Стремительно и беспощадно, как она умеет

***

Ведущий задумчиво смотрит себе на живот. Покручивает в пальцах пуговицу пиджака. Но вот раздается команда режиссера и в мимику его возвращается энергия. Яркая, приторная, как свет огней казино в темноте ночи. Человек с микрофоном показывает зрителю два ряда белых зубов и переводит взгляд на гостя, говоря:

- Давай всё-таки вернемся к теме потребления.

- Обладание – наркотик. Ориентированный на обладание человек пускается в пляску с бесами, из этого круга нет выхода. Общество потребления построено таким образом, что внешние источники информации выступают раздражителями, суть которых – заставить человека бежать в магазин. Акт приобретения на некоторое время делает человека счастливым, как оргазм. Но вслед за всплеском радости приходит горечь разочарования, пустота и, как следствие, желание очередного впрыска удовольствия. Но организм так устроен, что со временем одни и те же стимулы утрачивают свою силу, и человек вынужден искать больше, сильнее. Соответственно, и общество вынуждено создавать всё более и более сильные стимуляторы. Жажда обладать неутолима, как безгранично и горе, которое следует за осознанием этого факта. Как и наркоман, «человек обладающий» будет бороться за свой наркотик, отрицать очевидное, чтобы его сохранить и постепенно деградировать. Наркотик медленно вытесняет всё остальное. Становится целью, единственной, ради которой наркоман готов пожертвовать всем, всеми. Самостоятельное излечение наркомана невозможно, потому что он не считает себя больным и не видит проблемы. В один прекрасный момент он просто умирает.

- Да уж, неутешительная перспектива. И какой совет ты дал бы тем самым несчастным заблудшим душам, которые могут сейчас нас смотреть?

Ангел поворачивается к объективу камеры и произносит:

- Не просите советов. Учитесь анализировать информацию и делать выводы, и развивайтесь, чтобы быть в состоянии воплотить принятые решения в жизнь.

- Прекрасные слова! Жаль, это не так просто сделать, нежели сказать.

- В скором будущем на базе нашей организации появятся курсы для молодых людей.

- Только лишь? – встревает ведущий. – А как же девочки?

- А девочки разве не люди? – с добродушной улыбкой язвит Ангел. – Так или иначе, курсы для молодых людей, суть которых – дать необходимые в современном мире знания и развить нужные навыки.

- Откуда подобное стремление?

- Ты когда-нибудь получал письмо со словами искренней благодарности от человека, жизнь которого твоя деятельность изменила к лучшему?

- Нет, - задумчиво отвечает ведущий и приподнимает одну бровь.

- Разумеется. Потому что твоя деятельность не влияет на жизни других людей. А я получал. Сразу в нескольких домах жить невозможно, сразу на трех машинах не поедешь. Зачем миллионы, если человек не понимает, чем они могут быть ему полезны? У любого спроси: хочешь быть миллионером? Он ответит – конечно, хочу! А что ты будешь делать с этими деньгами? Не знаю. Девяносто девять из ста, ответят так. Они ограничатся стандартной корзиной среднестатистического потребителя – жилье, авто, блага – и на этом витке начнут бег по кругу. Больше жилья, дороже авто, больше благ. Потому что проблема в людях. Помнишь, как во «Вспомнить всё» когда менеджер одноименной компании уламывал Арнольда прикупить убойных воспоминаний, что он ему говорил? Что в любом отпуске, в любой точке мира одно всегда остается тем же – это ты сам. Вот так и здесь, с любым количеством денег человек остается самим собой. Богачи, потакая базовым инстинктам, пытаются с помощью богатства добрать того, чего не хватает. Сначала удовольствий и свободы, потом признания, потом статуса. Но жизнь от этого не меняется к лучшему. Она доходит до определенной точки комфорта и на ней замирает. Ориентация на обладание по сути ничего не дает, только отнимает невероятно много.

Даже такая мелочь, как письмо наполняет жизнь радостью, куда сильнее любой собственности. Но то, что я делаю, я делаю не ради этого. Я делал это до того, как кто-то решил написать слова благодарности, и буду это делать и после. Я был там, куда общество формирует потребность у людей попасть. Я был и по другую сторону баррикады - мои родители не были богаты, потому детство я провел среди «обычных» людей. Я был и там, куда за деньги и с помощью власти не добраться. Я были везде, имел возможность сравнить и сделать выбор. Я убежден, что каждый человек должен иметь выбор, какой был у меня. Выбор, какую жизнь прожить. Свободу, если хочешь. Мир начинает меняться с человека, слышал такое высказывание? Это правда, поэтому я делаю и буду делать всё, что в моих силах, чтобы изменить себя в первую очередь. Общество дало мне многое, пришло время возвращать долги. Но отдавать тоже нужно учиться. Я уже достиг на этом поприще определенных успехов, пришло время выходить на новый уровень.

- Амбициозно. Название курсов уже есть?

- Пока только рабочее.

- И какое?

- Человек современный.

***

Егор справился. Если расшифровывать, то: пережил происшествие без необратимых нарушений в психике. Но жизнь взяла свою плату. Он не остался прежним. Потерял навсегда возможность вернуться в беспечное существование. Замотать глаза черной тряпкой, раскинуть руки, вдохнув поглубже, и поплыть туда, куда предложит течение. Соприкосновение со смертью выжигает из людей наивность, взращенную социумом. Навязываемые ценности трещат по швам и разлетаются на куски, красочные, мультяшные плакаты с изображениями мира теряют волшебную силу, превращаются в фантики. А фантикам место в карманах детей.

Егор больше не ребенок. Ангел смотрит на чуть сощуренные глаза юноши, внимательно следящие за дорогой, и ему это очевидно. Пройдет еще какое-то время, прежде чем ученик окончательно переработает новую информацию, прежде чем он восстановит возможность улыбаться и радоваться жизни, но он никогда больше не сможет делать это с той же беззаботной легкостью, которая оставалась в нем от детства. Но иначе нельзя. Он не выжил бы на пути, по которому собрался идти, не зная, какие ужасы и мерзости скрыты там в темноте. К ним нужно быть готовым, и готовым основательно. Здесь правит сила, а смерть, как известно, следует за силой по пятам.

Сегодня важный день. Ангел Грозовский находится у черты. Позади жизнь, насыщенная деньгами, влиянием, пороками и тьмой отчуждения. Всё это скрыто за фасадом успешного делового человека, который пытается «выкупить» прощение грехов, совершая социально одобряемые деяния. Именно так воспринимают подобные поступки многие, кто знает Ангела, люди «его круга». Они уверены, что внутри ничего нет, но внутри – искренне желание изменить мир к лучшему и готовность действовать. И это станет очевидно.

Впереди жизнь, насыщенная радостью созидания и светом. Исходящим, правда, от пожара войны. Подобной выходки не оценят ни те, кто остается позади черты, ни те, кто увидят человека, вышедшего из тени. Для первых Ангел окажется предателем, для вторых – чужим.

Интересно, почему Егор не говорит о затее с наркотиками? Ангел размышляет над этим вопросом последние дни всё чаще и чаще. Неужели голод свободы и желание впечатлить учителя настолько сильны, что парень готов рискнуть всем? Неужели Леонид окажется прав?

- Приехали, - обрывает Егор размышления учителя.

И вправду, уже на месте. Огромное здание из стекла и железа укрывает тенью парковку. На просторном крыльце из серого гранита мужчин выходит встречать один из менеджеров шоу.

- Клевая тачка, - широко улыбаясь, проговаривает мужчина в дорогом светло-сером костюме, протягивая руку, и кивает в сторону джипа. – Думаю себе взять такой. У тебя что за комплектация?

- По-моему, полный фарш, - улыбнувшись в ответ, отвечает Ангел. – Это подарок, так что я особенно не заморачивался. Но машина хорошая.

- Это кто ж такие подарки раздает?

- Имя Смирнов Илья тебе о чем-нибудь говорит?

- Генерал Смирнов что ли?

- Он самый.

- Ты смотри-ка а, - мужчина поджимает нижнюю губу и покачивает головой. – А чего у тебя на футболке нет знака вопроса? Ты тащишься, братан – это ж вопрос был, не?

- В его случае – да. В моем – это утверждение.

Ночной город живет в привычном ритме. Машины носятся туда-сюда, человекоподобные фигуры бродят по тротуарам. Кто-то сейчас готовит преступление, кто-то строит планы на будущее, даже не подозревая, что начался его последний час в этом мире. Воздух пропитан молчаливой скорбью о потерянном будущем. Огромная пустынная территория, заполненная конструкциями из камня, населенная человекоподобными футлярами, наполненными болью и злобой, почему-то именуемыми людьми. Но людей здесь нет. Нет.

Ангел с силой сжимает руль и по телу прокатывается волна холодной дрожи. Егор должен был рассказать о своих намерениях! Обязан. Особенно после того, как увидел, что скрывают в темноте грязные подворотни социума, если подальше отойти от картонного города, утопающего в радужном сиянии иллюзий. Но он не сказал.

Грозовский проводит предплечьем по лбу. На руле, где была ладонь, поблескивает в свете пролетевшего за окном фонаря влажный отпечаток. Картина окружающего мира постепенно мутнеет. Такое ощущение, что кабина постоянно уменьшается. Стоит моргнуть, закрыть глаза на какую-то долю секунды, и когда открываешь, стекла, двери и потолок уже чуть ближе. Воздух в салоне нагревается, концентрация кислорода в нем уменьшается. Тело реагирует соответственно – давление повышается. Сердечный ритм ускорился настолько, что уже тяжело вздыхать глубоко – мощные толчки внутри грудной клетки обрывают вдохи.

Вернуться? Дом Егора в пятнадцати минутах езды, нужно вернуться и спросить. Вдруг он просто не достаточно подготовлен? Вдруг где-то просчитался, не учел чего-то важного? Голоса в голове сливаются в единый вой, напоминающий отчаянный плач смертельно раненного зверя.

Управлять машиной в таком состоянии слишком опасно.

Джип резко дергается в сторону обочины, взвизгивают тормоза, с грубым шорохом трутся друг о друга асфальт и резина. Заскочив одним колесом на поребрик, авто замирает. Ангел обессилено наваливается на руль, уперев лоб в сжатые кулаки. Пот льется с него, как на тренировке, дыхание частое, неглубокое. Находится в салоне невыносимо. Тело непрерывно шлет сигналы о том, что где-то совсем рядом смертельная опасность, на что вегетативная нервная система реагирует колоссальным повышением уровня адреналина в крови. Больше всего страх неприемлет бездействие. Но когда непонятно, откуда именно исходит угроза, любое действие кажется ошибочным. Защитные механизмы начинают бег по кругу, с каждой секундой усиливая ощущение безысходности и отчаянья.

Происходящее знакомо Ангелу. Последняя паническая атака случалась с ним девять лет назад, и тогда он думал, что научился контролировать организм. Понимание механики того, что происходит с организмом, пока позволяет удержаться от спонтанных действий и потери способности адекватно мыслить, но воля проигрывает борьбу. Инстинкты тащат всё глубже и глубже в бездну кошмара. Нужно отвлечься, расслабиться, дать организму возможность понять, что опасность нереальна. Но от воя гнетущих мыслей никуда не деться. Ангел знает, что с каждой секундой приближается к точке невозврата, и осознание этого факта непрерывно ускоряет приближение к ней.

Нужно каким-то образом снизить мыслительную активность и расслабить тело. Для достижения подобного эффекта люди испокон веков используют алкоголь. Но Ангел практически не пьет и запаса где-нибудь в бардачке или багажнике, разумеется, у него нет. Попробовать купить, конечно, можно, даже несмотря на запрет. Но у этого действия могут быть необратимые последствия – Ангела могут узнать. А попавшая в сеть запись, человека, вечером пространно рассуждавшего с экрана телевизора про упадок общества и свои планы по его спасению, а ночью в полуобморочном состоянии упрашивающего продавца круглосуточного ларька продать ему бухло, может нанести будущему проекта невосполнимый ущерб.

Мучительная тяжесть в груди не дает спокойно стоять на месте. Постоянное ощущение близкой погибели давит на все тело, будто на плечах гигантский валун, удерживать который уже не можешь, но одновременно с этим прекрасно понимаешь, что держать тебе его еще целую вечность. Ноющая боль слева под ребрами постоянно вытаскивает на первый план мысль, что сердце вот-вот остановится, что ему уже нанесен страшный вред и каждое мгновение, проведенное в бездействии, приближает неминуемую смерть. Ангел не выдерживает. Хаотичные позывы к действию, идущие из глубины подсознания, заставляют тело двигаться. Куда, зачем – не важно. Когда стресс доходит до определенной отметки, организм, хочешь ты или нет, обращается к единственному действию, в котором уверен, которое прекрасно зарекомендовало себя за десятки тысяч лет – к бегству. Ангел пытается убежать от настоящего момента, от окружающей реальности. Но куда бы он ни посмотрел, куда бы ни ступил, сколько бы ни зажмуривался, вытирая покрытый каплями лоб предплечьем, стоит открыть глаза – ад следует по пятам. Он повсюду. Со всех сторон демоны шепчут о допущенной ошибке, за которую придется дорого платить, о поспешных выводах, о провале, о смерти всех, кто дорог, о безоговорочном триумфе врага, и о том, что это целиком и полностью его вина.

Несмотря на спутанность мыслей, Ангел все-таки брел не куда глаза глядят. Он понимает это, когда через дорогу затуманенный взгляд привлекает яркий свет витрины магазина. На крыше надпись «24 часа», на стекле красные буквы, в которых скрыта надежда: «Алкоголь, соки, сигареты». Но самому туда нельзя. А на улице, как назло, ни души.

Боковое зрение улавливает движение. Около мусорного ведра, возле двери, силуэт человека. Согнулся, шарит руками в мусоре, периодически потряхивает металлическую коробку.

- Слышь, отец, - громко окрикивает Ангел, и шагает через дорогу, - сюда иди!

Человек выходит на белый прямоугольник на асфальте, и свет рассеивается в грязных, спутанных волосах, густой бороде, играет отблеском на пыльной куртке из потрескавшейся, практически истлевшей кожи. Мужик неуклюже шаркает изуродованными временем и сотнями тысяч шагов башмаками без шнурков, прижимает к груди руку с черным полиэтиленовым пакетом.

- Выпить хочешь? – с трудом переводя дыхание, спрашивает Ангел, подойдя к бомжу практически в упор.

От него сильно воняет мочой.

- Можно, - робко отвечает мужик.

- Тебя звать как? – бросает в пустоту Ангел и концентрирует остатки воли, чтобы заставить выходящее из-под контроля тело достать из кармана куртки бумажник.

- Вася, - бурчит мужик и почесывает бороду.

- Ты, Вася, продавщиц, небось, знаешь?

- Я тут много кого знаю… А щас там, - он поворачивается к двери.

Вот тебе, Вася, денег, - перебивает Ангел, и протягивает бомжу пятитысячную купюру. – Купи чего-нибудь крепкого. Только не водку. И закуски какой-нибудь. Сделаешь?

Вася осторожно касается оранжевой бумажки грязными пальцами, вертит её перед глазами, будто не может поверить, что деньга подобного достоинства попала к нему в руки. Но поймав дикий взгляд Ангела, поспешно отправляется выполнять просьбу.

Удивительно, но Вася справляется с задачей наилучшим в сложившейся ситуации образом. Через пять минут в руках у Ангела оказывается ноль семь не самого отвратительного коньяка и плитка «Особого» шоколада. Грозовский невнятно благодарит спасителя, и принимается за бутылку. Онемевшие, будто ватные, пальцы с трудом справляются с защитной полоской. Судорожными движениями Ангел скручивает пробку, и только сойдя с резьбы, она тут же выскальзывает из дрожащих рук, начинает прыгать по асфальту. Прямо посреди тротуара, в двух метрах от двери магазина, известный практически на всю страну проповедник здорового образа жизни и идей триумфа воли, припадает губами к горлышку и жадными глотками начинает пить янтарное зелье. Осушив емкость на треть, Ангел ставит её на асфальт и вскрывает шоколадку. За два укуса ополовинив плитку, Грозовский опускает взгляд на бутылку и несколько секунд смотрит на неё, сопя, как запыхавшийся зверь.

- Еще возьми, - командует Ангел, протягивая Васе две тысячные купюры.

Пока бомж совершает покупку, Грозовский усаживается на поребрик и кладет ладонь на бутылку коньяка. Алкоголь уже начал действовать. Ангел чувствует, как постепенно утихает боль в обожженном горле, и в желудке теплеет. Отвратительный привкус некачественного напитка, который не в силах полностью заглушить даже шоколад оказывает еще и психологическое воздействие. Где-то в глубине сознания потухает один из пожаров, и мучительное давление страха постепенно слабнет. Эффект плацебо. Организм сам себе придумывает лекарство. Нужно было расслабиться – это можно сделать с помощью алкоголя. Я только что выпил, значит, процесс должен был начаться. И волшебным образом он начинается. Ангел прекрасно понимает, что проблемы не существует вовне, но, пока не воплотишь мысли в плоти реального действия, организм не обмануть. Зато стоит исполнить какой-нибудь глупый, бессмысленный ритуал, и все меняется, как по мановению волшебной палочки. Организм ведет себя, как безмозглая рыба, вновь заглатывая крючок с наживкой, хотя минуту назад едва умудрилась соскочить с этого же крючка, с этой же наживкой. Чертово подсознание!

Как раз за этой мыслью Ангела застает Вася. В его руках еще две бутылки и пакет с логотипом магазина. Сквозь полупрозрачный полиэтилен Грозовский видит контуры упаковки сока, палки колбасы, хлеба. Мир начинает быстро утрачивать острые грани и прямые линии. Разноцветным маревом предстает реальность перед Ангелом, и значит это, что нужно поспешить.

- Что это за, - Ангел запинается, с удивлением отмечая про себя, что язык уже не успевает за мыслями, хотя они еще достаточно ясные, - улица?

- Планерная, - хрипит Вася, рассматривая собеседника.

Ангел не без труда извлекает их заднего кармана телефон и принимается за поиск нужного контакта. Тепло из желудка распространилось уже по всему телу, и оно приятно расслабляется. Мысли о Егоре, о будущем проекта, о тысячах мелочей, которые ускользнули от внимания, о провале и неминуемой гибели всего сущего, затерялись среди невнятных образов прошлого.

- Алиса, привет. Я на Планерной, мне плохо.

Сказав это, Ангел медленно поднимается, прихватив бутылку, по-приятельски хлопает Васю по плечу и, сделав глоток, произносит:

- Ну, пошли, что ли… Вася.

Толпа заполняет улицу. Мужчины, женщины, старики, дети. Люди, одетые в обычную одежду, пестрым потоком текут между двух высоченных домов. Ангел всматривается в лица, стараясь увидеть знакомое, но каждого, на кого падает взгляд, он видит впервые. Народ не обращает на него никакого внимания. Глядя перед собой неподвижными глазами, люди проплывают мимо. Ударяясь плечом, они лишь покачиваются, как поплавки, и бредут дальше.

Где-то позади раздается громкий окрик, и человеческая река замирает. Ангел поворачивает голову на звук, но слепящее солнце не позволяет разглядеть деталей. Сквозь бело-желтое марево просматривается силуэт человека с собачьей головой. В руках у него хлыст, еле уловимая черная нить извивается в воздухе и периодически щелкает над самыми головами собравшихся. Постепенно глаза привыкают к свету, и Ангелу удается разглядеть еще как минимум шестерых людей с собачьими головами и хлыстами в руках. Они возвышаются над шествием на пьедесталах из светло-коричневого камня, украшенных различными надписями.

По толпе прокатывается недовольный ропот. Где-то громко лязгает замок, отзвук раскатывается над головами людей и еще долго гудит в воздухе. Часть фасада одного из домов оказывается огромными створками. Они разъезжаются в стороны, и взору открывается сцена, на которой четыре обитых красным бархатом, с золотыми кистями, дивана. На мягких подушках развалились четверо. Огромные складки, наползающие друг на друга, такое впечатление, что это не люди, а мешки из кожи, наполненные жиром. Толстяки смеются. Периодически они отвлекаются от веселья и разевают рты, как голодные птенцы. В этот момент худощавый человек в строгом черном костюме, белой рубашке с бабочкой, с подносом в руках, подбегает к дивану и закидывает в открывшиеся пасти пищу.

- Мы подыхаем с голоду! – раздается грубый голос откуда-то из толпы.

- Верно! Нам нечего жрать, а вы тут давитесь деликатесами!

- А ну заткнулись! – рявкает один из толстяков.

Он чуть подается вперед и начинает вглядываться в толпу, сурово сдвинув брови. Громко и грозно сопит, встряхивает массивной головой, отчего щеки трясутся, как желе.

- Жакк, неси мешок!

Через мгновение человек в костюме выволакивает на сцену здоровенный холщевый мешок.

- Смотри, ты, скотина, - обращается к недовольному толстяк, пронзая воздух пухлым, похожим на переваренную сардельку пальцем. – Тебе было сказано, что жрать получаешь, только когда мешок заполнен золотом до отметки. А ну, гад, скажи: заполнен мешок золотом, как велено?!

Человек в костюме поднимает края мешка, чтобы ткань распрямилась, и можно было легко увидеть черную полосу.

- Но мы же не можем работать на голодный желудок! Дайте…

- А мне плевать, что ты можешь, а что нет! – отрезает толстяк, и грозно сжимает кулачок.

Ангела трясет от злости, но пока он просто наблюдает.

- А я не буду работать, пока мне не дадут еды!

Толстяки заходятся истерическим, звенящим смехом. Один даже перекатывается на спину и барабанит ногами по дивану.

- Не будет он, слышали?! – сквозь смех выкрикивает толстяк. – А куда ты денешься? Будешь, как миленький, ведь иначе ты просто подохнешь с голоду. Если я захочу, тебе никто даже помоев не выбросит, когда подыхая, будешь умолять, понятно! А вообще, черт с тобой, не работай. Ты не будешь, другой будет. Вас вон тут сколько собралось. А я что-то только твой голос слышу. Подыхать-то, пади, не все хотят. В отличие от тебя. Страж, притащи-ка эту неблагодарную тварь сюда!

Человек в черной военной форме в железной маске пса спрыгивает с пьедестала. Схватив недовольного за шею, он без труда ставит его на колени. Молча обводит взглядом стоящих рядом – лишь только он поворачивается, каждый отступает на шаг и опускает глаза в землю. В воздухе царит холодная тишина. В один прыжок страж оказывается на сцене. Все тем же властным движением он вновь ставит недовольного на колени, и замирает, ожидая команды хозяина.

- Перережь ему глотку, - сухо командует толстяк и открывает рот, требуя пищи.

Страж хватает мужика за подбородок и задирает ему голову. Солнечный луч бликует на полированном лезвии, и сталь вонзается в плоть. Страж втыкает нож по рукоять и резким движением в сторону вспарывает человеку горло. Кровь толстой струей выстреливает в воздух. Порыв ветра подхватывает капли и бросает в лица собравшимся. Поднимается гул, люди пятятся, прикрываясь руками.

Ангел запрыгивает на сцену и грубо толкает стража в спину. Тот запинается о тело убитого им человека, проскакивает несколько шагов, но всё же удерживается на ногах. Резко обернувшись, он слегка приседает, принимая боевую позу, и глухо рычит.

- Спокойно! – спешит осадить готового к ответной агрессии слугу толстяк. – Это свои! Добрый день, Ангел Александрович. Клубники хочешь?

Ангел отвечает презрительным взглядом, и поворачивается к людям:

- А я ведь вас предупреждал, - выкрикивает он. – Ваша сила в единстве! Недовольных перережут, как скот по одному, и вы пойдете дальше вкалывать на производстве, набивая этот чертов мешок, благодаря высшие силы, что сегодня вам есть чем утолить голод. Надеяться на светлое будущее бессмысленно! Никто не собирается ничего менять. Посмотрите на них! Они выглядят, как свиньи, живут, как свиньи, они и есть свиньи! Единственное, что их волнует – набить брюхо и сделать так, чтобы власть оставалась в руках как можно дольше. Зачем она им, спросите вы. А я отвечу: чтобы поддерживать царствование свиней! Все движется по кругу и не стоит наивно полагать, что внезапно что-то изменится. Время молчаливой покорности прошло! Пришло время действия! Если те, кому вы доверили охрану своих прав и свобод, предали вас, значит нужно их покарать!

Ангел понимает, что дольше его слушать уже никто не будет, но среди толпы он не видит ребят из коллектива. Сейчас придется переходить от слов к действиям, но слабое, трусливое и разрозненное стадо едва ли поддастся импульсу, исходящему от одного человека. Нужна критическая масса, чтобы инстинкт начал работать.

- Он прав! Нас тут тысячи, а их едва наберется сотня! – раздается откуда-то из толпы, и Ангел узнает голос Димы.

- Конечно! Вместе мы непобедимы! – с другой стороны выкрикивает не внушающий доверия.

- Сколько можно морить нас голодом и потреблять блага, созданные нашими руками?! – кричит Егор, и Ангел встречается с учеником глазами – он во втором ряду от сцены.

Толпа начинает гудеть. Злость действует подобно урану-235, увеличивая взрывоопасность ситуации. Внутри вскипает благородная ярость, и Ангел инициирует взрыв. Он выхватывает пистолет и трижды стреляет стражу в голову. Как только труп соскальзывает со сцены и грохается под ноги замершим в изумлении людям, Грозовский поднимает кулак и орет:

- Вперед, братья! Вперед! Убивать! Убивать!

Все тело сжимается в едином порыве, но насладиться кровавой расправой не суждено. Сон обрывается. Ангел чувствует, как резко сокращаются мышцы, и живая картинка превращается в звенящую тьму. Постепенно в сознание проникают звуки реального мира. И вместе с ними хорошо знакомый женский голос:

- Ты кого там убивать собрался?

От бархатной мелодичности этого голоса внизу живота холодеет, сердце бьется чаще, сильнее.

- Алиса, кофе поставь.

- Уже. Ты на вопрос ответь.

- Мне снился странный сон. Про революцию. Я инициировал свержение власти тиранов.

- Так это же прекрасно. Ни этим ли ты занимаешься последние десять лет? - спрашивает Алиса и переступает порог комнаты.

Высокая, с длинными, черными, как уголь волосами и яркими зелеными глазами. Аккуратная подводка, светлые румяна, алая помада. На ней черный шелковый халат, одетый на голое тело. Ангел прекрасно понимает, что произошло ночью, и повторения чего хочет сестра, одевшись подобным образом. Внешность черноволосой красавицы вопреки усилиям воли возвращает далеко в прошлое, в детство, когда мальчик еще не умел противостоять зову плоти и чарующей красоте женского тела.

- Нет, революция это отвратительно. От революций польза только врагам того государства, где она происходит, - переведя дух и сглотнув, начинает Ангел. - Свиней сменят волки, но сути это не изменит – власть останется у зверей. Чтобы процветать человек должен приручить зверя внутри себя. Это долгий, болезненный и очень трудный процесс. Кровопролитьем делу не поможешь. Так что, скорее всего, я собрался убивать проекции собственной слабости, которые в простонародье иногда называют сомнением в собственных силах и успехе запланированного мероприятия.

Ангел опускает ноги на пол, и уже собирается откинуть одеяло, но в последнее мгновение замирает. Воспоминания вновь уносят в детство и получается, что на кровати сидит не тридцатичетырехлетний мужчина, уверенный в себе, сильный и успешный, но четырнадцатилетний мальчуган, который недавно совершил постыдное деяние – переспал с сестрой.

- Сводной сестрой, - точно прочитав мысли брата, произносит Алиса. – У тебя всегда такой взгляд, когда ты об этом загоняться начинаешь.

- Алиса, это не нормально.

- Между нами родственного столько же, сколько между любым мужчиной и любой женщиной на этой планете. Я понимаю, если бы здесь сидел любой другой, но ты же Ангел Грозовский! Ты самый умный мужчина, которого я встречала, как получается так, что очевидные даже ребенку вещи для тебя неочевидны?

- Интересно, а мама с папой согласились бы с тобой? – отвечает Ангел и осуждающе смотрит на Алису.

- Нет. Но они родители, это нормально. Короче! – Алиса повышает голос и волевым движением рассекает ладонью воздух. – Хватит меня бесить! Иди сюда, братец, и постарайся, чтобы я не пожалела, что потащилась в другой конец города посреди ночи.

- Ангел, я тебя ненавижу! – устало произносит Алиса, потягиваясь.

- Это взаимно, - сурово отвечает Ангел, комкает подушку и подкладывает под голову.

- Интересно, а меня-то за что?!

- Ты манипулируешь мной, используя психологическую травму, полученную в детстве. Причем, благодаря тебе же! – Ангел несильно пихает сестру локтем в бок. – Я, между прочим, известный человек. Я не могу себе позволить делать всё, что захочу, не задумываясь о последствиях.

- Значит, все-таки хочешь, - с ехидной ухмылкой проговаривает Алиса. – Ну, и не я же тогда подглядывала, как ты ванну принимаешь.

- Как там твои рабы поживают? – быстро спрашивает Ангел и садится на край кровати.

- А ты тему-то не переводи! – ехидно отвечает Алиса и несильно пинает брата в широчайшую мышцу. – Как-как… Плохо. Зато в достатке. Это ты во всем виноват. Мне тридцать три, а я еще не родила и даже не замужем! Я видела разных мужчин. Умных, сильных, богатых, успешных, но все они не Ангел Грозовский! Да, братец, они не ты…

- Мужчин много, - начинает Ангел оправдательную речь, но сестра прерывает очередным пинком в спину.

- Много! Я разных видела, побольше чем ты, уж поверь мне на слово! Но знаешь что? Они не Ангел Грозовский! Ты мне должен, между прочим. Из-за тебя я перестала воспринимать особей противоположного пола. На замужество я, разумеется, не претендую. Мы с тобой люди абсолютно, - Алиса выделяет интонацией слово «абсолютно», - разные, которым просто довелось вырасти вместе, но факт, что мы брат и сестра всегда будет восприниматься неадекватно. Но, что касается второго вопроса… тут я твое упорство не понимаю.

Ангел поворачивается к сестре и смотрит на неё, округлив глаза. Она слегка вскидывает брови, будто спрашивая: «а что тут такого?»

- Это просто, мать его, прекрасно! – Ангел встает с кровати и направляется к креслу, на котором лежит скомканная одежда. – Это могло быть рождено только мозгом женщины! Моя сестра хочет от меня ребенка, и выставляет это так, будто я всё испортил и теперь должен, нет, просто обязан всё и справить! И единственный способ – кровосмешение.

- Сводная сестра, мудило ты бессердечное! – гневно вскрикивает Алиса. – У нас разные родители! Хотя какого черта я тебе это повторяю? Ты же сам всё прекрасно понимаешь. Это комплексы в тебе говорят. Может, сходим к психологу? Ты тратишь жизнь на то, чтобы сделать для общества что-то полезное, но, тем не менее, каждый день совершаешь преступление против человечества!

- Чего?

- Гены, Ангел! Да, я тоже знаю умные слова! Твои гены, брат. У тебя между ног болтается золотой запас человечества! А ты что делаешь? Ничего! Я никогда не видела, я даже никогда не слышала о мужчине, у которого было бы всё сразу! А он, оказывается, тут. Стоит голый возле кресла со штанами в руках и порет какую-то херню про кровосмешение! Ты достаточно умен и образован, чтобы знать, что такое генетический потенциал, и ты достаточно циничен, чтобы понимать, что он у всех разный и от чего это зависит. Так что каждый день, который ты проводишь, не оплодотворяя женщину – преступление против человечества. И ты это знаешь, мать твою.

- Ты явно готовилась, - с улыбкой отвечает Ангел. – Признаю, это была сильная попытка. И знаешь, я с тобой согласен. Но, - Ангел указывает на сестру пальцем, - это не нормально. Пошли пить кофе.

- Нам обязательно нужно как-нибудь с тобой поиграть, - говорит Алиса и отправляет в рот белый шарик «Рафаэлло».

- Ты бы на сладости не налегала, а то утратишь инструмент влияния, - замечает Ангел, наполняя кружку сестры черным напитком. – Тебе бы не понравилось.

- Это еще почему?

- Мне не подойдет роль беззащитного юноши, отдавшего свою жизнь и волю в чужие руки. Поначалу это будет забавно, необычно, но потом у тебя начнется когнитивный диссонанс. И в итоге что-то изменится навсегда. Если хочешь свежатинки, пообщайся с Егором. У него, если слухи не врут, есть интерес к подобным утехам.

- Ага! – Алиса тыкает в брата пальцем, - а предлагать сестре переспать с двадцатилетним учеником это, значит, нормально, да?!

- Он мужчина. Хоть и молодой. Что, к слову сказать, положительный момент. Плюс ему было бы полезно пообщаться, - Ангел замолкает на мгновение и смотрит на сестру с доброй улыбкой, - с такой женщиной.

- Я тут, ты уж прости, воспользовалась ситуацией и полазила в твоем компьютере. Шоковая терапия, создание ощущения неполноценности картины мира, формирование на основе этого положительного отношения к саморазвитию, положительное подкрепление и так далее. У тебя там целая повесть написана. Это реально так и работает?

- Да, это реально так и работает. Может прозвучать слегка цинично, знаю, но Егор на самом деле материал, на котором я попытался воплотить теорию в жизнь.

- Ты спас парня. Я видела, что было до, и что теперь, - мягко говорит Алиса.

- Спас… это как посмотреть. Грядут крутые времена. Не напиши он мне то письмо, может, и прожил бы жизнь тихую и спокойную, а при нынешнем раскладе всякое может случиться.

- Так ведь он же написал. Он. Значит, что-то было не так. Ты дал ему возможность сделать выбор. Этой возможности у него без тебя никогда бы не появилось. Я обязательно спрошу у него, изменилась ли в результате общения жизнь к лучшему, и передам тебе ответ. Хотя, ты его знаешь и без меня.

- Вот он – тонкий лед морального права. А кто я, чтобы решать за парня, какую жизнь ему прожить?

- В таком случае можно вообще ничего не делать. Видишь, убивают человека – проходишь мимо. Кто дал мне право вмешиваться, решать, будет этот человек жить, или он должен умереть в мучениях сегодня? Это бред. Ты лучше спроси – кто тебе дал право бездействовать, когда ты можешь действовать? Это противоестественно.

- Прямо как в детстве, – Ангел запрокидывает голову, придаваясь воспоминаниям. – Помнишь, как ты первый раз меня победила? Мы тогда спорили, выбрасывать мое кресло, или нет.

- Кто во что, брат. Кто в дочки-матери, кто в приставку, и только мы с тобой играли в аргументацию. – Алиса смеется. – Спасибо папе.

Как и предполагалось, реакция на слова, сказанные в эфире, не заставила себя долго ждать. Сервера, поддерживающие ресурсы коллектива затрещали по швам от наплыва людей. Общая неудовлетворенность происходящим вокруг получила физическое выражение, да еще было названо место, где об этом можно открыто говорить. Люди с неудовлетворенной потребностью в причастности необъятной волной хлынули туда, где можно послушать ораторов, излагающих мысли на тему, которая в считанные дни стала новым трендом. Послушать, покивать, поподдакивать. Но без последствий. Кивать, но не опасаясь, что заставят объясниться, поддакивать, но не опасаясь осуждения. Верящие в чудеса любят ощущать причастность, но ненавидят ответственность.

С темной стороны так же не промедлили с ответом. Многие «уважаемые» люди выразили свою озабоченность повышением внимания общественности к Ангелу. Они скептически отнеслись к произнесенным тем вечером словам, но твердо решили, что подобное изменение может повредить делу. Наумов тоже высказывал недовольство. По его словам Ангел рискует загубить жизнь ради сомнительного удовольствия ощущать себя «хорошим». Правда, дальше выражения озабоченности никто заходить не рискнул даже на словах. В списке тех, с кем стоит портить отношения, у любого, сохранившего способность думать, Ангел Грозовский идет на последних позициях.

Неожиданным оказался звонок, который Ангел принял сегодня утром. В источниках, где люди Грозовского добывают информацию, звонивший значится, как преуспевающий бизнесмен с внушительным капиталом и сомнительной репутацией по имени Петр. Петр, у которого есть необходимый для проекта человеческий ресурс. Он, к слову сказать, так и представился: «Петр, у которого есть необходимый человеческий ресурс». Заинтересовав, он сразу же предложил встретиться.

«Денек обещает быть лютым», проносится в голове Ангела, когда он выкручивает рулевое колесо, направляя внедорожник на кольцевую. Несколько секунд назад, лежащий возле рычага коробки передач, телефон принял сообщение, в котором говорится о Егоре, Леониде и наркотиках. «Как специально!», - мелькает мысль, но помня недавний приступ, Ангел спешит увести воображение с опасного пути.

Петр Владимирович Акулин, несмотря на возможность скорого попадания в список «Forbes», переговоры о сотрудничестве решил вести в обычном коттедже недалеко от Петербурга.

День еще не разгорелся, но солнце уже ощутимо припекает. Слегка присыпанная гравием дорога уходит в низину. Дом и участок окружены зеленью, как стеной. Ветра нет, в сухом зное медленно плавают одурманенные насекомые и семена одуванчиков. В тени небольшой рябины приютился черный седан с блестящей литерой «B» на капоте. Людей не видно. Ангел останавливается шагов за сорок до дома и внимательно осматривает окружающий пейзаж. Опытный взгляд не замечает ничего подозрительного, но верхнюю пуговицу белого пиджака Грозовский все-таки расстегивает.

Когда Ангел оказывается на расстоянии десяти шагов, входная дверь открывается и на пороге появляется высокий широкоплечий мужчина в типичной униформе телохранителя богатого человека. Он упирает руку в бок, задирая край пиджака так, чтобы открылась кобура с пистолетом. Ангел тоже показывает, что вооружен.

- Добрый день, Ангел Александрович, - с каменным лицом произносит мужчина и отходит от двери, тем самым приглашая гостя войти.

Внутри свежо и пахнет пылью. Интерьер сдержанный, всё выглядит, как убранство типичного дома, сдаваемого в аренду, в каких молодежь любит кутить по праздникам. Петр выходит встречать гостя почти к самому порогу. Высокий мужчина среднего телосложения, аккуратно пострижен, гладко выбрит. Светло-голубая рубаха раскрыта до груди, рукава закатаны до локтей. На ногах тапки, которые даются на прокат в подобных домах по сто рублей за пару. Он протягивает гостю ухоженную руку с гладкой, белой кожей:

- Приветствую, Ангел, я Петр.

- Рад знакомству. Не хочу показаться грубым, но у меня мало времени, потому предлагаю сразу перейти к делу.

- Не ожидал иного от человека, который знает, что ему нужно!

Петр жестом приглашает в комнату, где стоит стол на два куверта. Возле приборов три графина из непрозрачного синего стекла.

- Я знаю цену времени, потому обещаю надолго не задерживать.

- Вы, оказывается, еще и не хуже меня знаете, что мне нужно, - пристально глядя в глаза собеседника, произносит Ангел.

- Каждый, кто что-то создавал, знает, что самый редкий и оттого самый дорогой ресурс – человеческий. Разумеется, я не могу точно ответить на вопрос, какие люди вам нужны, одно мне очевидно – они проекту нужны. И подобрать достойного специалиста задача не из легких.

- Слушаю, - говорит Ангел и кивком разрешает появившемуся будто из ниоткуда лакею налить ему из графина.

Петр оказывается человеком, умеющим отвечать за слова. Разговор занимает немногим больше часа. Позиция, озвученная Акулиным логична и хорошо знакома Ангелу. Как любой, кто имеет достаток, Петр четко знает положение денег в системе ценностей человека. Как и любой, способный анализировать информацию и делать выводы, он понимает, что современное общество – среда исключительно агрессивная и выживать в ней дело тяжкое. Как и любой родитель, Петр желает своему ребенку только самого наилучшего. Правда, в отличие от большинства, он понимает, что для осуществления такого желания нужно очень многое сделать. Он хочет, чтобы Ангел взял его девятилетнего сына в проект, от себя предлагает необходимую финансовую помощь и закрытие ключевых позиций проекта специалистами, соответствующей квалификации. Возможность оказать такую помощь у него есть в связи с тем, что последние шесть лет он плотно занимается аутстаффингом и имеет базу данных специалистов различного профиля со всей планеты, аналогов которой не существует. Всё логично, всё понятно. Смущает Ангела лишь тот факт, что уж слишком точным оказался расчет господина Акулина и слишком уверенно он подготовился к переговорам, исход которых не мог быть очевиден никому. Но об этом сейчас нет времени думать. Сейчас важно сосредоточиться на подготовке и воплощении в жизнь двух оставшихся шагов по выведению системы на самообеспечение. Да и не так уж это и странно, если говорить начистоту, что в мире есть умные люди, способные правильно анализировать информацию, помимо Ангела Грозовского.

Саша Акулин нуждается в наставнике. Он, как многие дети обеспеченных родителей, изнежен отсутствием нужды. Одного у парня не отнять – несвойственную возрасту дисциплину. Ангел попросил юнца дать ему время подумать и посидеть молча. С самого начала пути – уже около получаса – Саша не издал ни звука. Сидит, смотрит в окно. Даже не попросил поиграться телефон или планшет.

Петр попросил взять сына сейчас, объяснив это тем, что ему будет тяжело еще раз прощаться с мальчишкой и настраивать его на длительное общение с незнакомыми людьми. «На самом деле, это даже к лучшему», решает Ангел, паркуясь у пятиэтажного дома в центре города. Егор и Леонид как раз и займутся малым, пока он, Ангел, будет осуществлять подготовку к главным событиям последних восьми лет.

Навстречу работодателю и девятилетнему ребенку идет высокий худощавый юноша в белой майке и джинсовых шортах. Он коротко острижен, на шее и правом плече по татуировке. Получив все необходимые детали, Ангел благодарит осведомителя словом и небольшим конвертом и направляется в квартиру, где запланирована сделка.

Темно-серые стены с клоками давным-давно ободранных обоев, паркет, истлевший настолько, что не понять из какого он дерева. На кухне нет ни мебели ни сантехники. Комната одна, в центре помещения новенький диван, обитый черной, блестящей кожей. Ангел вручает Акулину младшему телефон и усаживает на диван, сам плюхается рядом, и раскидывает руки на спинке.

Ровно в четырнадцать часов пустая квартира наполняется звонким стуком.

- Что нужно сказать, когда в дверь стучатся гости? – наклонившись к мальчугану, шепотом спрашивает Ангел.

- Войдите! – со свойственным всем детям звенящим задором отвечает Саша и поднимает на Ангела свои огромные голубые глаза.

- Верно.

Дверь открывается и через несколько секунд на пороге комнаты появляется Егор. На нем бело-красная футболка, шорты и «въетнамки». Когда его взгляд пересекается ос взглядом учителя, от удивления ученик вздрагивает и роняет рюкзак. Округлевшими глазами Егор смотрит то на Ангела, то на Сашу, не решаясь ни отойти назад, ни переступить порог.

- Он, значит, не узнает? – не поворачиваясь, обращается Егор к Леониду, остановившемуся за спиной.

- Здравствуй, Егор, - с ухмылкой говорит Ангел и протягивает руку.

Егор ногой поддевает лямку рюкзака и кидает его к дивану. Проходит в комнату и пожимает сначала руку учителя, потом ручонку Саши, который, посмотрев на взрослых дядей, тоже решает поучаствовать в происходящем. Следом в комнату входит Леонид. На нем тугая черная майка и длинные черные шорты. Он уверенно подходит к Ангелу и жмет руку, так, будто бы это происходит не в первый раз.

- Что ж, - протягивает Ангел, - вы наняты, молодой человек.

- А никто не хочет объяснить, какого хера тут происходит? – начав понимать, что к чему, обращается к присутствующим Егор с явной агрессией в голосе.

- Ваш последний урок, молодой человек, - отвечает Ангел.

Егор переводит вопросительный взгляд на Леонида.

- Привести тебя сюда, не дав обсудить это с Ангелом, было моим входным заданием. У меня есть очень ценное умение – я хорошо читаю людей. Такой человек нужен проекту. Я связался с твоим учителем и обозначил свою позицию. Он должен был увидеть меня в деле.

- То есть ты меня обманул?

- Я не соврал ни единым словом. Ангел ничего не узнавал, всю информацию я давал ему нарочно. Это называется манипуляция.

- Это называется скотство. Мудак ты!

- Сам виноват, Егорище, - вмешивается Ангел. – Я дал тебе понять, куда ты собрался влезть. Мог бы обсудить это со мной, а не пытаться впечатлить, ставя проект и всех, кто к нему причастен под угрозу. Признаюсь, я был абсолютно уверен, что ты все-таки подойдешь с вопросом. Но сейчас, на самом деле, я даже рад, что ты поступил именно так. Подобные выволочки неприятны, но, когда ты прекратишь дуться на Леню, сам поймешь, что это очень ценный урок. Нам предстоит соприкасаться с такой мразью, о которой ты пока еще даже не догадываешься. И далеко не все, я бы даже сказал, с определенного уровня – уже никто не действует в открытую. Враг подбирается к тебе вплотную и до самого последнего мгновения ты уверен, что это друг и что кто-кто, а он-то точно не может быть врагом. А потом внезапно узнаешь, что в бокале, который ты принял из рук друга, был яд. Эмоции – мощнейший инструмент влияния, потому что он действует в обход логики.

- Я изучил тебя, - подключается Леонид. – Проанализировал прошлое, настоящее. Нашел точку контакта. Слабое место увидеть было не сложно. А после ты сам сделал за меня всю работу. Мне нужно было только дать тебе возможность поверить в ту истину, которая была наиболее комфортной. Иллюзию ты создал сам, я её просто поддержал и слегка добавил краски. Я прекрасно понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь, но подобные знания иначе получить невозможно. Ты должен был прожить все те эмоции, продумать все мысли, которые возникали в голове за это время. Теперь ты знаешь, как это бывает. Как это начинается, как идея набирает силу, как подчиняет себе остальные мысли. Как возникает доверие, как оно крепнет и как начинает казаться, что тут просто не может крыться подвоха. Ты узнал, что ложь может быть правдой и наоборот. Теперь ты понимаешь, почему в системе действует «коллективный» разум.

- Можно было просто сказать, - сухо возражает Егор. – А не разыгрывать этот спектакль.

- Имея знания, полученные от Шмыги, ты можешь поручиться, что они поддаются словесному описанию?

Егор косится на Сашу, понимая, что Ангел подвергает речь цензуре именно из-за него. После недолгого молчания, он опускает глаза и произносит:

- Нет.

- Вот и славно. Этого молодого человека зовут Акулин Александр. Недавно я общался с его папой. Он просил нас взять шефство над юношей и дать ему возможность вырасти настоящим человеком. Взамен…

Ангела прерывает телефон. По мелодии он понимает, что пришло сообщение от Алисы.

- Разреши-ка, - проговаривает Ангел, забирая телефон из детский рук.

На экране появляется текст. «Один из клиентов требует от меня записи с его участием. Которых у меня нет – я по понятным причинам ничего не записываю. Он не верит. Обещал убить, если не привезу сегодня в полчетвертого. Встречаемся с ним на углу Невского и Садовой. Дом 52. Ресторан, ты знаешь его, скорее всего. Помоги, мне страшно. Он бандит какой-то, с охраной ездит».

- Парни, сегодня день что ли какой-то особенный? – сдвинув брови, обращается Ангел к присутствующим.

- Обычная среда, а что случилось? – спрашивает Леня и пристально вглядывается в лицо молодого Акулина.

- Да так…, - задумчиво протягивает Ангел, - дело личного характера. Нужно с сестрой пересечься.

- У тебя сестра есть? – удивляется Егор.

- Есть. Сводная. Она кстати о тебе спрашивала. Так. Леня, ты, я догадываюсь, без машины?

- Разумеется. Мы с Егор Никитичем на метро.

- Плохо. Значит, Егор, сейчас возьмешь мой джип и вместе с Саней дуете ко мне домой. Я доеду до Алисы, заскачу по делам и к вечеру буду. Чем заняться, думаю, найдете.

- Зачем?

- Полагаю, тебе будет интересно услышать историю, как так получилось, что я занимаюсь тем, чем занимаюсь? – Ангел кивает на рюкзак. – Кстати, забери его. Ничего страшного, - добавляет Грозовский, видя, что Егор уже вдохнул, чтобы высказать логичное опасение. – С моим номером за господ полицейский можешь не волноваться. Вопросы есть? Вопросов нет.

Ангел молча сидит на скамейке под тенью раскидистого клена с бутылкой минералки и наблюдает, как жук-пожарник ползает по упавшему листу.

Нет ничего хуже, чем внезапно появившиеся дела, отложить или проигнорировать которые нельзя. Привыкший к полному контролю над ситуацией Ангел в такие моменты оказывается в тяжелом положении. С одной стороны давит необходимость сохранять ясность мышления, чтобы держать в фокусе все важные детали, с другой напирает постоянное опасение, что из-за повышенного напряжения какая-то бесконечно важная деталь все-таки ускользнула, и теперь краха всего мероприятия не избежать. Оставленные без внимания детские страхи и сформированные с их помощью комплексы периодически прорывают броню воли, и Ангел проявляет «человеческие» слабости. Но это бывает крайне редко и приступ настолько сильно мобилизует ресурс нервной системы, что рецидив невозможен.

Такси подъезжает без пяти минут три. До указанного Алисой адреса ехать пятнадцать минут, не больше. Нужно решить, что делать с агрессивным клиентом и крайне желательно уложиться в полчаса. В четыре встреча с человеком, которого нельзя заставлять ждать, и от которого фактически зависит будущее проекта. Можно, конечно, объяснить ситуацию сестре и перенести встречу, но ведь сладострастный дуралей может и не блефовать. Семья – первостепенна. С этой мыслью Ангел расплачивается с таксистом.

На Невском душно и куча народу.

У ситуации есть подтекст – её нельзя перепоручить кому-то из коллектива или молодчикам из «Барбюта». Репутация создается долго и тяжело, а разрушается одним неверным движением. Особенно в кругах, в которых вращается Ангел. Ангел Александрович Грозовский известен, как человек, обладающий уникальным умом, справедливый, сильный и беспощадный, с одной особенностью – проблемы он решает лично. Чтобы снять любую претензию недружелюбного раба ему достаточно послать человека, который просто представиться и озвучит, чьи интересы представляет. Но эта информация моментально разлетится по умам, и те, у кого он в рабочем состоянии, заподозрят неладное. Ведь с чего бы принципиальному человеку вдруг без веской причины изменять своим принципам? А это, в свою очередь, вызовет еще больше внимания ко всему, что делает, говорит и делает Ангел, ко всем, кого он знает, или может знать, вдобавок к тому, что уже есть, после выступления на телевидении. Подобное развитие событий недопустимо. Особенно сейчас, когда простор для финального маневра важен, как сама жизнь. Потому у Ангела нет иного выбора, кроме как самолично вправлять мозги какому-то идиоту, запутавшемуся в собственных фантазиях.

Действовать придется быстро и нестандартно. Благо Алиса уже здесь. Ангел перебегает дорогу и направляется к темно-красному спортивному «БМВ» у обочины.

- Алиса, милая, давай быстро, у меня очень мало времени, - говорит Ангел вместо приветствия.

- Ты один что ли? – округлив глаза, спрашивает Алиса.

Ответа не следует, но по лицу брата она понимает, что у того всё под контролем и продолжает:

- Он уже здесь. Вон его джип, - Алиса показывает на черный «Линкольн», едва выглядывающий из-за угла дома. – Вот его фото. Приехал десять минут назад, зашел с одним охранником. Другой в машине. Зовут Овчинников Семен, знаешь?

- Нет. В этом городе полно мразей, о которых я и слыхом не слыхивал, - отвечает Ангел, изучая фотографию. – Ну ты и задачки задаешь, Алиса Дмитриевна… У тебя маски, разумеется, нет?

- Есть, - неуверенно отвечает Алиса, - но, неверное, не совсем та, которую ты имеешь в виду.

Ангел смеется, понимая о какой маске идет речь. Хотя в глубине души ему совершенно не до смеха.

- Давай, чего уж.

- В бардачке…

Изделие из кожи с двумя вырезами для глаз и отверстием на молнии в области рта падает Ангелу на колени, когда он открывает крышку. Молча сжав инвентарь в кулаке, Грозовский выходит на улицу.

На обдумывание плана действий есть время, пока делаются двадцать шагов до «Линкольна». «Как же все-таки порой неудобно быть знаменитым», решает Ангел, костяшкой указательного пальца постукивая в стекло водителя.

- Чего? - недовольно бросает здоровенный усатый мужик из салона, опустив стекло.

- Кто я знаешь? – спокойно интересуется Ангел.

- Знаю, - упавшим голосом отвечает водитель и в мгновение покрывается пунцовыми пятнами.

- Ну, слава Богу, - с искренней радостью выдыхает Ангел. – Сэкономит нам кучу времени. У меня сейчас с твоим шефом разговор неприятный будет, посему у ситуации есть два варианта развития. Первый. Я сейчас одеваю эту маску, захожу внутрь, причинив серьезный вред твоему коллеге, доставляю вашего босса сюда, и провожу беседу. Второй. Ты набираешь его, делаешь так, чтобы он подошел сюда сам, я провожу беседу, и никто не пострадает. Мне второй вариант нравится больше.

Здоровяк без промедления достает телефон и сообщает шефу, что ему срочно нужно подойти к машине, пообщаться.

- Я внутри подожду, ты ведь не против? – спрашивает Ангел, забираясь на заднее сиденье. – Смотри-ка, не понадобилась, - добавляет он, положив маску на могучее плечо водителя.

- Ну как? – спрашивает Алиса, когда брат вновь оказывается на сиденье пассажира.

- Господин Овчинников ждет от тебя пожеланий, как именно ему загладить свою вину за данное недоразумение.

Алиса с улыбкой откидывается на спинку.

- Хорошо быть тобой, - томно проговаривает она, закрывая глаза.

- Ты, случаем, на Звездную не собиралась, я…

Ангела прерывает телефон. На экране номер Леонида. Пока большой палец скользит по чувствительной поверхности, протаскивая виртуальный ползунок, в памяти одни за другим проносятся моменты сегодняшнего дня, когда внезапные известия нарушали планы. Откуда-то веет холодком.

- Беда, Ангел! – врывается в сознание голос Лени. – Акулин!

- Что там? – машинально спрашивает Ангел, но внимание концентрируется не на смысле слов, которые произносит собеседник, но на факте, что окружающий мир будто бы начинает отдаляться и затихать.

- Если вкратце. Пару месяцев назад я пересекался с одним человеком по вопросу покупки акций одного завода. Когда информацию собирал, проскочили имена Петра Акулина и некого Александра Мирошниченко. Более известного, как Саша Лом. Они с Акулиным вместе водку и лес и через Европу возили. Пока Петр Владимирович не решил, что Саша Лом исчерпал свою полезность и кинул его на съедение хищникам из УБОПа в откуп за собственную шкуру. Но что-то не получилось и последние два месяца Акулин бегает и от тех и от других. Так вот, Лом его, вроде как, нашел. Ты когда мелкого фамилию назвал, у меня мысль одна возникла. Общался с тем человеком только что, так вот, он говорит, Лом хочет у Петра всё отнять, и бизнес и семью и жизнь. Петр парень не глупый, он, когда тебя по телевизору увидел, понял, что ты его последний шанс. Расклад получается идеальный. Тебя он прочел и купил тем, что у него якобы есть нужное проекту. Лом, когда за мальчишкой поедет, натыкается на Ангела Грозовского, который явно не разведет руки в стороны и не отойдет со словами «сами разбирайтесь». Ты сталкиваешься лбом с Ломом, и Лом умирает, что, безусловно, и нужно Акулину. Ты умираешь – Акулин уже далеко, потому как на разбор полетов уйдет время. Я бы именно так поступил на его месте… А беда в том, что человек говорит люди Лома сына Петра неделю пасут уже. Как бы чего с парнями не случилось.

- Всё логично. Я бы тоже так поступил, - проговаривает Ангел, параллельно осознавая, что опасность реальна, как заряженный пистолет, направленный в голову. – Я к себе сейчас поеду, ты тоже подъезжай, как сможешь.

Ангел спешно набирает Егора. Каждый гудок отдается болью в груди, будто в эти моменты кто-то проводит по сердцу ножом. Трубку никто не снимает; Ангел набирает еще раз. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Страх, непонятный, неведомый Грозовскому до этой самой минуты, обмораживает все тело. Волна холодной дрожи прокатывается от затылка до кончиков пальцев рук и ног, Ангел понимает, что счет только что пошел на секунды. И каждая следующая может стоить жизни двум людям.

- Алиса, выходи, - холодным и жестким, как металл голосом проговаривает Ангел.

- Чего? – Алиса недоуменно косится на брата и морщит лоб.

- Выходи, быстро, - повторяет Ангел.

Не дожидаясь реакции, он открывает её дверь и фактически выталкивает на улицу, затем, не говоря ни слова, жмет кнопку зажигания.

Рыкает восьми цилиндровый агрегат, и автомобиль, взвизгнув колесами, срывается с места. Ангел пилотирует на грани фола. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, чтобы не спровоцировать сотрудников полиции, в то же время, сокращая дорогу дворами где только можно, пролетая на максимальной скорости более-менее тихие участки. Мобилизованная недавним приступом нервная система превращает страх в сосредоточенность, практически в отчужденность. Ангел реагирует на окружающий мир на уровне рефлексов, мысли все сконцентрированы на Егоре.

За рекордные десять минут он преодолевает получасовое расстояние. Но в сложившейся ситуации даже одна минута – вечность. Тяжелые тренировки на протяжении всей жизни и уникальный опыт сейчас, когда нужно бороться за каждое мгновение, окупаются с лихвой.

Первое, что бросается в глаза – два черных седана, стоящие через дорогу. Обычно тут ставит свою темно-зеленую «Мазду» высокий пузатый мужик из соседнего дома. Автомобилей два, значит, непрошеных гостей может быть до десяти человек. Малоприятный расклад, но бывало и хуже. У Ангела есть преимущество, которое может перевернуть даже самую безнадежную ситуацию с ног на голову – эффект неожиданности. Людей, выглядящих так, будто они контролируют периметр, нет. Следовательно, у молодчиков Саши Лома нет специальной подготовки. А это тоже весомый плюс.

В джипе есть тайник с оружием и бронежилетом, как раз на такой случай, но авто сперва нужно открыть, не привлекая внимания сработавшей сигнализацией. Запасной комплект ключей Ангел всегда держит в комнате консьержки, работающей в соседнем парадном – Эммы Эдуардовны. У неё заодно можно попробовать разузнать детали – вдруг она что-то видела, ведь тот подъезд оборудован камерой, снимающей аккурат внутренний двор.

Удача на стороне Ангела – Эмма видела, как двое парней подкатили на его джипе, прошли в парадное, за ними шестеро в черных спортивных костюмах. Ангел благодарит наблюдательную женщину, успокаивает, что ничего плохого не случилось, забирает ключи и бежит к машине. Он действует максимально быстро, но не суетно, чтобы не вызывать любопытство случайных глаз, и ничего не упустить.

Накинув бронежилет и вооружившись АКС-74У со сдвоенным магазином и глушителем, Ангел трусцой бежит к двери, прикрыв автомат полой пиджака.

В парадном прохладно и тихо. Ни единого постороннего звука. Ангел бесшумно ступает по ступеням, направляясь к лифту. Наверху раздается мягкое позвякивание, и чьи-то ступни шаркают по бетону. Человек в легкой обуви, но из-за мертвой тишины звуки долетают до каждого уголка. Снизу заходить неудобно, потому Ангел вызывает лифт и жмет кнопку верхнего этажа. Его квартира расположена на пятом, всего в доме - восемь. Это не частный дом, потому лифтом может воспользоваться кто угодно, и молодчики едва ли будут цепляться к жильцам – лишнее внимание им тоже ни к чему. Предположение рискованное, но иного выхода всё равно нет.

На лестничной площадке пятого этажа горит свет. Пахнет сигаретным дымом. Темное пятно, застывшее на ступенях правого пролета, выдает Ангелу позицию врага – тот стоит возле перил. Аккуратно перегнувшись через ограду, Грозовский видит голову с густыми темно-коричневыми волосами, широкие плечи, руку, с сигаретой между пальцев. Без лишних промедлений, Ангел тянет спусковой крючок. Негромкий хлопок разлетается по парадному, и пуля с сухим хрустом вгрызается в череп невнимательного бандита. Подобрав гильзу, Ангел стремительно сбегает на площадку и замирает, прислушиваясь. Опять тихо. Дверь в его квартиру закрыта, но коврик перед ней скомкан и возле порога темнеют несколько пятен засохшей крови. Мысль о том, что это кровь Егора, и он может быть уже мертв, пробивает все тело, как мощнейший электрический разряд. Глубинный страх смешивается с яростью. Хочется вломиться внутрь и разорвать ублюдков голыми руками. Но воля быстро усмиряет почуявшего кровь хищника, и Ангел аккуратно достает ключи.

Едва слышно щелкает, выходя из паза, ригель. Ангел замирает на мгновение, проверяя готовность тела и нервной системы. Глубокий вдох, медленный, бесшумный выдох.

Дверь открывается без единого звука. Мощная спина второго молодчика в следующее же мгновение исчезает из прохода – пуля ложится четко в затылок. Из комнаты, где оборудован тренажерный зал с удивленным лицом выскакивает третий. Он успевает только выкрикнуть что-то невнятное – короткая очередь в середину силуэта и контрольный в голову. Осталось трое, но эффект неожиданности уже исчерпан. Из комнаты, где стоит компьютер, выглядывает голова. Ангел реагирует моментально, но человек успевает убрать лоб с траектории полета пули. С пронзительным треском свинец разбивает в щепки доску, формирующую косяк. Ангел понимает, что нужно уйти из узкого пространства, но не успевает дойти до комнаты – бандит, высунув руку с пистолетом с глушителем в проход, начинает разряжать обойму вслепую. Из восьми пуль две доходят до цели, и под тяжестью ударов Ангел валится на пол. Из-за количества адреналина в крови, молодчик не в состоянии оценивать обстановку адекватно: решив, что дело сделано, он с радостным криком выскакивает из засады. Первая пуля дробит ему колено, вторая попадает под подбородок, и прошив череп насквозь, с кровавым всполохом выходит наружу.

Пластины бронежилета выдерживают, но от силы удара сбилось дыхание, и тело от таза до плеча ноет от боли. Осталось двое. Из комнаты с компьютером доносится крик, и Ангел узнает голос Егора. На секунду эмоции берут власть над телом, Грозовский с рыком вскакивает и бросается спасать ученика.

- Один в спальне! – каким-то чудом умудряется крикнуть Егор.

В этот момент боковое зрение улавливает движение. Но десятой доли секунды, что была между атакой из-за угла и предупреждением, оказывается достаточно, чтобы нервная система успела среагировать. Ангел резко останавливается и поддевает автоматом руку нападающего, уводя нож от горла. Лезвие полосует по плечу. Острая жгучая боль сообщает, что кевлар не защитил, но в следующую же секунду адреналин глушит сигналы нервных окончаний, и поврежденная мышца восстанавливает работоспособность. Чтобы отразить второй удар, автомат приходится бросить. Бандит работает четко, движения выверенные, мощные, и в один прием обезоружить его не получается. Начинается возня.

- Свин! Свин! Давай сюда, я держу падлу! – сквозь сжатые зубы рычит мужик.

Багровое лицо искажено гримасой дикого напряжения, с отчаянным ревом наваливается он на соперника. Вся мощь организма обоих мужчин концентрируется в мышцах рук и широчайших спины. Ангел оказывается сильнее, и начинает медленно отводить жало клинка от своего лица. Дойдя до критической точки, где анатомия человека больше не позволяет мышцам держать нагрузку, он мощным усилием ломает в руку бандита в локте и всаживает нож тому в солнечное сплетение. Но эти несколько секунд, что длился поединок, оказываются фатальными – последний бандит уже в коридоре с пистолетом, направленным Ангелу в лицо.

Дата добавления: 2015-07-15