Принцип литургичности

Я есмь хлеб жизни. Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда.

Ин. 6, 33-35.

Вопрос о педагогическом значении Божественной Литургии [368] одним из первых в России поднимал известный мыслитель XIX века И.В.Киреевский[369]. "Наше богослужение, - пишет он, - заключает в себе полное и подробное изложение не только тех догматов, которые преподаются в школах, но даже почти всех тех вопросов, которые вообще могут тревожить любознательность просвещенного ума. Следовательно, если бы народ наш, ходя в церковь, понимал службу, то ему не нужно бы было учение катехизиса, - напротив, он знал бы несравненно более, чем сколько можно узнать из катехизиса, и каждую истину веры узнавал бы не памятью, но молитвою, просвещая вместе и разум и сердце"[370].

В этом рассуждении замечательного русского мыслителя важно то, что именно Церковь Христову и ее таинства он избирает основным принципом своих педагогических воззрений, а не цикл каких-либо школьных дисциплин с их "гуманистической" направленностью. "Гуманизм отстаивает идею "автономной педагогики", натуралистический подход к развитию личности и воспитание его - пишет прот. В. Зеньковский, - строится совершенно независимо от религиозных идей, всецело опирается на данные науки и на указания опыта. «Педагоги хорошо знают, что жизнь ребенка и развитие личности у него во многом есть "тайна", но чувствуя эту тайну, они почти всегда успокаиваются на том, что дело здесь в несовершенстве современной психологии, в нашем неумении правильно подойти к детям и умело руководить ими. Иначе говоря, «в тайне» детской личности нет ничего, что выводило бы нас за пределы натурального порядка, что ставило бы лицом к лицу с высшими силами, что требовало бы религиозного освещения»[371].

В православном церковном опыте и предании таинство воспринимается прежде всего как откровение о подлинном назначении творения, о мире, который и в своем падении остается миром Божиим; чающим спасения, искупления, исцеления и преображения в новую землю и новое небо. Иными словами, таинство есть откровение, прежде всего о таинственности самого творения, ибо мир был создан и дан человеку для претворения тварной жизни в причастие жизни Божественной. И если вода может стать крещальной "баней пакибытия", если наша земная пища - хлеб и вино - может быть претворена в Тело и Кровь Христовы, если елеем даруется помазание Святого Духа, если все в мире может быть явлено и принято как дар Божий и причастие новой жизни, то это потому, что все творение изначально призвано и предназначено к исполнению Божественного домостроительства. Христос совершает спасение мира, восстанавливая мир и жизнь как таинство[372].

В православном опыте и предании таинством является прежде всего сама Церковь, как живой опыт новой жизни. Будучи таинством в глубочайшем и всеобъемлющем смысле этого слова, Церковь таинствами и, прежде всего таинством таинств, святой Евхаристией, созидает, являет и исполняет себя. Таинства - это пособия немощному человечеству. Их цель - дарование людям благ любви Божией. Плод их - освобождение от греховной жизни. Приобщение к таинству не просто венчает наши усилия на пути к Богу, так как никакими усилиями нельзя "заслужить" благодатное снисхождение Бога; приобщением к таинству нам открывается наше собственное начало в Боге как обнаружение немощи, которую в ответ ей покрывает Благодать Божия, завершая, а не отменяя, тем самым человеческое усилие. Древний человек ощущал тайну - мира, природы, вещи; однако он не знал таинства, как диалога с Богом, как богообщения, богопознания и богоуподобления как необходимого условия к богоединству.

В этой связи характерно понятие Евхаристии[373]. Здесь корень харис обозначает "любовное дарение", "благодарение"; слово же целиком - Евхаристия - благодарение Господа за дар. Таким образом, в самом слове обнаруживается абсолютное соединение Бога с человеком и человека с Богом - в Любви. Благоговение и благодарность Богу за все в нашей жизни молитвенно переживается в сокровеннейших уголках нашего сердца. И это единственно главный "педагогический метод", как способ нашего приобщения к Божию бытию. Только при живом чувстве Бога, обретаемого через литургическую церковную жизнь, всеми участниками педагогического процесса возможно подлинное их взаимоединство в духе христианской любви.

Человеческое знание о Божественной Литургии способно - и призвано - обнаружить (высветлить очами ума) то, что уже обретено или сокровенно совершается в таинственной области духовного возрастания. Интеллектуально выявляемая сторона педагогики как руководства ко спасению раскрывается и осуществляется как бы в ответ духовно-мистическому началу, где совершительная инициатива принадлежит, конечно, Богу, от которого проистекает всякое благое даяние и всякий благой дар.

Особенно выразительно развита тема литургичности церковного учительства во второй главе первого послания Св. Апостола Иоанна Богослова. Вы имеете помазание от Святаго и знаете все, - говорит Апостол, - помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно, то, чему оно научило вас, в том пребывайте (1 Ин. 2, 20, 27)

Младенец вводится в литургическую жизнь Церкви еще до того, как начинает понимать ее смысл - через таинства Крещения, Миропомазания и Причащения. По слову свт. Дионисия Ареопагита, "дети еще не могущие понимать вещей божественных, бывают причастниками священного Богорождения (Крещения) и священнейших тайн богоначального общения" через посредство "доброго руководителя", - то есть педагога. Ибо "справедливо, что младенцы... будут вводиться в священный порядок жизни, делаясь свободными от всякого нечестия и отдаляясь от жизни, чуждой святыне". Поэтому естественно, что церковные наставники наши, - продолжает свт. Дионисий, - положили принимать младенцев по священному чину, так, чтобы естественные родители приводимого дитяти передавали дитя кому-либо из посвященных в тайны учения божественного, кем бы впоследствии дитя было руководимо как Богодарованным отцом и споручником священного спасения"[374].

Человек может достигнуть спасения, только став членом Церкви. Только в Церкви обретает он подлинное восполнение, получает истинное воспитание. Более же всего Церковь воспитывает человека через свои спасительные Таинства и особенно через средоточие их, Таинство таинств - Божественную Евхаристию.

Мир спасается постоянно приносимой за него Жертвой Христовой в Духе Святом, о ниспослании Которого Церковь молит Господа в самый ответственный момент Боженственной Литургии. Таков смысл Евхаристии. На Св. Престоле во время Литургии раскрывается, сколь возможно, тайна Богочеловечества. Бог через Церковь всему миру передает этот благой дар, подобно тому, как Бог передал Свое дыхание сотворенной Им плоти, чтобы все ее члены обрели жизнь. Это - самый основной и всем открытый путь освящения и подлинного единства в любви, на котором зиждется Церковь[375]. Евхаристия изначально понимается как "Таинство собрания" и потому "Таинство Церкви"[376]. Таков смысл и самой евхаристической молитвы: "нас же всех, от единого Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа причастие...". Христос пришел, чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино (Ин. 11, 52), и Евхаристия с самого начала была явлением и осуществлением единства Нового народа Божия, собранного Христом и во Христе.

Евхаристия есть не только Таинство таинств, но явление и исполнение Церкви во всей его силе, святости и полноте, и только участвуя в ней мы можем возрастать в святости и исполнять то, что заповедано нам.

Вся Божественная Евхаристия построена не только на принципе соборности, но и на принципе сослужения или синергийности, ибо во время ее происходит сослужение Господа, предстоятеля и народа. Эта синергийность выражена и в диалогической структуре многих евхаристических молитв, и во всех обрядах Евхаристии. Это сослужение всех друг другу, каждого на своем месте и в своем служении проявляется в едином священнодействии Церкви.

Если собрание в Церковь есть, в глубочайшем смысле этого слова, начало евхаристического священнодействия, его первое и основное условие, то конец и завершение его - во вхождении Церкви на небо, исполнение ее за трапезой Христовой, в Его Царстве.[377]

Итак, таинственная соборно-литургическая жизнь Церкви должна быть положена в основание всей православной педагогической деятельности. Под литургичностью мы понимаем постоянное человеческое стремление к единству с Творцом (к богоединению), выражающееся в памятовании о Боге, богомыслии, богослужебном устроении христианской жизни, живом и благоговейном чувстве любви к Богу и Его образу в людях. Если не произойдет деятельного врастания в эту реальную спасительную жизнь каждого человека - и родителя, и педагога, и ребенка - то не помогут ни самые прекрасные слова, ни лучшие методики. Только привившись к этой Лозе Христовой, человек окажется обладателем того цельного и органического миросозерцания, которое поможет ему пройти весь узкий и единственно спасительный путь, ведущий в Царствие Небесное.

Дата добавления: 2015-07-24