Отсталость ли — эмоционально-синтетическое мышление? Оно ключ к искусству

Конечно, эмоция оказывает большое влияние на наше восприятие. Оно не так-то уж строго и объективно. Субъективности в нем еще очень много.

Но все-таки мы так далеко ушли от дикарей и даже от наших сородичей, живших в глухих деревнях, что вправе и гордиться.

Секунды с «вампиром-стариком», или с ночными страхами, или что подобное мы рассматриваем как уклонения от нормы, как снижение нашей мыслительной способности, дефект.

Только не чересчур ли мы увлекаемся, так думая?.. Ведь есть много случаев, когда такого же рода «объективизация

субъективного» может быть названа не снижением, а взлетом наших творческих сил[*].

С природой одною он жизнью дышал:

Ручья разумел лепетанье,

И говор древесных листов понимал,

И чувствовал трав прозябанье;

Была ему звездная книга ясна,

И с ним говорила морская волна.

(Баратынский)

Вот «дефективные» минуты «объективизации субъективного».

Мы многим, конечно, обязаны силе нашего интеллекта, логике и проч., она вытащила нас к современным высотам цивилизации. Но нет ли тут все-таки и переоценки? И чрезвычайного увлечения? Нет ли в угоду ему несправедливого гонения на власть эмоции и на «дикарские» способы восприятия мира?

Вознося до небес анализ и научную объективность, не снижаем ли мы в себе другой, не менее важной нашей способности?

Мы презираем мечтательность, фантазерство и «не реальность» мышления, а между тем реальность, так сказать, абсолютная реальность оценки — это наше самое древнее качество: низшие животные обладают реальной функцией и только ею. (Описать. Посмотреть у Блейлера.)

Что же касается «презренной аутичности» (найти название) — она, по-видимому, родилась позднее. А это дает право думать, что она является более высшим даром. Что он до сих пор недостаточно развился, это ничего: разовьется — ведь он не так стар, как дар мыслить реально.

Не стоит тратить время на то, чтобы разбирать, что ниже и что выше. Эти качества несравнимы — они действуют в разных плоскостях, каждая в своей. Нужно думать и заботиться о другом: как бы развить в полноте совершенства ту

и другую способность, и как бы соединить их прямо противоположные и противоречивые действия.

До сих пор основные споры в искусстве вертелись около такого вопроса: сознательно творчество художника или внесознательно?

Одни утверждали, что сознательно, что всё в творчестве находится под контролем интеллекта и всё во власти воли.

Другие — что вполне внесознательно, что на человека, помимо его воли, находит творческое состояние, и, подчиняясь ему, человек (по интуиции, по наитию) пишет, рисует, поет, играет и создает, таким образом, художественные произведения.

Наиболее благоразумные из сторонников внесознательного творчества, зная по опыту, что творческое состояние не всегда является, когда оно нужно, а приходит, когда ему заблагорассудится (вздумается), предложили путь: «через сознательное к подсознательному» (Станиславский). Т. е. надо найти ряд сознательных мероприятий, которые бы возбудили работу подсознания, и тогда начнется творчество.

Значение внесознания (или всё равно — «бессознания», «подсознания», «сверхсознания», — как кто называет) в творчестве огромно.

Но разве только в творчестве искусства?

А в жизни? А в повседневном нашем труде? А в науке? Есть ли хоть одно великое открытие или крупное изобретение в области ли механики, химии или математики, которое обошлось бы без помощи внесознательной психической деятельности?

Внесознательность совсем не главное и основное, что отличало бы творчество художника от всякого другого творчества.

Главное и основное, что отличает творчество художника от всех других творчеств, это — особая способность: способность к эмоционально-синтетическому восприятию, к эмоционально-синтетическому мышлению, к тому, о чем здесь идет речь, начиная с первых страниц.

Ни один поэт, ни один художник, испытавший на собственном опыте это состояние, не согласится назвать его низшим.

Пушкин описывает его как наивысшее, сверхчеловеческое:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутьи мне явился;

Перстами легкими, как сон,

Моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

Нет этой способности — человек не может быть творцом-художником (может быть только более или менее искусным фальсификатором искусства). Есть она — ему место среди художников.

Дата добавления: 2015-07-26