Восточная Европа в VI-VII веках 3 страница

Кий слушал ее с двойственным чувством. С одной стороны, он желал аварам победы над надменными тюрками. Но в его душе давно созрел и жил образ аваров-врагов, аваров-поработителей славян, рабовладельцев, принесших столько бед Руси и ее народу и на десять лет превративших его в раба. Поэтому произнес неопределенно:

– Да, конечно, своей родиной надо гордиться.

На прощание Тамира сказала:

– Завтра не приходи. Я буду занята домашними делами.

– Тогда – послезавтра?

– Да, послезавтра, – задумчиво проговорила.

VI.

Тамира была задумчива и рассеянна потому, что утром отец объявил
ей, что в их дворце устраивается пир в честь приезда из Ольвии высокого начальника Кадуида. Целью его приезда является инспекция гарнизона Каменска, что во многом определит его будущее как начальника гарнизона.

Ольвия когда-то была греческой колонией, а теперь вошла в состав Аварского каганата. В ней располагались органы управления восточными землями. Верхушка аваров стала быстро усваивать греческую культуру, отдавала своих детей в греческие школы, заводила в домах греческие порядки.

– Пожалуй, высокий чин едет не столько с инспекцией, – добавил отец, – сколько на смотрины. До него дошли слухи о твоей красоте. Недаром он берет с собой супругу и сына. Мне бы хотелось чтобы ты понравилась его сыну. Может действительно из вас составится хорошая супружеская пара.

– Хорошо, папа, – покорно ответила она и поджала губки: явный признак того, что услышанное ей не по нутру и она поступит по-своему. Но отец был так озабочен, что ничего не заметил.

Высокие гости прибыли в полдень. Тамира наблюдала за ними с террасы второго этажа.

Подъехала шикарная крытая коляска, запряженная парой белых лошадей. Из нее степенно вылез седовласый мужчина, высокий и широкоплечий, по-молодецки расправил усы и протянул руку супруге, слегка располневшей красавице. Следом за ними выскочил их сын, стройный, ловкий. Одет он был в греческий наряд: в короткий красный плащ с замысловатыми рисунками, легкие сандалии; ноги его были оплетены коричневыми ремешками; руки были голыми, под кожей играли сильные мускулы. Сын Кадуида был дьявольски красив, невольно отметила про себя Тамира.

Вторая половина дня прошла в суете приготовления, примерке нарядов, завивке волос. Как вызов предполагаемому жениху, Тамира оделась во все аварское: длинное складчатое платье, обшитое золотыми бляшками с растительными изображениями, оно застегивалось булавками из золота с различными шляпками в форме головок птиц. На шею она повесила гривну местного изготовления, уши украсила гвоздевидными серьгами с головками льва.

За ней пришел отец. Критически оглядел с головы до ног, остался доволен. Сам он тоже надел аварский наряд: кожаную безрукавку, отороченную мехом, из нее выходили рукава мягкой рубахи, длинные и складчатые. Широкие штаны были заправлены в полусапожки без каблуков, обтянутые у щиколоток ремнями.

Отец ободряюще улыбнулся Тамире и повел ее вниз, в гостевую залу. Огромное помещение было освещено сотнями свечей и заставлено столами, за которыми сидели гости. Она вдруг так разволновалась, что у нее потемнело в глазах. Ее качнуло в сторону, и она сильнее оперлась на руку отца; он сжал ее ладонь, и ей стало легче. Отец провел ее в центр зала и усадил рядом с сыном Кадуида. Она склонилась над столом, не поднимая глаз, поджала губки.

– Меня зовут Анахарсисом, – наклонясь к ней, сказал сын Кадуида. Тамира поняла, что его аварскому имени Анахар было придано греческое
звучание, ей стало смешно от этого, но она сдержала себя, слегка улыбнулась и назвала свое имя.

Анахарсис сходу ринулся в атаку:

– Как говорил Платон, нам мило все прелестное. Слова эти напоминают что-то легкое, лоснящееся. Возможно поэтому-то они от нас всячески ускользают. А если уж говорить правду, то прекрасное – это прекрасная девушка. Именно такая девушка, как ты, самое прелестное создание, когда-либо мною виденное.

– Но Аристотель говорил по этому поводу совсем другое, – возразила Тамира. – Он отмечал, что сама жизнь доставляет нам удовольствие и это удовольствие человек испытывает в своей душе. Поэтому ограничиваться видением прекрасного только в одном существе будет считаться ограниченным подходом. Надо любить жизнь во всех ее проявлениях. К тому же, – лукаво улыбнулась она, – тот же Платон в том же трактате неожиданно заявляет, что самая прекрасная девушка безобразна по сравнению с родом богов.

– Но в этом зале нет богов! – воскликнул Анахарсис. – Так что слова Платона бьют мимо цели!

Так продолжали они пикироваться в стиле молодых людей, воспитанных в духе греческой культуры.

Между тем многочисленные рабы разносили по столам различные яства и питье: вареную и жареную баранину, копченые тушки птиц – от кур до голубей и куропаток, блюда различных рыб, овощи, фрукты, в большом количестве вина, хмельную медовуху, пиво. Такие обильные застолья по греческому и римскому образцу стали традицией среди аварской знати, пресыщенной и развращенной на рабском труде покоренного населения. Они проводились почти еженедельно поочередно у богатых и знатных людей города. Каждый из них старался перещеголять друг друга в изобилии закусок и винных напитков. Многие гости напивались на них порой до полного бесчувствия, их выносили за руки-ноги и отправляли домой; некоторые отсыпались под столами и, едва протрезвев, снова принимались за пиршество. Тамиру отвращало это разгульное пьянство и обжорство высшего общества Каменска, она посещала их только по необходимости, в особо торжественных случаях, как сейчас.

Рабы налили им вина. Тамира пригубила и поставила свой бокал. Анахарсис выпил до дна. Закусывал он как хорошо воспитанный человек:
аккуратно нарезав кусочки мяса и отправлял их в рот тонкими пальцами, так же естественно и элегантно расправлялся он с овощами, фруктами и прочей
снедью.

Провозглашались новые тосты. Анахарсис каждый раз полностью осушал свой бокал. Стал шептать ей нежные слова:

– Ты самая прекрасная на сегодняшнем пиру. Ты мне напоминаешь прекрасную Елену, пленившую своей красотой Париса. Локоны твоих волос подобны шаловливым волнам на песчаном берегу, а лицо твое будто свежая утренняя заря...

Между тем пир разгорался. Звучала музыка оркестра, два хора поочередно исполняли аварские напевы и греческие песни. Их стали перекрывать громкий разговор, восклицания. Анахарсис пил бокал за бокалом, и Тамира с удивлением и разочарованием увидела, что он становится все пьянее и развязнее. Он уже стал хватать ее за руку, прижимать ладонь к слюнявым губам. Воспитанные с молоком матери представления о приличии восставали против такого вольного обращения, но она терпела, стараясь успокоить и уговорить своего не в меру настойчивого ухажера.

Наконец, он выпил еще пару бокалов и, кажется, перестал что-либо соображать. Глаза его осоловели, взгляд стал бессмысленным, и он полез к ней целоваться. К этому времени большинство гостей перепилось и на
них никто не обращал внимания, но поведение Анахарсиса возмутило ее до глубины души. Тамира оттолкнула его от себя, резко поднялась и вышла
из-за стола. Она направилась в свою комнату и уже поднялась на несколько ступенек, как он догнал ее и схватил за платье.

– Афродита! – лепетал он, стараясь сохранить равновесие. – Богиня! Рождающаяся из пучины моря!

Не долго думая, Тамира размахнулась и со всей силой нанесла ему пощечину. Анахарсис как-то странно развернулся на месте, а потом кубарем полетел по ступеням. Не оглядываясь, она прошла в свою комнату. Ее всю трясло. Нервно срывая с себя одежду, она бросала ее на скамейку, а потом села за свой столик и стала смотреть в зеркало. Красивый и сильный, говорливый и ласковый, но такой разнузданный пьяница и в такие юные годы! А что с ним будет через десяток-другой! Боги, не приведите иметь такого возле себя всю жизнь!

Жаль, конечно, что она подпортила карьеру своего отца, но иначе поступить она не могла. Промокнув платочком ненужные слезы, она нырнула под одеяло. И тут же что-то теплое разлилось в ее груди: она вспомнила Кия. Странно, но весь день она о нем почти не думала, настолько ее захватили хлопоты по встрече высоких гостей. И вот теперь образ встал перед ней, и ей стало легко и спокойно. «Завтра мы увидимся!» – подумала она и тотчас уснула беззаботным сном.

VII.

Пир продолжался весь следующий день. Но Тамира не возвратилась в зал. Она или находилась в своей комнате или спускалась в сад, бродила среди деревьев, с нетерпением ожидая вечера. И когда, наконец, увидела Кия, радостное чувство обдало ее и заставило трепетать. Она подошла к нему, поздоровалась и ей вдруг страстно захотелось, чтобы он поцеловал ее. Это желание шло изнутри, помимо ее воли и было столь сильно, что она едва сдержалась, чтобы не прильнуть к нему; только девичья гордость остановила ее. А он шел рядом с ней, как видно не догадываясь о ее желании. Да если бы и почувствовал его, то ни за что не решился бы на это: он боялся дышать на нее. Для него, бывшего раба, она была из другого мира, высокого, сказочного царства света...

– Знаешь, Кий, – говорила она, рассеянно глядя то себе под ноги, то куда-то вдаль, – мне так хочется уехать сейчас куда-нибудь далеко-далеко! Вот так сесть в повозку и ехать и ехать, ни о чем не думая. И чтобы ты был рядом со мной... И чтобы дорога вилась между холмами, и речки вброд переезжали, и лесах дремучих деревья над нами густые ветви смыкали… А потом выехали бы к морю, широкому и беспредельному… Ты бывал когда-нибудь на море?

– Нет, не приходилось.

– А я была. Мы несколько раз ездили в Ольвию. Она стоит на берегу Черного моря. Там живут наши родственники. Какое это блаженство поплавать в море, чтобы тебя качали морские волны!...

Она замолчала, видно в мыслях находясь где-то далеко на морских просторах...

– В Ольвии живет моя тетя Опия. Это такой замечательный, необыкновенный человек! Она всего на десять лет старше меня, но столько видела! Родители в детстве увезли ее в Константинополь и там она закончила гимназию, а потом стала блистать в высшем свете. Если бы ты видел, какая она красавица! Высокая, стройная, с гривой белых волос. Настоящая царица! От нее в Константинополе мужчины были без ума!... Сейчас она приехала в Ольвию навестить своих родителей, прошлым летом мы виделись с ней. Она мне столько рассказала про Константинополь! Это такой огромный город, в котором уместится не менее пятидесяти таких городов, как наш Каменск. Дома там каменные, двухэтажные и даже трехэтажные. Построены храмы необыкновенной красоты. Есть театр, в котором ставят спектакли. Мне несколько раз удалось видеть греческие спектакли в Ольвии. На простых деревянных подмостках греческие артисты играли комедии и трагедии под открытым небом. А там, представляешь, огромное помещение и в нем и сцена, и скамейки для зрителей, и все под крышей! Я даже представить себе не могу, насколько грандиозно!

Кий шел молча. Из сказанного Тамирой он понял может наполовину, потому что никогда не был ни в театре, ни в больших городах, кроме Каменска.

– А еще мне нравится быть на рыбалке, – вдруг без какого-либо перехода заявила она. – Меня папа брал с собой. Он заядлый рыбак и только выдастся свободное время, он отправляется на Днепр. Там такая благодать, такое раздолье и тишина! А какая вкусная уха на свежем воздухе! Иногда у нас готовят уху повара, но это далеко не то!

– Рыбалку я тоже люблю, – оживился Кий. – В детстве мы пропадали на Днепре. Иногда ночевали у костра и на зорьке ловили таких лещей и сазанов!...

– Может нам с тобой съездить на Днепр? – предложила Тамира.

– Я согласен! С превеликим удовольствием!

– Поедем на конях. Встретимся на выезде из города, у Ольвийской башни. Все припасы я возьму с собой. Они лежат всегда наготове. Тебе остается прибыть вовремя. Если мы выедем после обеда, то попадем на вечерний клев.

На этом они расстались.

Назавтра Кий на место встречи выехал задолго до назначенного
времени. Коня одолжил у соседа. Пустил его гулять по лужку, а сам улегся на мягкую траву и стал глядеть в бездонное голубое небо. Во сне со мной происходит или наяву? – спрашивал он себя и не знал что ответить. Слишком стремительны были перемены и все в его новой жизни сложилось необычно и невероятно. Мог ли мечтать он, бывший раб, что будет встречаться с дочерью начальника гарнизона Каменска, девушкой поразительной красоты? Он боялся, что сон закончится и он проснется в душном пропитанном потом и вонью двухъярусном бараке и его снова будут бить, унижать и он будет жить под постоянной угрозой лишиться жизни... Он стал думать о Тамире. Как обманчиво случайное мнение, поверхностное суждение, мимолетное наблюдение! Напыщенная, горделивая кукла, говорили о ней все, так думал и Кий. А она совсм-совсем другая. Простота, непосредственность и искренность ее поступков удивляли и умиляли его. Сколько раз подавал он ей повод посмеяться над его неграмотностью, невежеством, неумением вести себя с воспитанной девушкой! Но ни разу она не унизила его, ни разу не посмеялась.

Чем могут закончиться их отношения, об этом он старался не думать. Едва задавал себе этот вопрос, как к сердцу подступал холодок, а будущее виделось в тумане, а иногда – как бездонная пропасть. Но он был готов провалиться в тартарары, но никому не уступить свою любовь. Будь что будет, решил он, и не надо загадывать, что их ожидает в дальнейшем.

Убаюканный теплом и тишиной он незаметно для себя уснул. Разбудил его задорный голос, прозвучавший, как ему показалась, с самого неба:

– Эй, богатырь, коня проспал! Увели твоего коня!

Он вскочил, взъерошенный, ничего не соображая. Дико оглянулся. Конь пасся на прежнем месте.

– Да вот же он, – растерянно проговорил он.

– Он ли? Может другой совсем? – спросил тот же голос и только тут Кий увидел Тамиру. Она сидела на красивом белом скакуне, немного откинувшись назад. Одета она была в мужской аварский костюм: черные
брюки и куртку, из-под которой виднелась белая кофточка с отложным воротничком; на ногах легкие сапожки без каблуков, по плечам ее рассыпались густые черные волосы; к седлу были приторочены удочки икотелок.

Остатки сна окончательно покинули Кия. Он засмеялся, вскочил на коня, и они поехали к месту рыбалки. Дорога привела к Днепру, они неторопливо двинулись вдоль берега. Наконец Тамира воскликнула:

– Вот здесь мы рыбачили с папочкой!

Она направила коня по тропинке к реке. Остановилась возле воды.

– Не правда ли, чудесное место?

Место было действительно замечательное: высокий глинистый обрыв перевитый подмытыми корнями деревьев, переходил в небольшой песочный пляж. Как видно, оно давно было облюбовано рыбаками, потому что виднелось несколько кострищ, возле которых торчали рогатины, валялись перекладины для подвешивания котелков.

Тамира выбрала для себя удочку, ловко насадила на крючок червяка идовольно умело забросила в тихую заводь. Кий облюбовал две донки по два крючка на каждой. Заправив их червями, он со словами: «Ловись, рыбка, большая и маленькая!», далеко закинул в реку. Лески привязал к колышкам, повесил на них по палочке – сторожки. Стали ждатьпоклева.

Стояла удивительная тишина. В ровной глади воды небос редкими облаками отражалось с такой чистотой и правдоподобием, что дух захватывало смотреть в эту голубую бездну.

У Тамиры запрыгал поплавок, она тотчас подсеклаи вытащила подлещика.

– Поймала! Смотри, какого большого заловила! – восторженно кричалаона.

– Хороший улов. Только кричатьне следует, рыбу распугаешь.

У него заплясала палочка-сторожка. Он метнулся к удочке и стал быстро выбирать леску; она туго натянулась и мелко дрожала. По телу
пробежала волна азарта. «Крупняк!» – определил он. С приближением к берегу леска натянулась еще сильнее, рыба стала ходить из стороны в сторону, но Кий упорно подводил ее все ближе и ближе к себе и, наконец, плавным рывком выбросил на песок, ухватил за жабры. Это был приличного размера сазан. Тамира прыгала рядом и радостно хлопала в ладошки.

Поклевки сменялись периодами ожидания. Улов получился приличным. Костер Кий взял на себя, аТамира занялась приготовлением ухи. Над рекой потянулся одуряющий запах, на который скоро явились две худющие собаки с грустными глазами; они молча улеглись вдали от рыбаков и стали покорно и терпеливо ждать, когда их покормят.

Наконец, уха сварилась. Кий наполнил две чашки – себе и Тамире, а остатки вылил в глиняную чашу валявшуюся на песке: ее, видно, использовали рыбаки для кормления собак. Тамира в это время сматывала удочки перевязывала тесемками, прилаживала к седлу.

Наконец, принялись за еду. Она ела не торопясь, маленькими глоточками, понемногу откусывая кусочки хлеба. Кий хлебал с аппетитом, не забывая хвалить повариху.

Тамира съела уху, протянула чашку Кию:

– Налей еще. Такая вкуснятина.

– А все, – просто ответил он. – Сопливых вовремя целуют.

– Как-как? – переспросила она.

– Раньше надо было попросить добавки. Я собакам отлил, а свою съел, – и перевернул чашку вверх дном.

– Нет, нет, как ты сказал? Сопливых вовремя целуют? – и она залилась звонким смехом. От ее голоса из ближайших кустов вспорхнула стайка пташек и низко промчалась над рекой, четко отразившись в ровной глади воды.

– Да нет... Я хотел сказать, – оправдывался он... Но она продолжала заливаться неудержимым смехом:

– Ой, не могу! Сроду не слыхала такого выражения!

Потом они уложили вещи и пошли к лошадям. Шли близко друг к другу. Как-то само собой взялись за руки. Потом он притянул ее к себе и
поцеловал в щеку. Пошли дальше, молча глядя в землю. Возле коней
остановились. Она взглянула ему в глаза. Взгляд ее синих глаз был серьезным и глубоким, она словно чего-то ждала. Тогда он взял ее за тонкую талию и притянул к себе, а потом поцеловал в мягкие податливые губы. Она тотчас прижалась к нему и ответила страстным поцелуем, слегка прикусив зубками нижнюю губу. По его телу пробежала горячая волна возбуждения, он стал целовать ее щеки, губы, шею.

Она уперлась ему руками в грудь и немного отстранилась а потом прижалась щекой к его груди, замерла. Они молчали, часто дыша. Наконец она взглянула снизу ему в лицо - широко поставленные глаза вблизи заметно косили – и спросила лукаво:

– Сопливых вовремя целуют?

И тихонько засмеялась – радостная.

VIII.

Утром к Тамире зашел отец и сказал, что Анахарсис хочет извиниться за свое поведение на пиру.

– Откуда ты знаешь, папа, что он считает себя виноватым?

Отец, не привыкший лгать ей, ответил смущенно:

– Он уже был у меня. Просил моей поддержки.

– Он просто трус! – возмутилась она. – У него хватает духу хамить, но недостает решимости придти к девушке и извиниться!

– Он объяснил свой визит ко мне серьезными намерениями относительно тебя. Он просит твоей руки.

– И ты?

– Я ответил, что последнее слово за тобой.

– Спасибо. Я думаю, ты догадываешься, каким оно будет.

Отец прошелся по горнице, задумчиво постоял у окна. Тамира поняла,что отец приготовился к длительному разговору, уже предполагала в
каком направлении он пойдет и сжала губки, готовясь к отпору. Она догадывалась, что он будет уговаривать ее изменить свое решение и дать согласие выйти замуж за этого прощелыгу, потому что такое решение в значительной степени повлияет на его карьеру: отец был на хорошем счету у начальства и его обещали перевести в столицу.

– Ты, конечно, права, он вел себя недостойно, – издали начал он. – Но надо знать атмосферу, которая царит сейчас в столице. Разложение нравов в Константинополе, которое приняло колоссальные размеры, перекинулось и на Ольвию. Ты не поверишь, но там стало обычным, когда муж и жена изменяют друг другу, знают об этом и закрывают глаза. Иметь любовников и любовниц стало модным. Иначе тебя просто перестают уважать! Пятнадцать-двадцать лет назад никто бы на такое не решился! А сегодня это стало в порядке вещей. Разврат и пьянство захватили и молодежь. Так что поведение Анахариса здесь не выходит из правил, принятых в столице. Но к его чести надо отметить, что он один из немногих столичных юношей осознал свое дурное поведение и обещает больше не позволять ничего подобного впредь.

– Пусть будет так. Но я-то при чем?

– Ты ни при чем. Но я тебя убедительно прошу поговорить с ним. Хотя бы выслушать его извинения...

– Хорошо, папа.

– И подать ему маленькую надежду. Нет-нет никаких обещаний, ничего конкретного. Но как вы там девушки умеете: «Я подумаю», «время терпит» ну и прочее. Ах, как все это нехорошо, как нехорошо...

Тамира очень любила и уважала своего отца и хорошо знала, что если он так настоятельно просит ее, значит надо уступить. Поэтому ответила:

– Я поняла, папа. Я сделаю так, как ты советуешь.

Анахарсис явился в полдень, очень не вовремя: на это время у нее было назначено свидание с Кием, они договорились совершить прогулку на конях по дубовой роще, расположенной за городом. Но явилась служанка и доложила о приходе столичного гостя. Делать нечего, пришлось задержаться.

Анахарсис ворвался в ее комнату с букетом цветов, эффектно бросил их к ее ногам, встал на одно колено ипроизнес напыщенно:

– Видят боги, как я стремился к тебе,чтобы кинуть к твоим ногам не только цветы, но и свои извинения за свое недостойное поведение. Я прошу наложить на меня любую кару. Я же со своей стороны наказал себя каждодневным горьким раскаянием, разве что голову пеплом не посыпал!...

– Полно, – прервала она его излияния. – Я давно забыла о происшедшем. Встань.

– Пока не получу прощения, буду стоять на коленях.

– Хорошо, прощаю, – ответила она, через силу улыбнувшись.

Он присел на диванчик рядом с ней.

– Поверь, все эти дни после нашего расставания я только и думал о тебе. Перед моим взором были твои прекрасные глаза, чудесное личико, твой обворожительный голос. Я не могу жить без тебя!

«Однако молодой человек разошелся не на шутку, – с беспокойством подумала она. – Он может мне сорвать свидание с Кием. Как бы
побыстрее от него отделаться?».

– Не надо преувеличивать моих достоинств, – ответила она скромно. – В столице наверняка есть много девушек, красивее меня...

Но Анахарсис придвинулся ближе, взял ее руку и прижал к груди. Сказал прерывистым голосом:

– Никого нет прекрасней тебя! Ты должна быть милостивой и откликнуться на мои горячие чувства! Любовь захватила все мое существо! Я никого никогда так не любил! Моя любовь к тебе диктует все мои поступки! Если мы не будем вместе, я всю жизнь буду несчастным человеком!

– Но согласись, – перебила она его, – каждая любовь предполагает
взаимность. Ты не находишь?

– Я надеюсь, что заслужу ее своим безукоризненным поведением и искренней привязанностью...

– Ты должен знать по себе, что любовь нельзя заслужить или купить. Она приходит сама собой и тогда уж ничего с собой не поделаешь.

– Но известно немало случаев, когда жены влюбляются в мужей после свадьбы, во время семейной жизни!

– Как! Ты предлагаешь мне выйти замуж за тебя?

– Не сейчас! Я прошу подумать. Я надеюсь на положительный ответ!

Время перевалило за полдень. Кий наверняка заждался ее. И чтобы отвязаться от настойчивого ухажера, она ответила:

– Хорошо, я подумаю.

– Значит, я смею надеяться?

– Каждый человек живет своей надеждой, – уклончиво ответила она.

– Нет, я так не уйду. Я должен услышать твое обещание, что будешь ждать меня, как невеста.

Она вспомнила просьбу отца и ответила:

– Хорошо, если ты так хочешь.

А про себя подумала: «Это обещание ни к чему не обязывает. Потом как-нибудь выкручусь».

– Я улетаю на крыльях! – воскликнул Анахарсис. – Ты – моя невеста! Он раскланялся, отбежал к двери, сделал новый поклон, послал
воздушный поцелуй:

– Люблю, люблю! – и скрылся за дверью.

Немного обождав, Тамира спустилась вниз, прошла в конюшню и оседлала своего любимца. Поскакала быстрой рысью. Миновала крепостные ворота и, стегнув коня, помчалась по Ольвийской дороге. Кое-где она проходила по низменной местности, поэтому была замощена камнем, в иных местах была посыпана галькой. Вдали показалась дубовая роща, там должен ожидать ее Кий. Так и есть. Стоит возле дерева. Спрыгнув с коня, она кинулась к нему в объятия.

– Заждался? – спросила она, влюблено глядя ему в лицо. – Отцовские дела задержали.

– Главное, ты со мной.

– Какое дерево ты выбрал! Наверняка ему тысяча лет...

И, действительно, над ними раскинул свои ветви толстый дуб. Ствол его был в несколько обхватов и сгнил внутри, многие сучья посохли, но над ними зеленела еще густая крона.

– Наверно, он повидал много влюбленных и помнит их нежные признания, – сказал он.

– Ты тоже будешь признаваться мне в любви? – лукаво глядя ему в глаза, спросила она.

– Ну что ты! Я никогда никого не любил.

– Я тоже. И почему мы стоим под этим дубом?

И они забылись в поцелуе.

– Так вот как моя невеста бережет свою целомудренность! – вдруг раздался над ними яростный голос, и они отпрянули друг от друга. Над ними, сидя на коне, нависал Анахарсис. – Не успела поклясться в вечной любви, как тотчас кинулась в объятия другого мужчины! Нет, я этого так не оставлю!

Анахарсис по Ольвийской дороге возвращался домой и случайно наткнулся на влюбленную парочку. Круто развернувшись, он отъехал на пару десятков шагов, соскочил с коня и, выхватив короткий меч, двинулся на Кия. Тамира, зажав ладонью рот и расширив от ужаса глаза, словно парализованная прижалась к дереву. Кий повернулся к противнику и стоял набычившись, следя за каждым его движением.

– Сейчас я выпущу кишки из этого молодчика, – поигрывая мечом, приближался к нему Анахарсис. – Я никого не прощаю, кто становится на моем пути. Так что готовься, любезнейший, кормить червей в одной из могилок на этой грешной земле.

Кий начал отступать, настороженно оглядываясь по сторонам и ища
какое-нибудь средство защиты. Анахарсис разгадал его намерение.

– Неосторожно, неосторожно, голубчик, идти на свидание с чужой
девушкой и не брать с собой никакого оружия, – язвительно продолжал он. – Обманутые мужья или влюбленные в одно мгновенье превращаются в зверя, хищного и беспощадного, и способны...

Но на что способны обманутые мужья и влюбленные Анахарсис договорить не успел. Кий стремительно наклонился, схватил камень-голыш и влепил его говорливому сопернику между глаз. Тот наотмашь упал на дорогу, не издав ни звука. К нему подбежала Тамира, припала ухом к груди. Сказала:

– Он мертв.

Кий продолжал стоять в каком-то оцепенении.

– Уезжаем быстрей, – потянула его за руку Тамира. – Здесь недалеко наше имение, я спрячу. Иначе тебя казнят.

Они вскочили на коней и помчались в сторону от города. Скоро Тамира свернула на тропинку и они поскакали вглубь рощи. Сколько продолжалась безумная скачка, Кий не знал, но внезапно перед ними открылась поляна, на которой стоял красивый одноэтажный дом с резными наличниками, крыльцом и расцвеченными в разные рисунки дверью. Сказочный терем.

Они привязали коней, взбежали на крыльцо, постучали в дверь. Ее открыл им слуга, семидесятилетний старик.

– Гнур, отведи лошадей в конюшню, – приказала Тамира. – Дай отдохнуть, а потом напои и задай корм.

Слуга поклонился и направился к лошадям.

Тамира и Кий прошли в гостиную, сели в кресла. Оба еще не отошли от пережитого и были в сильном возбуждении, часто и прерывисто дышали.

Вошла служанка, встала у дверей.

– Принеси фруктов и вина, – распорядилась Тамира.

Служанка исполнила все быстро и молча удалилась. Они налили вина, выпили. Несколько успокоились.

– Слуги у нас верные, не выдадут, – сказала Тамира. – Вопрос в другом: видел ли нас кто-либо?

– Не знаю. Не думаю, – неуверенно ответил Кий.

– Будем считать, никого рядом не было. Но нас наверняка запомнила
на выезде из города сторожевая служба Ольвийской башни. И то, что почти следом за нами выехал Анахарсис...

– Следом за тобой. Я в рощу приехал около часа назад.

– Да, я забыла... Но там остались наши следы и если убийством всерьез займется стража порядка, она вполне может выйти на нас с тобой. Меня они не тронут, руки коротки. Но вот тебе несдобровать.... Да, рисковать нельзя. Все-таки Анахарсис – сын высокого столичного чина! Тебе надо срочно уезжать отсюда. Нашу дачу стражники знают хорошо, могут накрыть тебя не сегодня, так завтра.

– Да, я уеду. На родину, на Русь.

– Нет. Могут перехватить в пути. Я тебя отправлю к своей тете. Никто не догадается искать тебя в Ольвии. Я о ней рассказывала. Она женщина передовых взглядов, примет и спрячет на несколько месяцев. А там посмотрим. Я сейчас приду в себя, а потом поеду домой и организую твой переезд в Ольвию.

И, действительно, перекусив и отдохнув, она ускакала в город.

Остаток дня и ночь Кий провел в тревоге и возбуждении, плохо спал. Наутро в закрытом возке подъехала Тамира. Они встретились на крыльце.

– Позавтракал? – спросила она, коснувшись губами его щеки. – Тогда можно ехать.

Она на ходу рассказала, что в городе мечутся стражи порядка, ищут убийцу Анахарсиса, но пока конкретных имен не называют.

– В повозке, – торопливо наставляла она его, – еды на всю дорогу.
Возница наш верный слуга. Звать его Атей. Через него мы будем поддерживать связь.

Дата добавления: 2015-07-24