Проблемы конструирования образа «экстремального» героя

Термин «герой» можно рассматривать в нескольких значениях. Во-первых, герой - человек, совершающий подвиги, необычный по своей храбрости, доблести, самоотверженности (напр., герой Великой Отечественной войны)^[43]. Во-вторых, герой - главное действующее лицо литературного произведения^[44], или же действующее лицо, вокруг личности которого строится журналистский материал (в том числе, антигерой).

Образ героя того или иного произведения – будь то литературный или журналистский текст, несет в себе огромную смысловую нагрузку. Естественно, герою присущи неординарные черты, положительно значимые для большой социальной группы, народа, страны, нации, в то время как антигерой наделяется чертами заведомо неприемлемыми с точки рения большинства представителей аудитории. Героем может выступать не только конкретный человек, но и страна, народ, нация, жители города и т.д. Например, в качестве героя часто выступает «народ», а в качестве антигероя – «власть», «государство».

Типов героев довольно много, это может быть классический герой, герой-вопреки, герой-жертва. Каждый тип отражает определенные стороны экстремальной ситуации, позволяет показать различные типы поведения, поступки людей. Герои в публикациях часто несут на себе идеологическую функцию, а противопоставление идеологий выражается в противопоставлении «герой-антигерой». При этом антигерой не обязательно должен быть показан как нечто демоническое, скорее его портрет показывает мотивы, которыми он руководствовался, развязывая конфликт. Материальной формой воплощения образа выступают практические действия, язык, различные знаковые модели^[45].

Социологи Л.А. Бурганова и П.А. Корнилов в статье «Реконструирование структуры образа военного конфликта (по материалам СМИ)»^[46] подробно рассматривают, как образы героя и антигероя встраиваются в образ войны в целом. В основе противопоставления «герой-антигерой» лежит вечное противопоставления добра и зла:

«Антигерой» - инициатор войны, и вся ответственность за нее лежит на нем. Он сам «плохой», и все, что он делает, - «плохо». Другое дело «герой». По законам легенды, он завершит войну победой над «антигероем»^[47].

Исследователи выделяют ряд субобразов, которыми может быть представлен образ героя – это «образ солдата», «офицера», «военачальника», «труженика тыла» и т.д. Помимо этого, как мы уже замечали выше, «герой» может быть расширен до образа «армии», «высшего военного и/или политического руководства», отдельных социальных групп или «воинских частей». Образ героя может также сопровождаться «вспомогательными» образами союзника, перебежчика со стороны врага и т.п.

Аналогичной системой образов представлена и категория «антигероя». С этой стороны в качестве со-антигероя может выступать «предатель»:

«Вот как пресса определяет солдат, перешедших на сторону чеченских боевиков: «охранники и палачи в концлагере чеченских бандитов», «предатели умертвили собственные души», «подонки», «их садистская жестокость не знала пределов», «нелюди», «душегубы» и т.д.»^[48].

Нередко в текстах об экстремальных ситуациях используется образ «героя-жертвы»:

«Они потеряли боевого товарища, скончавшегося от ран. Золотого парня. Красивого, отважного и благородного русского солдата... Цена этой жертвы несоизмеримо велика даже при сопоставлении с внушительными потерями бандитов. Погиб герой. За други своя...»^[49].

Среди других основных образов военного конфликта (а в контексте данной работы и других экстремальных ситуаций) господа Л.А. Бурганова и П.А. Корнилов выделяют образ «матери». В частности, они говорят о том, что готовность «матери» отдать своего ребенка туда, где убивают, воспринимается как безусловное подтверждение праведности войны. В случае изображения «неправедной войны» «мать», наоборот, всеми силами противится этому, пытается уберечь «героя» от войны, а в случае его гибели оплакивает ее как никчемную.

Мощный эмоциональный эффект создает в «экстремальных» материалах образ «ребенка» - как «героя» и как «жертвы». Детский героизм воспет во многих произведениях о Великой Отечественной войне и журналистских материалах. Дневник ленинградской школьницы Тани Савичевой стал одним из архетипических символов войны. Но дети-герои не «закончились» после войны. Сегодня в мире происходит достаточно трагедий, в которых юные герои проявляют себя:

«Помните 8-летнюю школьницу Сашу Ершову, которая в «Трансвааль-парке», вся в порезах, по пояс в холодной воде, держала на руках несколько часов 3-летнюю малышку, совершенно чужую ей девочку, чтобы та смогла выжить под бетонными обломками? А Мурата Калманова, который в горящей бесланской школе спасал своих одноклассников и других детей? Таких примеров немало»^[50].

Когда мегаобразы даются СМИ в условиях продолжающегося военного конфликта, то они выступают как часть информационно-психологической борьбы. Персонажи материалов задают нужные модели поведения. Информация, внесенная образами войны СМИ в общество, показывает, что надо делать и что делать не надо, кого любить, а кого ненавидеть, где правда, а где ложь^[51].

Дата добавления: 2015-07-20