Первое впечатление 3 страница

Утреннее небо загорается алым огнем, небесное светило являет свой лик из-за черной полосы горизонта.

Ангел с разбега врезается плечом в фундамент здания из красного кирпича. Предплечьем спешно поправляет шапку, шумно переводит дух, обдав холодные камни паром. Кожа на руках порозовела от мороза, лицо горит багрянцем от нагрузки, по щеке к подбородку соскальзывает крупная капля пота. Дав время организму перезагрузить мышцы аденозинтрифосфатом, Ангел перезаряжает пистолет и срывается с места. Взлетев по ступенькам крыльца, он с ходу выбивает дверь. Бросается на колено, прокатываясь по инерции еще полметра, и обветренные камни стен отражают три оглушительных хлопка. В дальнем конце, у самой стены, мишень валится в промерзлую пыль, сверкнув тремя свежими дырами – двумя в центре черно-белого круга на груди, одной в центре такого же на голове. Показавшуюся справа мишень постегает та же участь. Ангел начинает энергично продвигаться по коридору, заглядывая в комнаты по пути. Выстрелы грохочут короткими барабанными очередями, и через несколько мгновений сквозь гудение эха прорывается бряканье падающих мишеней.

За домом из кирпича Ангела встречает заснеженная дорога с двумя скелетами машин на обочинах. Как только ноги его касаются земли, из-за автомобиля слева выскакивает мишень в виде прицеливающегося человека. Ангел мелкими шажками бежит вперед, разряжая оружие с максимальной скоростью, которую позволяет развить нервная система. Опустошив магазин, он на ходу вгоняет в рукоять следующий и делает то же самое с мишенью, за мгновение до этого появившейся из-за автомобиля справа. Оставив изрешеченные железки позади, Ангел подбегает к двери огромного здания. Перезаряжает оружие и врывается внутрь. Длиннющий коридор открывается его взгляду. По обе стороны в шахматном порядке расположены невысокие заграждения, в конце, у дальней стены слева направо движется вереница мишеней. Ангел опускается на колено возле ближайшего ограждения, делает два выстрела и перебегает к следующему. Как только хлопки выстрелов, сделанных из-за последней преграды, рассеиваются в холодном воздухе помещения, над вереницей мишеней на табло загораются цифры: два, семь, четыре, четыре.

- Двадцать семь, сорок четыре, - с улыбкой произносит высокий мужчина лет пятидесяти, в черном берете и в камуфляже, войдя в помещение через дверь сбоку.

- А у Димона? – тяжело дыша, бросает Ангел.

Стягивает с головы шапку, вытирает ей взмокшее лицо. Одним движением извлекает пустую обойму из пистолета, и пристально смотрит в смуглое суровое лицо человека в камуфляже.

- Двадцать девять, у твоего Димона, - с добродушной улыбкой отвечает мужчина, и несколько раз выпячивает губы, будто хочет густыми усами почесать себе нос. – Ну, вы, молодежь даете. До двадцати пяти дотянете, и добро пожаловать в отряд. Может, на полосу препятствий желаешь?

- Императорский, да смерти моей хочешь?! – улыбнувшись, говорит Ангел, пихает шапку в карман куртки. – Есть куда беруши положить, я выронил коробку по ходу, - задумчиво добавляет он, хлопая по штанам.

- Давай сюда, - Императорский протягивает руку.

В небольшой хорошо прогретой комнате, Дима встречает мужчин вопросом:

- Ну что, Николай Степаныч, побил наш вундеркинд тебя в меткости?

Облаченный в черную форму бойца спецподразделения Дима сидит у края стола на табуретке и водит пальцем по экрану планшета. Рядом на бумажке открытая пачка печенья и кружка с двумя большими нарисованными пятерками. Воздух пропитан ароматом кофе, который слегка парит из стеклянного кофейника на тумбе возле массивного шкафа с папками.

- Да ну, ты что, - Ангел снимает куртку и перегибает её через спинку огромного черного кресла, какие обычно стоят в кабинетах высоких начальников. – У Степаныча усы – плюс сто к меткости, простой смертный без таких же не справится.

Императорский снимает берет, проводит рукой по седым волосам и с нескрываемым удовольствием опускается на мягкую кожу кресла. Тянется к пачке печенья.

- Опять ты, Дима, в своем интернете сидишь? Всё играешься? Ну, вы, молодежь даете, - протягивает он задумчиво, откусывает печенья. – Это где же ты, Ангел, скажи на милость, такую команду для пейнтбола нашел? Мне передали, что вы молодцев моих чуть и не одолели.

- Друзья мои, - отвечает Ангел, наполняя ароматным напитком прозрачную кружку. – Помнишь, я тебе про проект рассказывал, что мы для людей делаем? Вот, там и нашел, парни сами, своими силами развиваются. Я кстати думаю соревнования устроить, ты нам тут на днях пострелять разрешишь?

- Да о чем речь, Ангелок, конечно, приходите, - Императорский принимает кружку, поданную Ангелом, и делает глоток. – Только меня в Питере не будет на днях. Но вы тут без меня вполне управитесь. Ладно, стрелки, пошли в тир, видео снимать. Хочу ребяткам показать, к чему им стремиться нужно. Мне к двум в академию надо, успеем ведь? Прекрасно.

Просторную кухню, выполненную в светлых тонах, в стиле, в котором иногда в кинематографе показываются жилища из недалекого будущего, наполняют хрипы, фырканье и похлюпывание кофеварки. Черная машина ни формой, ни размером не вписывающаяся в общее настроение интерьера, испускает струи пара, истекает каплями конденсата, как раб потом. Единственный неоспоримый плюс – запах на кухне стоит, как в элитной кофейне, когда в ней обжаривают зерна.

Ангел сидит за столом в одних трусах и задумчиво перемешивает ложкой кашу, по виду и консистенции очень напоминающую питательную жижу, что ел экипаж Навуходоносора в Матрице. Электронные часы на плите показывают девять часов утра. Рядом с тарелкой на столе ноутбук, на экране молодой парень, обнаженный по пояс, на детской площадке выполняет различные гимнастические этюды. Досмотрев ролик, Ангел берет телефон и сообщает человеку по имени Стас, что доволен и разрешает, чтобы видео появилось на сайте проекта.

Кофеварка доделала свое дело и молчаливо ждет отправки на заслуженный отдых. Но Ангел не торопится обесточивать механизм, он поцеживает черный напиток из объемной зеленой с белыми разводами кружки и разбирает почту. Во время чтения очередного письма, лицо его озаряется счастливой улыбкой, а на глаза накатывают слезы. Но идиллию момента нарушает пронзительное жужжание телефона, разрывающее тишину, разбрасывающее мысли, как порыв ветра сухие листья. С лицом, будто у него вырвали из рук новорожденного сына, Ангел косится на телефон, и после некоторых раздумий подносит его к уху.

- Ну, здорово, Раевский. Конечно, занят, я же не ты. В смысле ты здесь? Я твоего человека к двенадцати жду, сейчас девять двадцать три. А меня каким образом должно волновать, что тебя Наумов куда-то послал? Так вот с этого нужно было начинать. Хорошо, выручу. Заходи, номер квартиры помнишь? Замечательно.

Через десять минут дверной звонок наполняет квартиру мелодичным пиликаньем.

- Грозовский, срам-то прикрыл бы, я не из этих, - с недовольной кривой ухмылкой гундосит Раевский.

- А что, Жека, комплексуешь? – Ангел упирается локтем в дверной косяк и напрягает прямую мышцу живота, чтобы шесть кубиков прорезались еще четче.

Офицер большим пальцем проводит по усам, будто разглаживая их, и старается придать лицу безразличное выражение, хотя глаза его злобно блестят.

- Я не мальчик, чтобы перед сявками мускулами щеголять, так что чего мне комплексовать? Это ты…

- Раевский, - обрывает Ангел, - не трать моё и свое время. Мне дела делать, тебе к барину с челобитной ехать. Давай, что там у тебя.

Лицо офицера покрывается румянцем, он шумно сопит и лезет во внутренний карман куртки.

- Зря злорадствуешь, сам-то тоже под Наумовым ходишь, - сдвинув брови, говорит Жека своим растянутым, гнусавым голосом.

- А вот тут не ври, Женя. Я ценный специалист и уполномоченный представитель, а не холоп, так что я не «хожу под», а «работаю с», - снисходительным тоном парирует Ангел, принимая из толстых пальцев белую флешку. – Всё, или еще что?

- Честь имею, - сухо бросает Жека, доведенным до автоматизма движением касается козырька бессменной фуражки и разворачивается, чтобы уйти.

«Мудак сраный, пидорюга бл…», с холодным воздухом лестничной клетки влетает в квартиру, когда Ангел захлопывает входную дверь. Он громко смеется, шлепая по теплому покрытию по направлению к кухне.

На флешке только папка с названием «Наумову». Внутри куча фотографий документов, и видео ролик. Первым делом Ангел запускает видео. Черный прямоугольник расползается на весь экран, и чернота сменяется интерьером помещения. Перед зрителем Семен Бондаренко, зачитывающий свое последнее слово с мятого листка. Ангел с любопытством слушает бывшего депутата, улыбается, когда тот заговаривает про справедливость. Дальше в кадре появляется фигура человека в черном, и он дважды ножом пронзает грудь несчастного. Предсмертные стоны и хрипы не вызывают у Ангела никаких эмоций, он спокойно закрывает проигрыватель и приступает к изучению фотографий. Отсканированные документы. Отчет патологоанатома, заключение криминалиста, все данные по составу преступления, уликам, словом вся информация доступная карательному аппарату государства на данный момент. Ангел выдергивает флешку из ноутбука, идет в комнату, где стационарный компьютер и прочая оргтехника.

Улыбка не сходит с лица мужчины, пока он, одеваясь, размышляет над ситуацией. Теперь понятно, зачем Николай Викторович Наумов хочет видеть его у себя сегодня, как можно раньше. Второе убийство, совершенное человеком, которому в полиции дали поэтическое имя: «Правосудие». Второе убийство и опять жертва - алчная мразь, вор, убийца, сидевший на вершине социальной лестницы. Ангел не чувствует ничего, кроме спокойной радости. Как за то, что старается сказать Правосудие устами умирающих, так и за то, что в документах нет ни единого намека, что органы правопорядка ближайшее время поймут, что он хотя бы реально существующий человек, не говоря уже о его поимке. Это может означать, что скоро беспощадный меч правосудия отсечет еще одну голову, наполненную злобными и алчными мыслями.

Одно из мест, где бывший офицер Наумов предпочитает работать, находится в доме старого фонда в центре города и занимает целый этаж. Всего таких мест пять: три в Петербурге, два в его окрестностях. Николай Викторович подобную любовь к городу на Неве всегда объясняет тем, что этот город дал ему всё, что имеет и сделал таким, какой он сейчас есть, что тут делу сопутствует удача. Одним из главных своих достоинств, Наумов считает дальновидность. По его мнению, умение предугадывать, уделять необходимое внимание деталям, и заботиться о мелочах, позволили ему прожить долгую, интересную жизнь, сохранив здоровье и бизнес. Именно поэтому он в данный момент сидит в своем просторном кабинете и нетерпеливо поглядывает на часы, ожидая финансовый и стратегический гений своей организации – Ангела Александровича.

Грозовский взбегает по аккуратно очищенным от снега ступеням и жмет серебрянную кнопку на панели домофона. Звуковой сигнал сообщает о том, что путь открыт, и массивная железная дверь со звонким щелчком чуть приоткрывается. Ангел отступает на шаг и дожидается, пока высокий широкоплечий мужчина с суровым лицом и добрыми глазами, в черной униформе сотрудника охранного предприятия «Барбют» откроет её полностью и выйдет на крыльцо. Охранник приветствует Ангела и прижимается к стене, чтобы тот прошел.

Просторная лестница, комфортно прогретая хорошо продуманной системой отопления, гладкие камни ступеней, лакированное дерево перил. Блики ламп, играющие на полированных прутах, белоснежные, гладкие, как стекло стены. Все по высшему разряду, все благоухает качеством и новизной, будто рабочие полчаса только как сдали объект. На нужном этаже дежурят еще двое молодчиков. Один сидит за столом у железной двери. На столе, как положено: монитор, системный блок, связанный с общей сетью. Второй охраняет эту же дверь, но с другой стороны, сидя за точно таким же столом. Оба при приближении непосредственного руководителя отрываются от ноутбуков и поднимаются с приветствием.

В просторной приемной, исполненной в светлых тонах в соответствии со всеми возможными требованиями, Ангела радушным взглядом приветствует молодая барышня типовой наружности. Путь в обитель вседержавца преграждает массивная дверь с громоздкой ручкой.

- День добрый, Николай Викторович, - Ангел бросает черную папку на диванчик в стиле ампир, около двери.

Вся остальная мебель выполнена в том же стиле. Кабинет выглядит, как приемная императора. Пожилой мужчина в белом костюме поправляет очки в золотой оправе, бросает недовольный взгляд на циферблат старинных часов с маятником, украшающих целый угол.

- Здравствуй, Ангел, - приветствует его Наумов и выходит из-за стола. – Ты изучил материалы, что Раевский добыл?

Высокий, худощавый, костюм с иголочки, на жилете из грудного кармана опускается золотая цепь. Волосы цвета золы лоснятся в насыщенном свете люстры, собраны в аккуратный хвост. На безымянном пальце левой руки массивный перстень. Серые глаза слегка сощурены, тонкие губы сжаты в напряжении. Движения резкие и нетерпеливые.

- А как же, - отвечает Ангел и изучающе смотрит на генерала.

- Ну, Ангелок, что думаешь? – спрашивает Наумов, скрещивая руки на груди и присаживается на край стола.

- Что именно вас интересует?

- Всё! – сурово говорит Николай Викторович и вонзается в Ангела пронизывающим взглядом.

- Судя по тому, как всё организовано, работал серьезный специалист. У него был доступ ко всей необходимой информации: планы здания, структура охранной системы, количество и расположение охраны. Техническое оснащение так же на уровне. Исполнение безупречное. Но, думаю, вы это всё уже слышали. Тут и Раевского достаточно, чтобы понять, что наш герой не дядя Вася, который с табельным пистолетом пошел восстанавливать справедливость. А это, в свою очередь, сильно сужает круг поиска. Только вот вопрос: у нас откуда такой интерес к этому делу?

Наумов делает вид, что не слышал вопроса, и продолжает:

- А почему Бондаренко, почему именно так?

- Понятия не имею, но символизма нашему карателю не занимать.

- Карателю? Ты хочешь сказать, им движет идея? Запугать? Кого? Подорвать бизнес – нелогично. На место Бондаренко уже кто-нибудь да назначен. Первый, Сиквоев, с ним вообще никак не связан.

- Конечно идея. Все жертвы убиты схожим образом – пробиты легкие или горло. Он сделал так, что они захлебнулись собственной кровью. По-моему, достаточно символично. Плюс признание. Текст помните? Он хотел показать, что Бондаренко уязвим, вопреки тому, что тот о себе думал. Причем абсолютно уязвим. Убийцы нет ни на одной камере, охрана не успела сделать ни одного ответного выстрела. Он прошел через все рубежи защиты и казнил преступника. Это послание.

- Кому? – Наумов вскидывает седые брови и опускает взгляд в пол.

- Всем. Всем, кто попрал закон и поставил себя выше общества. Послание, что власть и безопасность – иллюзия, которую, как оказывается, не так уж и сложно разбить.

- А как, по-твоему, он выбирает?

- Не знаю. Бондаренко говорил что-то про доказательства его вины. В папке ничего, связанного с его неофициальной деятельностью нет. Без этой информации гадать бессмысленно. Пока можно сказать только, что и Сиквоев и Бондаренко были действующими чиновниками. Скорее всего, это просто очередной больной ублюдок со спецподготовкой, который решил изменить мир, пролив много крови.

- Раз можно Сеню и Леню, можно и других… получается, кого угодно можно. Логично. Больной, говоришь… Может, охранную систему покруче взять, или штат «Барбюта» расширить? Как говорится, береженного Бог бережет.

- Любую систему можно обойти. Лучше ребят лишний раз за эти деньги на хороших полигонах потренировать. Мартынов кстати предлагал уже, думаю, сейчас будет в самый раз. Я всегда говорил: человеческий ресурс – самый ценный. Хотя, с другой стороны, наш бледнолицый друг может работать на власть имущих. В этом случае, деньги имеет смысл тратить на других людей.

- Это маловероятно. Хотя… - Наумов медленно снимает очки, - хотя… Спасибо, Ангелок, что просьбу мою выполнил и старика успокоил. Я думал, может, ты чего важное заметишь, что люди Раевского упустили. В нашем деле, сам знаешь, светлая голова дорогого стоит. А мысль ты интересную подал.

Наумов подходит к столу, нажимает на кнопку телефона, стоящего на углу, и ласково произносит:

- Люба, зайдите к нам, пожалуйста.

Через несколько секунд в кабинет входит молодая девица в короткой черной юбке, белой блузке. Ухоженная, с красивым лицом, аппетитной фигурой. В руках у неё черная кожаная сумка. Улыбнувшись во все тридцать два зуба, Люба кладет сумку рядом с Ангелом и поднимает на Наумова вопросительный взгляд.

- Будь добра, чаю завари мне, - спокойно распоряжается Николай Викторович.

- Мне сок, если можно, - говорит Ангел и подмигивает барышне.

Люба, кокетливо улыбнувшись, уходит.

- Это, Ангелок, за работу с дагестанцами. Заслужил. Как кстати твой проект поживает?

- Прям как в старые добрые времена, - сухо отвечает Ангел, прикидывая возможный гонорар по весу сумки. – Я уже и забыл ощущение тяжести сумки с наличностью. Проект? Развиваемся, растем. Скоро второй зал открою.

- Ох, не знаю, Ангел, ох, не знаю. Умный ты парень, тебе меньше ерундой всякой заниматься надо. Люди тебя уважают, дело ты свое добро знаешь, подниматься тебе надо. Ты такую махину за пять, - Николай Викторович, задумчиво смотрит в потолок, - да, точно, за пять лет на самообеспечение вывел. Тебе подниматься надо, а ты… Ладно! – Наумов поднимает ладонь, обрывая сам себя, - уговор наш помню, потому не будем опять об этом. Хотя ты все же подумай: жизнь-то идет, а ты её не пойми на что тратишь. Им же это не надо! Я вон тоже по молодости думал церкви строить… Ладно! Ладно!

- Каждый человек хорош на своем месте, - с улыбкой удава, смотрящего на мышь через стекло, отвечает Ангел.

- Эх, - выдыхает Наумов, - молодой ты еще, не понял жизни. Это придет, придет… только бы поздно не было. Ладно!

Николай Викторович смотрит на ангела взглядом разочарованного отца.

- Ладно, Ангелок, пока всё. Иди, мне работать надо.

- До свидания, Николай Викторович, - Ангел добродушно улыбается и выходит из кабинета.

- Ангел Александрович, - негромко окликает Люба, - ваш сок.

- Спасибо, Любочка, - Ангел осматривает девушку с головы до ног, и берет стакан. – Ты здесь недавно, верно?

- Да, вторую неделю работаю.

- Запиши-ка сюда свой номер, - Ангел протягивает свой телефон, - попозже я позвоню и скажу, где мы встретимся.

- Но, Ангел Александрович, - Люба моментально краснеет, и почти виновато улыбается.

Ангел нежно прихватывает её за подбородок, наклоняется и целует в губы.

- Никогда, - он смотрит в её голубые, как небо глаза, округлевшие от удивления, - слышишь, никогда не спорь с мужчиной. Поняла? Ну вот и умница.

Люба кивает, едва переводя дыхание. Ангел допивает сок, благодарит барышню и выходит из приемной.

Трачу на ерунду, значит, - размышляет он, заводя машину. То же самое я могу сказать и про тебя. Деньги, дома, машины, самолет. А друзей нет. Никого не любишь, никого не ценишь. Любой, с кем ты имеешь дело, если представится возможность, воткнет тебе нож в спину, чтобы это всё отобрать. Блага накапливаются, но внутри пустеет. Радости и развлечения наскучили, уже сложно найти то, что вызывает настоящий интерес, осталась только вечная гонка за властью и мучительное осознание, что её все еще недостаточно. Одиночество и страх приближающейся смерти. А рядом никого, кто мог бы поддержать. Искренне поддержать. Не польстить за деньги или привилегии, а по-настоящему. А чего ты на самом деле стоишь, без дворцов, машин и слуг мы рано или поздно узнаем…

***

Ведущий смотрит на Ангела сосредоточенным взглядом, постукивает пальцами по столу. Перед ним планшет с листом, на котором план беседы. В студии тишина. Отсчет готовности, раздается команда режиссера, и, одев маску радости, ведущий обращается к гостю:

- Ангел, расскажи подробнее про суть того, что вы делаете. У проекта же наверняка есть какая-то сверх идея.

- Если в двух словах: мы вносим посильный вклад в процесс спасения общества. Если говорить подробнее, то начать нужно с того, что изменению человеческого характера способствуют четыре фактора. Первый – осознание того, что ты страдаешь. Второй – понимание причин, которые вызывают страдания. Третий – видимость возможности преодолеть страдания. И, наконец, четвертый - осознание того, что для прекращения мучений нужно усвоить новые нормы поведения и мышления, а существующие изменить. Соответственно, первое, что мы делаем – доводим до умов мальчиков и девочек факт, что они страдают. Это возможно лишь разрушив иллюзии, в которых они живут. Иллюзии, создаваемые теми, кто жаждет видеть потребителей на территории своих магазинов. Мы заявляем: «нет, вам не показалось, что всё плохо, всё реально настолько плохо». Далее мы стараемся объяснить, что является причиной недовольства жизнью. Ложные ценности, навязываемые обществом потребления: эгоизм, зависть, алчность, накопительство и так далее. Ориентация на обладание создает в душе пустоту, которую постоянно нужно наполнять актами потребления. Но тут как с наркотиками – каждая следующая доза дает всё меньше и меньше, потому её постоянно нужно увеличивать. Вечная погоня за удовольствием и вечные муки опустошенности, нехватки, жажды большего. Дальше мы объясняем, что страдания можно прекратить, если устранить названные причины. И, наконец, мы предлагаем программу действий, как и на что их нужно заменить. И своим примером демонстрируем, что это реальное решение. Десятки юношей и девушек рассказывают истории своего изменения. Мы с помощью неоспоримых фактов доказываем, что саморазвитие возможно, что это не очередная уловка, чтобы обманом выудить деньги – у нас знания бесплатны – и что измениться может каждый. И что каждый должен меняться. В современном мире нас в основном окружают слабые люди. Они завистливы, злы, эгоистичны, корыстны, лживы. Они недовольны жизнью, потому что отрицают свою природу, и жизнь карает их за это. Природа беспощадна к слабости. Мир вокруг нас обладает качествами людей, его создающих. Поэтому так много лжи, отчужденности, зла. Если бы нас окружали люди сильные, понимающие необходимость постоянного саморазвития и творчества, общество было бы совсем другим. В нем царили бы доброта, честность, взаимопомощь и любовь. Есть прекрасная фраза: если хочешь изменить мир – начни с себя. Именно это мы говорим: начинайте с себя. Меняйтесь, и мир будет меняться вместе с вами. Осознав реальность цели, её достижимость, человек делает вывод, что любые изменения реальны и знает, как их осуществлять. Раз, и вместо безмозглой единицы потребления, несчастной и злой, мы уже имеем думающего человека, который стремится к самопознанию и саморазвитию и имеет необходимые инструменты к реализации своих стремлений. Повторюсь: общество это не отдельная сущность, его составляют люди. И с каждым новым, современным человеком, общество становится на шаг ближе к исцелению, или, если говорить в контексте реальной ситуации – на шаг дальше от ревущего ада. Это не нами придумано, эти четыре принципа лежали в основе учения Будды, Маркс предлагал подобную схему спасения человечества. Мы просто адаптируем знание под современные реалии. Молодежь получает уникальную возможность осуществить, наконец, современный лозунг «люби себя таким, какой ты есть». Просто чтобы его осуществить, сначала нужно научиться видеть себя, потом любить. Не использовать, не обладать, а именно любить. Природа человека в необходимости постоянного развития. Если ты понял, что ты есть на самом деле, полюбил себя таким, принял, ты понимаешь, что нужно делать, чтобы быть счастливым. Общество проповедует отчуждение, мы же стараемся всеми силами сблизить людей. Через деятельность, через творчество, через любовь, наконец.

***

Небольшой ресторанчик в центре города распахивает свои стеклянные двери и пыхает на Ангела теплым воздухом, пахнущим смесью из ароматов блюд.

Гардеробщица гостеприимно улыбается, принимая пальто, молодой, худосочный юноша в белой рубашке, черных брюках, и бабочке жестом приглашает Грозовского в основное помещение. Вторая половина дня, народу немного. Весь нетвёрдый и плавный, точно ослабленная струна, официант спешит к столику, цокая по кафелю каблуками лакированных ботинок. На молодом, гладко выбритом лице, с россыпью красных прыщиков на подбородке и щеках, широкая улыбка, в глазах блестит искренняя радость. Ангел благодарит за помощь, принимая меню.

Ангел не является ни знатоком вин, ни любителем делать вид, что это не так, потому на аперитив, вместо бокала со слабоалкогольным напитком, предложенного молодым сомелье, он предпочитает тарелку супа из кабачка и два куска черного хлеба.

Изможденное тяжелой тренировкой тело жаждет сырья для восстановления. Запахи съестного приобретают неестественную остроту, мысли то и дело срываются на фантазии о вкусовом совершенстве заказанного блюда. Во рту постоянно скапливается слюна и при сглатывании отчетливо ощущается послевкусие. Наконец приносят суп.

На Ангеле светлая кофта с ассиметричным вырезом, светло-голубые джинсы и бело-синие кеды. Ничего необычного, однако, он уже заметил, что две женщины, сидящие за соседними столиками, причем, обе с мужчинами, периодически недвусмысленно на него поглядывают. Одна даже перешла в наступление: когда их взгляды встречаются, дама кокетливо улыбается и подмигивает. К такой реакции слабого пола на свою персону Ангел привык, она закономерна и логична. Философскую улыбку на его молодом лице вызывает мысль о том, насколько он изменился за последние десять лет, и насколько люди остались неизменными. Будучи дерзким юношей, он упивался чувством превосходства, непременно возникающим в подобных ситуациях, искал его. Раньше быть лучше, чем все окружающие, казалось основой целостности личности, смыслом существования. Каторжный труд, направленный на саморазвитие, чтобы быть готовым ко всему, и оглушительный триумф в социуме. Каждый день, весь день, ни секунды передышки, ни мгновения слабости. Память полна трофеев. Там и руины разрушенных семей, кровоточащие осколки десятков разбитых женских сердец, сотни фрагментов тел поверженных противников, отпечатки достигнутых целей. Шелковые нити уверенности в себе оплели внутреннее «Я» плотной паутиной. Но нужно нечто большее, чтобы нити не изветшали, не истончали от трения, не лопнули. Должно переродиться духовное начало, чтобы личность обрела свет. Подобно сверхновой, в момент рождения оно должно выжечь малодушие и слабость, и согреть душу огнем подлинного величия. И это перерождение уже недалеко, Ангел знает это. Вместо ощущения превосходства, разливающегося по телу теплом, как стакан водки после ночи в карцере, Грозовский ощущает желание помочь. Искреннее желание подсесть к парам по очереди и научить мужчин быть мужчинами, чтобы вместе потом разделить радость. Это желание абсолютно осознанно, это твердая уверенность в том, что иначе никак. Но спокойную, чуть задетую нотами разочарования, улыбку вызывает как раз осознание факта, что искреннюю помощь эти люди не примут. Замкнутые, слабые, измученные комплексами существа настолько зависимы от того, что создает их зону комфорта, что не проживут вне её и дня, как смертельно больной не проживет без аппарата искусственного дыхания.

Тем временем приносят основное блюдо.

В помещение заходит высокий худощавый мужчина в черном вязаном свитере с высоким горлом и темно-синих джинсах с черной папкой в руках. Небольшие глаза, вытаращенные, точно недавно заглядывали в ад, начинают прыгать с одного посетителя на другого, пока не находят Ангела. Мужчина растягивает крупные, пухлые, как после операции, губы в диковатой улыбке и направляется к столику.

- Альфа, здорово, - мужик протягивает костлявую руку, когда Ангел поднимает взгляд.

- Здоров, Сивка, садись, - Грозовский сжимает бледную кисть и кивком указывает на стул, - чего такой возбужденный?

- Прикинь, на Невском мусора приняли, прямо перед поворотом. Типа я на красный где-то проскочил. А я под марафетом, на кармане два грамма, - Сивка обильно матерится, подкрепляя слова жестами. - Пришлось втирать, что я просто вдетый, в итоге на десятку выставили, суки.

Ангел молча смотрит на худое лицо, со впалыми щеками и квадратным подбородком, на зрачки, расширенные настолько, что невозможно определить цвет радужки. От такого взгляда Сивке в момент становится невесело.

- Да ты чего, Альфа, я ж это чуть-чуть, - оправдывается Сивка, и голос его от страха едва не дрожит. - Мы с Лизкой разбежались вчера, я ж тебе говорил, вот мне херово как-то было, ну я и решил полечиться слегка. Я и врать тебе не стал, потому что я же не торчок сраный, чтобы этого стрематься! Один раз и всё.

- Олежик, да мне похеру, по большому счету, - сухо отвечает Ангел, но глаза его горят презрением. – Ты мальчик взрослый, сам знаешь, что хорошо, а что плохо. Мне важно дело, Олег. Сделал?

- Ну! – с облегчением выдыхает Олег. – Ты чего, Альфа? Я когда-нибудь лажал?

- Еще раз: дело, Сивка?

- Да всё здесь, - Олег кладет папку на стол. – Вот документы по новому складу, - он вынимает файлик с бумагами. – Так, тут по трем новым магазинам. Аренда, сметы, короче, вся херня. Тема на контроле у юриста. Все легально, всё красиво. Как только бабки первые поступят, народ зашуршит. Данные по партиям я тебе на почту скинул, как и просил. Кто, где, когда, сколько, куда, короче, как обычно. Так, и тема, что ты просил сделать, про площадки дворовые. Денис в курсе, готов работать, сегодня с утра с ним базарил. Длинный тоже в теме, ему, кстати, идея очень по душе пришлась, просил тебя звякнуть, по бабкам еще раз перетереть. Всё в ажуре, чего ты завелся?

Дата добавления: 2015-07-15