Глава 9. — съешь что-нибудь, а?

— СЪЕШЬ ЧТО-НИБУДЬ, А?

Голос Тессы возвращает меня из моих мыслей. Я отвожу взгляд от озера и вижу, как она протягивает мне кусок хлеба с сыром. Я должен быть голодным. Последний раз я съел только половину яблока, перед тем, как пойти на встречу со странным агентом прошлой ночью. Но по какой-то причине хлеб и сыр, все еще свежие, кстати, Тесса выторговала их всего за несколько банкнот, сейчас меня совсем не привлекают.

Но все равно беру и ем. Я не готов дать хорошей еде пропасть, особенно сейчас, когда нам нужно на всем экономить, чтобы купить лекарство от чумы.

Мы с Тессой сидим на песке в нижней части пирса, с той стороны озера, которая проходит через наш сектор. Мы сидим довольно близко к воде, так, чтобы слоняющиеся без дела солдаты и пьяные рабочие не заметили нас за высокой травой и камнями. С места, где мы сидим, в воздухе можно различить вкус соли, а в воде отражаются огни Лос-Анджелеса. Вокруг озера много разрушенных зданий, заброшенных предпринимателями и жителями после потопа. В завесе дыма, у самой кромки воды гигантские водяные колеса и гидротурбины сильно пенят воду. Это, вероятно, мое самое любимое зрелище в убогом, но красивом Озерном секторе.

Хотя, беру свои слова назад. Это одно из моих любимых и нелюбимых зрелищ. Отсюда я вижу красивые огни большого города, но также с восточной стороны хорошо видно стадион, где проходит Испытание.

— У тебя все еще есть время, — говорит Тесса. Она придвигается ближе ко мне, так, что ее рука соприкасается с моей. Ее волосы пахнут хлебом и корицей из магазина. — Возможно месяц или больше. Мы успеем найти лекарство от чумы, я уверена.

Для девочки, у которой нет ни дома, ни семьи, Тесса ведет себя на удивление оптимистично. Ради нее я выдавливаю из себя улыбку.

— Возможно, — говорю я, — возможно в больнице ослабят охрану через пару недель.

Но в глубине души я знаю, что будет на самом деле.

Чуть раньше днем, я рискнул заглянуть в дом к матери. Странный перечеркнутый красный крест, все еще был на входной двери. Мама и Джон выглядели здоровыми, по крайней мере, у них были силы, чтобы встать и ходить. Но Иден..... в этот раз Иден лежал на кровати с повязкой на лбу. Даже издалека я заметил, что он сильно похудел. Кожа бледная, а голос слабый и хриплый. Позже я встретился с Джоном позади нашего дома, он сказал, что Иден не ел с тех пор, как я приходил последний раз. Я сказал Джону, чтобы он, по возможности, не так часто бывал в комнате Идена. Кто знает, как распространяется эта проклятая чума. Джон сказал мне, чтобы я больше не исполнял таких трюков, как тот прыжок с третьего этажа, иначе я могу погибнуть. Я бы посмеялся над его словами. Джон не стал бы говорить такое мне в лицо, но ведь для Идена я — последний шанс на спасение.

Чума может забрать жизнь Идена, даже до того, как он пройдет свое Испытание.

Может быть, так даже лучше. Идену никогда не придется стоять на улице в свой День рождения и ждать автобус, который отвезет его на Испытание. Он никогда не будет идти в толпе других детей вверх по лестнице, ведущей на стадион, а дальше — во внутренний круг, или бегать по кругу, в то время, как персонал на Испытании будет оценивать его дыхалку и осанку, или отвечать на кучу глупых вопросов в тесте, или постараться выжить на допросе перед нетерпеливыми чиновниками. Ему не придется ждать результата в одной из нескольких групп, не зная, какая именно группа поедет домой, а какая будет отправлена в так называемые «рабочие лагеря».

Не знаю. Может, если выбирать из менее худшего, смерть от чумы не такой уж плохой вариант.

— Ты знаешь, Иден всегда часто болел, — говорю я через какое-то время. Я откусываю большой кусок от бутерброда с сыром. — В детстве он чуть не умер. Подхватил оспу, у него была высокая температура и сыпь по всему телу, и он плакал без остановки целую неделю. Солдаты уже хотели отметить наш дом. Но это была не чума, и остальные члены семьи были здоровы, — я трясу головой, — Джон и я ни разу не болели.

В этот раз Тесса не улыбается.

— Бедный Иден. — После небольшой паузы она продолжает. — Я сильно болела, когда ты первый раз меня встретил. Помнишь, какая грязная я была?

Внезапно я почувствовал себя виноватым, что уже несколько дней подряд говорю только о своих проблемах. По крайней мере, у меня есть семья, за которую я могу переживать. Я кладу руку ей на плечи.

— Да уж, ты выглядела просто ужасно.

Тесса смеется, но ее глаза непрерывно смотрят на огни большого города. Она кладет голову мне на плечо. Она всегда так делает, с того момента, как я нашел ее в секторе Нима.

До сих пор не понимаю, что заставило меня в тот день остановиться и заговорить с ней. Возможно, жара так на меня подействовала, или я просто был в хорошем настроении, потому что у ближайшего ресторана нашел почти целый сандвич.

— Эй, — позвал я ее.

В этот момент еще две головы высунулись из мусорного бака. Я вздрогнул от удивления. Одной была пожилая женщина, а другим — мальчик лет четырнадцати, они тут же выскочили из бака и убежали вниз по переулку. Третьей была девочка, на вид лет десяти, осталась стоять на месте, вся дрожала, но продолжала смотреть на меня. Она была худой, как рельса, в изодранной рубашке и штанах. Волосы коротко острижены, чуть выше подбородка, светились красным в лучах заходящего солнца.

Я подождал немного — не хотел пугать ее так же, как остальных.

— Эй, — снова сказал я, — не против, если я присоединюсь?

Она продолжала смотреть на меня, не говоря ни слова. Я едва мог рассмотреть ее лицо под всем этим слоем грязи.

Она так и не ответила, я пожал плечами и направился к ней. Может, я даже смог бы найти что-нибудь полезное в мусорном баке.

Когда я оказался от нее на расстоянии десяти шагов, она сдавленно вскрикнула и побежала прочь. Она побежала так быстро, что споткнулась и упала на асфальт, ободрав при этом руки и колени. Я побежал к ней. В то время мое колено было гораздо в худшем состоянии, я помню, как спотыкался и шипел от боли при каждом быстром движении.

— Эй! — сказал я, — ты в порядке?

Она резко отскочила от меня, прикрывая лицо ободранными руками.

— Пожалуйста, — прошептала она, — пожалуйста, пожалуйста.

— Что, пожалуйста? — Я вздохнул, мне стало стыдно за свою раздражительность. На глаза у нее наворачивались слезы. — Перестань плакать, я не причиню тебе вреда. — Я присел на колени рядом с ней. Сначала она тихо всхлипнула и начала отползать от меня, но когда заметила, что я не сижу на месте, остановилась и пристально посмотрела на меня. Обе коленки у нее были разодраны до крови.

— Ты живешь неподалеку? — спросил я ее.

Она кивнула, а потом, будто что-то вспомнив, помотала головой.

— Нет, — сказала она.

— Тебе помочь добраться до дома?

— У меня нет дома.

— Нет? А где твои родители?

Она снова покачала головой. Я вздохнул, положил свой вещевой мешок на землю и протянул ей руку.

— Давай, поднимайся, — сказал я, — ты же не хочешь получить заражение крови. Я помогу тебе обработать раны, а потом ты снова сможешь вернуться к своим делам. Можешь взять немного моей еды. Согласна?

Она ненадолго замешкалась, но все же вложила свою руку в мою.

— Хорошо, — прошептала она так тихо, что я едва расслышал ее.

Той ночью мы спали в переулке за ломбардом, там стояли два вполне приличных кресла и один почти целый диван. Я промывал колени девочки алкоголем, который украл из бара, а она закусила зубами тряпку, чтобы не кричать и не привлекать к нам внимания. Кроме того, что я обрабатывал ее раны, она никак не позволяла мне придвинуться к ней ближе. Всякий раз, когда моя рука случайно касались ее волос или задевала ее руку, она вздрагивала, как будто случайно обожглась о горячий пар из чайника. Вскоре я бросил попытки разговорить ее. Я уложил ее спать на диван, а сам, подложив под голову рубашку в качестве подушки, устроился на тротуаре.

— Если с утра ты захочешь уйти, просто иди, — сказал я ей, — ты не обязана будить меня или говорить до свидания, или еще что-то в этом роде. Мои глаза начали закрываться, но она оставалась на чеку, глядя прямо на меня, даже когда я заснул.

Утром она никуда не ушла. Везде следовала за мной по пятам, так же, как я, ковыряясь в мусорных баках, в поисках одежды и съедобной еды. Я пробовал просить ее, чтобы она ушла. Даже пробовал кричать на нее. Сирота в моей компании стала бы огромной проблемой. Но я только доводил ее этим до слез, а она продолжала идти за мной.

Две ночи спустя, когда мы сидели вместе у костра, она, наконец-то, заговорила со мной.

— Меня зовут Тесса, — прошептала она. Затем она пристально изучала мое лицо, как будто хотела угадать мою реакцию.

Я только пожал плечами.

— Полезно знать, — сказал я.

Вот и все.

* * *

ТЕССА ВНЕЗАПНО ПРОСЫПАЕТСЯ, УДАРЯЯ МЕНЯ РУКОЙ ПО ГОЛОВЕ.

— Ой, — бормочу я, потирая лоб рукой. Рана на руке тут же отдается болью, и я слышу, как серебряные пули, которые Тесса вытащила из моей одежды, ударяются друг о друга в кармане. — Если ты хотела разбудить меня, могла бы просто потормошить.

Она подносит палец к губам. Я напрягаюсь. Мы все еще сидим под пирсом, до рассвета, наверное, еще пара часов, поэтому небо на горизонте потемнело. Единственным источником света были фонари, стоящие вдоль берега озера. Я смотрю на Тессу. В темноте кажется, что глаза у нее блестят.

— Ты что-нибудь слышишь? — шепчет она.

Я хмурюсь. Обычно я замечаю, если происходит что-то подозрительное, раньше Тессы, но в этот раз я вообще ничего не слышал. Мы молчим какое— то время. Я слышу только плеск волн, звуки рабочих турбин и проезжающих мимо машин.

Я снова смотрю на Тессу.

— Что ты услышала в первый раз?

— Это было похоже... на какое-то бульканье, — шепчет она.

Перед тем как я успеваю все обдумать, я слышу шаги и голоса на пирсе, прямо у нас над головами. Мы прячемся глубже в тень. Мужские голоса и тяжелые шаги. Через секунду я понимаю, что идут двое мужчин. Пара уличных полицейских.

Я продолжаю двигаться дальше от берега, несколько камней беззвучно скатываются вниз на песок. Я двигаюсь, пока спина не натыкается на жесткую гладкую стену. Тесса делает то же самое.

— Что-то страшное надвигается, — говорит один из полицейских, — чума уже проникла в сектор Зейн.

Их шаги становятся ближе, и я вижу, как их фигуры появляются в начале пирса. Вдалеке появляются первые признаки рассвета, окрашивая небо в серый цвет.

— Я не слышал о том, что чума проникла туда.

— Должно быть, какая-то новая стадия болезни.

—Что они собираются делать?

Я стараюсь прислушаться к их разговору, но эти двое уже ушли довольно далеко, так что до меня теперь доносится только неясное бормотание. Я делаю глубокий вдох. Сектор Зейн расположен в тридцати милях отсюда, но что, если этот странный знак на доме моей семьи и означает эту новую стадию болезни? И что Электор Примо собирается с этим делать?

— Дэй, — шепчет Тесса.

Я смотрю на нее. Она повернулась спиной к озеру и смотрит на что-то у нас за спинами. Она указывает на углубление у нас под ногами.

Твердой поверхностью за нашими спинами оказалась металлическая пластина. Я смахиваю с нее еще больше камней и грязи, и вижу, что пластина уходит глубоко под землю, скорее всего, весь пляж держится на этой пластине. Я приглядываюсь к пластине.

Тесса смотрит на меня.

— Она полая.

— Полая? Я прикладываю ухо к холодной поверхности пластины. Я слышу какое— то бульканье и шипение, которые Тесса слышала до этого. Это не похоже на обычное металлическое строение, которое удерживает весь пляж. Я отстраняюсь от пластины и рассматриваю ее еще раз, теперь я замечаю какие-то символы, вырезанные на ней.

Один из символов — флаг Республики. А рядом маленькими красными цифрами вырезан номер: 318.

Дата добавления: 2015-07-11