может быть, и были веские причины. Удастся ли еще раз в такой же степени опередить противника, было, по крайней мере, сомнительно. Во всяком случае, одно было ясно, что это было бы возможно лишь в том случае, если бы танковой группе удалось направить все силы на выполнение одной задачи. Как раз этого… не произошло, хотя противник и не имел достаточно сил, чтобы остановить продвижение танковой группы»[1243].

На границе с Восточной Пруссией дислоцировался 3-й механизированный корпус под командованием генерал-майора танковых войск А.В. Куркина, который оперативно входил в состав 11-й армии Прибалтийского Особого военного округа и состоял из 2-й и 5-й танковых дивизий, 84-й мотострелковой дивизии и 1-го мотоциклетного полка. В полках корпуса находилось 672 бронеавтомобиля, танкетки, малых и плавающих танков и пушечных Т-26А, БТ-5 и БТ-7. В их числе, правда, были и 50 средних Т-34, 59 тяжелых КВ-1 и 19 гигантских КВ-2.

Ночью 18 июня корпус был поднят по тревоге, и выведен из мест постоянной дислокации. 2-я танковая дивизия расположилась в районе станции Гайжюны и Рукле; 5-я танковая дивизия заняла позиции в нескольких километрах южнее Алитуса, 84-я мотострелковая дивизия находилась в лесах на реке Вилия, а управление корпуса выехало в Каунас. Командующий округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов собирать корпус на одном направлении не разрешил - немцы могли накрыть бронетанковые соединения на марше. В неравном бою с развернутыми силами вермахта 22-23 июня 1941 года 5-я танковая дивизия вступила в бой с противником. Командующий 3-й танковой группой генерал-полковник Г. Гот констатировал: «В неравном, крайне ожесточенном бою с [советской] 5-й танковой дивизией было уничтожено до 170 танков, бронеавтомобилей и бронетранспортеров. Но и наше соединение потеряло 90 боевых машин»[1244]. Таким образом, одна из четырех дивизий танковой группы потеряла боеспособность[1245]. «Немецкие пехотные дивизии, хотя и располагали каждая в общей сложности 60-80 противотанковыми пушками и имели достаточное количество других противотанковых средств, которые при калибре орудий 37 мм почти не оказывали поражающего действия на Т-34. Вводимая на вооружение немецких войск в это время 50-мм противотанковая пушка была также недостаточно эффективным средством. Правда, перед войной стояла задача разработки 75-мм противотанковой пушки с увеличенной пробивной способностью снарядов, и такая пушка была создана, но для введения на вооружение этого весьма эффективного, но сравнительно тяжелого орудия просто не было времени. После первого донесения о появлении нового типа танка у противника в приграничных боях в Литве туда немедленно вылетела специальная комиссия управления вооружений. На основе доклада комиссии было срочно начато производство 75-мм противотанковых пушек. Они смогли поступить в войска весной 1942 года, и благодаря этому обстановка на фронте заметно разрядилась»[1246].

Остатки 5-й танковой дивизии вынуждены были отойти к литовской столице, чтобы присоединиться к оборонявшим ее стрелковым частям[1247]. По причине тяжелых невосполнимых потерь в людях и технике, и многократного превосходства противника соединение потеряло боеспособность. К моменту оставления 24 июня Вильнюса воины 5-й танковой дивизии, насчитывавшей к этому моменту всего 15 танков, 20 бронемашин и 9 орудий, приняли участие в оборонительных боях с частями 3-й танковой группы северо-западнее Шнека[1248].

К началу войны 12-й механизированный корпус не закончил комплектование и обучение, так как командиров низшего и среднего звена не хватало. Например, в 23-й танковой дивизии не было ни одного командира взводов радистов, а отдельный разведывательный батальон той же дивизии вообще не имел своего штаба.

Новых танков Т-34 и КВ-1 в составе корпуса не было вообще. Для усиления легких танков в корпусе с помощью окружных ремонтных баз производилось экранирование брони. В составе соединения имелось 730 танков, представлявших собой настоящую экспозицию из музея советского танкостроения, 288 орудий и минометов, 68 бронемашин БА-20, 199 тракторов и 2945 «приписанных автомобилей», которые мобилизовались в случае войны из промышленности и сельского хозяйства Латвийской ССР. До июня 1941 года штаб корпуса дислоцировался в Елгаве, 23-я танковая дивизия - в Лиепае, 28-я танковая дивизия - в Риге, а 202-я мотострелковая дивизия - в Радвилишкисе.

Штаб 12-го механизированного корпуса 16 июня 1941 года в 23 часа получил директиву о скрытной передислокации в новые районы. На следующий день командир корпуса генерал-майор Н.М. Шестопалов проверил мобилизационную готовность 202-й дивизии, по возвращении из которой отдал распоряжение «привести в боевую готовность все части в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, иметь положенные нормы запасов, необходимых для жизни и боя». Корпус 19 июня выступил в поход, передвигаясь только в ночное время. К 20 июня дивизии корпуса сосредоточились в трех отдельных районах, на удалении 70-120 км от границы. Расстояние между дивизиями достигало 60 км. Скрытное сосредоточение корпуса к началу военных действий позволило ему избежать потерь от первых налетов авиации противника. Атаки Люфтваффе на места прежней дислокации частей 12-го механизированного корпуса пришлись по пустым военным городкам.

Нужно признать, что командиры механизированных корпусов ЗапОВО и ПрибОВО действовали тактически грамотно в отличие от вышестоящего начальства.

В 9 часов 45 минут 22 июня 1941 года командующий фронтом Ф.И. Кузнецов неожиданно принял решение направить оба механизированных корпуса для «разгрома прорвавшегося противника». Тем самым 12-й корпус в соответствии с этим премудрым приказом должен был наступать в расходящихся направлениях: 23-я танковая дивизия должна была очистить от противника район Кретинги, а остальные силы корпуса с рубежа Тяльшай - Повентис наступали «по флангу и в тыл противника, прорывающемуся на Таураге», то есть вступить на территорию Германии. Корпус непосредственно подчинялся штабу 8-й армии, которая также наступала в Восточную Пруссию.

Командир 12-го механизированного корпуса Н.М. Шестопалов по долгу службы выполнил этот нелепый приказ. Контрудар начался 23 июня. Выступив из района сосредоточения, 28-я танковая дивизия полковника И.Д. Черняховского к 10 часам вышла на рубеж развертывания в 50 км юго-западнее Шяуляя, однако сразу перейти в наступление не смогла, так как почти все горючее было израсходовано. При дневном выдвижении к границе 23-я танковая дивизия подверглась четырем массированным ударам бомбардировочных эскадр I-го Воздушного флота Люфтваффе и понесла потери в количестве 244 танков и 589 бронеавтомобилей. Потеряв управление, подразделения корпуса отошли в расположение 27-й армии, спешно занимавшей оборону на реке Западная Двина. Контрудар 3-го механизированного корпуса силами одной танковой дивизии был остановлен при поддержке авиации артиллерией и штурмовыми орудиями 58-го моторизованного корпуса вермахта генерал-полковника Э. фон Манштейна. Исполнявший обязанности командира корпуса А.И. Еременко отвел уцелевшие танки в полосу обороны отступавших 11-й и 8-й армий. За две недели войска Красной армии отошли в Прибалтике на 500 км от государственной границы, оставив Вильнюс и Ригу[1249].

Командир 21-го механизированного корпуса, прибывшего из Московского военного округа в состав 27-й армии ПрибОВО, генерал-майор Д.Д. Лелюшенко направил 19 июня 1941 года докладную начальнику ГАБТУ РККА. Он писал: «21 мк вышел на фронт совершенно не укомплектованный материальной частью, имея лишь около 60 машин учебного парка старых конструкций (Т-26 и БТ-2, БТ-5)… КВ в значительной степени вышли из строя вследствие неопытности водительского состава, который сжег фрикционы и тормозные ленты. Еще хуже обстоит вопрос с обеспечением корпуса броневиками, совершенно нет спецмашин»[1250]. На 22 июня 1941 года в корпусе насчитывалось всего 98 танков БТ-7 и Т-26, 2 Т-34, 5 КВ-1 и 30 огнемётных танков.

По замыслу командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Г. фон Рунштедта основной удар наносился северным крылом группировки - 6-й армией генерал-полковника В. фон Рейхенау и 1-й танковой группой генерал-полковника Э. фон Клейста, сосредоточенных в Сокальском выступе. Этот выступ нависал над Львовом с севера и позволял почти сразу же выйти в тыл всей группировке советских войск в Галиции. Далее наступление должно было развиваться по двум направлениям: на восток - к Киеву, и на юго-восток - к румынской границе, на соединение с 3-й румынской и 11-й немецкой армиями.

Мощное немецкое наступление на стыке 5-й и 6-й армий для командования Юго-Западного фронта оказалось чрезвычайно опасным.

Крупных сил перед немецкими войсками не оказалось: они встретили лишь пограничников и взводы отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов (ОПАБов). При отходе они заняли недостроенные сооружения новых укрепленных районов. Эти сборные «гарнизоны» сражались отчаянно, однако остановить противника не имели ни малейшего шанса - ДОТы и земляные огневые точки «линии Молотова» не составляли единого огневого комплекса. Немецкие пехотные подразделения легко проходили между ними, блокировали с тыла и устремлялись дальше. Уже в 10 часов утра 22 июня Клейст отдал приказ о вводе в бой своего основного ударного соединения - 48-го моторизованного корпуса.

Проникнув через проделанные пехотой бреши в обороне советских передовых частей, 11-я танковая дивизия вермахта устремилась в направлении на Радзехув и Берестечко, не встречая практически никакого сопротивления. На острие главного удара немецкой группировки находились 87-я и 124-я стрелковые дивизии 5-й армии. Во второй половине дня к границе здесь начали подтягиваться части дивизий второго эшелона. Они занимали позиции в новых укрепленных районах и контратаковали наступающие немецкие войска.

После полудня командующий Юго-Западным фронтом Герой Советского Союза генерал-полковник М.П. Кирпонос приказал командующему 6-й армией силами приданного ему 4-го механизированного корпуса организовать контрудар на северо-восток и уничтожить прорвавшиеся к Радзехуву танковые части противника. Сюда же должны были наступать и выдвигающиеся из района Броды части 15-го механизированного корпуса фронтового подчинения. Командующий 6-й армией генерал-лейтенант И.Н. Музыченко в худших традициях советского академического образования первой половины тридцатых годов направил свои автобронетанковые дивизии в двух противоположных направлениях. К Радзехуву были посланы только три батальона - два из состава 32-й танковой и один от 81-й мотострелковой дивизии. Остальные же части 4-го механизированного корпуса должны были выдвигаться в западном направлении, чтобы «быть готовыми к нанесению удара в направлении Краковец - Радымно с целью уничтожения противника, прорвавшегося в район Дуньковице». Командир корпуса генерал-лейтенант А.А. Власов, как было принято в среде «пролетарских полководцев», наступал без поддержки с флангов.

12-я армия занимала фронт от польской границы на юге Львовской области, двумя дивизиями 13-го стрелкового корпуса прикрывала карпатские перевалы на границе с Венгрией, которая объявила войну СССР только через три дня. Стрелковые соединения армии располагались вдоль границы с Румынией до Буковины. 22 июня войска 12-й армии были подняты по тревоге, и двинулись в предполье. При движении войск к боевым позициям подразделения 13-го стрелкового корпуса несколько раз подвергались атакам румынских бомбардировщиков. Авиации, подчиненной 12-ой армии, командарм генерал-майор П.Г. Понеделин не разрешил прикрывать с воздуха собственные войска, распорядившись подготовить самолеты к бомбардировке стратегических объектов в глубине территории противника. В тот же день он приказал перейти в решительное контрнаступление, освободить занятый немцами Перемышль и захватить Люблин. Телефонной связи со штабом фронта, 5-й и 6-й армиями он не имел, и наступательная операция началась без поддержки с флангов и с воздуха. 12-я армия двинулась вперед, исключив дальнейшую возможность взаимодействия с соседними армейскими группировками. Инерция пришедших в движение войск более не подчинялась приказам из Киева.

Обе армии, возглавляемые орденоносцами и прославленными героями гражданской войны, через два дня оказались фактически отрезанными от основных сил фронта без значительных усилий со стороны противника. И соседняя 5-я армия под командованием генерал-майора танковых войск М.И. Потапова вынуждена была отходить к Новоград-Волынскому, разворачиваясь фронтом на юг, который через неделю увеличился до 300 км.

С этого момента Военный Совет Юго-Западного фронта фактически утерял управление войсками, и никакие новые директивы Ставки Главного командования изменить катастрофического положения на Украине уже не могли. Однако и в Москве, и в Киеве еще сохранялась иллюзия возвращения стратегической инициативы в свои руки.

Мощный контрудар для спасения 6-й и 12-й армий согласно решению Генерального штаба РККА наносился 24 июня 1941 года. Здесь в районе Луцка, Дубно, Ровно и Броды развернулось самое крупное танковое сражение в истории второй мировой войны. По плану операции 4-й, 9-й, 15-й, 19-й и 22-й механизированные корпуса должны были окружить и разгромить 1-ю танковую группу, которой командовал прославленный «покоритель Франции и линии Мажино» генерал-полковник Э. фон Клейст, которую поддерживали 6-я и 17-я полевые армии вермахта. В резерве командования Юго-Западного фронта находились только один полнокровный 8-й механизированный корпус, предназначавшийся для развития наступления.

Эта блестяще задуманная наступательная операция Юго-Западного фронта с самого начала была обречена на неудачу. Опыта управления сразу шестью механизированными корпусами из единого командного центра у Генерального штаба РККА еще не было. Его тем более не могло быть и у командования Юго-Западным фронтом. Командующие армиями с грехом пополам справлялись с управлением единственным механизированным корпусом и смешанной авиационной дивизией, а штаб Юго-Западного фронта – с двумя резервными механизированными корпусами и тремя-четырьмя полками фронтовой авиации. Однако командование фронта с благословения начальника Генерального штаба Г.К. Жукова навязало противнику доселе невиданное грандиозное встречное сражение, в котором приняли десятки тысяч танков, самолетов, артиллерийских орудий и сотни тысяч солдат и офицеров. Со времен первой мировой войны стало аксиомой, что оно требует длительной оперативной подготовки, твердого и четкого управления войсками, единой структуры соединений и типового однообразия вооружений. Этого не было ни у руководства РККА, ни у немецкого командования, которое, впрочем, имело больше технических средств по управлению войсками. По уровню сложности подготовка подобной наступательной операции требует иногда нескольких месяцев, поскольку уступает по сложности планирования лишь высадке союзников в Нормандии в 1944 году.

Организация взаимодействия нескольких механизированных корпусов в наступательном бою до этого дня не только никогда не изучалась, но даже и не ставилась в теоретическом отношении в военных академиях. Она ни разу не отрабатывалась в ходе войсковых учений. Мирового опыта попросту не существовало, в том числе у немцев. Штаб Юго-Западного фронта впервые в истории возложил на себя задачу такого масштаба. Оказалось, что даже такие блестящие штабные умы как генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и полковник И.Х. Баграмян, оказались физически не в состоянии за несколько часов скоординировать действия шести механизированных корпусов, тем более что 6-я и 12-я армии вышли из-под их контроля. Прибывший в Киев начальник Генерального штаба Г.К. Жуков ничем, кроме общих указаний, помочь штабу фронта не сумел, да и не мог в силу отсутствия необходимого опыта. Но, если вначале управление механизированными корпусами возлагалось на командование армиями, то 25 июня начальник автобронетанковых войск Юго-Западного фронта генерал-майор танковых войск Р.Н. Моргунов прибыл в 8-й и 15-й корпуса для организации их совместного контрнаступления. Это положительно сказалось на его ходе и результатах. Взаимодействие механизированных корпусов с действующими на тех же направлениях стрелковыми частями было уже невозможным, и такая задача даже не ставилась. Отчет Моргунова представляет собой образец умелого обобщения опыта боевых действий обоих корпусов, и заслуживает самой высокой оценки[1251].

Великий Наполеон проиграл «Битву народов» под Лейпцигом не из-за пресловутой измены саксонцев, а потому что такой неохватный масштаб «возмущения системы» неизбежно вел к неизбежной энтропии ее элементов. Нарастающая энтропия же по определению не поддается логическому исчислению. Парадоксально, но в ситуации экстремального возрастания случайных причинно-следственных связей обычно выживают небольшие простейшие сегменты, которые выполняют элементарные повторяющиеся функции. На войне потом им воздаются незаслуженные лавры победителей. Клаузевиц, одним из первых интуитивно осознавший сущность логистики, высказал тогда мудрую мысль, что «великий мастер военного дела более чем пятью единицами одновременно руководить не может»…

В наличии у командования Юго-Западным фронтом имелось 6 механизированных корпусов, часть из которых уже была введена в тяжелые оборонительные бои и к участию в контрударе по этой причине не привлекалась.

Командир 9-го механизированного корпуса генерал-майор К.К. Рокоссовский вступил в командование им в мае 1941 года, и к началу войны корпус был укомплектован личным составом. Легких танков имелось лишь 300 единиц и 90 артиллерийских орудий, из которых 34 единицы были 122-мм гаубицами, а остальные 24 ствола - 152-мм гаубицами, которые были непригодны для противотанковой обороны, 160 минометов, и 27 мотоциклов. К корпусу были приписаны 1027 автомобилей и 114 тракторов, большая часть из которых так и не была изъята из народного хозяйства. Перед началом войны 35-я танковая дивизия, 131-я мотострелковая дивизия и штаб корпуса дислоцировались в Новоград-Волынском, 20-я танковая дивизия в Шепетовке. Корпус был оперативно подчинен штабу 5-й армии.

19-й механизированный корпус (командир – генерал-майор танковых войск Н.В. Фекленко) также входил в состав 5-й армии. В его состав входили 40-я танковая дивизия, 43-я танковая дивизия, 213-я моторизованная дивизия, 21-й мотоциклетный полк, 547-й отдельный батальон связи и 86-й отдельный мотоинженерный батальон. К началу Великой Отечественной войны корпус еще не был укомплектован личным составом и материальной частью. В его составе было 450 танков Т-26, 5 танков Т-34 и 2 танка КВ-1. Артиллерия корпуса была представлена 12 полковыми 76-мм пушками, 12 зенитными 37-мм орудиями, 20 гаубицами калибра 122-мм и 152-мм и 140 минометами. Корпус располагал 927 автомобилями, 67 тракторами и 18 мотоциклами. Перед началом войны 40-я танковая дивизия дислоцировалась в Житомире, 43-я танковая дивизия – в Бердичеве, а 213-я моторизованная дивизия – в Казатине.

15-й механизированный корпус, которым командовал генерал-майор И.И. Карпезо входил в состав 6-й армии Киевского Особого военного округа. В его состав входили 10-я танковая дивизия, 37-я танковая дивизия, 212-я моторизованная дивизия, 25-й мотоциклетный полк, 544-й отдельный батальон связи, 65-й отдельный инженерный батальон и корпусной артиллерийский полк. К началу войны корпус был не укомплектован. Его 10-я танковая дивизия имела 63 тяжелых танка КВ-1, 37 средних танков Т-34, 44 трехбашенных танка Т-28, 147 быстроходных танков БТ-7, 27 легких танков Т-26, 53 средних бронеавтомобиля БА-10, 19 легких броневиков БА-20, 800 грузовых автомобилей и 64 автоцистерны. А 37-я танковая дивизия имела половинный комплект начальствующего состава. В дивизии имелись лишь один тяжелый танк KB-1, а Т-34 насчитывали 32 танка. Зато легких танков БТ всех версий было 239 штук. Количество бронеавтомобилей составляло 45 экземпляров. Мотострелковый полк полностью не был сформирован, не укомплектован и не обучен, и находился в Бережанах в 150 км от дивизии, и не имел средств передвижения. Артиллерийский полк имел в составе 12 орудий 122-мм без панорам, 4 орудия 152-мм и всего 5 тракторов. Остальная часть орудий тракторов не имела, и находилась в районе Кременца. Была выведена всего лишь одна 122-мм батарея, а через 4 дня было привезено еще четыре 152-мм орудия на тракторах, прибывших из колхозов. Поэтому на огневые позиции орудия выводились по мере освобождения механизированной тяги или вручную. Полковая артиллерия была послана в полки почти вся неисправная. Зенитная артиллерия имела крайне ограниченное количество снарядов. Противотанковый дивизион дивизии не имел средств механической тяги. 131-й танковый полк с разведывательным батальоном имели: 32 танка БТ-2, 5 двухбашенных пулеметных танка Т-26, 17 легких танков Т-40С и 35 бронемашин БА-10 и БА-20.

Некая таинственность окружала 4-й механизированный корпус КОВО. Он в составе 8-й танковой и 32-й танковой дивизий и 81-й моторизованной Калужской дивизии под командованием генерал-лейтенанта А.А. Власова насчитывал 890 танков, среди которых было 320 средних танков Т-34 и 90 тяжелых танков КВ-1 и КВ-2[1252]. Но к этому времени и он понес значительные потери, и фактически являлся танковой дивизией.

В Ровно находился штаб 22-го механизированного корпуса, которым командовал генерал-майор С.М. Кондрусев. Материальная часть соединения насчитывала 647 танков: 195 легких танков Т-26, 424 быстроходных танков БТ-5 и БТ-7, 7 огнеметных танков ОТ-26, 31 новых тяжелых танков КВ-1 и один КВ-2. Малых и плавающих танков в строю было около 50 единиц. Корпус включал в себя 19-ю танковую, 41-ю танковую дивизии и 215-ю мотострелковую дивизию. Артиллерия была представлена одним 19-м гаубичным полком.

Отметим, что ни в одном из названных механизированных корпусов не было 45-мм противотанковых орудий.

В Красной армии всегда очень многое зависело от образованности и боевого опыта командира. Генерал-лейтенант Д.И. Рябышев при формировании 8-го механизированного корпуса совершил, казалось бы, невозможное, чтобы превратить его в самое боеспособное соединение Киевского Особого военного округа. 8-й мехкорпус располагался во втором эшелоне, в составе 26-й армии.

В его состав его входили 12-я танковая дивизия, 34-я танковая дивизия, 7-я мотострелковая Черниговская Краснознаменная ордена Трудового Красного Знамени имени Фрунзе дивизия, 6-й мотоциклетный полк, 192-й отдельный батальон связи и 45-й отдельный инженерный батальон.

Дата добавления: 2015-08-05