Chapter Sixteen: You Break Me. Part 1

Саундтрек:
Ed Sheeran - You break me

(пока не бечено)

Очнулся Луи на твердом пластиковом стуле, совершенно не понимая, как он там оказался. Дорога полностью выпала из памяти, вытесненная единственным смутным воспоминанием о бесчисленных отчаянных ругательствах Зейна. На противоположной стене часы показывали 1:38, и Луи прикрыл глаза, оттягивая свое пробуждение еще на несколько секунд. Зейн отошел за кофе всего пару минут назад, но, казалось, прошла уже целая вечность. Время словно остановилось.

Когда они нашли его… нашли Гарри… Луи еще держался. Луи умело обманывался, догоняясь спасительной мыслью о том, что все в полном порядке. Вот только это было не так. И когда правда приложилась о голову невыносимым осознанием этой реальности, он закричал. Закричал, что есть мочи, кинувшись к телу Гарри, продолжая и продолжая звать его навзрыд, пока Зейн яростно набирал номер скорой. И только приехавшим санитарам удалось оттащить его от бездыханного тела, укладывая Гарри на носилки. Тогда Луи принялся убеждать их, что должен поехать вместе с ними, но те, сославшись на его нестабильное эмоциональное состояние, отказались брать его с собой. И Луи пришлось уступить Джемме.

И вот теперь, спустя полтора часа, у Луи всего одно крохотное известие о состоянии любимого и этот чертовски жесткий стул.

Гарри не умер, Гарри не умер, — ставил на повтор мозг. А если бы умер, ему сообщили бы, верно?

Взлохматив волосы, Луи глубоко вздохнул. Нет, Гарри не умрет. Неумретнеумретнеумрет. И эта мантра спасала. Луи обязательно найдет выход. Он обязательно справится.

На часах уже 1:42, а Зейна до сих пор нет. Он просто завис у аппарата с кофе, — вскакивая на ноги, нашел очередное объяснение Луи.

Ноги — переваренная лапша, и он едва ли понимает, куда идет, но сейчас ему просто необходимо двигаться, просто необходимо встать с этого чертового кресла. Шаг, второй… становится легче, приходит понимание, что делать дальше… нет. Черт. Глубокий выдох. Выдох. Он был сильным. Целых пять месяцев был абсолютно чист. Он может держать себя в узде. Но весь этот возвышенный пафос мерк перед зудящими, казалось, забытым желанием в жилах.

Ноги сами принесли его в кафетерий, где минутами раньше исчез Зейн. Чересчур освещенная комната, белые стены-полы, серые столы-скамьи. Типичная больничная столовая с химическим запахом чистоты и подозрительными макаронами с мясом в необъятных кастрюлях. Луи направился к автомату.

Взглянув на ассортимент, он вдруг поймал себя на мысли, что в столь удручающем месте ему просто необходимо перекусить чем-то очень вкусным. Может, взять плитку бельгийского шоколада? Или выпить йоркширского чаю? А еще здесь есть походная бутылочка водки. Луи попытался притвориться, что соблазна к последнему у него нет и не будет. Глубокий выдох. Он цивилизованный человек. Он справится.

Спустя еще несколько минут раздумий, он купил батончик Сникерса и банку холодного чая.

Вернуться в то поганое пластиковое кресло не было никаких сил, поэтому он шагнул в сторону столов. За скамейками было пусто, что даже к лучшему, потому что даже без людей столовая отвлекает. И только оторвав взгляд от этикетки чая, Луи заметил еще одного человека неподалеку. На сгорбившемся мужчине было бежевое пальто, что, должно быть, когда-то идеально сидело по фигуре, но сейчас превратилось в выцветшую тряпку. На вид ему было около сорока — выдавала седина в волосах и щетине. Вдруг мужчина вскинул руку к губам, и Луи в глаза бросилась фляга меж его пальцев. Тот же, напротив, опустил веки и сделал глоток. А когда снова распахнул глаза, Луи моментально отвернулся, борясь с желанием узнать, чем наполнена эта фляга. Тяжело сглотнув, он проигнорировал дрожь в желудке, а мужчина, тем временем, заметил копошение на соседней скамье и взглянул на Луи, который отчаянно пытался казаться незаметным.

— И какое же горе привело тебя сюда? — неожиданно обратился к нему мужчина, и буквы из его уст едва складывались в слова.

Луи закусил губу и взглянул вверх, попутно задаваясь вопросом, насколько дерьмово он сейчас выглядит, раз даже этому незнакомцу невооруженным глазом видно, насколько все плохо.

— У моего бойфренда передозировка от таблеток, — слова сорвались с губ прежде, чем он успел обдумать ответ. — На самом деле, он пытался покончить с собой, — голос хрипел, и Луи казалось, будто он говорит не на родном языке. Вот она. Пресловутая п р а в д а. И, чувствуя эти слова на кончике языка, он не смог увернуться от тисков, что скрутили его внутренности. Впервые за всю ночь он произнес эти слова вслух: Гарри… действительно пытался убить себя.

И Луи забило дрожью, горло словно проволокой сдавило, а мыслями он был уже слишком далеко отсюда, где-то рядом с Гарри… все ли с ним в порядке? Насколько сильными окажутся повреждения? Держится ли он?

Он и не заметил, что мужчина успел пересесть к нему на скамью и подставить к носу флягу. Горлышко пахло ромом, а у Луи чувство, будто его душат кляпом. Он всегда ненавидел ром. Ненавидел тысячи мелких пузырьков, что растекаются по организму, а вместе ними приходит обуревающее чувство беспокойства, которое всегда до краев заполняет. Но сегодня, сегодня он держался слишком долго, слишком упорно доказывал всему миру, что он обязательно справится, поминутно теряя хватку, но сейчас… искушение слишком велико, чтобы не поддаться ему.

Пальцы сжались вокруг колбы, и плещущаяся внутри темная жидкость грузом упала на грудь.

Да ладно, это ничего не значит, — заговорчески шептал внутренний голос. — Ты уже хлестал водку там, на крыше. Так что не в первый раз… срываешься.

И голос был чертовски прав. Гарри где-то там, борется за свою жизнь, а он…

— У меня есть немного колес, если ты не особый любитель выпить… — Глаза Луи непроизвольно расширились, стоило мужчине выудить из внутреннего кармана пакетик с мелкими таблетками.

— Нет… нет… нет, — прочистив горло, Луи швырнул флягу обратно на стол и опустился на скамью, отодвигаясь от незнакомца, но… не отводя взгляда от пакетика. Мелкие и белые, совсем как те, что он когда-то глотал в бэк-румах в Paradise. Совсем как те, что нашли на донышках в бутылочках Гарри. И у Луи все сжалось при одной мысли о нем, о его мальчике, и как он один там, на кладбище, глотал таблетку за таблеткой с единственным желанием умереть. Но у Луи никогда не было мыслей о смерти, н и к о г д а.

Ему не хотелось сбегать, но он остервенело вскочил на ноги. Потому что сейчас ему как никогда хотелось быть трезвым. Быть таким для Гарри. Ради Гарри. Когда он очнется.

Луи обнаружил себя чуть поодаль от скамейки: челюсти сжаты, руки по швам. Он не понимал, как и когда успел сбежать от соблазна, но он чертовски был благодарен остаткам мозгам, очищенным от гнёта невыносимых обстоятельств.

— Я… я прошу прощения, но мне нужно идти, — и, развернувшись на танкетке, Луи выбежал из кафетерия.

И буквально через пять шагов врезался в Зейна, задумчиво уставившегося в пустоту. Стаканчик кофе взорвался между ними.

— Блять, — выругался Малик.

— Ай, горячо! — прошипел Луи.

— Ну бля-я-я, — вновь выплюнул Зейн, оглядывая беспорядок вокруг.

А у Луи взгляд зацепился сперва за коричневые пятна кофе на их футболках, затем медленно перетек на лужу, которая расползалась под их ногами, затем снова поднялся на Зейна, и… с губ обоих слетели шкодливые улыбки.

— Похоже, нам придется убраться здесь, — нервный смешок через мгновение.

— Похоже, тоже, — кивнул в ответ Зейн, но глаз от Луи не отвел, с любопытством оглядывая его.

— Эм… ну… там салфетки, — и Луи ткнул в сторону столовой.

— Да, они там.

Зейн проследовал за ним обратно в кафетерий, и они набрали коричневых салфеток. И на выходе Луи вновь увидел своего искусителя, который ни на сантиметр не сдвинулся с места. Все, что оставалось Луи — как можно сильнее вжать голову в плечи и засеменить за Зейном.

Они вернулись к луже кофе и, опустившись на колени, принялись за беспорядок. Но качество салфеток было, откровенно говоря, дерьмовыми, и лужа не поддавалась, вновь и вновь проступая под оторвавшимися клоками. И пока Зейн пытался промокнуть капли, Луи подталкивал к нему края лужи, но тщетно. Она была слишком большой, слишком мокрой, слишком упрямой. А салфетки были хреновыми. Так что к черту их, к черту все! Единственное, что хотел Луи — очистить ебаный пол от этой лужи, чтобы кафель блестел девственно чисто, и чтобы даже намека на нее не осталось. Но на деле они лишь дико устали и еще больше промокли. А все из-за салфеток… дерьмовые они.

— Нахуй! — взревел Луи, когда последняя салфетка пошла по шву. — Нахуй, нахуй, нахуй все это!

Прислонившись к стене, запустив пальцы в волосы, он понял, что дрожит. Но почему?

— Лу…— Зейн подполз к месту, куда опустился Луи. — Эй, это всего лишь кофе. Все в порядке, — и он положил ему на плечо руку, ободряюще улыбнувшись. Луи поднял на него глаза: влажные и красные.

— Ничего не в порядке, — нижняя губа задрожала, и две горячие слезы упали на щеки. — Н е в п о р я д ке. Я ничего не могу исправить. Н и ч е г о.

— Лу…

— Я пытался, пытался забыть об этом, и я думал, что у меня получилось, но… оно вернулось, ничего не достаточно… — он взглянул на Зейна своими дикими, голубыми, вечно ищущими глазами. — Я - эта дерьмовая салфетка, Зейн. Дерьмовая салфетка, которая не смогла вытереть лужу Гарри.

— Луи…

— Я дерьмо, Зейн! Я дерьмо!

— Хватит! Хватит вновь винить себя во всем, Луи. Ты не дерьмо! И в твои обязанности не входит подтирать за Гарри! Не ты должен спасать его, слышишь? Только он сам. Только он сможет. Когда хочет.

И Зейн опустил руку Луи на затылок, притягивая его к себе, соприкасаясь лбами.

— Ты не дерьмо, с л ы ш и ш ь? — чеканил каждый слог Зейн, а Луи вдруг всхлипнул и склонился еще ниже.

— Зейн, я ведь… почти… господи…

Зейн отклонился чуть в сторону и внимательно взглянул на него. Луи рвано задышал и спрятал лицо в коленях.

— Там в кафе был парень, — у него сорвался голос, и, в попытке успокоиться, Луи оттянул кожу на пальце. — У него была в-выпивка и т-таблетки, но… я не… взял… ведь… Гарри… но, я хотел, понимаешь?

— Хотел, но не взял, — тихо отозвался Зейн, и уголки губ дрогнули гордой улыбкой. — И именно этот поступок характеризует тебя, Лу. Именно поэтому ты не дерьмо, — и он утвердительно кивнул, словно закрывая расследование этого дела.

И они оба затихли: первый дал время выплакаться, второй использовал это время, чтобы успокоится. А затем поднял глаза и тихонько прошептал.

— На самом деле, все плохо, да? С ним?

А Зейну оставалось лишь со вздохом прижаться к стене.

— Смотря, что ты имеешь в виду. Никто не знает как сильно пострадало его эмоциональное состояние, но главное, что он жив, поэтому можно с уверенностью говорить, что все более-менее неплохо.

С этими словами Луи уронил голову ему на плечо, принимаясь слушать размышления Малика на тему всевозможных психологических состояний у человека.

— Ну, мы знаем, что там, в своих мыслях, он был очень нестабилен, но нельзя забывать и о тех днях, когда он был в норме, в норме из-за тебя, Лу, — и Зейн зарылся пальцами в его волосах, поглаживая их совсем как мать, утешающая своего сына. — Да, сейчас у него снова тяжелая стадия депрессии, но мне кажется, что мы не должны судить его жизнь лишь по таким моментам, пускай их было очень и очень много. Плохие, хорошие… почему мы запоминаем только первые? Почему мы решаем, что наша жизнь дерьмо только из-за таких неудачных периодов? Как та самая коричневая хреновая салфетка, которую ты будешь помнить всегда, но вряд ли когда-нибудь запомнишь кристально-белую, качественную, что попадала тебе в руки когда-то.

Луи тихонько хихикнул.

— Но те салфетки и правда хреновые, — и словно в подтверждение своим словам, он с наслаждением пнул гору размякших бумажек.

*

В итоге Луи благополучно задремал у Зейна на плече, и парней удалось растрясти лишь сварливой медсестре и ее нечего храпеть в приемном, не положено.

Поэтому им пришлось вернуться на эти господибоже пластиковые стулья.

— Стулья, кстати, тоже дерьмовые, — пытаясь поудобнее усесться, Луи не смог не прокомментировать.

— Сначала салфетки дерьмовые, теперь стулья… — и Зейн закатил глаза.

И это здорово. Несмотря на дикую усталость и щемящий страх, все еще чувствовать Зейна рядом, чувствовать ту тончайшую нить между ними, что удерживает их от полного краха, что позволяет, быть может, глупо, но все же шутить, и что в это страшное время пусть ненадолго, но дарит им вот такие моменты безмятежного забытия.

— Я рад, что ты со мной, — неожиданно произнес Луи и, перестав мучить стул, скатился к Зейну на пол.

— И я рад, — ответил ему Малик.

— А еще я рад, что у Гарри есть такой друг, — подтянув колени к груди, продолжил Луи.

— А я рад, что ты его по-настоящему любишь, — и Зейн не мог не улыбнуться в ответ.

— Я тоже рад, что его любишь. Как друга, но все-таки любишь…

Продолжая улыбаться, Зейн опустил взгляд в пол, словно какое-то решение принимая. Между ними повисла тишина, которую через пару минут он же и нарушил.

— Луи, могу я тебе кое-что рассказать?

И Луи сразу же кивнул.

— Конечно.

Словно он понял, что Зейна гложет что-то важное.

— Здорово, хорошо… — и Зейн больше себе кивнул, будто давая отсечку к старту. — Черт, говорить об этом в такой момент просто отвратительно, но… я больше не могу скрывать это от тебя.

Луи спокойно кивнул в ответ, побуждая Зейна начать.

— Помнишь, когда мы ехали в Манчестер, ты спросил меня об отношениях между мной и Гарри? — закусив губу, осторожно произнес он.

Луи молча согласился, слишком хорошо помня тот момент.

— Так вот, у нас был секс. Несколько раз. От отчаянья, что ли. Тогда мы оба занимались не пойми чем и… черт, это… — Зейн вздохнул, пряча голову в коленях. — Это сложно объяснить. Знаешь, я помню, что чувствовал себя потерянным, одиноким, никому не нужным… недостаточно хорошим, — Зейн сухо откашлялся, а Луи сделал вид, что не заметил, как он утирает слезы.

— Не объясняй, — прохрипел он в ответ. — Мне кажется, я понимаю тебя.

Зейн кивнул.

— Да-да, это было так. Было очень плохо. Понимаешь, тогда мы оба работали на панели, спали с какими-то левыми парнями и почти ничего не зарабатывали. В то время я начал колоться, а у Гарри обострилась депрессия. А каждодневный секс с незнакомыми мужчинами не дарил ни тепла, ни заботы. У нас были только мы. Но, честное слово, даже друг с другом мы не чувствовали нежности. Нам казалось, что только секс сможет держать нас рядом. Понимаешь, Гарри было всего семнадцать, мне — девятнадцать. И я нес за него… ответственность? Я хотел спасти и его, и себя тоже. Мы нуждались в нормальном человеческом контакте, в близости. И мы спали друг с другом, когда становилось просто невыносимо. Но это было пусто… романтично, может, но… нет. Это была попытка помочь друг другу. Которую мы в итоге благополучно провалили и решили прекратить. Но, в любом случае, ничего не вернуть и не исправить. Поэтому я хотел, чтобы ты знал правду, — и Зейн еще ниже опустился, пряча лицо в ткани своих спортивных брюк.

— Почему ты не рассказал мне об этом сразу? — просипел Луи.

На что Зейн лишь пожал плечами.

— Тебе было плохо, ты цеплялся за любую возможность добить себя. Я не хотел… усугублять.

— Ну, в любом случае, спасибо, что все-таки решился рассказать, хотя я всегда догадывался об этом. Ведь вы лучшие друзья, и… не понаслышке знаете о работе в этой индустрии. Ну, я и начал думать себе всякое... — выкручивая пальцы, пожал плечами Луи.

И Зейн рассмеялся.

— Ну, вот и разобрались. Только, пожалуйста, не загоняйся еще и по этому поводу, потому что теперь между мной и Гарри ничего нет и быть не может. Он полностью твой, а у меня Найл. Так что пообещай, что не будешь перетирать еще и это?

Теперь настала очередь Луи смеяться.

— Ты слишком хорошо знаешь меня, — хихикнул он, — но обещаю, что с самокопаниями покончено, — и он обезоружено вскинул руки вверх.

— Чудненько.

Уютная тишина окутала парней, и, откинув чугунные головы на эти хреновые стулья, они растворились где-то между сном и реальностью. Но и на этот раз их мимолетную нирвану прервали частые звонкие шаги и…

— Эй, вот вы где!

Луи сонно промогрался, но поняв, кто перед ним, резко вскочил на ноги, подлетая к девушке.

— Джемма! Как он? Что случилось?

Зейн поднялся следом и, подойдя к ним, ободряюще сжал Луи за плечо.

— С ним все в порядке?

Джемма тяжело вздохнула и, сжав губы в плотную линию, ответила кивком.

— Он сейчас спит. А я вас везде ищу уже больше получаса, — ее голос дрожал, а сама она обессилено упала в одно из этих кресел.

И парни одновременно залепетали.

— Да, э-э…

— Мы были в столовой…

— …а потом кое-что случилось…

— Мы разлили кофе…

— …и так устали, что заснули.

Джемма замучено округлила глаза.

— Хорошо… — тихо произнесла она. — Эм, я понятия не имею, как... да и стоит ли вообще… — неуверенный, хриплый, нервный смешок и ее ищущие глаза вновь направлены на парней. На ее щеках ошметки от туши, красные глаза. Она была с Гарри все это время, и страшно представить, что довелось ей увидеть. Да, сейчас он вне опасности, но еще пару часов назад он был почти мертв.

— Что произошло? — Луи будто со стороны себя слышал. — После того, как мы… разделились?

Джемма набрала побольше воздуха и сжала меж пальцев пижамные штаны.

— Там, в машине скорой помощи, он… перестал дышать, — голос сорвался, она задрожала, и Луи инстинктивно попытался приобнять ее, но она уверенно выставила руку между ними. — Я в порядке. Так вот, им пришлось подключить его к… дефибриллятору и надеть кислородную маску, хотя они всего-то и должны были ему желудок промыть, но… — и, прежде чем она успела зажать рот рукой, удушающий всхлип прорвался меж ее губ, — …его сердце, оно, получается, оно… остановилось?

И ребята опустились перед ней на колени, беспомощно протягивая руки, чтобы прижаться к ее груди, чтобы, наконец, отпустило. Они так и сидели друг в друге, беспорядочно обнимая руки-ноги, дрожа и плача на ее груди. Луи размазывал слезы в изгибе ее шеи, просто отказываясь воспринимать ту реальность, где Гарри был мертв. Где его сердце остановилось. Луи не врач, но, черт возьми, остановка сердца равняется смерти. Но… Джемма сказала, что сейчас с Гарри все в порядке, что он спит себе сладко... живой. Вот только она не сказала, как им удалось вернуть его с того света. Да и не должна была она этого делать. Электрошок и прочие медицинские термины меркли в их истощенных мозгах, поэтому, все так же свернувшись в один большой клубок, ребята притихли, потихоньку успокаиваясь, вытирая слезы, принимаясь ждать. Теперь по-настоящему.

*

Джемме разрешили вернуться к Гарри в палату и дождаться его пробуждения там. Но Зейну и Луи пришлось остаться в этих чертовых креслах, под этими ослепляющими лампами — им врачи запретили.

Луи будто подвесили над пространством, заморозили его время, умножая каждую секунду на десять, минуту на сотню, час на год. Провалившись в сон, он не удержал голову, и тонкая нитка слюны потекла по подбородку. Около семи утра Джемма принесла им завтрак. И, не спеша потягивая кофе, Зейн вдруг забил по телефонной клавиатуре.

— С кем ты? — кивнул в сторону телефона Луи.

— С Найлом, — ответил ему Зейн. — Слишком тяжелая была ночь, и я забыл ему рассказать, что мы нашли Гарри. А они, представляешь, всю ночь Дома просидели, ждали от нас новостей.

— Черт, — и Луи опустил руки на штанины, забираясь в карманы. — А мне они… — Луи нахмурился, роясь в передних и внутренних карманах куртки, потроша брюки: бумажник, жвачка, несколько фунтов мелочью, но телефона нет.

— В чем дело?

— Могу поклясться, я взял телефон с собой…

— А ты не мог его в машине оставить? — встряла Джемма.

— Да нет… вряд ли…

— Тссс, Найл звонит, — и Зейн поднял трубку. — Привет. Да-да, он все еще спит… уже несколько часов… я же сказал, что мы сами ничего не знаем, только то, что он жив. Где Луи? Он рядом со мной, — Луи оживился, услышав свое имя, и стал внимательнее следить за расхаживающим из угла в угол Зейном. — ЧТО? — неожиданно воскликнул Малик, и его глаза пораженно расширились.

Луи вскочил на ноги и, поймав его взгляд, одними губами прошептал. — Что случилось? — но Зейн лишь покачал пальцем, вновь включаясь в разговор. — Ты уверен, что это был он? — Луи терпеливо ждал объяснений, из бессвязного шуршания в трубке пытаясь выловить хотя бы крохи ясности, но… — Господи, — и Зейн пальцами зарылся в волосах, до белых костяшек стягивая волосы. — Да, конечно, я расскажу ему… и позвоню, если что-то изменится, — и шепотом. — Я люблю тебя. Пока.

Обернувшись, Зейн наткнулся на рыщущие глаза Луи.

— Что ты расскажешь мне? Что случилось?

— Ну, я нашел твой телефон, — как можно мягче начал Малик.

— О чем ты?

Зейн вздохнул, опускаясь обратно в кресло.

— Найл сказал, что вчера примерно в 23:30 наверху зазвонил телефон. Это был твой телефон. Должно быть, когда мы… собирались, он вывалился из твоего кармана и упал за диванные подушки… — Зейн не поднимал взгляд с собственных ног.

Луи прищурился, присаживаясь на корточки перед Зейном.

— И кто звонил мне?

— Ну… ээ… им пришлось бежать наверх, чтобы найти его, и… когда они нашли… звонок уже оборвался.

— Зейн…

— Там не было голосового сообщения…звонили с неизвестного номера…

Луи тяжело сглотнул, отчаянно отгоняя всплывающие образы Гарри… одинокий… без телефона… пытается дозвониться до него, а он… черт. Просто не думай. Не надо.

— Зейн, — Луи не хотел его слушать, но… он должен был.

— Ребята думают, что это… был Гарри, — наконец выдавил Зейн, и, прежде чем он успел переосмыслить сказанное, Луи навзничь упал на пол.

— Сука…

— Это не твоя вина…

— Он звонил мне, звонил, прежде чем… блять, если бы у меня был телефон, если бы я поговорил с ним, всего бы этого… ах, блять, блять!

— Луи, — над ухом послышался еще один голос. Джеммы. — Нет смысла в этой «а если бы да кабы» игре. Мы не можем вернуть то, что случилось. А если бы и могли, никто не гарантировал бы нам положительный исход. Вы сами знаете состояние Гарри. Не мне тебе рассказывать об этом, Лу.

И Луи притих, позволяя Джемме обнять себя. Но ослабленная защита спала, и воспоминания, приумноженные на рассуждения Зейна о плохих и хороших салфетках, моментально ожили.

— Но он не был таким, когда мы только познакомились. Да, он грустил… иногда. Но он не был таким, н е б ы л.

И Луи вдруг задумался, что, быть может, все эти рассуждения о жизни, как о переплетении плохих и хороших моментах, срабатывают не всегда. Что, если вся жизнь Гарри сплошной «сложный период», который тот так искусно прятал под покровом притворной радости? Но… разве он мог подделать ее в их самые сокровенные мгновения? Определенно, не мог.

— И это потому, что ты делал его счастливым, Лу, — тепло улыбнулся ему Зейн. — Я не врал, когда говорил, что лучше всего он чувствовал себя рядом с тобой.

— А мне, к сожалению, пока не удалось увидеть вас вместе, но я почему-то уверена, что мой брат по-настоящему заботился о тебе. Знаешь, ведь раньше он очень сложно сходился с людьми, — она нежно погладила его по плечу, прежде чем снова встать на ноги. — Я пойду, — она кивнула в сторону плат. — Нужно вернуться.

И девушка скрылась за углом. Зейн вновь присел рядом с Луи, и парни откинулись к стене. Выждав момент, Зейн взглянул на пустые глаза друга, что-то шепчущего в пустоту.

— А что будет, когда он проснется? Как мне вести себя с ним?

Краем глаза Луи уловил, как растерянно покачал головой Зейн.

— Я… не знаю. Мы просто… будем рядом с ним? Вам о много придется поговорить. Ну и, конечно, мы должны расположить его к себе, постараться сделать так, чтобы он сам рассказал нам о своем сутенере.

Луи вздохнул и опустил голову ему на плечо.

— А как там Найл? Он рассказал что-нибудь еще? Дома все в порядке? — сменить тему было отлично мыслью.

— Да, вроде бы… — пробормотал Зейн. — Мы же совсем немного поговорили… только о… звонке.

— Да, точно.

Зейн придвинулся к нему чуть ближе.

— Я хотел поговорить с тобой еще кое о чем.

Луи хватило лишь на легкий смешок и удивленно распахнутые глаза.

— Ну-ка, удиви меня. Неужели, Гарри залетел от кого-то в прошлой жизни?

И…Зейн расхохотался.

— Нет-нет, это никак не связанно с Гарри. И это даже не секрет и не исповедь. Я просто хочу с тобой поделиться.

Луи вытянулся и повернулся к нему.

— Тогда вперед, я готов.

— Не знаю, помнишь ты или нет, но на вечеринке Дани за день до пожара Лиам сказал, что Paradise закрывается.

— Да, я помню, он говорил, что скоро останется без работы.

— Ну так вот. Недавно я закончил работу над одним крупным фильмом, да и вообще последнее время, пока Дом ремонтировали, я жил у Найла и много снимался. И… когда я увидел гонорар за последний фильм, честное слово, меня чуть удар не хватил. Я не знаю, что будет дальше с Гарри, захочет ли он остаться со мной, или вы двое… ну, в общем, одно могу сказать точно — на панель ни один из нас больше никогда не выйдет. Да, Гарри всегда бесился, когда я покупал что-то на его долю, но мне все равно, я больше не позволю ему унижаться, — Зейну пришлось остановиться, чтобы отдышаться.

Луи встретил его туманным взглядом.

— Я… черт, это очень круто, Зейн! Вот только я не совсем понимаю, причем здесь клуб, и как эта новость может помочь Лиаму. Разве что ты и за его расходы собираешься платить?

— Да нет же, — рассмеялся Зейн, — Что-то я слегка скосился с темы.
Так вот, Лиам сказал, что Paradise выставляют на торги. Тогда я связался со своим другом Джеймсом, и он посоветовал мне инвестировать заработанные деньги, чтобы приумножить свой заработок. Я расспросил Лиама обо всех подводных камнях, связанных с клубом, и однажды мы допоздна засиделись у Найла и пришли к выводу, почему бы не сложиться и не выкупить это место. Я стану владельцем, Лиам моим партнером. Так что да, мы решили заняться этим…

И теперь Луи по-настоящему пораженно выкатил глаза.

— Ты собираешься выкупить Paradise? — пискнул он.

— Что-то вроде того, — кивнул Малик.

— С Лиамом? С моим Лиамом? С задротом-натуралом Лиамом? С тем самым Лиамом, который изучает юриспруденцию, политологию и ебаную экономику? И этот коктейль станет твоим со-владельцем?!

— Ну, жизнь чертовски непредсказуема.... — и Зейн вернул Луи абсолютно безумную улыбку.

Луи сжал голову руками, принимая осмысливать такую странную и удивительную жизнь, но вдруг перед его носом возникала пара потрепанных красных конверсов, а следом послышалось...

— Гарри проснулся.

*

Лабиринты из коридоров невыносимы. Один за другим, один за другим, казалось, они шли по кругу. Прошло всего три минуты, но Луи уже отчаялся добраться до Гарри.

Его палата находилась на третьем этаже, и у Луи проскочила мысль, что, слава Богу, он не запомнил ее номер, ведь тогда бы он преследовал его всю оставшуюся жизнь, неожиданно всплывая в самых абсурдных местах, бытовых ситуациях. Тогда бы он не позволил раз и навсегда закончить эту безумную главу в их жизни. Медсестра разрешила им идти только по одному, дабы не навредить Гарри.

Конечно, Зейн уступил Луи. Все произошло неосознанно быстро. Вот дверь распахивается, вот он идет за Джеммой, вот он видит больничную койку и тело Гарри. На часах 8:57. Он встречается с взглядом зеленых глаз, устремленных лишь на него. И вдруг лицо напротив искажается болезненным спазмом, и дорожки горячих слез появляются на щеках.

И Луи ломается.

Он пересекает палату и опадает в кресло возле кровати. Рука сама собой накрывает руку Гарри, а тот второй ладошкой пытается прикрыть заплаканные глаза, бормоча что-то очень-очень тихо, едва разборчиво. За спиной Джемма кротко извиняется и оставляет их наедине.

И первые слова, что Луи удалось расшифровать.

— Прости меня.

— Гарри, пожалуйста, не нужно…

— Этомоявина, — всхлипнул он. — Янедолженбытьздесь.

— ГАРРИ! — одернул его Луи.

И Гарри взглянул на него, губы дрожали, щеки в размазанных слезах.

— Все из-за меня, Лу.

— Мне плевать, ясно? Ты здесь и ты жив, а это уже чего-то стоит. Ты здесь, потому что ты должен здесь быть, — и Луи вспыхнул, вспыхнул настоящей яростью, что тушил в себе все это время.

Гарри умолк на пару минут, а затем внимательно взглянул на Луи, словно пытаясь убедить себя, что он настоящий.

— Я слышал тебя, — прошептал тебя, — прежде чем отключиться, я услышал твой голос. Я еще подумал, что ты ангел, и пытался следовать за тобой.

Луи поймал его взгляд, и пламя сменило окрас. Оно стало ярче, масштабнее, горячее — прямиком по венам. Они говорили глазами. Говорили о том, что не способны выразить слова. Говорили о том, что известно лишь их им двоим. Распарывали душу, пробирались внутрь, принимали и переосмысливали, разбавляя затянувшееся молчания насущным.

— Мы были на кладбище. Мы нашли тебя... вовремя.

— Ты спас меня, — сдавленно промолвил Гарри. — Ты нашел меня. Я думал, у тебя не получится.

— Ну, теперь-то ты понимаешь, что я всегда буду рядом? Всегда буду искать тебя и возвращать домой? А знаешь почему? Потому что ты — мое всё, Гарри.

И теперь оба они расплакались в голос, мажа по щекам, дрожа губами, кожей, телом.

— Помнишь, кто спас меня первым? — сквозь слезы улыбнулся Луи. — В той темной аллее под фонарным столбом я думал, что именно ты — мой ангел.

Гарри сжал свои тонкие пальчики вокруг ладони Луи.

— Ты и мое всё, Лу. Именно поэтому мне пришлось… уйти, ну, во-от, да, — и Гарри часто-часто захлопал ресничками, очень надеясь, что Луи удалось понять его даже таким.

Им еще о много предстоит поговорить, на многое ответить и переосмыслить, но, глядя на его изнеможенное лицо, Луи решил, что он подождет. Гарри почти мгновенно уснул, а добродушная медсестра разрешила Луи остаться рядом с ним. Так он и задремал, не расплетая их пальцев.

Спустя несколько часов, Луи разбудил Зейн — время обедать. Они обедали прямо в палате, и Зейн рассказал Джемме про Paradise, а она в свою очередь пожаловалась ребятам на своего бывшего, чем, конечно же, заслужила парочку подколов от Луи. И в это мгновение все трое вдруг почувствовали давно покинувшую их легкость. Потому что, находясь рядом с Гарри, чувствуя его, ощущая такое желанное родное присутствие, становилось проще. Проще осознавать, принимать и справляться.

Потом Зейн рассказал, что пока Луи дремал, он позвонил Домой и рассказал, что Гарри проснулся. И да, он не мог не пожаловаться, что их визги едва не оглушили его.

День продолжался, и, черт возьми, Луи казалось, что это самый длинный день в его жизни. Бесконечный.

Гарри проснулся в три после полудня.

Парни играли в карты (которые Зейн принес из машины), когда он слабо застонал, начиная вертеться на простыни. Мгновенно отшвырнув карты, Луи вскочил на ноги, подбегая к кровати. Тяжело вздохнув, Зейн подошел к нему, уже по привычке опуская руку на плечо. С плотно сомкнутыми глазами, Гарри кротко метался по постели, и, часто заморгав, распахнул веки.

— Здорова, чувак, — небрежно бросил Зейн, разбавляя тишину.

— Так это был не сон… — прошептал Гарри, глядя на Луи.

И Луи уверенно покачал головой.

— Определенно, не сон.

Гарри повернулся к Зейну.

— Будешь кричать на меня?

И Зейн улыбнулся в ответ.

— Конечно, буду… позже, — он сжал его за лодыжку. — Ты еще ответишь за то, как напугал меня, — и он подмигнул ему.

Когда за Зейном захлопнулась дверь, Гарри тяжело вздохнул, глядя, как Луи присел на край кровати.

— Ну, — зашептал он. — Мне, — и он прочистил саднящее от дыхательной трубки горло. —Кажется… нам о многом придется поговорить.

— Если ты не хочешь, мы можем не…

— Мы поговорим, — отрезал Гарри. — Раньше мы всегда говорили только о том, что хотели услышать, и посмотри, — он окинул палату серым взглядом, — куда нас это привело. Я… Господи, я не знаю, откуда начать, Лу, — сдержать слез ему не удалось, и Луи осторожно промокнул их большим пальцем.

— Ничего, Хаз, ничего… а давай, давай я буду задавать тебе вопросы? А ты будешь по возможности отвечать, — осторожно спросил он, выводя узоры на его ладошке.

Гарри с интересом взглянул на свою руку, а затем вновь перевел взгляд на Луи.

— Хорошо. Так будет лучше.

— Тогда… мой первый и самый главный вопрос: какого хрена происходило с тобой последние месяцы… кто причастен к этому? — нежным, чуть приглушенным голосом произнес Луи, ни на секунду не прекращая ласкать его руку.

Гарри глубоко вздохнул и, свободной рукой сжав под собой скомканную простыню, на мгновение притих.

— Я просто… я пытаюсь понять, как лучше рассказать эту историю, но она так глупо звучит у меня в голове, — Гарри боялся смотреть Луи в глаза. — Я так долго старался держать все в тайне, так долго пытался убедить себя, что все в порядке, просто потому что втягивать кого-то в свои проблемы, но, на самом деле, я был ужасно напуган… ужасно, а еще мне было стыдно, — голос Гарри вновь задрожал, и он замолчал, до боли сцепив в руке простыню, заряжая тело отравляющей дрожью. Луи попытался накрыть обе его ладони своими, но даже выглядя сейчас таким маленьким и истощенным, руки Гарри оставались в два раза больше его.

— Все, что произошло, не было твоей виной, — прошептал Луи.

— Мне было очень страшно, поэтому я не мог остановиться. Теперь я понимаю, что нужно было кому-то рассказать, но тогда… и все те вещи, что я делал, то, как я обижал тебя… я не хотел. Я просто пытался защитить тебя. Защитить вас всех, — Гарри тяжело вздохнул, и Луи сильнее сжал его руки, побуждая продолжить.

— Весь этот ад начался очень и очень давно. Когда мне было пятнадцать, в Холмс Чапеле.

— Зейн и Джемма рассказали мне об этом, о парне твоей мамы и о начале депрессии, — прошептал Луи, внушая Гарри уверенность, убеждая, что ему нечего стыдиться, что кое-что он все же знает.

— Да…парень моей мамы… Ральф. Все из-за него, — указывая на ссадины на своем теле, кивнул в ответ Гарри.

— Стой, погоди, так он… не был твоим сутенером? — удивленно вскинул брови Луи.

— Ну… не совсем, — печально вздохнул Гарри. — Понимаешь, Ральф, он… ну, ты знаешь, как он действует на меня. Тогда я решил сбежать. И все это время я чувствовал себя свободным, но я даже не подозревал, что он искал меня. Целых два года, понимаешь? А затем все эти месяцы… он нашел меня. Помнишь ту ночь, когда меня впервые избили, и я попросил тебя остаться? Тогда-то он и нашел меня. Ему откуда-то стало известно, чем я занимаюсь: видимо, он поспрашивал кого-то, и они рассказали ему, что меня снимают возле Вавилона. Сперва он заставлял меня отдавать ему половину моей зарплаты, и, поверь, я ни за что не мог отказаться или начать сопротивляться, потому что тогда бы он наказал меня не унижениями и побоями, тогда бы он нашел кого-то из вас и… Луи, он по-настоящему опасен, — одними губами вымолвил Гарри. — Именно поэтому я никогда не рассказывал тебе о нем. Я пытался защитить тебя.

У Луи свело челюсти. Господи, как же ему хотелось найти этого Ральфа и размазать эту суку об асфальт, но желание прижать Гарри к груди и никогда-никогда больше не отпускать от себя было выше, осязаемее, ярче. И только он хотел было озвучить свои мысли, как вдруг Гарри вновь заговорил.

— Но как-то раз он схватил меня, и в тот день он был особенно зол. Он сказал, что если я облажаюсь, он найдет тебя. Честное слово, я не знал, что ему стало известно о тебе! Но, как оказалось, он следил за мной. Он видел нас вместе. И тогда… я запаниковал. Мне казалось, что если я уйду… навсегда, то спасу тебя. А еще я просто не знал, как прекратить весь этот кошмар. Мне казалось, что это самый простой и надежный способ.

— О, Гарри, — у Луи задрожал голос, и он буквально бросился к нему,
— Господи! Забудь об этом! Боже, — ни соображать, ни говорить нормально не получалось. — Никогда больше, НИКОГДА БОЛЬШЕ не скрывай ничего от меня, понял? Знаешь же, каким придурком я становлюсь! — они соприкоснулись лбами, — Мы сделаем все, чтобы его упрятали за решетку, слышишь? Эта сволочь ответит за каждое прикосновение к тебе.

— А еще, — сверкнув глазами, произнес Гарри. — Я знаю, кто устроил пожар. И полиция до сих пор расследует это дело.

Огонек Гарри передался глазами Луи, и он удивленно воскликнул.

— Блин, серьезно?

— Абсолютно, — усмехнулся в ответ Гарри.

Луи зашелся настоящим ликованием и вскинул руки к небу, а затем запечатлел на сухих губах Гарри глубокий влажный поцелуй.

— По этому мудаку тюрьма не просто плачет. Она рыдает.

И Гарри не мог не улыбнуться в ответ.

-------

Эта глава очень большая, поэтому, что еще дольше не мучить вас, я решила разделить ее на две части.
Работу над второй уже начала^^
На следующей неделе все будет:)

Дата добавления: 2015-10-29