Глава 4. Я до сих пор помню тот день, когда мой брат пропустил свою церемонию официального

Я ДО СИХ ПОР ПОМНЮ ТОТ ДЕНЬ, КОГДА МОЙ БРАТ ПРОПУСТИЛ СВОЮ ЦЕРЕМОНИЮ ОФИЦИАЛЬНОГО ВСТУПЛЕНИЯ В ДОЛЖНОСТЬНА ВОЕННУЮ СЛУЖБУ РЕСПУБЛИКИ.

Воскресный день. Жаркий и противный. Небо затянули коричневые облака. Мне было семь, а Метиасу — девятнадцать. Моя белая овчарка, щенок Олли, спал в нашей квартире на прохладном мраморном полу. Я лежала в постели, меня лихорадило, а Метиас сидел рядом. Его брови были нахмурены от переживаний за меня. Мы слышали, как снаружи из громкоговорителя раздавалась присяга Республике. Когда началась та часть, где говорилось о нашем президенте, Метиас встал и отсалютовал в направлении нашей столицы. Наш прославленный Электор Примо только что был переизбран на новый президентский четырехлетний срок. Который стал для него одиннадцатым по счету.

— Знаешь, ты ведь не обязан сидеть со мной, — сказала я ему, после того, как присяга подошла к концу. — Иди на церемонию своего назначения. Я так и так буду болеть.

Метиас, не обращая внимания на мои слова, снова приложил к моему лбу холодное полотенце.

— Меня так и так примут, — парировал он.

Он накормил меня багряными дольками апельсина. Я помню, как он чистил для меня тот апельсин; срезая кожицу непрерывной длиной полоской, свисающей спиралькой.

— Но это же коммандер Джемесон, — уставилась я на него опухшими глазами. — Она сделала тебе одолжение, не назначив на передовую... Ей не понравится, что ты пропустишь церемонию. Разве она не отметит это в твоем деле? Ты ведь не хочешь, чтобы тебя вышвырнули, словно какого-нибудь уличного жулика.

Метиас осуждающе щелкнул меня по носу.

— Не надо так говорить о людях, Букашка. Это грубо. И она не выкинет меня из своего патруля за один прогул. Кроме того, — добавил он и подмигнул, — я всегда смогу взломать их базу данных и стереть любую запись обо мне.

Я усмехнулась. Мне хотелось, чтобы когда-нибудь и меня призвали на военную службы и выдали черную военную форму. Может быть, мне даже посчастливится получить назначение к какому-нибудь прославленному коммандеру, как это вышло у Метиаса. Я открыла рот, чтобы он положил мне на язык еще одну дольку апельсина.

— Ты должен чаще пропускать патрули по Баталла. Может быть, тогда у тебя найдется время обзавестись девушкой.

Метиас рассмеялся.

— Мне не нужны девушки. У меня есть сестренка, о которой надо позаботиться.

— Да ладно. Когда-нибудь у тебя появится девушка.

— Посмотрим. Мне кажется, я очень требовательный.

Я перестала жевать и посмотрела брату прямо в глаза.

— Метиас, наша мама заботилась обо мне, когда я болела? Она делала для меня то же, что и ты?

Метиас протянул руку, чтобы убрать взмокший локон с моего потного лба.

— Не глупи, Букашка. Конечно, мама о тебе заботилась. И делала это гораздо лучше, меня.

— Нет. Ты лучше всех обо мне заботишься, — пробормотала я. Мои веки становились тяжелыми.

Брат улыбнулся.

— Рад слышать.

— Ты ведь не собираешься меня оставить? Ты будешь со мною дольше, чем мама с папой?

Метиас поцеловал меня в лоб.

— Навсегда, малыш, пока не устанешь глазеть на меня.

* * *

НА ЧАСАХ 00:01

СЕКТОР РУБИН

72°F В ПОМЕЩЕНИИ

Я знаю, что произошло что-то нехорошее, раз Томас стоит у нашей двери. Во всем здании отключили свет, как и говорил Метиас, поэтому, единственными источниками света были керосиновые лампы. Олли встает у двери и начинает рычать. На мне тренировочная форма, красно-черная жилетка, ботинки на шнуровке, собранные на затылке волосы. В какой-то момент, я даже обрадовалась, что это не Метиас стоит за дверью. Он бы сразу понял, что я собралась на пробежку, снова игнорируя его просьбу не выходить из дома.

Я открываю дверь, Томас удивленно смотрит на меня и старательно выдавливает из себя улыбку. (Под фуражкой виднеется небольшой отпечаток черной краски, скорее всего, он сам оставил его там, случайно проведя рукой по лбу. Скорее всего, он недавно закончил полировать свою винтовку, готовясь к завтрашнему дежурству.) Он подносит руку к краям фуражки в знак приветствия.

— Здравствуйте, мисс Ипарис, — говорит он.

Я делаю глубокий вдох.

— Я собираюсь на пробежку. Где Метиас?

— Коммандер Джемесон просит вас пройти со мной в больницу, как можно скорее. Томас колеблется несколько секунд. — Это скорее приказ, чем просьба.

У меня очень нехорошее предчувствие.

— Почему она просто не позвонила мне?

— Она попросила меня сопроводить вас до больницы.

— Почему? — Мой голос начинает дрожать. — Где мой брат?

Томас делает глубокий вздох, но я уже знаю, что он собирается мне сказать.

— Мне очень жаль. Метиаса убили.

В этот момент время для меня остановилось.

Как будто во сне я вижу, как Томас продолжает говорить, притягивает меня к себе. Я машинально обнимаю его в ответ. Я ничего не чувствую. Томас говорит мне что-то, кажется, следовать за ним. Я киваю. Чувствую, как в ладонь мне утыкается мокрый нос Олли. Он выходит из квартиры следом за мной, и я говорю ему, чтобы не отходил от меня. Закрываю дверь, убираю ключ в карман жилетки и молча иду за Томасом. Он все время о чем-то говорит, но я ничего не слышу. Я смотрю прямо перед собой, на наше с Олли искаженное отражение в металлических вставках на стенах лестничного прохода.

Я не могу понять, что я чувствую. Внутри только пустота.

Метиас должен был взять меня с собой. Это первая мысль, пришедшая мне в голову, как только мы залезли в стоящий перед зданием джип. Олли запрыгнул на заднее сиденье и высунул голову в открытое окно. В машине пахло резиной, металлом и потом, наверное, солдаты часто ездят на этом джипе на патрули. Томас сел на водительское сиденье и застегнул на мне ремень безопасности.

Метиас должен был взять меня с собой.

Я раз за разом прокручивала эту мысль у себя в голове. Томас больше ничего не говорил, только иногда кидал на меня настороженные взгляды. Где-то в глубине души, я подумала о том, что надо будет потом извиниться перед ним.

Я смотрю на пролетающие мимо знакомые здания. Рабочие (все в основном из трущобного района) сидят небольшими кучками, сгорбившись над мисками в одном из подземных кафе, где продают дешевую еду. На Информщитах, которые всегда работают, независимо от нехватки электроэнергии, большими буквами написано предупреждение о возможном наводнении и карантине. На некоторых высвечиваются сообщения о новом нападении Патриотов, в этот раз в Сакраменто, погибло полдюжины солдат Республики. Несколько кадетов, примерно одиннадцати лет, с желтыми полосками на манжетах, медленно выходят из здания Академии. Старая вывеска «Концертный зал имени Уолта Диснея» уже давно истерлась и потускнела. Мимо проносятся другие военные джипы, в которых сидят солдаты, с абсолютно пустым выражением на лицах. На некоторых темные защитные очки, так что я не вижу их глаз.

Небо затянуто серыми тучами, скорее всего, будет дождь. Я натягиваю капюшон на голову, боюсь, что забуду это сделать, когда буду выходить из машины.

Когда я снова смотрю в окно, мы проезжаем мимо центральной улицы Баталла. В этом военном секторе все фонари работают исправно. В нескольких квартал впереди уже виднеется здание больницы.

— Почти приехали, — говорит Томас, замечая, как я выгибаю шею, стараясь разглядеть больницу получше.

Когда мы подъезжаем ближе, я вижу перекрещивающиеся желтые ленты прямо перед входом в башню, группу солдат из городского патруля (у них такие же красные полосы на рукавах, как и у Метиаса), фотографов, уличную полицию, черный фургон и медицинские каталки. Олли на заднем сиденье негромко скулит.

— Предположу, что они не схватили того человека, — говорю Томасу.

— Откуда вам известно?

Я киваю в сторону здания.

— Этот человек спрыгнул с третьего этажа и нашел в себе силы, чтобы сбежать.

Томас повернулся в сторону башни, стараясь рассмотреть то же, что и я — разбитое окно на третьем этаже, огороженный участок под окном, солдат, прочесывающих улицу, отсутствие скорой помощи.

— Мы пока еще не поймали этого парня, — признается Томас через несколько секунд.

С этим пятном краски на лбу, он выглядит очень забавно.

— Но это лишь значит, что позже мы найдем его тело.

— Если вы до сих пор не нашли его, то уже и не найдете.

Томас хочет еще что-то сказать, но передумывает и концентрируется на дороге. Вскоре наша машина останавливается. Коммандер Джемесон, стоявшая рядом с группой охранников, направляется прямо в нашу сторону.

— Прошу прощения, мисс Ипарис, — вдруг говорит Томас.

Я чувствую небольшой укол вины за свое поведение и киваю Томасу в ответ. Его отец до самой смерти работал швейцаром в нашем доме, в Рубиновом квартале, а его покойная мать была поваром в начальной школе, где я училась. Когда-то именно Метиас порекомендовал Томаса (который, кстати, получил высший бал на Испытании) на службу в престижный городской патруль, несмотря на его низкое происхождение. Должно быть, он в таком же шоке, как и я.

Коммандер Джемесон подходит к машине, со стороны, где сижу я, и дважды стучит в окно, чтобы привлечь мое внимание. Ее тонкие губы накрашены красной помадой, а темно-рыжие волосы в темноте кажутся очень темными, почти черными.

— Пошевеливайтесь, Ипарис. Я не хочу провести здесь всю ночь. — Ее глаза злобно сверкнули в сторону Олли на заднем сиденье.

— Это ведь не полицейская собака, а значит, ей здесь не место. — Даже сейчас, в такой ситуации, ее поведение безукоризненно профессионально.

Я вылезаю из джипа, быстрым движением поднимая руку в воинском приветствии. Олли выпрыгивает из машины следом за мной.

— Вы вызывали меня, коммандер? — спрашиваю я.

Коммандер Джемесон не утруждает себя ответом на мое приветствие и шагает в сторону больницы. Я спешу следом, стараясь шагать с ней в ногу.

— Ваш брат Метиас мертв, — говорит она. — Я правильно понимаю, что вы уже закончили курс тренировок на должность агента? Вы также прошли курсы по отслеживанию преступников?

Я задержала дыхание. Еще одно подтверждение, что Метиас мерт.

— Да, коммандер, — отвечаю я.

Мы заходим в больницу. (В зале ожидания никого нет, они прогнали всех пациентов, группа охранников стоит у двери, ведущей на лестницу, скорее всего, именно там все и происходило). Коммандер Джемесон продолжает идти, ее взгляд устремлен куда-то вперед, а руки скрещены за спиной.

— Сколько очков вы набрали на Испытании?

— Полторы тысячи очков, коммандер. — Каждый военный в Республике знает, сколько очков я набрала. Но коммандер Джемесон предпочитает делать вид, что ее это не интересует.

— А, да, точно, — говорит она, как будто слышит об этом впервые. — Возможно, вы сможете быть полезны. Я позвонила в Дрейк и сообщила им, что вы освобождаетесь от дальнейших тренировок. В любом случае, вы почти закончили свое обучение.

Я хмурюсь:

— Коммандер?

— Я получила ваш табель с оценками. Отличный результат, к тому же вы закончили большинство обучающих программ, так? Они также сказали, что от вас одни проблемы. Это правда?

Я не могу понять, что она хочет этим сказать.

— Иногда, коммандер. У меня проблемы? Они исключили меня?

Коммандер Джемесон улыбается.

— Почти. Они решили, что вы можете закончить обучение раньше. Следуйте за мной, я хочу вам кое-что показать.

Я хочу спросить ее о Метиасе, что здесь произошло. Но ее ледяное спокойствие отбивает всякое желание спрашивать.

Мы идем по коридору первого этажа, пока не доходим до запасного выхода. Коммандер Джемесон делает солдатам знак удалиться и выводит меня через дверь. Олли негромко рычит. Мы выходим на свежей воздух в задней части больницы. Теперь мы оказываемся внутри ограждения из желтых лент. Дюжина солдат по периметру вокруг нас.

— Живей, — резко говорит коммандер Джемесон. Я прибавляю шаг.

Мгновение спустя, я понимаю, что она хочет мне показать, и куда мы идем. Недалеко от нас на земле лежит тело, накрытое белой тканью. (Шесть футов в длину, мужчина; конечности выглядят неповрежденными под одеждой; определенно, тело не могло упасть в таком положении после смерти, ясно, что кто-то перенес его сюда.) Я начинаю дрожать. Я смотрю на Олли, шерсть на его спине встала дыбом. Я зову его несколько раз, но он не двигается с места. Мне приходится следовать за коммандером Джемесон, оставив его позади.

Метиас поцеловал меня в лоб.

— Навсегда, малыш, пока не устанешь глазеть на меня.

Коммандер Джемесон останавливается рядом с телом и убирает белую ткань. Я смотрю вниз на тело мертвого солдата, одетого в черный воинский мундир, рукоятка ножа торчит из его грудной клетки. Темная кровь из раны от ножа повсюду: на рубашке, плечах, на руках. Его глаза закрыты. Я сажусь рядом с ним, убираю прядь черных волос с его лица. Это неправильно. Я все еще не узнала всех подробностей того, что здесь произошло. Я ничего не чувствую, только глубокое оцепенение.

— Расскажите мне, что, по-вашему, здесь произошло, кадет. — Требует коммандер Джемесон. — Считайте это внеплановой проверкой. Думаю, личность этого солдата поможет вам серьезнее подойти к этому делу.

Я не обращаю внимания на желчь в ее голосе. Все детали выстраиваются у меня в голове, и я начинаю говорить.

— Тот, кто ударил его этим ножом, либо нанес ему удар с близкого расстояния, либо у него невероятно сильно развита мускулатура на опорной руке. Он правша. Я провожу пальцами по рукоятке ножа.

— Впечатляющая меткость. Этот нож один из пары, верно? Надпись на лезвии не закончена.

Коммандер Джемесон кивает.

— Второй нож застрял в стене на лестничной площадке.

Я смотрю в сторону темной аллеи и в нескольких метрах от нас вижу канализационный люк.

— Он сбежал через канализацию, — говорю я.

Я более пристально смотрю на то, как крышка от люка закручена обратно.

— Он так же хорошо владеет левой рукой, как и правой. Интересно.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Отсюда, по канализации он мог уйти в другую часть города или на запад, к океану. Скорее всего, он направился в город, его раны не позволили бы ему уйти дальше. Но теперь его невозможно выследить. Он прошел десятки туннелей по канализации, скорее всего, шел по воде, чтобы не касаться стен и не оставить нам никаких зацепок.

— Вы можете побыть здесь еще немного, чтобы собраться с мыслями. Встретимся через две минуты на лестнице третьего этажа, там вы сможете более подробно осмотреть место происшествия.

Перед тем как уйти, она еще раз смотрит на тело Метиаса, и, кажется, на какое-то мгновение выражение ее лица смягчается.

— Невосполнимая потеря для Республики.

Затем качает головой и уходит.

Я смотрю ей вслед. Остальные солдаты, находятся на достаточном расстоянии от нас, явно стремясь избежать неловкого разговора. Я смотрю на лицо брата. К моему удивлению, он выглядит умиротворенным. Кожа того же коричневого оттенка, не мертвенно белая, какую я ожидала увидеть. Кажется, что сейчас он откроет глаза и улыбнется. Кусочки засохшей крови остались на моих руках. Я пытаюсь их стряхнуть, но они прилипли к коже. Руки начинают трястись, и я хватаюсь за одежду Метиаса, чтобы хоть немного унять дрожь. Я должна проанализировать место преступления.... но я не могу сконцентрироваться.

— Ты должен был взять меня с собой, — шепчу я. Я опускаю голову ему на плечо и плачу. Про себя, мысленно, я даю обещание убийце своего брата.

Я буду охотиться за тобой. Я переверну весь Лос-Анджелес. Обыщу каждую улицу в Республике, если понадобится. Я обману тебя, заманю в ловушку, буду лгать и воровать, лишь бы найти тебя, выманю тебя из твоего убежища и буду преследовать до тех пор, пока у тебя не останется мест, где можно спрятаться. Я обещаю тебе. Теперь твоя жизнь принадлежит мне.

Слишком скоро пришли солдаты, чтобы забрать тело Метиаса в морг.

* * *

НА ЧАСАХ 03:17

МОЯ КВАРТИРА

НОЧЬ ТА ЖЕ

НАЧАЛСЯ ДОЖДЬ

Я лежу на диване, одной рукой прижимая к себе Олли. Место, где обычно сидит Метиас пустует. Кипа старых альбомов с фотографиями и журналов Метиаса разбросаны на кофейном столике. Он перенял любовь к старым вещам от наших родителей, они хранили в альбомах печатные фотографии, а он хранил эти журнала, написанные кем-то вручную.

— Ты никогда не сможешь выложить или отследить их в интернете, — говорил он.

Забавно было слышать это, от такого опытного хакера, как Метиас.

Время для меня остановилось. Только сегодня днем Метиас забрал меня из Дрейка. Он хотел поговорить со мной о чем-то важном, но теперь я никогда не узнаю о чем именно. Я по горло сыта всеми этими бумагами и полицейскими отчетами. В руке я сжимаю кулон, найденный на месте преступления. Я стараюсь тщательно изучить его. У него гладкая поверхность, без каких-либо надписей. Я закрываю глаза, от всего этого у меня разболелась голова.

Ну, хотя бы теперь я понимаю, зачем коммандер Джемесон забрала меня из Дрейка. Она уже давно присматривалась ко мне. А теперь у нее не хватает одного человека в патруле, и она ищет нового агента. Вот и подходящий случай, чтобы завербовать меня к себе в отряд, до того, как это сделают другие. Начиная с завтрашнего дня, Томас займет место Метиаса, а я вступлю в должность сыщика на испытательном сроке.

Мое первое задание по слежке: Дэй.

— Мы испробовали разные тактики, чтобы поймать Дэя, но ни одна из них не сработала, — сказала мне Джемесон перед тем, как отправить домой.

— Вот, что мы сделаем. Я, вместе с солдатами из патруля, буду заниматься другими расследованиями. А вашим первым заданием будет выследить Дэя. Возможно, у вас ничего не выйдет, но мне интересно, как далеко вы сможете продвинуться в этом деле. И если мне понравятся ваши методы, вы станете самостоятельным агентом в этом патруле, самым молодым агентом в истории Республики.

Я закрываю глаза и пытаюсь все обдумать.

Дэй убил моего брата. Мы нашли ID-карточку рядом с лестницей третьего этажа, солдат, которому принадлежала это карточка, описал нам внешность парня, укравшего ее у него. У нас нет точного описания внешности Дэя, за исключением того, что он юный парень, очень похожий на того, который сбежал сегодня из больницы. Отпечатки пальцев на идентификационной карточке совпали с отпечатками, найденными в прошлом месяце на месте преступления, которое также приписали Дэю. Эти отпечатки не совпали ни с одним в базе данных Республики.

Дэй был там, в больнице. Он оказался довольно неосмотрительным, раз потерял ID-карточку при побеге.

Это наводит меня на мысль, что Дэй пробрался в лабораторию, не имея при этом хорошо проработанного плана, и действовал по обстоятельствам. Из лаборатории он взял «подавитель» чумы и обезболивающее, скорее всего, потому, что не смог найти само лекарство. Сам он еще не подхватил болезнь, иначе не нашел бы сил, чтобы убежать от патруля, спрыгнув с третьего этажа. Значит, заболел кто-то, кого он хорошо знает, кто-то очень близкий ему, раз он решился рискнуть своей жизнью. Этот кто-то живет в одном из районов, где свирепствует чума (Синий хребет, Озерный, Зимний или Альта). Если это так, то, ведомый своими эмоциями, он не покинет город в ближайшее время, пока не найдет лекарство.

Возможно, кто-то нанял Дэя, чтобы совершить налет на больницу. Но если бы это было так, то за такую опасную работу, ему должны были заплатить большие деньги, а в этом случае, он бы наверняка составил хорошо продуманный план и узнал, когда в больницу придет корабль с медикаментами. Кроме того, Дэй не работает за деньги. Он разворовывает базы с военным продовольствием и оружием, нападает на корабли, доставляющие все это солдатам Республики, устраивает диверсии на военных дирижаблях и истребителях. В общем, делает все, чтобы не позволить Республике выиграть в войне против Колоний. Сначала мы думали, что он один из Колонистов, но он действует слишком грубо, в его распоряжении нет высокотехнологичного оборудования или средств на его покупку. Насколько я знаю, он раньше никогда не работал за деньги и вряд ли сейчас решился бы на это. Кто взял бы на работу наемника? Другой вариант — Патриоты. Хотя, если бы Дэй работал на них, кто-нибудь из Патриотов обязательно нарисовал бы их фирменный флаг на месте преступления (13 красных и белых линий с 50 белыми точками и голубыми прямоугольниками на них). Они никогда не упускают возможности таким образом обозначить свою победу.

Но самое главное, что никак не укладывается у меня в голове: Дэй никогда никого не убивал. Это еще одна причина, почему я уверена, что он не имеет отношения к Патриотам. Один раз, при проникновении в карантинную зону, встретившегося на улице полицейского он оглушил и связал. При этом на полицейском не было ни царапины (ну, кроме фингала под глазом). В другой раз он ограбил банковское хранилище, не тронув ни одного охранника, работающего там. Однажды он поджог эскадрон с реактивными истребителями на пустом аэродроме посреди ночи, где не было ни души, хотя мог просто вывести из строя главные механизмы, и истребители бы сами разбились при взлете. Он устраивал диверсии на военных базах. Воровал деньги, еду, вещи. Но он ни разу не подложил ни одной бомбы. Не застрелил ни одного солдата. Не покушался на чью-то жизнь. Не убивал.

Тогда почему именно Метиас? Дэй смог бы сбежать и не убивая его. Неужели у него были личные счеты? Мой брат что-то сделал ему в прошлом? Это не могла быть просто случайностью, нож четко попал прямо в сердце Метиаса.

В его заботливое, доброе, глупое, упрямое сердце.

Я открываю глаза и снова изучаю кулон у меня в руке. Он принадлежит Дэю. Круглый диск, без каких-либо надписей на нем. Мы нашли его рядом с ID-карточкой, которую обронил Дэй на лестнице третьего этаже больницы. Он не относится ни к одной религии, которые я знаю. Он ничего не стоит — кулон из дешевого никеля и меди, а цепочка частично сделана из пластмассы. Скорее всего, кулон для него много значит, раз он носит его на шее, зная, что может в любой момент его потерять. Возможно, это его талисман. Или какой-то близкий человек подарил его. Может, это тот же самый человек, ради которого он рискнул жизнью, чтобы украсть лекарство от чумы. Этот кулон хранит тайну, но пока я не разгадала какую именно.

Мне бы хотелось узнать, какие цели Дэй преследует, делая все это. Но теперь он — мой враг. Моя цель. Моя первая миссия.

Я собираюсь с мыслями в течение двух дней. На третий, я звоню коммандеру Джемесон. У меня есть план.

Глава 5

МНЕ СНИТСЯ, ЧТО Я ДОМА, ВМЕСТЕ С СЕМЬЕЙ. Иден сидит на полу, вырисовывая странные фигурки. Ему где-то четыре или пять лет — ребенок с округлыми щечками. Каждую минуту он встает с пола, смотрит на свои «шедевры» и просит меня оценить его старания. Я и Джон сидим на диване, тщетно пытаясь настроить радио, оно довольно старое. Я до сих пор помню тот день, когда отец принес его домой. Слушая его, мы сможем узнать, в каком квартале появятся люди, болеющие чумой, говорил он. Но сейчас, из радио слышно только шипение и потрескивание. Я прошу Идена помочь нам, но он только смеется и говорит, чтобы мы сами этим занимались.

Мама готовит ужин на нашей крохотной кухне. Обе ее руки замотаны бинтами, должно быть, она снова порезалась, вычищая мусорные баки возле железной дороги от разбитых бутылок и консервных банок. Она морщится, когда несколько замороженных кукурузных зерен отскакивают от ножа. Ее израненные руки слегка дрожат.

Мама, остановись. Я помогу тебе.

Я пытаюсь встать, но мои ноги будто приросли к земле.

Я стараюсь сделать хоть шаг, поворачиваю голову, перед глазами очередной рисунок Идена. Сначала я не могу разобрать, что он рисует, изображение кажется размазанным, каким-то беспорядочным.

Я приглядываюсь и вижу, что он рисует солдат Республики, врывающихся в наш дом. Их фигуры он выводит красным карандашом.

Я резко просыпаюсь. Тусклая полоска света, пробивается сквозь окно возле меня. Я слышу звуки дождя. Кажется, я лежу на кровати в комнате, очень похожей на детскую. Обои в комнате желто-голубые, уголки их слегка отклеились. Комната освещается двумя свечами. Кровать маленькая и мои ноги свисают с края. Под головой у меня подушка. Я пытаюсь подняться, но все тело пронзает резкая боль, и я со стоном опускаюсь обратно и закрываю глаза.

Голос Тессы слышится как будто издалека.

— Ты слышишь меня? — спрашивает она.

— Ой, не так громко, сестренка, — шепчу я пересохшими губами.

Голова раскалывается от резкой, пульсирующей боли. Тесса догадывается, что у меня снова головные боли и перестает задавать вопросы. Эти боли похожи на то, как будто кто-то несколько раз бьет меня по затылку.

Кажется, молчание длится бесконечно долго, но вскоре головная боль проходит, и я открываю глаза.

— Где я? Ты в порядке?

Я стараюсь сконцентрировать взгляд на Тессе. Волосы она заплела в короткую косу, на розовых губах светится улыбка.

— В порядке ли я? — спрашивает она. — Ты лежишь без сознания уже два дня, скажи лучше, ты — в порядке?

Я чувствую, как боль волнами накатывает на меня, кажется, в этот раз это из-за ран, должно быть, я весь ими покрыт.

— Потрясающе.

Улыбка с лица Тессы исчезает.

— Ты едва не погиб в этот раз. Был на грани смерти. Если бы нас здесь не приютили, то мы с тобой уже бы не разговаривали.

Внезапно на меня нахлынули воспоминания. Я помню, как вошел в больницу, украл ID-карточку, лестницу, лабораторию, падение с третьего этажа, нож, который я бросил в капитана, канализацию. Лекарство.

Лекарство. Я пытаюсь встать, но от боли, пронзившей все тело, прикусываю до крови губу. Рука тянется к кулону на шее, но его нет. Что-то больно кольнуло в груди. Я потерял его. Отец подарил кулон мне, а я умудрился его потерять.

Тесса пытается меня успокоить.

— Эй, полегче.

— Моя семья в порядке? Хоть какие-то препараты остались целы после моего падения?

— Несколько. — Тесса помогает мне лечь обратно на кровать. — Я думаю, «подавитель» — это лучше, чем ничего. Я уже отнесла лекарства в твой дом вместе с подарками, которые ты приготовил. Я прошла через заднюю дверь и отдала все Джону. Он просил сказать тебе «спасибо».

— Ты ведь не рассказала Джону, что со мной случилось?

Тесса закатывает глаза.

— Ты думаешь, я могла ему не сказать? Все вокруг слышали о том, что кто-то проник в больницу, и Джон знает, что ты ранен. Он очень зол на тебя.

— Он сказал тебе, кто заражен? Иден или мама?

Тесса нервно кусает губу.

— Иден. Джон говорит, что они с мамой в порядке. Иден ведет себя, как ни в чем не бывало. Встает с кровати, помогает твоей маме чинить трубу под раковиной, хочет показать, что он вполне здоров, но она отправляет его обратно в постель. Говорит, она порезала свои юбки на лоскуты, смачивает их холодной водой, чтобы хоть как-то помочь Идену справиться с лихорадкой. Джон говорит, что будет очень благодарен, если ты сможешь достать для мамы новую одежду.

Я делаю глубокий вдох. Иден. Как это на него похоже, строить из себя маленького героя, несмотря на болезнь. Хорошо, что у меня все же получилось достать хоть какие-то медикаменты. Все идет не так уж и плохо, Идену станет лучше, хотя бы на время, ради этого я даже готов вытерпеть очередную нотацию от Джона. Например, о том, что я потерял свой кулон... в такие моменты я рад, что мама никак не сможет об этом узнать, эта новость ее бы точно убила.

— Я не смог найти лекарство и, к сожалению, времени на его поиски у меня тоже не было.

— Все в порядке, — отвечает Тесса. Она накладывает свежую повязку на рану у меня на руке. Я замечаю, свою старую поношенную кепку на спинке стула, на котором сидит Тесса.

— У твоей семьи есть немного времени. Мы попробуем еще раз раздобыть лекарство.

— Кстати, чей это дом?

В этот момент я слышу скрип входной двери и чьи-то приближающиеся шаги. Я с испугом смотрю на Тессу, но она лишь качает головой, говоря мне успокоиться.

В комнату входит незнакомый мужчина, стряхивая на пол грязные капли дождя с зонта. В руках он держит коричневый бумажный пакет.

— Ты очнулся, — говорит он мне, — это хорошо.

Я изучаю его лицо. Бледная кожа, немного полноват, густые брови и добрые глаза.

— Девочка, — говорит он Тессе, — вы сможете уйти к завтрашнему вечеру?

— Не переживайте, к этому времени мы уйдем. Тесса берет бутылку с какой-то светлой жидкостью, наверное, это спирт, и смачивает повязку. Я вздрагиваю, когда она прикладывает повязку к руке в том месте, где меня задело пулей. Такое ощущение, что мне подожгли кожу в этом месте.

— Еще раз спасибо за то, что пустили нас к себе, сэр.

Мужчина что-то невнятно бурчит себе под нос и смущенно качает головой. Он оглядывает комнату, как будто ищет что-то.

— Боюсь, вы не можете здесь долго задерживаться. Следующая проверка домов на наличие чумы уже скоро.

Он несколько секунд колеблется. Затем достает из пакета две консервные банки и кладет их на прикроватный столик. — Немного чили для вас. Не самая лучшая еда, но она быстро поднимет вас на ноги. Сейчас принесу еще немного хлеба. Не давая нам ничего ответить, мужчина быстро выходит из комнаты.

Я смотрю вниз на свое тело. На мне пара армейских штанов, на грудной клетке, руке и ноге — медицинские повязки.

— Почему он помогает нам? — спрашиваю я Тессу, понизив голос почти до шепота.

Она поднимает на меня глаза, не переставая накладывать новую повязку мне на руку.

— Не будь таким подозрительным. Его сын работал на фронте. Он умер несколько лет назад от чумы. — Я вскрикиваю, когда Тесса завязывает узел на повязке. — Сделай глубокий вдох. — Я делаю, как она говорит, когда она аккуратно нажимает пальцем на грудную клетку, ее несколько раз пронзает острой болью. У Тессы на щеках появляется легкий румянец. — Должно быть, у тебя трещина в ребре, но переломов нет. Ты быстро поправишься. Хозяин дома не спросил наших имен, поэтому и я не спрашивала. Лучше не знать. Я рассказала ему, как ты получил свои травмы. Думаю, это напомнило ему о сыне.

Я опускаю голову обратно на подушку. Все тело болит.

— Я потерял оба ножа, — негромко бормочу я, так, чтобы мужчина в соседней комнате не услышал меня. — Неплохие были ножи.

— Мне жаль, Дэй, — говорит Тесса. Она убирает непослушные пряди волос с лица и склоняется надо мной. В руках у нее прозрачный пластиковый пакет с тремя серебряными пулями. — Они застряли в твоей куртке, я подумала, ты захочешь оставить их, может, постреляешь ими из рогатки. Она кладет пакет в мой карман.

Я улыбаюсь. Я встретил Тессу три года назад. Тощая девчонка лет десяти, сирота из сектора Нима, рывшаяся в мусорных баках в поисках еды. Тогда мне казалось, что без моей помощи она не выживет, но сейчас все наоборот, это я во всем полагаюсь на нее.

— Спасибо, сестренка, — говорю я.

Она что-то непонятное бормочет в ответ и отворачивается в сторону.

Через какое-то время я снова засыпаю. Когда я просыпаюсь, на улице уже довольно темно. Голова больше не болит. Кажется, это все тот же день, хотя по ощущениям я спал довольно долго. Ни солдат, ни полиции. Мы все еще живы. Какое-то время я лежу не двигаясь. Что ж, наш спаситель пока не донес на нас. Пока.

На краю кровати спит Тесса, положив голову на руки. Иногда мне хочется найти для нее хорошую семью, настоящий дом. Но каждый раз я отгоняю от себя эти мысли, ведь в этом случае Тесса попадет в лапы Республики. Ей придется пройти Испытание или еще хуже, они раскроют ее причастность ко мне и отправят на допрос. Я трясу головой. Она слишком наивна, ею будет легко манипулировать. Я просто не смогу доверить ее кому-нибудь. И, кроме того.... я буду скучать по ней. Первые два года одиноких скитаний по улицам города были слишком тяжелыми.

Я осторожно двигаю лодыжкой. Немного тянет, но боль прошла, мышцы не повреждены, опухоли тоже нет. Рана от пули под повязкой все еще как будто горит, в ребрах тоже отдается нестерпимая боль, но в этот раз я даже могу самостоятельно подняться с кровати. Рука сама тянется к волосам, которые свободно рассыпались по плечам. Одной рукой я собираю их в тугой хвост на затылке. Затем я тянусь к спинке стула рядом с Тессой, беру свою кепку и одеваю на голову. От этого усилия все мышцы начинают болеть.

Я чувствую запах чили и хлеба. На прикроватном столике стоит миска, из которой в воздух поднимается пар, а на краю кровати лежит хлеб. Я вспоминаю, что наш спаситель дал нам две консервные банки.

У меня урчит в животе. Я с радостью набрасываюсь на еду.

Я слизываю последние капли чили с пальцев. Слышу, как в другой комнате резко открывается дверь и быстро приближающиеся шаги к нашей комнате. Рядом со мной Тесса резко просыпается и хватает мою руку.

— Что это было? — испуганно говорит она.

Я прикладываю палец к губам.

Наш спаситель забегает в комнату, поверх пижамы на нем разорванный в нескольких местах плащ.

— Вы должны немедленно уйти, — говорит он шепотом. По лбу у него стекают капли пота. — Я только что слышал, что какой-то человек ходит по округе и ищет вас.

Я спокойно смотрю на хозяина дома. Тесса с тревогой смотрит на меня.

— С чего ты решил, что он ищет именно нас? — спрашиваю я.

Мужчина начинает собирать вещи, разбросанные по комнате, берет пустую тарелку с прикроватного столика.

— Он говорит, что у него есть лекарство от чумы, которое кое-кто так хочет получить. Он знает, что ты ранен. Конечно, он не называл имен, но кого еще он может иметь в виду, кроме вас.

Я сажусь и свешиваю ноги с края кровати. Выбора нет.

— Да, этот человек говорит обо мне, — соглашаюсь я.

Тесса подбирает с пола несколько чистых бинтов и запихивает себе под рубашку.

— Это ловушка. Мы сейчас же уйдем.

Мужчина кивает.

— Вы можете выйти через заднюю дверь. Прямо по коридору, первая дверь налево.

Я на секунду встречаюсь с ним взглядом. В этот момент я понимаю, он точно знает кто я. Хотя и не говорит об этом вслух. Как и многие другие люди из нашего сектора, которые помогали мне в прошлом, он явно не в восторге от того, что я создаю проблемы для Республики.

— Мы благодарны за вашу помощь, — говорю я.

Он ничего не отвечает. Я хватаю Тессу за руку, мы выбегаем из комнаты, вниз по коридору, к заднему выходу. Воздух на улице очень влажный. Глаза начинают слезиться от боли из-за ран по всему телу.

Мы бежим мимо шести кварталов через безлюдные аллеи, пока, наконец-то, не чувствуем себя в относительной безопасности. Теперь можно перейти на шаг. Все мое тело теперь просто вопит от боли. Рука сама тянется к кулону на шее, но я вспоминаю, что его там больше нет. Внутри зарождается паника. А что, если солдаты Республики поймут, что это такое на самом деле? Уничтожат они его? А что, если они вернут его моей семье?

Тесса резко останавливается, прислоняясь головой к стене здания.

— Нам нужно уйти из города, — говорит она. — Здесь слишком опасно, Дэй. Ты знаешь, что я права. Давай уедем в Аризону или Колорадо, ну, или хотя бы в Барстоу. Я не против пожить в пригороде.

Да, да. Я знаю. Я опускаю глаза вниз.

— Я тоже хочу уехать.

— Но не уедешь. Это написано у тебя на лице.

Какое-то время мы стоим молча. Если бы все зависело только от меня, я бы уже давно пересек всю страну и при первом удачном случае присоединился к Колониям. Я готов рискнуть своей жизнью. Но есть куча обстоятельств, из-за которых я не могу уйти, и Тесса об этом знает. Мама и Джон не смогут просто так взять и бросить свою работу, а Иден — уйти из школы, в которую его определили. Ведь тогда они станут такими же беглецами, как и я.

— Я подумаю об этом, — отвечаю я, наконец.

Тесса печально улыбается, глядя на меня.

— Как думаешь, кто может искать тебя? — спрашивает она. — Как они узнали, что мы в Озерном секторе?

— Не знаю. Может какой-нибудь дилер услышал о том, что кто-то проник в больницу и решил, что у нас куча денег или что-то в этом духе. Может, солдаты Республики. Или шпион. Я потерял свой кулон в больнице, навряд ли он как-то поможет им выйти на меня, но все может быть.

— И что ты собираешься делать?

Я пожимаю плечами. Рана от пули начинает пульсировать, и я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть.

— В одном я уверен точно, черта с два я с ним встречусь. Хотя, должен признать, мне интересно, что он может мне предложить. А вдруг у него и правда есть лекарство от чумы?

Тесса пристально смотрит на меня. Когда-то я уже видел это ее выражение лица, в ночь, когда мы первый раз встретились — надежда, любопытство и страх.

— Ну..... разве может быть что-то более опасное и безумное, чем проникновение в хорошо охраняемую больницу, а?

Дата добавления: 2015-07-11