Nomina sunt odiosa

Увесистые тома, глубоко-синего цвета переплеты: второе издание БСЭ!

Предполагаю, что это самая лживая энциклопедия в мире. Создана она была в

годы высшего стояния "культа личности" и под непосредственным наблюдением

"вождя народов". Весь материал, все статьи были пропущены через

мелкоячеистое идеологическое сито. Все, что в малейшей степени не

соответствовало пропагандистским клише, не допускалось на страницы томов.

Мне рассказывали старые "энциклопедисты", что Сталин пригласил к себе

утвержденную ЦК редколлегию БСЭ и подробно ее инструктировал.

Примечательной фигурой на этом совещании был Ф.Н. Петров. Многие годы,

вплоть до середины 70-х, он олицетворял собой (правда, в единственном лице)

преемственность старой, полностью истребленной "ленинской" гвардии и новой, сталинской. В печати часто встречалось его имя с добавлением высокого титула

— "старейший член большевистской партии" (с 1896 года). Одним словом, еще

живым он был причислен к лику партийных "святых".

Закончив инструктаж, Сталин сказал:

−Присутствующие здесь члены Политбюро сочли необходимым

включить в состав редколлегии товарища Петрова. Он был в составе

редколлегии первого издания БСЭ, он поможет вам в практической

работе. Товарищ Петров будет опираться на свой опыт, на свою

практику. А практика, как учил нас товарищ Ленин, критерий истины,

нам же нужна на страницах энциклопедии истина...

Тут он замолчал и, обращаясь к упомянутому "практику", вдруг спросил:

— Скажите, пожалуйста, товарищ Петров, а почему у Вас в редколлегии и

редакции первого издания было так много врагов народа? Членам Политбюро это

интересно знать! Не правда ли, товарищ Берия?

Член Политбюро встрепенулся и явно проявил готовность к хватательным

движениям.

−И еще, товарищ Петров, — продолжил Сталин. — В одна тысяча

девятьсот девятнадцатом году Вы со мной в Главнауке спорили...

Выражение лица Лаврентия Павловича свидетельствовало о том, что он

понимает преступную неуместность дискуссии с будущим вождем народов в

Главнауке в 1919 году. Вдруг глаза вождя утратили кошачий блеск, и он тихо

сказал:

−Ну, что было, то было. Кто старое помянет, тому глаз вон, как

говорит русская пословица. Не правда ли, товарищ Берия?

Было тягостное молчание членов редколлегии, которые хорошо знали о судьбе

своих замученных предшественников: Бухарина, Затонского, Пятакова, Осинского

и других. Все пока обошлось, но стало всем ясно, что надо "ушки держать на

макушке", как об этом гласит другая русская пословица.

Может быть, как одно из последствий этого инструктажа, а возможно, по

совокупности причин, на страницу 16-го тома БСЭ "запрыгнула" зеленая лягушка.

Не правда ли, удивительно. Почему вдруг из многочисленных видов этих

квакающих созданий именно она одна была удостоена чести быть

представленной на страницах державного значения энциклопедии.

Что же стояло по ту сторону 16-го тома БСЭ? Вспомним, что в сфабрикованном

МГБ "деле врачей", которые в печати именовались не иначе, как "убийцы в белых

халатах", были арестованы самые видные медики-терапевты Виноградов, Егоров,

эндокринолог Шерешевский, невропатолог Гринштейн. По-видимому, дошла

очередь и до профессора Зеленина (того самого, чьим именем названы

популярные капли для "сердечников"), во всяком случае, его соавтор по

популярному учебнику уже исчез. И вот незадача! Уже смакетирован

энциклопедический том, где на с. 616 небольшая статья о докторе Р.Ф. Зеленине.

Как быть? Сохранить ее — попадешь в соучастники к "преступникам". Изъять —

придется переверстывать макет, что по техническим причинам практически

невозможно. Единственный выход — заменить "крамольный" материал другим,

равным по объему.

Эта задача технически более простая. Вопрос был — чем заменить?

Попробуйте найти подходящий для энциклопедии термин. А втиснуть замену надо

было между статьей "Зеленая лампа" (литературное общество) и

"Зеленин" (однофамилец врача, известный этнограф Дмитрий Константинович).

Вот и не нашлось ничего, кроме зеленой квакушки. Она и выручила редакцию.

Примечательно, что спасительное земноводное породило в энциклопедическом

жаргоне специальный и всем понятный термин. Если надо было некий текст

изъять из тома, а вместо него, чтобы избежать переверстки, нечто вставить,

говорили: «Придумайте какую-нибудь "зеленую лягушку"».

Однако дошла очередь и до идеолога волшебных изменений текста

энциклопедических изданий — Лаврентия Павловича Берии.

К середине 50-х годов многие подписчики БСЭ получили предписание изъять из

пятого тома страницы 21, 22, 23, 24, содержащие парадную биографию и портрет

"одного из виднейших руководителей ВКП(б) и Советского государства, верного

ученика и ближайшего соратника И.В. Сталина" (с. 22).

Получил такое предписание и мой отец. Нам прислали страницы, которые

следовало подклеить в 5-й том вместо изымаемых. В новых страницах, само

собой разумеется, "верного ученика и соратника" и в помине не было, а его

портрет был заменен фотоснимками Берингова моря. И, главное, "все сошлось".

Страница 24 начиналась так же, как это было и на обороте прежней, 23-й

страницы.

Ну чем не по Джорджу Оруэллу!

Но, честно говоря, ситуация с Лаврентием Берией хотя и отвечает в полной

мере оруэлловской технологии, однако является уникальной. Как правило,

действовал простой вариант следования рекомендации "Nomina sunt odiosa" (не

надо упоминать имена). Вот, к примеру, вопрос "на засыпку" для студента

исторического факультета тех давних времен: "Кто сменил в 1924 году В.И.

Ленина на высоком посту Председателя Совнаркома и ряд лет был главой

Советского правительства?". Случись такое, экзаменующемуся пришлось бы

удрученно молчать — перед ним замаячила "двойка". Между тем нечего было бы

тревожиться бедняге — не задали бы такого вопроса. Профессор себе не враг —

вопрос этот там, где надо, был бы расценен как "провокационный". Поскольку

Председателем СНК СССР после Ленина был (с 1924 по 1930 год) Алексей

Иванович Рыков. В дальнейшем "правый уклонист" и, разумеется, "враг народа".

Поищите в БСЭ-2 его имя или же статьи о Бухарине, Зиновьеве, Каменеве,

Троцком. Безнадежная затея!

Мой отец, Владимир Васильевич Петровский, один из ведущих

библиотековедов, понимая, что новые страницы 5-го тома окажутся когда-нибудь

библиографической редкостью, как, впрочем, и изымаемые, рискнул не

подчиниться и сохранил те и другие, не изуродовав тома.

Во многих библиотеках можно найти 5-й том БСЭ, откуда Берия непостижимо

исчез, и следов замены страниц там не найти. Но как это было выполнено

технически, я не знаю. Очевидно, Бог меня уберег, и с Лаврентием Берией мне

общаться не довелось. Однако...

Кварталы вокруг здания Городского пединститута в Гранатном переулке в 50-е

годы были исхожены мною вдоль и поперек во всех направлениях. Случалось мне

ходить по Вспольному переулку, заворачивая на улицу Качалова, чтобы сесть в

троллейбус или автобус. Мы все прекрасно знали, кто живет в угловом особняке,

двор которого был обращен в сторону Садового Кольца. Хозяина этого

мрачноватого дома жители окрестных мест не раз видели садящимся в машину,

иногда он неторопливо прогуливался вдоль фасада, заворачивая в переулок, и

снова возвращался по тому же маршруту. Моя сокурсница Мила, жившая в

большом доме напротив особняка, рассказывала, что ей не раз случалось

встречаться нос к носу с этим человеком, за которым неотступно следовали двое

других, рослых и удивительно похожих друг на друга. Милочка вежливо

здоровалась, называя соседа по имени-отчеству, он приподнимал шляпу и

окидывал ее довольно безразличным взглядом. Она была явно не в его вкусе —

худощавая, нельзя сказать, чтобы красивая, очень подвижная. О вкусах этого

человека мы во многих подробностях узнали позднее, уже после 1954 года,

потому что хозяином этого особняка был не кто иной, как Лаврентий Павлович

Берия.

ВЫРЕЗКА СТРАНИЦ ИЗ ЭНЦИКЛОПЕДИИ С ПОРТРЕТОМ БЕРИИ

Сравнительно недавно умерла очень немолодая женщина. До последних лет

она сохраняла обаятельную внешность, удивительную мягкость и такт в общении.

Ее любили и уважали сотрудники института, где она многие годы работала. И

только очень немногие знали о том кошмаре воспоминаний, который мучил ее на

протяжении всей жизни. Высмотрев очаровательную девушку из окна машины,

Берия на некоторое время насильно превратил ее в свою наложницу...

Приходится еще раз отвлечься от моего движения по Вспольному переулку по

направлению к роковому дому. На другом его углу высится Дом звукозаписи.

Наша пожилая родственница, Валентина Васильевна Столбова, после войны

работала в отделе писем Радиокомитета. Отдел располагался на верхнем этаже

Дома. Окна, выходящие на Вспольный переулок и Садовую улицу, были

расположены под потолком комнаты. Был жаркий июльский день. В помещении

было душно. Решено было открыть хотя бы одно окно. Подставили к стене стол,

на него стул, на который взгромоздилась самая высокая сотрудница. Она открыла

окно и вскрикнула. Ее взгляд по гипотенузе миновал, крышу особняка, и она

увидела во дворе особняка нескольких голых девушек, которые плескались в чем-

то, напоминающем бассейн. Кто стоял у внутренних окон или у дверей дома, она,

разумеется, видеть не могла. В комнату вошла заведующая отделом, и

разразился скандал, который закончился не то увольнением, не то чем-то похуже

для нечаянной свидетельницы того, что видеть было не положено.

Однажды, не помню почему, я торопился добраться до троллейбусной

остановки на Садовом кольце. Я вышел из здания института. В руках у меня был

желтый, туго набитый книжками портфельчик. Когда я завернул за угол

Вспольного переулка, мне бросились в глаза две черные длинные машины,

стоявшие у тротуара. Заметил я только что вышедшего из подъезда массивного

мужчину в длинном темно-сером пальто и низко надвинутой на лоб того же цвета

шляпе. Нижняя часть лица была замотана шарфом. Из-под шляпы поблескивали

стекла пенсне. Берия! Сойдя с тротуара, он обошел радиатор автомобиля, шофер

распахнул дверцу со стороны проезжей части. Берия сел на переднее сидение,

дверца захлопнулась. В это время я со своим портфельчиком был уже около его

лимузина. Из второй машины мгновенно выскочил огромного роста

гориллоподобный грузин (впрочем, за его национальную принадлежность

поручиться не могу) и, держа руку в кармане, буквально сверлил меня глазами.

Он быстро оказался между мною и машиной "хозяина". Признаюсь честно, всякие

были со мной передряги и на фронте и, как тогда говорили, на "гражданке", но

никогда я не испытывал такого чувства страха. Портфельчик оттягивал мою руку

так, как если бы в нем действительно была бомба.

Первая машина двинулась в сторону центра, за ней медленно поплыла вторая.

Кто-то распахнул в ней дверцу, охранник, отвернувшись, наконец, от меня,

прыгнул в нее на ходу. У меня отлегло от сердца — обошлось.

Мне бы не хотелось, чтобы у читателя возникло впечатление об утрировании

моего тогдашнего страха и преувеличении опасности встречи с хозяином Лубянки

и его подручными. Лет пятнадцать назад в Академии МВД проходили защиты

кандидатских диссертаций. Я состоял там членом Совета, в который были

включены московские ученые, писатели, деятели культуры. После того как первый

диссертант "отстрелялся" и мы отправились в соседнюю комнату передохнуть и

выпить по чашке чая, зашел разговор о давних временах, о хозяевах печально

известного в прошлом Министерства государственной безопасности,

последовательно сменявших друг друга его шефов после разоблачения и

расстрела предшественников: Ягоды, Ежова, Меркулова, Абакумова. Вспомнили

Берию.

Я рассказал о встрече на Малой Никитской (тогда улица Качалова).

Крупнейший криминалист, профессор Генрих Миньковский, помешивая ложечкой

чай, сказал: "А вам, Артур Владимирович, действительно повезло. Такая прогулка

вдоль бериевских машин, да еще и с подозрительным портфельчиком в руках,

могла окончиться очень плохо. У меня есть основания об этом говорить с

уверенностью. В конце 40-х—начале 50-х годов я служил в Краснопресненском

отделении управления внутренних дел Москвы. В часы моего дежурства в

отделение позвонили, сообщив, что на углу улицы Качалова и Садово-Кудринской

лежит труп человека. Когда разобрались, выяснилось, что это был сотрудник

милиции в штатском, который, выполняя какое-то оперативное задание,

прогуливался в этих местах. "Людям" Берии он показался подозрительным и они

его "на всякий случай" пристрелили".

Еще раз о Берии, — это был всесильный человек и, вероятно, незаурядного

ума. Это только обыденное сознание рисует палача обязательно с низким лбом,

за которым и наличие мозга предположить трудно. Шеф карательных органов

весьма и весьма заботился о своем престиже и нередко преуспевал в этом.

Когда, став руководителем НКВД после отставки и физического уничтожения

Ежова, Берия освободил из лагерей значительное число заключенных, и было

более или менее легализовано слово "ежовщина", многие вздохнули с

облегчением: наконец-то "органы" возглавил справедливый и честный

руководитель. Разумеется, это не помешало ему вскоре не только восполнить

потери "рабочей силы" в ГУЛАГе, но и удвоить ее. Однако психологический

эффект первой волны реабилитации был в его пользу, С целью решения многих

личных и политических проблем ему понадобилось обрести облик ученого и

"интеллектуала". Вышла в свет книга Л.П. Берии "К истории большевистских

организаций в Закавказье", Мне рассказывали, что была собрана группа видных

историков, и им было предложено книгу с таким названием написать как можно

скорее, Авторский коллектив работал споро и продуктивно. Когда труд был

завершен, Лаврентий Павлович вновь собрал хорошо поработавших историков и

сказал: "Я прочитал. Мне как автору нравится". После этой высокой оценки со

стороны "автора", успешно работающий коллектив был "выведен в расход".

...Теплым июньским вечером в 1953 году мы, молодые научные сотрудники,

возвращаясь с какого-то заседания, у ворот Института психологии расстались с

профессором Корниловым и пошли провожать нашего заведующего кафедрой,

профессора Николая Федоровича Добрынина.

Жил он за Каменным мостом на Якиманке. На углу Моховой и Знаменки горел

красный свет светофора. На тротуаре нас остановили два сотрудника милиции. У

одного на погонах мерцали подполковничьи звезды. Красный глазок светофора не

гас. На огромной скорости в сторону Кремля мчались черные длинные лимузины.

Вряд ли мы в это время понимали, что рядом с нами творилась история —

заканчивался один ее период, начинался новый. Как потом мы узнали, за

несколько часов до нашего нетерпеливого топтания около светофора был

арестован Лаврентий Павлович Берия.

Дата добавления: 2015-07-20