Основное качество творца-художника

«Завертела» их кудесница фантазия»... и «все превратилось в творческое создание художника»...

Но творческое создание художника, это ведь не такое частое явление, и не всякому оно свойственно, поэтому разговор о нем следует пока отложить, а вот не бывает ли чего подобного с нами в других, более обыденных условиях?

«Передо мною стена. Старая кирпичная стена, сырая, с пятнами, с подтеками... голубоватые, желтые, коричневые, малиновые подтеки... Я часто смотрю, задумавшись, на эти узоры, ожидая разрешения какой-нибудь трудной мысли...

И вчера я так же привычно и спокойно уставился на знакомые пятна и вдруг... даже в жар бросило! Прямо в глаза смотрит ужасный вампир-старик... Смотрит злыми, до самых моих тайных мыслей доходящими глазами и как будто пьет кровь из моего мозга.

Затрясло от ужаса.

Через две-три секунды я одумался... На стене всё те же разводы и пятна... но как они сложились! Вот брови, нос, борода, плечи. Глаза! Всё еще страшно, всё жутко: фосфорические, неотвратимые, колдовские! А ведь это только подтеки и пятна... Вот подтек, вот плесень... И я ловлю себя на том, что убеждаю себя — как будто говорю себе: «не бойся, он не живой, это только так показалось...»

И все-таки глаза светятся, все-таки от них не по себе... Значит, как ни убеждаю себя, не могу убедить до конца... Как ни разуверяю себя, что это глупо, что это случайное совпадение рисунка и освещения, а может быть еще и моих неосознанных в эту минуту мыслей — все вместе соединилось и возникло обманчивое впечатление — беспокойство не может улечься...

Пришлось чем-то завесить «старика».

Сегодня я опять посмотрел на него. Вот нос, борода, глаза... Все на месте. Только нет главного: не живой! Он похож на старика, но не старик. Как ни будоражу себя, как ни настраиваю на вчерашнее, — нет! Живой, страшный старик, всамделишный старик — исчез!

Часто, когда смотришь за облаками, колеблющимися тенями от деревьев, — представляются образы, сцены... Но это большей частью как картины: похоже на живое, изображение жизни, но не жизнь... А тут было такое реальное, такое несомненное...» (Отрывок из памятной книжки 1936 г. февр. 12-го).

Помню, нечто подобное было со мной, когда мне было года 3-4. Отцу по почте прислали сверток. Это были олеографии, приложения к какому-то журналу. Одна олеография представляла из себя портрет Фонвизина (другую не помню.)

Отец сейчас же прибил портрет Фонвизина на стену у своей кровати. Я спокойно наблюдал, как он прибивал его... но этот дядя мне не нравился.

Когда через час или два я вбежал случайно в комнату отца, то закричал и бросился вон из дома — так я испугался портрета.

И ничто не могло разубедить меня, что он не живой; портрет снимали, показывали мне, заставляли щупать руками бумагу — я смотрел, щупал, и мне было еще страшнее: а ну как он рассердится. Он и так сердит, а тут что же будет!

При других я еще кое-как мог быть в этой комнате (и то, если не смотрел на Фонвизина), а один — никак.

Помню, я осторожно, на цыпочках подходил к двери (чтобы он не слыхал), ложился на пол, подползал со всей осторожностью, и в щелку старался подсмотреть «за ним»...

Залезал под мебель и сторожил, когда он заснет или отвернется... выглядывал оттуда, а «он» смотрел все так же строго, высокомерно...

Дело кончилось тем, что Фонвизина пришлось снять, свернуть и куда-то убрать, потому что я перестал спать — всё боялся, что он придет ко мне ночью и что-то сделает со мной такое страшное, что поправить этого никак будет невозможно.

Дата добавления: 2015-07-26