Сёто-кан.

Никто не мог предвидеть размеры катастрофы, происшедшей в Токио в первый день сентября 1923 года. Это был день Великого Землетрясения в Канто. Почти все здания Токио были сделаны из дерева, и буквально за несколько часов яростного пожара, последовавшего за землетрясением, великая столица превратилась в руины. Мой додзё', к счастью, избежал разрушения, но многие мои ученики просто исчезли в кошмаре рушащихся и пылающих зданий.

Мы, выжившие, делали все возможное, чтобы приютить раненых и бездомных в дни, последовавшие сразу за ужасной катастрофой. Вместе с теми из моих учеников, кто не был покалечен или убит, я присоединился к отрядам добровольцев, помогавших обеспечивать продуктами беженцев, расчищавших завалы и убиравших мертвые тела.

Конечно, преподавание каратэ временно пришлось отложить, но нужно было каким-то образом зарабатывать на жизнь. Вскоре тридцать человек из нас устроились на работу в банк Дайити Сого, наносить надписи по трафарету. Я уже не помню, сколько нам платили и как долго мы там проработали, но мне казалось, что эти ежедневные путешествия из додзё (Суйдобата) в банк (Кёбаси) будут продолжаться бесконечно.

Я очень хорошо помню одну особенность этих ежедневных поездок на работу. В те дни очень немногие люди на улицах японских городов носили туфли; все обували либо сандалии, либо деревянные башмаки, называемые гэта. Есть одна разновидность гэта хобо но гэта, с двумя (иногда с одним) удлиненными «зубьями» (платформами), и именно их я постоянно носил, чтобы укрепить мышцы ног.

Я носил деревянные башмаки на Окинаве во времена молодости, и теперь, совершая ежедневные пешие прогулки на работу в банк, не видел причин отказываться от них. Тэта с одним «зубом», которые я предпочитал, были вырезаны из очень тяжелого дерева и громко стучали при каждом шаге, почти так же, как металлические гэта, которые сегодня надевают некоторые каратэки для тренировки. Я не сомневаюсь, что прохожие на улице смотрели на меня с улыбкой, их, по-видимому, забавляло, что человек моего возраста настолько тщеславен, что хочет казаться выше ростом. В конце концов, в то время мне уже было далеко за пятьдесят. Тем не менее я уверяю своих читателей в том, что причиной [было далеко не тщеславие: я относился к гэта с одним «зубом» как к необходимому элементу своих ежедневных тренировок.

Прошли недели и месяцы; Токио начал отсграиваться; и наконец настало время, когда мы осознали, что нашему додзё необходим ремонт. Мэйсэй Дзюку был построен около 1912 или 1913, и в течение очень долгого времени его ни разу не ремонтировали. К счастью, окинавское префектурное правительство и окинавское стипендиальное общество предоставили нам немного денег, чтобы мы сделали необходимый ремонт.

Но, конечно, нам пришлось искать другое помещение на время обновления Мэйсэй Дзюку. Услышав о том, что мне нужно помещение для тренировок, Хиромити Накаяма, великий мастер фехтования и мой хороший друг, предложил мне тренироваться в его додзё в то время, когда гам не проводились тренировки по фехтованию. Я согласился и снял маленький домик рядом с додзё Накаямы; а вскоре я смог снять большой цом с примыкающим к нему садом. В этом саду я мог тренироваться со своими учениками.

Но пришло время, и соглашение между мной и Накаямой перестало удовлетворять обе стороны. Число моих учеников возрастало, росло и количество желающих изучать фехтование. В результате я стал причинять неудобства своему благодетелю. К несчастью, мое финансовое положение не было настолько стабильным, чтобы я мог сделать наиболее нужное в той ситуации построить каратэ-додзё.

Около 1935 года общенациональный комитет любителей каратэ собрал достаточные фонды для постройки первого в Японии каратэ-додзё. Не без гордости весной 1936 года я первый раз вошел в новый додзё (в Дзосигая, район Тосима) и увидел табличку с его названием «Сёто-кан». Это название было утверждено комитетом. Для меня было полнейшей неожиданностью, что комитет, в качестве названия каратэ-додзё, утвердит мой литературный псевдоним, который я использовал в молодости, подписывая свои китайские стихотворения.

Но вместе с тем я чувствовал глубокую печаль, поскольку больше всего я хотел бы, чтобы мастера Адзато и Итосу преподавали в новом додзё. Увы, ни того, ни другого уже давно не было на этой земле, поэтому в день официального открытия нового додзё я воскурил в своей комнате фимиам и помолился их душам. В моем сознании оба учителя улыбались и говорили: «Хорошая работа, Фунакоси! Но не останавливайся на достигнутом, тебе еще многое нужно сделать. Сегодня, Фунакоси, только начало!»

Начало? Мне было уже почти семьдесят лет. Где мне взять время и силы, чтобы сделать все то, что еще нужно сделать? Но с другой стороны, я не выглядел на свои годы и не чувствовал их; и я решил, как требовали от меня мои учителя, не останавливаться на достигнутом. Еще многое, сказали они мне, нужно сделать, и, так или иначе, я сделаю это.

Одной из моих первых задач после окончания строительства нового додзё стала разработка свода правил, которых необходимо было придерживаться в додзё, а также графика преподавания. Я также формализовал требования для аттестаций на степени и разряды (даны и кю). Число учеников начало возрастать день ото дня, так что наш новый додзё, который сначала казался нам более чем подходящим для наших нужд, очень быстро престал быть таковым.

Хотя, как я уже говорил, я и не ощущал своего возраста, но тем не менее осознавал, что не могу выполнять все обязанности, которые непрерывно увеличивались. Необходимо было управлять не только додзё. Токийские университеты формировали теперь группы каратэ при кафедрах физического воспитания, и эти группы нуждались в инструкторах. Для одного человека это было слишком большой нагрузкой присматривать за додзё и путешествовать из университета в университет, поэтому я назначил продвинутых учеников преподавать вместо меня в университетах, где они учились. В это же самое время я взял себе в помощники моего третьего сына, поручив ему управление додзё; сам я курировал препода-зание и в додзё, и в университетах.

Я должен отметить, что наша деятельность не ограничивалась только Токио. Многие выпускники моего додзё, так же как и каратэки из университетов, получали работу в различных городах страны, и вскоре каратэ ргало известно по всей Японии. Повсюду началось строительство большого количества додзё. Это поставило передо мной еще одну задачу, Поскольку с распространением каратэ меня стали буквально заваливать Приглашениями приехать прочесть лекции и провести показательные выступления перед местными любителями каратэ. Когда мне случалось отлучаться на какое-то время, я оставлял додзё в надежных руках моих старших учеников.

Меня часто спрашивали, как я выбрал себе псевдоним Сёто, который стал теперь названием нового додзё. Слово сёто в буквальном переводе с японского языка означает «сосновые волны», и хотя оно не имеет никого тайного» значения, я бы хотел рассказать, почему я выбрал именно его.

Мой родной город-крепость Сюри окружен холмами, поросшими соснами рюкю и субтропической растительностью. Среди этих холмов нозвышается гора Торао, принадлежавшая барону Тёсукэ Иэ (который, кстати, стал одним из моих первых покровителей в Токио). Название Горы Торао означает «хвост тигра» и как нельзя лучше ей подходит, поскольку гора была густо покрыта деревьями и так узка, что, если смотреть на нее издали, на самом деле напоминала хвост тигра. Когда у меня была возможность, я иногда прогуливался вдоль горы Торао по ночам, когда светила полная луна или когда небо было таким чистым, что создавалось впечатление, будто стоишь под звездным куполом. В такие моменты, если дул легкий ветерок, можно было услышать шорох сосен и почувствовать непостижимую тайну, лежащую в основе всего бытия.

Поэты всего мира пели свои песни о неуловимой таинственности лесов, и меня привлекало их чарующее уединение. Возможно, моя любовь к природе была обострена тем, что я был единственным сыном и слабым ребенком, но я думаю, было бы преувеличением назвать себя «одиночкой». Тем не менее после изматывающих тренировок для меня не было ничего лучше, чем пойти куда-нибудь побродить в одиночестве.

Затем, когда мне уже было за двадцать и я работал школьным учителем в Нахе, я часто отправлялся на длинный, узкий остров в заливе, славившийся своим великолепным природным парком Окунояма, со знаменитыми соснами и огромными лотосовыми озерами. Единственным зданием на острове был дзэнский храм.

К тому времени я уже несколько лет занимался каратэ, и чем больше я узнавал это искусство, тем больше начинал осознавать его духовное содержание. Такое погружение в одиночество под шепот ветра в кронах сосен мне казалось отличным способом достижения спокойствия ума, которого требует каратэ. И поскольку с самого раннего детства это было частью моего образа жизни, то я решил, что более удачного литературного псевдонима, чем Сёто, не стоит и искать. С течением времени это имя стало даже более известным, чем то, которое мне дали родители, и я часто обнаруживал, что если я не добавлял Сёто к Фунакоси, то люди иногда не знали, о ком речь.

Дата добавления: 2015-07-12