Введение 1 страница

22 июня 1941 года – день Памяти и скорби российского народа, навсегда ставший переломным этапом в истории государства Российского, мерилом национального горя и величайшего подвига миллионов людей нашей многонациональной Отчизны. Он был и останется одной из самых трагических и значительных событий минувшего века. Вопрос, как же такое могло случиться в великой стране, где все предшествующее развитие было подчинено задачам укрепления ее обороноспособности, по сей день волнует наших сограждан независимо от их национальной и религиозной принадлежности.

Причины военных неудач Красной Армии в начальный период Великой Отечественной войны всегда были в центре внимания мировой историографии, начиная с известного радиообращения И.В. Сталина к советскому народу 3 июля 1941 года. Высказываются различные точки зрения, которые условно можно свести к трем основным подходам. Одни историки стремятся объяснить эти поражения отсталостью РККА, другие – советским тоталитарным режимом, а сторонники третьего направления отстаивают тезис о личной ответственности «вождя всех народов». В данном случае автор ставил перед собой скромную задачу - рассмотреть объективную эволюцию теории, стратегии, тактики Красной армии, которые, так или иначе, определяли структуру вооруженных сил СССР в предвоенные годы в соответствии с господствующей военной доктриной и конкретной международной обстановкой.

Методологический подход монографии представляет собой синтез конкретно-исторической интерпретации фактов, цивилизационного метода, политической антропологии и исторической логистики. Применение этого научного инструментария необходимо для того, что вывести современную историографию из заколдованного круга бесконечного накопления фактической информации на качественно новый уровень их рационального объяснения. Застарелые догматы эпохи «хрущевской оттепели» и «перестройки» и русофобские «медитации рыночных зазывал» постсоветского социологического безвременья, на которые невольно опираются многие современные исследователи, до сих пор мешают понять значение для рассмотрения исторического процесса таких определяющих факторов как его геополитические макроэкономические, географические, социально-психологические и культурно-хозяйственные императивы. Иными словами, необходимо определить сущность объективных категорий, которые определяли внешнюю политику СССР и всех индустриальных государств, вовлеченных в решение глобальных проблем минувшего века.

Историческая логистика – это не совокупность абстрактных закономерностей, а результат творческого построения в окружающей реальности системы взаимосвязанных состязательных элементов, которая сознательно преобразуется в замкнутый анклав, необходимый для оптимальной реализации совокупности задач по закону убывающей прогрессии. Флуктуации (образование непредвиденных случайных связей системных элементов) неизбежны, но они лишь временно нарушают ритм ее функционирования, поскольку деформированный сегмент замещают пограничные субсистемы до его частичной или полной регенерации.

Основы логистики разработал древнегреческий философ Платон. На военном поприще ее блестяще применяли Александр Македонский, Юлий Цезарь, Чингисхан, Пётр I, Александр Васильевич Суворов, Джордж Вашингтон, Михаил Илларионович Кутузов, Уильям Шерман, Отто фон Бисмарк, Ямамото Исороку и Михаил Васильевич Фрунзе. Их опыт более или менее успешно использовали добросовестные эпигоны. Наполеон Бонапарт, будучи непревзойденным полководцем и великим государственным деятелем, был бесталанным человеком в этой области. Некоторые государственные деятели, а таких было немного в новейшей истории, были прирожденными логистами. К ним справедливо, но с конкретными оговорками в отношении каждого, можно отнести «Большую тройку» антигитлеровской коалиции – Ф.Д. Рузвельта, У.С. Чёрчилля и И.В. Сталина.

Логистика выявляет устойчивые объективные факторы функционирования конкретной системы, будь то государство или социальный институт, в иерархии ее элементов. Иными словами, она определяет закономерности взаимодействия системных элементов. Волеизъявления государственной элиты могут оказывать существенное влияние на трансформацию системы, осуществляемой обычно путем технологической модернизации, но для радикальных изменений требуется ломка архетипов сознания и категорий стиля мышления, что требует длительного времени,

В области военной истории логистика получила отчетливое теоретическое оформление в трудах английского философа и историка Бэзила Лиддел-Гарта, в первую очередь в монографии «The Strategy of Indirect Approach»[1]. Принципы авиационной логистики впервые детально разработал профессор Эшер Ли в книге «Air Power»[2]. В период второй мировой войны он служил в разведывательном отделе при штабе Командования бомбардировочной авиации Королевских военно-воздушных сил, где приобрел практический опыт в области планирования масштабных стратегических операций. Их труды для большинства современных читателей покажется скучным чтением, поскольку на их страницах не встретишь ни сенсационных заявлений, ни модных сослагательных наклонений в духе «что бы было, если бы?» Логистика этого не допускает, если отстраниться от эсхатологической идеи конца мира и мистических объяснений психологии Гитлера или Сталина как очередной плотской ипостаси дьявола.

К. Маркс в конце жизни заметил, что «события, поразительно аналогичные, но происходящие в различной исторической обстановке, привели к совершенно разным результатам. Изучая каждую из этих эволюции в отдельности и затем, сопоставляя их, легко найти ключ к пониманию этого явления; но никогда нельзя достичь этого понимания, пользуясь универсальной отмычкой в виде какой-нибудь общей историко-философской теории, наивысшая добродетель которой состоит в ее надысторичности»[3]. Тем самым, он предугадал окончательное утверждение системно-цивилизационного подхода к изучению явлений прошлого. Маркс, тем самым, неизбежно превратил свою собственную универсальную концепцию формационного процесса, основанную на механистической гегелевской «Философии истории», в сугубо частный случай общей социологической теории. Развитие мировой историографии на рубеже XX-XXI столетий убедительно доказало эту адекватную научную тенденцию.

В довоенный период в советской литературе преобладали книги об истории и вооружениях РККА научно-популярного характера, поскольку в это время еще не было выработано научной методологии их изучения[4]. Фундаментальных научных исследований издавалось, в общем, немного, но они выгодно отличались от дореволюционных изданий глубиной анализа, оригинальностью и новизной. При соблюдении правил игры с цензурой и применения обычных принятых в тридцатых годах идеологических штампов советские ученые создавали подлинные научные и литературные шедевры. Они описывали как историю становления современных армий, так и эволюцию стратегии и тактики вооруженных сил в первой половине ХХ века. Их научные прогнозы в этом отношении не потеряли своей актуальности и в настоящее время[5]. Удивительно, но переводы исследований и мемуаров иностранных государственных деятелей, военачальников и ученых в Советском Союзе выходили сравнительно большими тиражами, и практически не купировались Главлитом из цензурных соображений. Тенденциозные политические оценки иностранных авторов снимались при помощи подробных комментариев[6].

В это время появились книги, посвященные истории создания российской военной авиации с очерками о победах «красных летчиков» в годы гражданской войны и героических свершениях советских пилотов в годы строительства социализма. Впервые на их страницах рассказывалось о подвигах добровольцев, которые воевали против итало-немецких фашистов и японских милитаристов в Испании и Китае[7]. В 1940 году была опубликована любопытная книга «Крылья Китая», автором которой будто бы являлся малоизвестный китайский лётчик-истребитель Ван Си. Однако по стилистике изложения становится очевидным, что она не является переводом с китайского языка. Книга написана двумя непосредственными свидетелями событий японской агрессии против Китайской Республики - молодым журналистом Ю.А. Жуковым и Героем Советского Союза А.И. Губенко. В Китае он был известен под именем Ху Бенко. Все упоминаемые на ее страницах персонажи носили исключительно китайские имена, хотя в книге рассказывается о тактических действиях и подвигах советских летчиков-добровольцев[8].

Своеобразную монополию от Политбюро ЦК ВКП (б) в описании военных действий в период гражданской войны в Испании получили известные советские журналисты Михаил Кольцов и Олег Савич. Они не имели права сообщать имена советских авиационных военных советников и добровольцев и настоящие фамилии командиров и комиссаров интернациональных бригад, ограничиваясь их испанскими псевдонимами. Однако их настоящие имена и фамилии были хорошо известны не только представителям лондонского Комитета по невмешательству Совета Лиги Наций, но и контрразведчикам противника[9].

События на Хасане и Халхин-Голе скупо освещались в печати. Да и спустя семьдесят лет их более или менее подробное изложение можно найти в немногочисленных монографиях и редких статьях военных историков. Освещать их могли в свое время специальные корреспонденты газет «Правда», «Известия» и «Красная Звезда» Ю. Жуков, В. Ставский, Д. Ортенберг, З. Хацревин, Л. Славин, К. Симонов, Б. Лапин и Н. Кружков. Номера воинских подразделений, типы танков и самолетов не указывались из соображений секретности[10].

Впечатления командиров и корреспондентов о советско-финляндской войне 1939-1940 годов получили гораздо большее освещение в советской печати, чем можно себе представить с высоты представлений начала нового тысячелетия[11].

Полной неожиданностью для военного руководства Красной Армии стала постановка в 1940 году пьесы Константина Симонова «Парень из нашего года» на сцене московского Центрального театра Красной Армии. В ней рассказывалось и об участии советских командиров и в испанской гражданской войне, и на Халхин-Голе. Распоряжение о постановке этой слабой в драматургическом отношении пьесы утвердили Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) И.В. Сталин, член Политбюро А.А. Жданов и главный редактор газеты «Правда», начальник Главного Политического управления РККА Л.З. Мехлис. Тогда же появился и первый художественный пропагандистский фильм «Если завтра война», поставленный по сценарию Николая Шпанова «Первый удар»[12].

В годы Великой Отечественной войны военные успехи советских солдат и офицеров популяризировались в форме ярких газетных очерков, где рассказывалось о духовном превосходстве советских воинов над противником. Однако в историографии того драматического времени такие поражения РККА в 1941-1942 годах, как Ржевско-Вяземская операция, не замалчивались[13].

В первое послевоенное десятилетие конкретной программы научных исследований, касающихся проблемы готовности Красной армии к Великой Отечественной войне, не существовало. В Политбюро ЦК ВКП (б) - КПСС считали достаточным изучение сборника речей, выступлений и приказов И.В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза»[14] и книг отдельных членов ГКО СССР[15]. Школьники старших классов получали общие представления о начальном периоде войны через художественную литературу, кинофильмы и театральные спектакли. Она не изучалась в гражданских высших учебных заведениях, поскольку в «Кратком курсе истории ВКП (б)» официальная хронология советской истории завершалась в 1938 году. Ученым, преподавателям вузов, писателям и журналистам негласно разрешалось освещать строго определенные сюжеты – Сталинградскую и Курскую битвы, «десять сталинских ударов» и штурм Берлина. Освобождение Маньчжурии в этот перечень не входило, и мое поколение узнавало о нем во время небогатых и редких застолий фронтовиков в послевоенных бараках и коммунальных квартирах.

Центральными издательствами, рискнувшими нарушать правила номенклатурной игры, были «Военное издательство», издательство ДОСААФ и «Детгиз». Первыми увидели свет воспоминания И.С. Исакова[16], А.П. Штепенко[17], А.С. Яковлева[18], А.И. Покрышкина[19], И.Н. Кожедуба[20], М.В. Водопьянова[21] и И.М. Мазурука[22]. Редколлегии республиканских издательств изыскали необходимые средства для популяризации подвигов земляков – Героев Советского Союза[23]. Параллельно этими издательствами были изданы первые обобщающие труды по истории авиации и флота[24].

После закрытого доклада «О культе личности и его последствиях» ХХ съезду КПСС Н.С. Хрущев сделал первые шаги в борьбе с монополией Главлита, – Главного управления по делам литературы и издательств, созданного Декретом СНК от 6 июня 1922 года с правами цензурного управления, - на публикацию «правды о войне». Поначалу это привело только к расширению возможностей центральных и республиканских издательств «Молодая гвардия» и «Физкультура и спорт», которые, имея право на публикацию тематических художественных произведений и спортивно-технических регламентов, стали выпускать мемуары участников Великой Отечественной войны. В дешевых книгах популярной серии «Библиотека военных приключений» и «Библиотека “Огонька”» наряду с детективными романами «Приключения майора Пронина» печатались воспоминания военных летчиков, Героев Советского Союза[25].

После XXI съезда КПСС в 1959 году изданию первой в мире массовой серии «Военные мемуары» был дан зеленый свет. Деньги Военному издательству Министерства обороны СССР начали выделяться из государственного бюджета. Обязательным условием при их публикации была критика Сталина как основного виновника временных неудач Красной Армии в начале Великой Отечественной войны, и разоблачение антинародной деятельности органов НКВД. При описании побед Красной армии имена И.В. Сталина и Г.К. Жукова повсюду литературные редакторы заменяли аббревиатурой «ЦК ВКП (б)», безымянным «комкором» или безличными предложениями. Зато организация обороны и контрнаступления под Сталинградом и освобождение Украины приписывалась персонально Н.С. Хрущеву. «Зеленый свет» первыми не случайно получили воспоминания заслуженных боевых соратников «дорогого Никиты Сергеевича» по Юго-Западному, Сталинградскому и 3-му Украинскому фронту А.И. Еременко, Н.Н. Воронова, Р.Я. Малиновского, В.И. Чуйкова, Д.Н. Никишева, Г.Ф. Захарова, М.С. Шумилова других его сослуживцев.

В отношении Хрущева к Сталину применима мысль Гегеля: «Ни один человек не может быть героем для своего лакея. Не потому, что герой - не герой, а потому что лакей – это только лакей».

Огромное психологическое воздействие на мое поколение «шестидесятников» оказал талантливый роман Константина Симонова «Живые и мертвые». По укоренившейся привычке литературную прозу за неимением научной литературы большинство из нас восприняло как историческое повествование. И эпизод с гибелью звена тяжелых бомбардировщиков ТБ-3, сбитого парой «мессершмиттов», казался самым весомым доказательством отсталости Красной армии и политической близорукости Сталина. Общаясь позже с летчиками-ветеранами, я узнал, что в действительности такого быть не могло. ТБ-3, или «туберкулез», как его называли фронтовики, был прочным и малоуязвимым бомбардировщиком с неплохим оборонительным вооружением, способным лететь даже на двух моторах со снижением. При правильной организации огневого взаимодействия стрелков немецкие истребители не смогли бы выйти на дистанцию открытия огня на поражение. В своих мемуарах «Разные дни войны» Симонов не подтвердил описанного факта, но тогда этот скупой рассказ потряс всех читателей, а позже – зрителей эпохального одноименного художественного фильма режиссера Григория Столпера.

Критерием преодоления пресловутого исторического догматизма стал выход в свет шеститомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза». На ее страницах излагалась крайне тенденциозная оценка невысокого состояния РККА накануне и в начале немецко-фашистской агрессии[26]. Авторы жестко критиковали И.В. Сталина, упомянутого всего 11 раз, за массовые репрессии, за его явные просчеты в модернизации вооружения Красной Армии и невежественное руководство военными действиями. Маршалу Г.К. Жукову «повезло» еще меньше: он, оказывается, приписал себе победы подчиненных ему генералов! Чиновные историки повсеместно шли на сознательную подмену понятий. Например, сообщая о невысоких скоростных параметрах истребителей И-16, они сравнивали их с максимальной скоростью двухмоторных бомбардировщиков Юнкерс Ju-88 без бомбовой нагрузки! С бомбами эти новейшие немецкие бомбардировщики так быстро летать не могли. И, разумеется, чтобы обосновать тезис о военно-технической отсталости Красной Армии, в этом издании энциклопедического формата говорилось только о количестве новых советских самолетов и танков, и нигде не сообщалось об общем количестве якобы устаревших образцов военной техники. Английские историки до сих пор не стыдятся признавать, как широко применяли в начале второй мировой войны истребители-бипланы Глостер «Гладиатор», морально устаревшие танки и бронемашины. Да и в составе хваленного немецкого вермахта и вооруженных силах сателлитов Германии присутствовало значительное количество антикварных самолетов, танков и кораблей.

Коллектив авторов под умелым руководством директора Института марксизма-ленинизма ЦК КПСС академика П.Н. Поспелова создал абсурдную и поэтому ставшую универсальной для новых поколений переписчиков отечественной истории концепцию Великой победы советского народа над фашизмом, которым командовали мудрые комиссары и политработники. Они, как выяснилось, были близки солдатам, потому что от природы осенены бессмертным знанием идей марксизма-ленинизма. Таким образом, Советская армия совершила свой всемирно-исторический подвиг… без Верховного главнокомандующего, его заместителя, Генерального штаба и талантливых военачальников вплоть до командиров дивизий! Ну, а все гениальные полководцы перед войной были истреблены Сталиным по его собственной прихоти в период массовых репрессий. Если бы не мудрые политработники и настоящие коммунисты, – читай сам Хрущев и иже с ним, Великая Отечественная война была бы проиграна. Победу над германским фашизмом и японским милитаризмом одержал советский народ под руководством изначально мудрой Коммунистической партии. Теперь ее место заняли бескорыстные союзники по антигитлеровской коалиции.

В Отделе науки ЦК КПСС, в Министерстве культуры и в Книжной палате СССР в этом энциклопедическом издании увидели истину в последней инстанции. С момента ее выхода в свет любые рукописи, посвященные истории начального периода Великой Отечественной войны, где излагались иные точки зрения, всеми издательствами отвергались, что называется, с порога.

Редакторы журналов «Наука и жизнь», «Военно-исторический журнал», «Крылья Родины», «За рулем», «Техника-молодежи», «Изобретатель и рационализатор», «Моделист-констуктор» и «Юный техник» проявляли чудеса изобретательности, чтобы преодолеть цензурные барьеры. Они придумывали новые «просветительские разделы», например, под рубрикой «Наш музей» и тематическая «Историческая коллекция». В Советском Союзе, как и в Польше и Чехословакии, в условиях политической цензуры возникла специфическая форма освещения малоизвестных фактов военной истории – популяризация моделирования. Самыми авторитетными зарубежными изданиями всегда были журналы «Maly modelarz» и «Letectvi a kosmonautika». Рассказывая о методике сборки отдельных моделей, авторы со знанием дела сообщали в лаконичной форме историю создания эталона и его реальные технические характеристики. По собственному опыту знаю, что литературный редактор, как правило, читал только вводный и итоговый абзацы подобных аннотаций, не понимая специальных терминов. К инструкции по сборке масштабных копий прилагались качественные цветные иллюстрации камуфляжной окраски того или иного образца боевой техники. Рисунки обычно выполнялись талантливыми художниками (свои фамилии они не афишировали, не желая прослыть «шабашниками») на основании их технических проекций. Консультации со специалистами тогда были правилом. И поскольку модификаций танков и самолетов было немало, то постепенно при помощи моделирования сложилась устойчивая и неповторимая отрасль распространения исторических знаний среди многочисленных любителей военной истории всех возрастов.

Авторские коллективы этих журналов впоследствии стали публиковать оригинальные энциклопедические справочники, научные монографии и прекрасные научно-популярные книги[27]. Они печатались немногочисленными ведомственными издательствами как «сверхплановая продукция», но именно за счет ее реализации и выполнялся пресловутый издательский план!

После дезинтеграции Советского Союза начали издаваться и их незаурядные научные исследования, которые сразу были признаны мировой научной общественностью. Профессионалов в таких пограничных областях историографии повсюду немного, их имена можно пересчитать по пальцам, потому что подлинные Мастера всегда составляют меньшинство. Не имея возможности воздать должное всем заслуженным коллегам по цеху, назовем М.В. Барятинского, Л.Б. Кащеева, В.Р. Котельникова, М.В. Коломийца, М.А. Маслова, Р.М. Мельникова, А.Н. Медведя, А.В. Скворцова, Д.А. Соболева, Д.Б. Хазанова, С.Л. Федосеева, А.А. Фирсова и В.Н Шумкова. Имена других заслуженных авторов приведены в многочисленных ссылках на их работы. В последние десятилетия по многолетней традиции авторитетных зарубежных издательских домов большое распространение в военно-исторической литературе получили «малые формы» - работы формата журнала, в том числе статьи для энциклопедий. Несмотря на то, что основной объем в них приходится на иллюстрации, они, как и монографии, несут новую и оригинальную, в том числе архивную информацию.

По собственному опыту знаю, что написанные ими статьи и книги - результат многолетнего кропотливого и бескорыстного труда. Они писались в свое время без всякой надежды на публикацию в советских издательствах. Полиграфическое исполнение и тираж этих книг как в капле воды отражали атмосферу «смутного времени» девяностых годов. Тогда умело приватизированные «издательские дома» скупали качественную бумагу и современное полиграфическое оборудование, чтобы издавать огромными тиражами на бюджетные деньги самовлюбленные откровения словоохотливых либералов. Ученым доставалась серая бумага, слепой шрифт и боковые проекции самолетов, танков и авианосцев вместо фотографий или цветных иллюстраций. Но, если цветистые автобиографии и жизнеописания многочисленной «королевской рати» давно превратились в макулатуру, то книги и статьи большинства исследователей, несмотря на отдельные эмоциональные издержки, по праву остаются востребованными. И только в новом тысячелетии исправленные и дополненные книги этих авторов приобрели достойное оформление. В данной монографии они многократно приводятся в ссылках, хотя со многими историческими и политическими оценками и интерпретациями конкретных событий согласиться трудно. Многие факты приведены в их книгах вне реального исторического контекста в унылой и примитивной идеологической схеме «советского тоталитаризма» с гипертрофированными представлениями о последствиях репрессий. Это в немалой степени препятствовало объективному анализу фактов. Поэтому мне пришлось внести ясность в вопрос, какой огромный вред нанесли эти безвинные «жертвы сталинского режима» обороноспособности Красной армии Великой Отечественной накануне войны. Однако в том, что они руководили своими ведомствами так долго, есть и неоспоримая вина самого Сталина как главы государства.

Начетничество и догматизм в рассмотрении истории Великой отечественной войны «хрущевской оттепели» были похоронены не на октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС, на котором «последний строитель коммунизма» был отправлен на пенсию. Это случилось в 1969 году, когда издательство АПН опубликовало «Воспоминания и размышления» Маршала Советского Союза четырежды Героя Советского Союза Г.К. Жукова, имя которого к изумлению добросовестных зарубежных исследователей «партийные приказные дьяки» из Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и Института военной истории с усердием, достойным лучшего применения, долго пытались опорочить. Мой друг и коллега профессор Джон Эриксон, первым из «буржуазных ученых» допущенный работать в закрытых фондах Центрального государственного архива Советской армии Министерства обороны шесть месяцев по личному распоряжению «самого Хрущева», рассказывал мне о его «наставлениях, как надо излагать историю войны». А в том, как слагать стихи, писать романы, создавать художественные полотна и ваять статуи, как показал опыт, «дорогой Никита Сергеевич» разбирался! Понимая всю несуразность задачи, поставленной первым секретарем ЦК КПСС, в своей знаменитой монографии Эриксон преодолел навязываемое ему предубеждение в том, что Красная армия в начале Великой Отечественной войны понесла невосполнимые потери исключительно по причине репрессий в среде советских военачальников. Книга «Советское верховное командование» по этой причине не была издана в СССР. Она оказалась в отделах специального хранения центральных библиотек[28]. Этот «пробел» в идеологической схеме восполнила эмоциональная, что восполняло небогатую источниковедческую базу исследования – доступ к документам ЦАМО СА для советских историков обычно ограничивался фондами дивизий, - но искренняя книга профессора А.М. Некрича[29].

Решение о публикации мемуаров Маршала Победы принималось в Политбюро ЦК КПСС непросто, но ее результатом стало восстановление реальной картины руководства войсками накануне и во время Великой Отечественной войны со всеми ее достоинствами и недостатками[30]. Эта книга положила начало объективному изучению истории и историографии Великой Отечественной войны в Советском Союзе. Правда, в нее издатели заботливо вписали высокое мнение Г.К. Жукова о «полковнике Брежневе», о котором в годы войны заместитель Верховного Главнокомандующего ничего не знал, да и знать не мог! Мемуары видных военачальников, написанные в шестидесятые годы, в которых роль Верховного Главнокомандующего оценивалась исключительно негативно, больше не переиздавались.

Эпохальным событием отечественной историографии явилась двухтомная монография советского авиационного конструктора В.Б. Шаврова «История конструкций самолетов СССР»[31]. Этот гениальный научный труд подобен аттическому мраморному изваянию, в котором нет ничего лишнего. За исключением некоторых сюжетов не отредактированного автором при жизни 2-го тома, в ней отсутствуют фактические неточности. Да и многие проблемы он сознательно не освещал, поскольку они выходили за рамки предмета исследования. От этого принципа В.Б. Шавров однажды отступил, когда давал оценку задач и результатов государственного конкурса по созданию новых самолетов, объявленного Политбюро ЦК ВКП (б) в 1939 году. Она представляется нелицеприятной, но абсолютно справедливой. Ведь никаких конкретных целей И.В. Сталин перед авиационными конструкторами не поставил. При отборе кандидатов он руководствовался единственным критерием – их молодостью вкупе с рабоче-крестьянским происхождением. Тем самым заслуженные творцы советских крылатых машин, оставшиеся на свободе, к участию в конкурсе не только не привлекались, но и отстранялись. Государственные затраты на создание многочисленных прототипов военных самолетов возросли многократно, сроки их испытаний сократились, а уже готовые к серийному производству самолеты уступали им место в опытных цехах. Поэтому наряду с созданием удачных конструкций, большинство других оказались бесперспективными.

Без преувеличения можно утверждать, что В.Б. Шавров создал научный методологический инструментарий изучения истории воздухоплавания и авиации в России. И все мы, молодые или убеленные сединами авторы, так или иначе, являемся его последователями.

Пальма первенства в изучении проблемы взаимосвязи государственной политики с развитием военных технологий, безусловно, принадлежит английским авторам. Еще продолжалась кровопролитная «Битва за Британию», а позже тяжелые оборонительные сражения в Советском Союзе, Северной Африке и на Тихом океане, а в Соединенном Королевстве началась публикация материалов, посвященных ходу и результатам воздушных поединков самоотверженных летчиков Объединенных наций. К чести английских коллег, они всегда стремились правдиво освещать все известные факты. Крупный вклад в исследовании истории второй мировой войны внесли Э.Р. Аллен, А. Бойд, У. Грин, Л. Дейтон, Р. Джексон, Н.Х. Джонс, С. Залога, Т.Л. Иентц, М. Мэйсон, Д. Ричардс, А. Прайс Д. Сванборо, П.С. Смит, У.Б. Спилбергер, Д.В.Р. Тэйлор, У. Фейст и другие исследователи. Одним из патриархов английской историографии второй мировой войны является Б. Ганстон, посвятивший изучению, в частности, истории авиации более полувека[32]. Его творческий вклад в мировую историографию трудно переоценить. Когда я заканчивал работу над своей книгой, в Лондоне сумел с ним встретиться накоротке. О советской военной авиации он говорил с нескрываемым уважением. Но главное, что я вынес из беседы с ним, это - кристально выверенный тезис: «Патриотизм военного историка выражается в объективной оценке и противников, и союзников, и соотечественников. Только так можно оценить наш общий вклад в победу над нацизмом!»

На фоне обширной научной и популярной британской историографии выглядит американская специальная и научно-популярная литература выглядит скромнее. Аналитическую и кропотливую работу в этой области начал С.Э. Морисон[33]. Фундаментальные работы принадлежат перу С. Вудворда, К. Манро, Р. Шарфа, Д.У. Томпсона У. Тэйлора, К. Студер, М. Маклоски и В. Швабедиссена. Они, в общем, исповедуют методологические принципы своих английских коллег, хотя биографические очерки о творцах американской боевой техники и вооружений выписаны особенно ярко и образно. Наиболее впечатляющими в их книгах являются сюжеты по истории военно-морского флота и военной авиации, где американские корабли и самолеты, бесспорно, были самыми передовыми. Их неизбывный патриотизм выражается в оценках американских вооружений как исключительно «превосходных» и «замечательных». О французской, японской и итальянской военной технике говорится с высокомерием победителей, а о советской военной мощи сообщается бегло, и в основном об отдельных выдающихся, на взгляд авторов, конструкциях. Практически у всех исследователей присутствует стремление рассматривать ее под углом зрения концепции советской тоталитарной системы.

Дата добавления: 2015-08-05