Пришелец из Белого Дома

30 сентября 1993 года, середина рабочего дня. В моем служебном кабинете мы

с главным ученым секретарем Академии Н.Н. Нечаевым обсуждаем вопросы,

связанные с предстоящим заседанием Президиума РАО. Входит секретарь,

докладывает: "К Вам пришел народный депутат Пчелкин, он из Белого дома (я

нарочно немного изменил его фамилию. Прошло много лет, и, быть может, ему не

хочется вспоминать о той незавидной роли, которую он тогда играл)".

Вот уж кого мне меньше всего хотелось бы увидеть! Слишком мало приятных

воспоминаний связано с этим народным избранником. Член Комиссии Верховного

Совета по науке и образованию, он вот уже полгода волкодавом висел на горле

только что родившейся.Российской академии образования.

Предыстория его появления в моей приемной заслуживает отдельного

рассказа.

Наша академия с первых дней своего существования (с декабря 1991 года)

стала буквально объектом преследования и изощренных издевательств со

стороны Комиссии по науке и образованию Верховного Совета. Возглавлял ее

тогда некто Владимир Павлович Шорин. Я мало знаю его прошлое. Кажется, он

был в Самаре ректором одного из технических вузов, правда, недолго. До этого

назначения, как мне говорили, служил проректором по заочному отделению.

Однако, будучи избранным в Верховный Совет, с непостижимой быстротой обрел

титул академика Российской академии наук.

Председатель Верховного Совета Руслан Имранович Хасбулатов за ним не

поспел, удовлетворившись званием члена-корреспондента РАН.

Шорин нашу академию невзлюбил буквально с первых месяцев ее

существования. При этом он опирался на группу членов бывшей Академии

педагогических наук СССР, для которых создание Российской академии

образования представлялось крушением устоев теории коммунистического

воспитания и марксистской педагогики. Работа по созданию академии затянулась

на полгода исключительно в результате стараний Комиссии Верховного Совета.

Шли бесконечные согласования. Перечеркивались результаты работы, если

они обещали завершение строительства новой академии. Происходила

перетряска списков действительных членов-учредителей РАО.

Вспоминаю диалог во время одного из таких заседаний в стенах Белого дома. Я

удивился:

−Как можно настаивать на включении в состав членов-учредителей

новой Академии явного реакционера в педагогике? Ну и что же, пусть

и реакционер, — парировал заместитель председателя Комиссии, —

нам и реакционеры нужны в Академии. У нас, слава Богу, теперь

плюрализм мнений!..

Наконец, в июне 1992 года, через 6 месяцев после того как Борис Николаевич

Ельцин подписал постановление о создании Российской академии образования и

назначил меня ее Президентом-организатором, мы смогли приступить к выборам

новых академиков. Все это происходило под градом угроз в мой адрес, с

требованиями приостановить выборы, предупреждениями, что и Р.И. Хасбулатов

крайне недоволен моей активностью.

Конкретный пример: в моем кабинете действительные члены-учредители

обсуждают кандидатуры новых членов Академии. Идут выборы. Дребезжащий

телефонный звонок — "вертушка". Подхожу к аппарату "кремлевской связи".

Звонит вице-премьер Борис Георгиевич Салтыков:

−Артур Владимирович, мне только что звонил Владимир Павлович

Шорин. Он утверждает, что Вы допустили при организации выборов

серьезные ошибки, за которые Вам предстоит отвечать. Шорин

настаивает, чтобы до выяснения всех обстоятельств, выборы были

приостановлены.

−Борис Георгиевич! Если я Вам, вице-премьеру, говорю, что

никаких ошибок при подготовке выборов не совершено, то я понимаю

меру своей ответственности. Буду продолжать то, что начал и, если

можно, передайте это Владимиру Павловичу.

−Ну, как хотите, это Ваше дело, Вы самоуправляемая организация.

Однако имейте в виду, Шорин сказал, что он лишит Академию

финансирования, и, в конце концов, ее вообще прикроют.

−Глубокоуважаемый вице-премьер, у Владимира Павловича был

еще более радикальный предшественник. Он, как известно, "въехал в

город на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки...".

−Ну, что ж, действуйте под свою ответственность. А что касается

"щедринской" цитаты, то, поверьте, она Вам еще не один раз

пригодится...

Я поблагодарил вице-премьера за добрый совет и вернулся к столу, где сидели

слышавшие этот разговор действительные члены Академии

−Продолжим нашу работу, — сказал я, и мы перешли к

обсуждению кандидатур...

И тогда двое из числа членов-учредителей отказались принимать участие в

выборах. Нас было всего одиннадцать. Кворум для принятия решения — не менее

чем восемь. Как выяснилось, замысел наших "доброжелателей" предполагал

отказ от участия в выборах еще двоих (ректоров двух крупных университетов).

Однако ректоры не пошли на срыв выборов, несмотря на очевидное давление,

загодя на них оказанное. Идея оказалась неосуществленной,

Потом мне рассказывали, что Шорин в сердцах выругался, узнав о моем

ответе, и сказал, что Петровский послал его к... Это не было правдой — не моя

фразеология.

Итак, вернемся к утру 30 сентября 1993 года. В моей приемной — правая рука

Шорина — Пчелкин, амбициозный куратор нашей Академии. Приглашаю его

зайти.

Он протянул мне пачку бумаг.

−Вы сейчас из Белого дома?

−Да.

−И что это за бумаги?

−Это Президентский закон.

−Какого Президента? Ельцина?

−Нет, Александра Руцкого.

−Я такого Президента не знаю!

Однако надо было разбираться в кипе документов, выложенных передо мною.

Сверху лежал, очевидно, для острастки, Закон РФ № 5789-1, подписанный

"исполняющим полномочия Президента" А.В. Руцким.

Я внимательно прочитал этот грозный документ и спросил: "А кто передал

исполнение полномочий Президента Александру Васильевичу Руцкому?

Насколько я знаю, Президент России Борис Николаевич Ельцин подобных

поручений своему вице-президенту не давал".

По-видимому, Пчелкин собирался пуститься в разъяснения, но у него это как-то

не получалось. Он произнес несколько несвязных слов о законности и правах

вице-президента. В полемику по поводу юридических тонкостей я не вступил и

поинтересовался причиной его прихода из Белого дома. Оказывается, он принес

"Закон" для того чтобы Президент Академии расписался в его получении и строго

выполнял "высочайшие предписания".

Читаю ст. 64-1 (дополнения в Уголовный Кодекс РСФСР).

−Все понятно, — говорю я делегату из Белого дома. — Значит,

расстреляете меня?

Он замахал на меня руками:

−Что Вы! Что Вы! — Это к Вам не относится! Это за другие деяния.

Продолжаю читать "Закон" — ага, вот оно! "Те же действия, повлекшие тяжкие

последствия, а равно совершенные должностным лицом, наказываются

лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества или

без таковой".

Трудное у меня, "должностного лица", положение! Имущества я почти за 70 лет

накопил немало. Как же мне, бедному, теперь без него обойтись? Впрочем, это не

существенно. Имущество — дело наживное. Мне же предстоит сидеть не менее

пяти лет, если я буду "препятствовать деятельности" господина Руцкого. Так

минимум на пять-то лет я могу рассчитывать? Не обязательно же десять?

ИСТОРИЧЕСКИЙ "ЗАКОН"

Пчелкин смущен — он явно мне сочувствует, — но подтверждает, что пяти лет

мне не избежать, если я немедленно не подчинюсь новоявленному "президенту".

Тяжело вздохнув, перехожу на бытовые темы.

−У Вас в Белом доме, говорят, нет горячей воды? Гость рассматривает

свои руки, с очевидностью свидетельствующие о перебоях в горячем

водоснабжении.

−Но холодная вода-то у Вас есть?

−Есть, — с готовностью отвечает он.

−Не кажется ли Вам, что Вы гораздо больше сейчас нуждаетесь именно в

холодной воде! Она способна кое-что у Вас остудить...

Гость, опустив голову, смотрит на разложенные перед ним бумаги. Наконец, он

с надеждой спрашивает:

−Но Вы все-таки подпишите, что они Вами получены? По-

видимому, у него было строгое поручение — добиться от меня этой

подписи.

−Нет, подписывать я ничего не буду и подчиняться Вашему

начальнику не намерен.

Депутат нервно сгребает кипу принесенных им документов и начинает: — А как

же я объясню?..

Комедия продолжается.

Академик Николай Николаевич Нечаев назидательно выговаривает:

−А где сопроводительное письмо из Белого дома,

свидетельствующее о том, что Вам поручено получить от нас

документальное заверение в факте их получения? Вот

возвращайтесь к себе за этой бумагой!

Наконец, до депутата "доходит", что его миссия потерпела полное фиаско, и

никакие другие сопроводительные бумаги ничего нового в нее не внесут. Он

встает и направляется к двери. Не прощаясь. •

−Постойте, — кричит ему вслед Нечаев. — Заберите с собой всю

эту писанину.

Но дверь уже закрылась и продукция, под которой стояли подписи Руцкого и

Хасбулатова, осталась на приставном столике к моему рабочему месту. Впрочем,

теперь я с благодарностью вспоминаю "забывчивость" депутата. Это дает мне

возможность сейчас проиллюстрировать рассказ фотокопией уникального

документа.

Читателя не должен ввести в заблуждение несколько легкомысленный

характер моего поведения во время этого "рандеву". На самом деле, оснований

для шутливых препирательств с посланцем Руцкого было мало. Черные тучи

нависали над притихшей Москвой. Вооруженные до зубов, "сидельцы" в Белом

доме уже планировали штурм телецентра в Останкино и мэрии. Уже было

недалеко до воинственного клича: "На Кремль!". Чем кончится противостояние

Президента и "лжепрезидента", в это утро было неясно.

Кто знает, быть может, статья 64-1 будет реализована на Практике с

соответствующими последствиями для меня лично. Это я тогда прекрасно

понимал.

Случай изгнания депутата из моего президентского кабинета был еще цветочки.

Ягодки созрели раньше. Как раз в этот день или ((предшествующий)) моя жена

подняла трубку. Звонили из Нью-Йорка. Мой бывший аспирант, Марк Т.,

спрашивал обо мне. Где я? Что со мной? Вскоре выяснилось, что он прочитал на

первой полосе газеты «Известия» заметку, подписанную группой членов

Российской академии образования, где первой стояла моя фамилия, в поддержку

решений Бориса Николаевича Ельцина. Такую же поддержку дал, вместе с рядом

писателей, Олесь Адамович. Там еще третья заметка, на ту же тему. Кроме этих

материалов в газете ничего не было. В ходе разговоров вскоре выяснилось, что

мой бывший ученик предполагал, что меня, возможно, посадили. К счастью он

ошибся – опоздали.

Дата добавления: 2015-07-20