Глава 9 7 страница

Всего в строевые авиационные полки накануне Великой Отечественной войны согласно отчетам НКАП поступило 3719 самолетов новых конструкций. Правда, в строевых частях советских ВВС на территории СССР к началу войны было лишь 706 боеспособных новых боевых самолетов, на которых переучено 1354 летчика. Из них истребителей МиГ-3 - 407 (переучено 686 летчиков), Як-1 - 142 (переучено 156 человек), ЛаГГ-3 - 29 (переучено 90 человек), пикирующих бомбардировщиков Пе-2 - 128 (переучено 362 человека), бронированных штурмовиков Ил-2 - 206 (переучено 60 человек). В составе ВВС западных приграничных округах было 304 истребителя и 73 бомбардировщика Пе-2, то есть 381 самолет нового типа. За четыре месяца 1941 года в ВВС Киевского Особого военного округа было полностью переучено на новую материальную часть 246 летчиков, главным образом командиров дивизий, полков и эскадрилий[1111].

Технологические проблемы, связанные с внедрением в серию новых самолетов, были скоро разрешены, и затраты с лихвой окупились. Государственные ассигнования и дефицитные материалы, двигатели и приборы, в том числе получаемые по ленд-лизу, пусть и в ограниченном количестве, постоянно направлялись в опытное самолетостроение в годы Великой Отечественной войны. Н.Н. Поликарпов во время войны предложил неповторимые проекты военных самолетов всех классов – от многоцелевых истребителей до ночных бомбардировщиков[1112].

До появления Ил-2 в войсках функции штурмовиков выполняли истребители И-15бис или, как его называли летчики, КВ - «короли воздуха». Для их использования в качестве самолетов непосредственной поддержки пехоты во фронтовых условиях инженеры придумали оригинальный прицел, изумлявший германских специалистов своей простотой. На переднем стекле фонаря кабины и на верхней части капота наносились две риски. Когда летчик вводил самолет в пологое пикирование, он сбрасывал бомбы или выпускал реактивные снаряды тогда, когда отрезок между рисками вписывался в размеры цели. Пилотов, летавших на устаревших бипланах на штурмовку вражеских позиций, называли «бисенятами» от наименования самолета[1113]. Такой «прицел» позже применялся на Ил-2.

Но пока серийный выпуск новых самолетов приобретал ритмичный характер, нужно было мобилизовать все резервы на случай внезапного нападения Германии. Новому начальнику Главного управления ВВС Герою Советского Союза генерал-лейтенанту П.В. Рычагову постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) предписывалось сформировать дополнительно к существующим в течение шести месяцев укомплектовать личным составом и авиационной техникой 103 новых авиационных полка.

Огромным напряжением сил, введя ускоренные сроки обучения курсантов летных училищ, призвав из запаса 10 500 выпускников аэроклубов и аттестовав летчиков гражданской авиации призывного возраста, Главное Управление ВВС РККА сумело сформировать 79 смешанных авиационных дивизий и 5 отдельных авиационных бомбардировочных бригад. Лётно-подъемный состав увеличился сразу на 80%. Однако мобилизованные по объявленному в 1940 году «Ворошиловскому призыву» пилоты вынуждены были летать на устаревших самолетах. Многие из них были мобилизованы из авиационных училищ внутренних военных округов и изъяты из опечатанных ангаров бывших независимых прибалтийских государств[1114]. Так, командованию ВВС Ленинградского военного округа для формирования новых авиационных полков согласно штатному расписанию военного времени не хватало более 600 самолетов[1115]. Существовали номера и штабы новых полков, хотя весь их самолетный парк едва ли составлял одну эскадрилью довоенной численности.

Наркомат авиационной промышленности явочным порядком восстановил производство истребителей И-16, так как официально их производство было прекращено. Естественно, они имели пулеметное вооружение, так как пушки ШВАК были нужны для истребителей нового поколения. К январю 1942 года заводы ГВФ и ремонтные мастерские Осовиахима выпустили 3287 внеплановых самолетов с различными двигателями, пока не был исчерпан солидный запас невостребованных авиационных моторов на складах. На фронте они считались секретными, и летчикам запрещалось совершать вынужденные посадки в прифронтовой полосе[1116].

Однако производство новых видов вооружений не сопровождалось изменением боевых уставов и наставлений. «После Халхин-Гола, - вспоминал Герой Советского Союза А.В. Тищенко, - начали широко практиковаться поединки между большими группами истребителей. Эскадрилья мерялась силами с эскадрильей, полк с полком. Результаты этих боев занимали важное место в оценке боеготовности». Умению поражать воздушные цели с рабочих дистанций перестали уделять должное внимание, а искусству индивидуального воздушного боя летчики не обучались. Тактика воздушного боя теперь главным образом сводилась к применению горизонтального маневра[1117].

Боевой устав ВВС 1938 года, в целом, не изменился. Советским летчикам предписывалось экономить моторный ресурс, сберегать материальную часть и летать строем звеньев, повторяя эволюции ведущего. Радиосвязью летчики пользоваться не умели, а тяжелые радиостанции снимали, чтобы облегчить самолеты. Истребители должны были вести патрулирование на «экономической скорости», составляющей 0,6% максимальной, и на однозначно определенных средних «чётных» высотах. Это облегчало действия вражеских истребителей и зенитчиков. Скоростные бомбардировщики должны были следовать к цели бомбометания на скорости 0,7% максимальной на больших, и опять-таки четных высотах. Личным табельным оружием военного пилота в полете теперь стали сабля и пистолет ТТ.

После Испании и японо-китайской войны в Главном управлении ВВС РККА считали, что войну в воздухе можно выиграть благодаря количественному и качественному превосходству в самолетах-истребителях. «Сбить, уничтожить как можно больше вражеских истребителей - вот задача воздушных боев, вот суть борьбы за господство в воздухе, - вспоминал Герой Советского Союза А.И. Якименко. - Чем меньше осталось у врага истребителей, тем свободнее станет летать нашим бомбардировщикам»[1118]. Основное внимание уделялось полетам в плотном строю звеньев, в то время как немецкие, японские и финские пилоты начали действовать двумя самостоятельными парами самолетов. Строевые летчики, несмотря на то, что стали обладателями скоростной боевой машины, продолжали придерживаться уставных приемов и не использовали имеющиеся возможности своего самолета. Они предпочитали старый боевой порядок – «плоский», скученный, - пренебрегали осмотрительностью, полагаясь на маневры самолета командира звена, не соблюдали дисциплину в бою и не изучали тактические приемы противника. Германское командование всегда рассматривало военную авиацию как самостоятельный род войск, а руководство РККА - исключительно как средство непосредственной тактической поддержки наземных войск и кораблей военно-морского флота [1119].

Проверка техники пилотирования производилась на устаревших самолетах УТИ-4, которые существенно отличались от летных характеристик новых самолетов, в первую очередь высоким посадочным углом. Новых самолетов с двойным управлением советская промышленность еще не выпускала. В первом полугодии 1940 года летные происшествия приняли наибольшие масштабы. По сравнению с предыдущим годом количество авиационных катастроф со смертельным исходом увеличилось на 70,5%, а количество аварий – на 33,6%. Около половины летных происшествий приходилось на руководящий состав эскадрилий и полков. Заместитель наркома обороны по командным кадрам ВВС генерал-лейтенант И.И. Проскуров неубедительно объяснял это явление следующим образом: «Как ни тяжело, но я прямо должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии мира. Среди командиров стало распространяться такое зловредное явление как пьянство»[1120]. Эта неуставная традиция ассоциировалась в сознании командиров с принадлежностью к когорте прославленных летчиков - «испанцев», которых олицетворяли сами генералы Рычагов, Проскуров и Смушкевич.

В действительности, навыки полетов на старых самолетах постепенно утрачивались, а обучение на новых осуществлялось по прежней методике, что неизбежно приводило к высокой аварийности.

И.В. Сталин упрекнул в этом начальника Главного управления ВВС РККА П.В. Рычагова, на что тот запальчиво ответил, что в этом ничего удивительного, поскольку «советские соколы летают на устаревших гробах. Новые самолеты ничем не лучше!». За этим последовало закрытое аргументированное Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 9 апреля 1941 года «Об авариях и катастрофах в авиации Красной Армии», но тогда заслуженный летчик отделался строгим выговором за халатное отношение к своим обязанностям. Через три дня он был освобожден от занимаемой должности и направлен на учебу в академию Генерального штаба[1121]. М.М. Громов так описал разговор со Сталиным в преддверии этого заседания Политбюро, когда тот предложили ему, профессору доктору технических наук, возглавить один из крупных летно-испытательных институтов:

«– Мне, конечно, больше всего подходит НИИ ВВС. Я ведь большую часть своей лётной деятельности посвятил испытаниям. Но меня и там смущает очень многое. В НИИ ВВС нет настоящей научно-технической базы, где можно было бы обосновывать требования к авиационной технике. И подчинение института командующему ВВС тоже не авторитетно. Да, кроме того, к нам, рекордсменам, отношение «не очень»…

– А кого, например?

– Да, начиная с командующего…

– А он …, – последовала оценка, которую я не могу повторить.

Через две недели командующий ВВС был снят. Очевидно, этот вопрос ко времени моего разговора со Сталиным был уже решён»[1122].

Большинство новых авиационных полков не имело необходимого количества летчиков и самолетов. Так, в 240-м истребительном авиационном полку имелось всего 13 истребителей И-15бис, 7 летчиков, 25 техников, 80 младших авиационных специалистов, и только штаб полка был укомплектован полностью, а 37-й бомбардировочный авиационный полк 31-й САД был укомплектован 22 древними истребителями-бипланами И-5, где летчиками были инструкторы аэроклубов пожилого возраста[1123]. Особый 212-й дальнебомбардировочный авиационный полк имел в своем составе 10 самолетов Ил-4. Его летно-подъемный состав состоял исключительно из опытных пилотов, мобилизованных из Аэрофлота[1124]. В 33-м ИАП Одесского военного округа имелось лишь 35 истребителей И-15бис[1125]. Ряд полков только числился боевыми, так как в них записывались учебные и пассажирские самолеты, почтовые бипланы и гидросамолеты Главсевморпути, и даже опытные самолеты, проходившие испытания в НИИ ВВС РККА и НКАП СССР.

В строю ВВС РККА к январю 1941 года находилось 17 745 боевых самолетов всех классов, произведенных в течение 1938-1941 годов. В их число вошли и 2850 самолетов морской авиации всех советских флотов от Баренцева моря до Тихого океана[1126]. В приграничных европейских военных округах, Северокавказском, Закавказском и Среднеазиатском военных округах числилось 9917 самолетов, в том числе и небоеспособных. Военная авиация «третьего рейха» и ее сателлитов насчитывала около 4980 боевых самолетов 1-й категории только на западной границе Советского Союза. Особое внимание по личному распоряжению Геринга обращалось на увеличение производства истребителей. Их выпуск в январе 1941 года возрос по сравнению с предыдущим годом на 36% за счет сокращения выпуска учебных самолетов[1127]. В число боевых самолетов немецко-фашистской коалиции не входили военные летательные машины учебных и запасных авиационных полков, и подразделений гидроавиации Германии, Италии, Финляндии и Румынии. Поэтому утверждение об абсолютном численном преимуществе ВВС РККА в начале Великой Отечественной войны выглядит достаточно условным.

Главнокомандующий Люфтваффе рейхсмаршал Геринг на Нюрнбергском судебном процессе вспоминал, что осенью 1940 года он возражал Гитлеру в отношении начала плана «Барбаросса». Он считал, что было бы «неверно в стратегическом отношении - прервать теперь воздушное наступление на Англию, а также вместо должного внимания операциям против Гибралтара, французской Северной Африки, Мальты, Суэца и Ирака по собственной инициативе открыть громадный новый театр военных действий».

Генерал-фельдмаршал. А фон Кессельринг вспоминал: «Хотя вермахт готовился к любому повороту событий, факт остается фактом: руководящие деятели, ответственные за эту подготовку, – и прежде всего Геринг, – пытались избежать войны. Я как человек, тогда имевший к этому косвенное отношение, считаю, что вся вина должна быть возложена на одного деятеля – фон Риббентропа, который давал Гитлеру безответственные рекомендации. Мне запомнился эпизод, происшедший в специальном поезде Геринга... Я находился рядом с ним, который вот-вот должен был узнать, что нас ждет – мир или война. Как только Геринг получил известие о том, что Гитлер назначил день «Х», он тут же позвонил Риббентропу и в состоянии крайнего возбуждения проревел: “Ну, ты добился своего – войны. Это все твоих рук дело!” – и в бешенстве бросил трубку»[1128].

Заместитель Геринга генерал-полковник Э. Мильх высказался против директивы № 21, потому что военные действия Люфтваффе против СССР при существующих производственных мощностях европейских авиационных заводов могут продлиться не меньше четырех лет[1129]. Выдающийся ас первой мировой войны генерал-инспектор военно-воздушных сил Германии Э. Удет не раз в присутствии видных авиаконструкторов предупреждал Гитлера, что «блицкриг» против Советского Союза превратится в «воздушный Верден». Он объяснял это тем, что в резерве «третьего рейха» нет дальних бомбардировщиков, полноценных истребителей ПВО и недостаточно самолетов - штурмовиков[1130].

Количество советских самолетов многократно возросло. На приграничных аэродромах с твердым покрытием оказался полуторный комплект истребителей и бомбардировщиков – как старых, так и новых конструкций. Самолеты поэтому были построены в линейки несколькими рядами. Для их рассредоточения требовалось несколько часов. Окраска истребителей была сверху темно-зеленой, а двухмоторных скоростных бомбардировщиков – серебристой, что делало их очень заметными с воздуха. Новые самолеты почему-то полировались и покрывались мебельным лаком. Это делало их очень заметными на выбитом колесами травянистом и пожелтевшем на солнцепеке покрытии взлетно-посадочных полос. Варианты камуфляжа самолетов еще обсуждались в Главном управлении ВВС РККА.

Располагаясь вблизи границы, советские летчики лишались необходимой свободы маневра и не могли скрытно подготавливаться к боевым вылетам. И, коль скоро полевых аэродромов вблизи границы было немного, то на них скопилось огромное количество боевых самолетов. Укрытия-капониры и бензохранилища саперные войска строить не успевали, а окрашенные в черный цвет бензозаправщики и автостартеры, находившиеся в ближайших садах, рощах и перелесках, были хорошо видны с воздуха. Маскировочных сетей для аэродромных команд не предусматривалось Уставом ВВС.

Командующие военной авиацией западных округов попросту игнорировали секретный приказ НКО № 0367 «О маскировке аэродромов и материальной части Военно-воздушных сил» от 27 декабря 1940 года. Бывший начальник Главного управления ВВС РККА П.В. Рычагов, как мне лично поведал его младший брат Н.В. Рычагов, обреченно вслух вспомнил о нем, когда 19 июня 1941 года последовал новый секретный приказ НКО № 0042 о рассредоточении и маскировке всех боевых самолетов военных округов[1131]. При всем своем желании командующие ВВС западных военных округов не могли выполнить оба приказа до начала гитлеровской агрессии. Для этого у них уже не было ни времени, ни возможности.

Командование 9-й САД Западного Особого военного округа, умудрилось разместить на аэродромном узле Терново 131 истребитель (66 самолетов МиГ-3 и 65 «чаек»). Польские инженерные войска в свое время возводили все сооружения для дислокации 30, и, в крайнем случае, 45 военных и вспомогательных самолетов. Самолеты переброшенной из Забайкальского военного округа 60-й САД базировались в Барановичах, где на полевой площадке размером 800×900 м располагались в линейку 42 «чайки» 162-го ИАП[1132].

Генерал-полковник Л.М. Сандалов рассказывает, что 74-й штурмовой авиационный полк 10-й САД, приданный 4-й армии Западного Особого военного округа, в количестве 32 истребителей И-15бис оказался в 8 км от границы. Самолеты утром 22 июня были расстреляны немецкой дальнобойной артиллерией, даже не успев завести моторы[1133].

На аэродроме Долубово базировалось 83 самолета (50 истребителей МиГ-3 и 33 самолета И-16) 10-й САД, а на аэродроме Высокий Мазовецк находился 101 истребитель (70 перехватчиков МиГ-3 и 31 самолет И-16) 11-й САД. На небольшом Брестском аэродроме находился 123-й истребительный полк 10-й САД, в строю которого находилось 20 самолетов Як-1, 2 перехватчика МиГ-3 и 60 бипланов И-153. Пятьдесят истребителей ЛаГГ-3 и И-16 из 127-го ИАП скучились на Гродненском летном поле, на котором была единственная взлетно-посадочная полоса для скоростных самолетов[1134]. При этом все коммуникации, ангары, бензохранилища, гаражи, ремонтные помещения и расположение взлетно-посадочных и рулежных полос сохранились в прежнем состоянии. При всем желании взлететь по тревоге с каждого из таких аэродромов сумело бы в лучшем случае звено дежурных истребителей.

И, тем не менее, аэродромов не хватало. Весной 1941 года началось строительство новых полевых взлетно-посадочных площадок. Казалось бы, появилась возможность если не исправить, то хотя бы улучшить ситуацию с рациональным размещением самолетов. Этого не случилось, потому что командующие ВВС приграничных особых военных округов дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Г.П. Кравченко, Герой Советского Союза генерал-майор И.И. Копец и Герой Советского Союза генерал-лейтенант Е.С. Птухин единодушно требовали строить новые взлетно-посадочные площадки на расстоянии 10-50 км от государственной границы. Необходимые маневры самолетов при взлете и заходе на посадку хорошо просматривались немцами через стереотрубы с сопредельной стороны.Рассредоточения советских самолетов ими не производилось сознательно, так как предполагалось в первых боях сразу сокрушить авиацию противника и перенести боевые действия в воздушное пространство агрессора. Командующие ВВС считали, что таким путем они увеличат дальность истребителей, хотя уже принятые на вооружение подвесные баки прибывали на окружные склады. Но ни в одном учебном плане не имелось пункта о тренировочных полетах с ними, хотя в Испании немецкие волонтеры применяли их постоянно.

Утром 22 июня 1941 года немецко-фашистская авиация на 16 стационарных аэродромах ЗапОВО уничтожили большинство военных самолетов округа, что составляло 45% всей военной авиации РККА в европейской России.

«Не явилось ли столь быстрое, я бы сказал, столь стремительное продвижение по службе и в то же самое время малая опытность, а вернее, отсутствие этого опыта в руководстве таким количеством соединений различных видов и родов войск причиной разразившейся катастрофы? – размышлял позже маршал авиации А.Е. Голованов. - Думается, что занимать такой ответственный пост мог человек, который не только имел хорошую тактическую и оперативную подготовку, но также являлся зрелым политическим деятелем. Именно политическая образованность кроме безусловного знания военного дела, обязательна для военных работников такого масштаба. Я думаю, что, говоря о политической образованности, читатель понимает: речь идет не об элементарных познаниях политграмоты, но о широте мышления и умении правильно и всесторонне оценить общую обстановку.… Как было бы просто и хорошо, если бы с присвоением высших воинских званий приходил сам по себе и необходимый для таких званий опыт. Но, к сожалению, в жизни так не бывает, и высокие звания сами по себе человеку, кроме его личного и служебного положения, еще ничего не дают»[1135].

Начальник штаба ВВС Западного фронта полковник С.А. Худяков так оценивал потери за период с 4.00 часов 22 июня по 12.00 часов 23 июня: «Внезапной атакой передовых оперативных аэродромов, расположенных от госграницы на расстоянии 8-20 км, противником была атакована матчасть и полностью выведена из строя в:

122 ИАП 11 САД – 69 И-16;
16 СБАП 11 САД – 23 СБ и 37 Пе-2;
74 ШАП 10 САД – 47 И-15, 15 И-153, 8 Ил-2;
39 СБАП 10 САД – 43 СБ и 5 Пе-2;
в частях 9 САД – 233 МиГ, 73 И-16, 52 И-153, 22 Ар-2 и 29 СБ.
Всего 654 самолета»[1136].

Общие потери ВВС КОВО составили 14% самолетов, ПрибОВО – 9% самолетов, а ОдВО – 3% самолетов. Урон оказался очень большим, особенно среди самолетов-истребителей[1137].

К началу войны в приграничных военных округах имелось в наличии 304 истребителя нового типа и 3156 истребителей И-15бис, И-153 «Чайка» и И-16 в различной степени готовности. Люфтваффе на границе сосредоточили 1233 истребителя, из них: Bf-109F – 593 единиц, Bf-109Е – 423 единицы и Bf-110 - 217 единиц. Иными словами, в составе воздушных флотов Германии имелось 2604 истребителей 1-й категории. Военно-воздушные силы Венгрии, Италии, Румынии, Словакии и Финляндии имели в строю 699 истребителей «первой линии»: 120 самолетов ПЗЛ P.11 и P.24, 67 - Мессершмитт Bf-109E, 54 – Моран-Солнье MS.405/406, 53 – Фоккер D.XXIF, 50 – Макки MC.200 «Саетта», 44 – Глостер «Гладиатор» Mk.II, 43 – Брюстер B-239, 36 – ИАР IAR.80, 31 – ФИАТ CR.32, 30 – Реджане Re.2000 «Хейя», 28 – Хейнкель He-112, 26 – ФИАТ G.50 «Фреччия», 25 – Авиа В.534 и Bk.534, 24 – Потез Ро.633, 23 – Хоукер «Харррикейн» Mk.Ia, 20 – ФИАТ CR.42 «Фалько», 16 – Кёртисс Н.75А «Хок», 7 - Кодрон-Рено CR.714 «Циклон» и 2 – Коолховен FK.58[1138]. Если присовокупить к ним истребители «второй линии» и незафиксированные официальной статистикой «дары» из немецких трофеев, так как такие самолеты не актировались при передаче, то получается более 1000 истребителей резерва. Они по своим тактико-техническим характеристикам мало в чем уступали большинству советских строевых самолетов этого класса. Другое дело, как летчики из государств – сателлитов Германии на них воевали на Восточном фронте.

Авиационный парк бомбардировочных подразделений «Союзных армий» был представлен двухмоторными самолетами Бристоль «Бленхейм» Mk.Ib, ПЗЛ Р.37В «Лось», Юнкерс Ju-86K, Капрони Са.135 и Савойя-ИАР JRS.79. В число самолетов непосредственной поддержки пехоты входили польские тяжелые штурмовики ПЗЛ Р.23 и Р.43 «Карась», скоростные бомбардировщики Хейнкель Не-70 и многоцелевые бипланы WM.16 «Будапешт», Фоккер C.X и Летов Š.328.

Из приведенных данных и исчисления советских потерь 22 июня видно, что Люфтваффе и их союзники сразу завоевали полное превосходство над ВВС РККА в истребительной авиации[1139]. По статистике германского Верховного командования Люфтваффе в июне 1941 года немецкие летчики уничтожили 2200 самолетов И-153 и И-15бис[1140]. Впрочем, эта цифра большого доверия не вызывает – стольких истребителей-бипланов попросту не было в наличии на западной границе!

В составе ВВС Северо-Западного фронта на 10 июля 1941 года оставалось 172 боеспособных истребителя и 380 самолетов КБФ и Авиации дальнего действия РГК. Несмотря на самоотверженность и героизм «сталинских соколов», ВВС Западного фронта за один месяц потеряли в воздушных боях 738 самолетов.

Герой Советского Союза П.В. Рычагов был арестован 24 июня 1941 года за «развал военной авиации Красной армии». Вслед за ним под следствием оказались начальник Управления ПВО и УПСО генерал-полковник артиллерии Герой Советского Союза Г.М. Штерн, генерал-полковник авиации А.Д. Локтионов, заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант авиации дважды Герой Советского Союза Я.В. Смушкевич, командующий дальней авиацией РГК генерал-лейтенант авиации Герой Советского Союза И.И. Проскуров, командующий ВВС Киевского Особого военного округа генерал-лейтенант авиации Герой Советского Союза Е.С. Птухин, командующий ВВС Московского военного округа Герой Советского Союза генерал-майор авиации П.И. Пумпур, командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал-лейтенант авиации Герой Советского Союза К.М. Гусев, командующий ВВС Орловского военного округа генерал-майор авиации Герой Советского Союза Э.И. Шахт, начальник Главного управления авиационного снабжения РККА генерал-лейтенант авиации П.А. Алексеев, начальник НИИ ВВС РККА генерал-майор А.И. Филин, генерал-майор авиации А.П. Ионов, первый помощник генерал-инспектора ВВС комдив запаса Н.Н. Васильченко. Все они были приговорены к высшей мере наказания. Широкой «воспитательной» огласки приговоры по их делам не получили, и не совсем понятно, чем было вызвано уничтожение стольких видных авиационных командиров, кроме запоздалого наказания за их оперативную неграмотность[1141].

В марте 1941 года был опубликован приказ НКО о формировании на базе 10 воздушно-десантных бригад 9 авиадесантных корпусов, каждый численностью более 10 000 парашютистов. Командованию корпуса подчинялись специальные части наземного обслуживания и батальон легких танков. Вооружение десантников определялось ограниченными возможностями самолетов ТБ-3, которые в свою очередь подчинялись командованию ВВС военных округов. А танковые соединения вообще не входили в структуру военно-воздушных сил и находились в распоряжении командующих армиями. И командармы лично решали, куда направить и тяжелые бомбардировщики, и танки в случае начала войны. В результате, бомбардировщики ТБ-3 остались в составе авиационных полков, а легкие танки передавались стрелковым и кавалерийским дивизиям. Генерал-майор А.С. Жадов, вступив 22 июня 1941 года в командование 4-м воздушно-десантным корпусом ЗапОВО, обнаружил в гарнизоне лишь две штатные бригады и артиллерийский противотанковый дивизион. Танков он не увидел, а за «несколько тысяч парашютов» расписался, не глядя, - они где-то покоились на складах[1142].

В то же время серийное производство боевой реактивной установки БМ-13 сознательно затягивалось по вине директора Реактивного НИИ М.П. Костенко, поскольку ее проект был предложен в 1936 году «изобличенными врагами народа» Г.Э. Лангемаком и Ю.А. Победоносцевым. Эту позицию тогда занимал и начальник ГАУ маршал Г.И. Кулик. С немалым трудом нарком вооружений Д.Ф. Устинов добился у Сталина проведения ее испытаний в полевых условиях. И 15 июня 1941 года на смотре новых образцов вооружения РККА выяснилось, что будущая «катюша» обладала высокой огневой мощью, могла вести залповый огонь и совершать быстрый маневр, располагаясь на шасси стандартного трехосного грузового автомобиля ГАЗ-6. Все авторы проекта были реабилитированы – Лангемак посмертно, - и БМ-13 запускалась в серийное производство. Конструкторы Ю.А. Победоносцев, И.И. Гвай, Л.Э. Шварц, В.А. Артемьев и М.П. Костенко были удостоены Сталинской премии 1-й степени и звания Героя Социалистического труда[1143].

После оглашения «плана Барбаросса» Гитлер приказал сформировать дополнительно к существующим 10 танковым дивизиям еще 11 новых бронетанковых соединений. Для их комплектования танков в наличии не имелось, а поэтому было принято решение о том, что их формирование следует осуществлять в основном за счет сокращения количества боевых машин в штатных десяти дивизиях. Так из всех дивизий, имеющих согласно уставу по 2 танковых полка, один полк передавался во вновь созданную дивизию. В результате, если в кампании на Западе ядро танковой дивизии составляла танковая бригада из двух танковых полков, то теперь основу танковой дивизии составлял один танковый полк в составе двух или трех батальонов – в зависимости от типа танков. Начальнику Генерального штаба вермахта генерал-полковнику Ф. Гальдеру пришлось прибегнуть к сплошной инвентаризации трофейной автобронетанковой техники. После разгрома Франции Министерство вооружений «третьего рейха» получило 4930 пригодных к дальнейшему боевому использованию французских танков и бронеавтомобилей. Так, 13-я танковая дивизия вермахта «Фельдхернхалле», созданная в октябре 1940 года в Румынии, была укомплектована трофейными линейными танками, где немецкими легкими танками являлись только командирские машины.

«22.05.41. 17-я танковая дивизия имеет в своем составе 240 типов машин», - пишет генерал-полковник Ф. Гальдер, признавая ее, тем самым, неуправляемой, а, следовательно - небоеспособной[1144]. Генерал-полковник Г. Гудериан писал в этой связи: «К сожалению, …материальную часть вновь сформированных по приказу Гитлера дивизий составляли главным образом французские машины. Эта материальная часть никоим образом не отвечала требованиям войны в Восточной Европе. Производство танков в Германии, не удовлетворяющее быстро растущие потребности, к несчастью, не позволяло нам покрыть этот дефицит»[1145]. Опытный штабист Ф. Гальдер не мог не осознавать этого очевидного факта, но добросовестно формировал неполноценные бронетанковые соединения по приказу фюрера, рассчитывая, что им по причине быстрого завершения «восточной кампании» не придется воевать в России.

«Как большинство офицеров, вышедших из баварского Генерального штаба, Гальдер прекрасно знал работу различных оперативных отделов, - иронизировал Э. фон Манштейн. - Он был неутомимым работником. Слова Мольтке: "гений - это прилежание", очевидно, служили ему девизом. Священный огонь, который должен воодушевлять настоящего полководца, однако, вряд ли пылал в нем. О присущем ему чувстве большой ответственности свидетельствует то, что перед русской кампанией он поручил начальнику I Управления, генералу Паулюсу, и начальникам штабов групп армий разработать план операции [“Барбаросса”]. Но главная концепция плана кампании должна ведь, по-видимому, рождаться в голове того, кто будет ею руководить»[1146].

Во «втором эшелоне» Панцерваффе создавались танковые и гренадерские дивизии, которые включали 843 легких танков Рено R.35/R.40 под немецким индексом Pz.Kpfw.R.35.731(f), 600 легких танков Гочкис H.35/H.39 под индексом Pz.Kpfw.H.35/39.734(f) и 735(f) и 50 средних танков FCM.36 под индексом Pz.Kpfw.FCM.737(f). «Музейные экспонаты» в количестве 1500 устаревших легких танков Рено FT.17/18 под обозначением Pz.Kpfw.R.17/18 предназначались для обороны побережья Ла-Манша. Кроме того, существовал и «первый эшелон», состоявший из 400 лучших средних танков СОМУА S.35 под индексом Pz.Kpfw.S.35.739(f) и 163 тяжелых танков Рено-Шнейдер-Крезо В.1bis под индексом Pz.Kpfw.B.2.740(f). В этот список не вошли 276 пушечных бронеавтомобилей под общим наименованием Pz.Sp.Wg.P.174/178.204(f) и 1500 транспортеров и тракторов[1147]. Трофейной бронетанковой техникой были полностью укомплектованы дивизии СС «Принц Ойген», «Скандербег», «Кама» и «Гандшёр», и разведывательные батальоны дивизий «Мертвая голова», «Рейх» и «Адольф Гитлер».

Дата добавления: 2015-08-05