Свадьба 3 страница

Известно так же, что после взятия крепости Ниеншанц и ос­нования Петербурга в 1703 году, когда Петр вернулся в Москву, ему устроили торжественную встречу, соорудив по этому случаю на пути к Кремлю несколько триумфальных ворот, декорированных аллегорическими картинами. Такие же триумфальные ворота были воздвигнуты и в 1704 году во время торжества по случаю окончательного освобождения Ижорской земли.

Сооружение триумфальных ворот с изображением на них ал­легорических фигур имело глубокий смысл. «...Си есть граждан­ская похвала труждающимся о целости отечества своего», — писал в своем теоретическом труде, с обоснованием необходимости алле­горических изображений на триумфальных воротах префект мо­сковской Академии Иосиф Туробойский. — Поэтому, — продолжал он, — хвалебные диалогические действа... мы исполняем на осо­бом, определенном к тому месте на открытых, доступных для наро­да местах при помощи сооружаемых торжественных врат, украша­емых картинами из светской истории, восхваляем его царское пре-светлое величество и его сподвижников»¹¹'.

В сентябре 1714 года,¹³⁴ в честь первой в истории русского флота крупной морской победы над шведским флотом в сражении под Гангутом, в Петербурге состоялось торжественное празднова­ние этого неординарного события. Под гром корабельных и бере­говых пушек по Неве перед тысячами стоящих на берегу горожан проплывали 10 захваченных в плен шведских кораблей, а впереди на колеснице плыли Нептун и торжественно трубящая Победа. Это, как бы мы теперь сказали, массовое действо продолжалось четыре дня. И каждый вечер набережные и центральные улицы Петербурга озарялись тысячами огней иллюминации.

Неудивительно, что и полтавская победа на посвященном ей в 1721 году празднестве тоже получила отражение в аллегорических картинах. Известно также, что к этому дню академические поэты¹³⁵ сочиняли хвалебные оды, а на воротах близ Славяно-Греко-Латин­ской Академии ее педагоги разместили множество эмблем с соот­ветствующими надписями. На этом же празднике ученики этой же Академии, выйдя в белоснежных одеждах с венками на головах навстречу торжественной процессии, исполняли канты.

В конце 1721 — 1722 годов в Петербурге, а затем и в Москве, широко отмечалось получение Петром I титула императора и под­писание Ништадтского мира. Сначала празднества происходили в Петербурге. «Сентября 10-го, пишет Н. Полевой, — народный ма­скарад, где особенно казался забавным народу Бахус, окруженный пляшущими сатирами, петухами, журавлями и медведями. Сен­тября 17-го увеселяли народ травлею льва с медведем; 28-го было гуляние в Летнем саду.. Народу объявлены были милости — про­щены преступники, сложены недоимки и штрафы. Жареные бы­ки, груды калачей и фонтаны пива и вина были выставлены на площади для народного пиршества»'^. В январе 1722 года праз­дники продолжились в Москве. «Народ особенно изумлялся фло­ту, ездившему по московским улицам: впереди поезда ехала раззо­лоченная галера, где сидели император, генералы, министры, по­слы; раззолоченными веслами гребли богато одетые гребцы. Затем следовал фрегат с мачтами и пушками; матросы производили ко­манду, пушки палили салюты... День заключился великолепным фейерверком и катанием в санях»¹¹⁷.

Вообще же. уличные маскарады-шествия, а по сути, как я уже отмечал, театрализованные шествия ряженых, начавшиеся в цар­ствование Петра I, были, пожалуй, одним из самых распростра-ненных и ярких зрелищ XVIII века. Кроме того, известно, что в 1723 и в 1724 годах в Петербурге и Москве состоялись огромные масленичные «маскарады» с участием Петра I.

Хотя маскарадные шествия проводились по разным поводам и в разных условиях: то на улицах и площадях городов (пешие, ездо­вые), то на водной глади рек (водные), — схема их построения практически была неизменной. Доходящее числом до тысячи ко­личество основных участников разбивалось на несколько темати­ческих групп. В первых рядах каждой из них шли мужчины, за ни­ми женщины. При этом во всех группах выделялась главная фигу­ра. Все остальные составляли ее свиту. Примечательно, что во всех маскарадах-шествиях действовали одни и те же персонажи. В каж­дом маскараде можно было увидеть как мифологические фигуры Нептуна, Бахуса, сатиров и другие, так и исторические (скажем, римского полководца Сципиона Африканского)¹³** и фигуры этно­графические: китайцев, индейцев, татар, турков и т.д. Участников этих маскарадов-шествий можно было увидеть и в костюмах матросов, солдат, рудокопов или каких-либо животных и птиц. При этом каждый участник, какой бы он ни изображал персонаж, обя­зан был на всем протяжении процессии вести себя соответственно своей роли.

Все это маскарадное представление-шествие: корабли, гондо­лы, лодки, открытые кареты, в которых восседали главные участ­ники действа и которые тянули десятки лошадей, свиней, собак и даже медведей, в окружении турок, негров, китайцев, японцев и других ряженых, с шумом, гиканьем, криком, под непрерывно звучащую то торжественную, то разухабистую музыку медленно двигалось по улицам города. Однажды для участия в одном из та­ких маскарадов была построена точная копия линейного корабля «Фредемакер» с пушками, каютами, со всеми парусами.

Фейерверки

Обычно маскарады-шествия заканчивались фейерверками, и народными гуляниями. Вообще, в петровские времена многие праз­дники, в том числе и придворные, заканчивались фейерверком.

Мало кто задумывается над тем, где лежат истоки современ­ных русских фейерверков. Многие полагают, что традиции их устраивать пришли к нам из Китая или из Европы. На самом деле это не так. «Огненные потехи», «огненные игрища» существуют в России испокон веку. У древних славян многие обряды были свя­заны с огнем, в частности, с поклонением Перуну. Еще в языче­ские времена было известно, что сухой плаун (трава) обладает свойством мгновенно и ярко вспыхивать. Другое дело, что вошли они в обиход праздничных действ, или, как бы мы теперь сказали «в моду», в XVI—XVII веках. Уже при Иване Грозном в стрелецком полку была введена должность «порохового заведующего», в чьи обязанности помимо военных входило также изготовление и за­пуск фейерверков. Чаще всего «огненные шрища» можно было увидеть во время рождественских праздников. По свидетельству историков, в годы царствования Алексея Михайловича во время придворных гуляний и игрищ использовались и «летающие по­тешные огни», и «зажигательные стрелы», и «огненные колеса».

По тем же источникам мы можем судить, что уже к концу XVII ве­ка фейерверки на Руси получили широкое распространение. Ду­маю, что причиной этого было увлечение фейерверками самого Петра I. Для фейерверков, которые порой длились более трех ча­сов, изготавливались специальные машины, строились огромные декорации. Причем деятельное участие в подготовке «огненных потех», не жалея для их устройства денег, принимал сам царь. Де­ло было еще в том, что Петр понимал, какой огромной силой воз­действия на широчайший круг зрителей обладают эти зрелищные действа. Так, 1 января 1712 года в Петербурге по случаю подписа­ния русс ко-турецко го мира был устроен грандиозный фейерверк. На Неве заранее (на набережной против меншиковского дворца) были воздвигнуты: триумфальные ворота, арки, транспаранты и сооружены различные установки для «фейерверочной игры», фейерверочного представления. (Часть из этих установок разме­щалась на плотах, установленных посредине реки.) Вечером, ког­да чуть темнело, начиналось огненное представление. Сначала в небе зажигались Северная звезда и Полумесяц как символы, охра­няющие Северную столицу. Потом возникала морская крепость, на одном из транспарантов которой появлялась надпись: «Бог, ук­репи камень сей». Собравшиеся понимали, что возникшая кре­пость и есть Санкт-Петербург. В одной из картин (а одна картина непрерывно сменялась другой), когда в воздухе появлялся плыву­щий на всех парусах, прибывающий в гавань корабль, над ним вспыхивала надпись: «На счастливое шествие сему». Во время это­го фейерверочного представления можно было увидеть возникав­шие одни за другими огненные фигуры, и рисунки, и надписи, прославлявшие могущество государства российского. Понятно, что запечатлевший это событие современник заканчивает свои за­писки словами: «Значит сие, какую благость впред государству чрез сие привлечет».

Грандиозным фейерверком закончилось и празднество в Пе­тербурге в день провозглашения Петра I императором всея Руси. В этот день в небе над Петербургом возник «храм Януса, освещен­ный 20 000 разноцветных огней. Два огромных воина приблизились ко храму, затворили дверь его и подали друг другу руки. Гром тысяч пушек грянул в сию минуту; несколько тысяч ракет взлете­ло в воздух, и от сего такой огонь сочинялся, что казалось, Нева загорелась. На шите явилось изображение правды с надпи-сью:«Всегда победит!» На другом щите видны были входящий в пристань корабль и слова: «Конец дело венчает»¹¹⁴.

Не менее значительным было фейерверочное представление, данное в Санкт-Петербурге и 1762 году по поводу окончания вой­ны с Пруссией, в недолгое царствование Петра III.

«Был он (фейерверк. -) самый огромный и стоящий мно­го тысяч. Главнейшие его фитильные щиты воздвигнуты были на берегу Васильевского острова... Впереди, против сих щитов, поде­ланы были другие движущиеся колоссальные фигуры, изображаю­щие Пруссию и Россию, которые, будучи сдвигаемы и загорев­шись, сходились издалека вместе и, схватившись над жертвенни­ком руками, означали перемирие. Не успело сего произойтить, как произросло вдруг на сем месте пальмовое дерево, горевшее на­ипрекраснейшим зеленым огнем. А вслед за сим выросли тут же и многие другие такие же деревья и составили властно как амфите­атр кругом сего места. След за сим вспыхнул и загорелся вдруг большой щит и когда, по прошествии первого дыма, представил­ся огромный и великолепный Янусов храм с галереями по обоим сторонам и двумя портиками... горящий разными и прекрасными фитильными огнями... Потом более часу сряду продолжавшихся верховых и низменных огней и много различных фигур, соста­вляющихся из оных. Какое множество горело тут разного рода на­ипрекраснейших колес огненных и фонтанов, и других тому по­добных штук! Какое множество выпущено было верховых ракет и луст-кугелей! Какое множество бураков с швермерами и звездами, и какое множество разных водяных фигур, горевших на Неве... и производивших разные звуки и шумы... Были и другие щиты, по­строенные на больших ладьях, приводимые по воде и устанавли­ваемые... на место сгоревших. Один из них был прорезной и соста­вленный из искр несметного множества швермеров и колес, горевших позади его, а другой, из так называемых свечек и белого огня...»¹⁴⁰ Продолжалось это зрелище «несколько часов сряду».

Я не случайно позволил себе почти целиком процитировать описание одного из свидетелей этого фейерверка. Ибо оно дает возможность реально представить, не только какими были фейер­верочные представления второй половине XVIII века, их содержа­ние, но и понять, как такие зрелища выстраивались.

Следует сказать, что и в дальнейшем фейерверочные действа стали неотъемлемой частью больших праздников, в том числе и на Новый год, и в дни Рождества и на Масленицу.

Дальнейшее развитие фейерверка (фейерверочного искусства) было связано прежде всего с открытиями в области химических наук¹-¹¹ и в технике. Пик развития этого вида Нетрадиционного те­атра в России, пожалуй, приходится на первую половину XIX века. «Новые фейерверочные составы, дающие чистое, яркое цветное пламя, и сделанные на их основе контурные свечи... с успехом за­менили громоздкие фитильные щиты и декорации с тусклым цвет­ным огнем фитилей. Постепенно фитильные щиты и декорации вышли из употребления. Огонь контурных свечей, яркий и чистый, позволял создавать впечатляющий зрелищный эффект и при отно­сительно небольших фигурах и декорациях»'⁴².

В начале XX века вместо пышных, грандиозных широкое рас­пространение получили небольшие фейерверочные представле­ния, зрелищность которых достигалась за счет новых фейервероч­ных составов. В принципе продолжая традиции русского фейерве­рочного искусства, такими же небольшими фейерверочными пред­ставлениями были фейерверки, которые проводились в 1918 году и в последующие годы, вплоть до 1943 года, когда был проведен в Москве первый салют в ознаменование освобождения городов Ор­ла и Белгорода. Но это уже были многократные запуски, которые проводились одновременно с залпами из орудий. 354 раза гремели над Москвой салюты в честь побед Красной Армии, 354 раза взви­вались в небо огни фейерверков. И конечно, самым величествен­ным был салют 9 мая 1945 года в День Победы. После войны это стало традицией — праздничные фейерверки и салюты стали проводиться в дни общегосударственных праздников. В то же время, начиная с 50-х годов, разными по масштабу фейерверочными представлениями стали заканчиваться различные праздники, фе­стивали, значительные для жизни страны юбилеи и т.п.

Как мы видим, эти «огненные» представления, так же как и маскарады-шествия (я не случайно употребляю слово «предста­вление», поскольку они, несомненно, были представлениями), стали следующим шагом на пути развития Нетрадиционного те­атра в России, в частности, театрализованных массовых предста­влений. Ведь они, эти маскарады-шествия и «огненные» пред­ставления, имели и завязку, и развитие действия, и кульмина­цию, и развязку, а значит, определенный, заранее продуманный сюжет и наверняка свой достаточно разработанный сценарий. То есть то, что является основным видом драматургии любого мас­сового театрализованного представления и других форм Нетра­диционного театра.

Дворцовые представления

После смерти Петра I и до воцарения на престол Екатерины II Россия, как мы знаем, переживала не самые лучшие годы своей ис­тории. Интриги, дворцовые перевороты, аресты, ссылки (ссылка Меньшикова (1727), арест и ссылка Бирона (1740), арест Анны Леопольдовны (1741) и т.д.). Достаточно сказать, что за три десят­ка лет российский престол видел семерых правителей и прави­тельниц. В то же время именно эти годы отмечены огромными свершениями в науке, географии, искусстве: экспедиции Витаса Беринга; открытие Аляски; Ладожского канала; Шляхетского ка­детского корпуса; взятие Очакова; создание географического ат­ласа России; утверждение Регламента Академии наук и худо­жеств; открытие в Москве первого русского университета; указ об учреждении русского театра; открытие при университете библио­теки и типографии; первый открытый спектакль в Петербурге и многое другое.

Конечно, маскарады, театрализованные шествия представле­ния в эти три десятилетия уже не занимали такого места, как при Петре. И все же они не прекратили свое существование. Они сох­ранились, но, правда, в гораздо меньшем количестве, и главное -изменились их цель и стиль. И это весьма важно. Собственно, это были пышные преувеличенно-торжественные дворцовые зрели­ща. О том, что это было так, свидетельствуют даже названия этих действ. Вот, например: «Торжественное представление, которое при праздновании высокого дня рождения Ее Императорского Величества Великия Государыни Елисаветы Петровны Самодер­жицы Всероссийския и проч., и проч., и проч. 18 декабря 1741 в Санкт-Петербурге показано было»¹⁴'. Представление открывалось подобострастной одой во славу здесь же сидящей на троне Елиза­веты. По ходу действия лицо императрицы сравнивалось с солнцем, а сама она — с богиней. Не менее пышными и раболеп­ными были и другие придворные представления. Скажем, «Торже­ственный праздник о благополучном заключении мира между его величеством императором Петром III и его величеством Фридери-ком Третьим, королем прусским перед новым Зимним домом на Неве реке июня 1762 года». Примечательно, что «всенародное по­читание» царствующей персоны выражалось народом, принуди­тельно стоящим на коленях все время, пока разыгрывалось до­вольно долгое придворпо-угодливое действо.

И здесь очень важно отметить, что при всех политических и пропагандистских задачах петровских маскарадов-шествий, ма­скарадов¹⁴⁴, ассамблей и других массовых действ, направленных на воспитание в народе патриотических чувств, гордости за свою ро­дину, все они практически во всем в характере их решений, постро­ении, в постановочных приемах, в использовании выразительных средств — исходили из народных традиций, обычаев, обрядов и т.д, в то время как в последующие годы придворные действа ставили своей целью прославлять власть предержащую. При этом их глав­ной заботой стало не воспитание подлинного патриотизма, про­славление могущества русского государства, а выражение устрои­телями своих верноподданнических чувства. Поэтому, естествен­но, они не столько использовали народные традиции и обычаи, сколько придворные церемонии, заимствуя их у Западной Европы.

Но при всем этом в петровских, а затем и в придворных мас­совых представлениях, действах была одна особенность, для меня, исследующего в этой главе историю русского Нетрадиционного театра, пожалуй, первостепенная. Все они, без сомнения, создава­лись какой-то пока безымянной, скорее всего профессиональной группой постановщиков: режиссером, автором сценария, худож­ником и т. д.

Но вот во второй половине XVIII века в одном из самых зна­чительных произведений того времени «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. 1738-1795», автор подробно описывает народное массовое дей­ство по случаю коронации в 1763 году Екатерины II — «Торже­ствующая Минерва». Именно из этого описания можно не только впервые установить имя автора¹⁴⁵ этого массового действа, но и представить себе особенности данного представления, а значит, и особенности работы автора и режиссера-постановщика этого грандиозного театрализованного шествия-действа.

Чем же была характерна эта работа первого на Руси известно­го нам профессионала-режиссера массового представления — ве­ликого русского актера и режиссера Федора Волкова?

Позволю себе полностью процитировать, что об этом праз­днике пишет Болотов.

«Как зрелище сие было совсем повое, необыкновенное и ни­когда, не только в России, но и нигде небывалое...¹⁴'' Новой нашей императрице¹⁴' угодно было позабавить себя и всю московскую пу­блику сим необыкновенным и сколько, с одной стороны, велико­лепным, столько, с другой стороны, весьма незамысловатым и крайне приятным и забавным зрелищем. Маскарад сей имел соб­ственною целию своею осмеяние всех обыкновеннейших между людьми пороков, а особливо мздоимных судей, игроков, мотов, пьяниц и распутных, и торжество над ними наук и добродетели: почему и назван он был «торжествующею Минервой. И процессия была превеликая и предлинная: везены были многие и разного ро­да колесницы и повозки, отчасти на огромных санях, отчасти на колесах, с сидящими на них многими и разным образом одетыми и что-нибудь особое представляющими людьми, и поющими при­личные и для каждого предмета нарочно сочиненные сатириче­ские песни. Перед каждою такою раскрашенною, распешренною и раззолоченною повозкою, везомою множеством лошадей, шли особые хоры, где разного рода музыкантов, где разнообразно на­ряженных людей, поющих громогласно другие веселые и забавные особого рода стихотворения; а инде шли преогромные исполины, а инде удивительные карлы. И все сие распоряжено было так хо­рошо, украшено так великолепно и богато, и все песни и стихо­творения петы были такими приятными голосами, что не инако, как крайним удовольствием на все то смотреть было можно.

Как шествие всей этой удивительной процессии простиралось из Немецкой слободы по многим большим улицам, то стечение народа, желавшего сие видеть, было превеликое. Все те улицы, по которым имела она свое шествие, напичканы были бесчисленным множеством людей всякого рода; и не только все окны домов на­полнены были зрителями благородными, но и все промежутки между оными установлены были многими тысячами людей, стояв­ших на сделанных нарочно для того подле домов и заборов подмо­стках. Словом, вся Москва обратилась и собралась на край оной, где простиралось сие маскарадное шествие. И все так оным прель­стились, что долгое время не могли сие забавное зрелище поза­быть; а песни и голоса оных так всем полюбились, что долгое вре­мя и несколько лет сряду увеселялся ими народ. Заставливая вновь их петь фабричных, которые употреблены были в помянутые хоры и научены песням оным»^|4\

Прежде всего по прочтении записок Болотова понимаешь, что маскарад-шествие «Торжествующая Минерва» по случаю корона­ции Екатерины II (1763 год) был решен как народный праздник и по своей сути был массовым народным действом-игрищем, во многом основанном на приемах скоморошьих забав, на образах, взятых из русских сказок, русского фольклора, с расчетом вовле­чения москвичей в действие этого грандиозного представления.

По всей вероятности, использование именно таких вырази­тельных приемов было продиктовано тем, что для Волкова главным было желание создать народное действо. Вот почему «Торже­ствующая Минерва» была действом, принципиально отличаю­щимся от упоминаемых мною ранее придворных массовых действ тем, что несмотря на «социальный заказ» — прославить просвещен­ную, мудрую, гуманную царицу — режиссер, как честный худож­ник, не мог не сказать о неблагополучии в государственной и об­щественной жизни Руси. Что само по себе было чрезвычайно сме­лым актом авторов (Волкова, Сумарокова и Хераскова)¹⁵¹' и режис­сера-постановщика. Речь идет о гом, что в маскараде «Торжествую­щая Минерва» значительное место занимали такие сатирические персонажи, носящие весьма прозрачные имена, как Взятколюб, Кривосуд, Обдиралов, и аллегорические фигуры — Обман, Наси­лие, Невежество, Мотовство, Лихоимство и т.д. Таким образом, Волков создал в значительной степени сатирическое массовое зре­лище, полное злободневности и намеков на власть предержащих.

Опыт современных режиссеров-постановщиков массовых те­атрализованных представлений позволяет утверждать, что сати­рический характер маскарада-шествия «Торжествующая Минер­ва» был заложен его автором-постановщиком еще на уровне пои­сков и нахождения замысла сценария будущего представления. В то же время, изучая воспоминания Болотова, понимаешь, что только безудержная фантазия и творческая смелость режиссера, его высочайший профессионализм позволили Волкову блиста­тельно осуществить то, что им было задумано на уровне замысла будущего действа.

В процессии-маскараде, прошедшем по улицам Москвы (от Кремля по Мясницкой к Красным воротам, затем по Новой и Старой Басманным, по Покровке и Маросейке и закончившейся опять в Кремле), участвовали десятки сотен людей. Здесь были и различные фольклорные и сказочные персонажи, и ряженые в са­тирических масках, и «исполины», и «карлы», и разнообразные аллегорические фигуры, и специально выписанные из-за границы жонглеры, акробаты, эквилибристы и т.д. и т.п. Все это под музы­ку и пение фабричных хоров¹⁵¹, па разукрашенных, раззолоченных колесницах, специальных площадках и пешком, с шумом, на глазах у тысяч зрителей, стоящих на специально сооруженных под­мостках несколько часов двигалось по центральным улицам Мос­квы. Это было поистине общенародное зрелище, вовлекшее в свою орбиту огромные народные массы...

Конечно, постановка такого действа говорила не только о ве­ликом режиссерском даровании Федора Волкова, но и о выдаю­щихся организационных способностях. Не секрет, что успех любо­го массового представления, любого массового действа во многом, если не во всем, зависит от его тщательной предварительной ре­жиссерской разработки, от подготовительной работы с постано­вочной группой, от репетиций с исполнителями и коллективами. Великому русскому актеру и, бесспорно, режиссеру все было по плечу. Ибо, как отзывались о нем современники, «сей муж был ве­ликого обымчивого и проницательного разума, основательного и здравого рассуждения и редких дарований, украшенный многим учением и прилежанием. Театральное искусство знал в высшей степени» (Державин), «муж глубокого разума, наполненного до­стоинствами, который имел большие знания и мог быть челове­ком государственным» (Фонвизин).

Постановка этого маскарада стоила Волкову жизни. Вскоре (4 апреля 1763 года) он скончался.

В заключение разговора о «Торжествующей Минернс» следует отметить, что это массовое действо-зрелише состоялось за 30 лет до Великой Французской революции!

Не менее пышным было и торжество по случаю подписания с Турцией мира в Кучук-Кайнарджи (1774). Россия по этому догово­ру получила Азов, южные степи, право покровительства турецким христианам, торговые выгоды и большую контрибуцию.

Для меня это торжество интересно прежде всего тем, что из-за созданного постановщиком места действия оно своим решением в корне отличалось от, например, «Торжествующей Минервы». Соб­ственно, по своему жанровому решению это было гуляние. Дело все в том, что автором и создателем этого торжества был 36-лет­ний Василий Иванович Баженов — знаменитый русский архитек­тор, построивший в Москве целый ряд выдающихся зданий, в том числе Дом Пашкова, колокольню и трапезную церкви «Всех скор­бящих радостей» на Ордынке, усадьбу Царицино и многие другие. Естественно, что его профессия не могла не отразиться на образ­ном решении этого торжества...

В доказательство опять обращусь к Андрею Болотову.

Действо происходило на Ходынском поле. «На небольшом и отлогом возвышении, посреди всего сего поля находящегося, воз­двигнут был превеликий, со множеством комнат и всходов и вы­ходов павильон... Сей холм окружен был со всех сторон разными другими зданиями и предметами. С одной стороны, в недальнем расстоянии от павильона, воздвигнуто было не какое большое, круглое, низенькое здание, похожее на иекакий обширный замок, с глухими вокруг стенами, и внутри имевшее отверстую площадку, окруженную вокруг с одной стороны помянутою глухою наруж­ною стеною, а со внутренней — одними только колоннами, и са­мою легкою, наподобие навеса сверх их кровлею. Все это было ра­скрашено и расписано великолепным образом... Кроме сего, на подобие крепости, снаружи расписанного круглого здания, воз­двигнуто было другое, также низенькое, но полуокруглое здание, составленное из множества прекрасно сделанных лавочек, напол­ненных разными купеческими товарами и украшенных также изящным образом... Все сие обширное поле долженствовало алле­горически изображать... частичку полуострова Крыма, которую приобрели мы через заключение мира... от сего холма отделенная равнина должна была представлять часть Азовского моря... кру­глое здание — крепость Керчь, а полукруглое — Таганрог...»¹'²

В центре равнины, изображавшей Азовское море, были уста­новлены корабли Российского флота и вражеские турецкие фелу­ки. На двух ведущих из Москвы к Ходынскому полю дорогах, изо­бражавших Днепр и Дон, были установлено множество балаганов, каруселей, столбов с призами на самом верху и т.д.

Надо полагать, что возникшее у постановщика еще на уровне замысла решение воссоздать часть Крымского полуострова с кре­постями Керчь и Таганрог было естественным, поскольку Баже­нов был прежде всего архитектором и художником. Но такое ре­шение отмечаемого события, хотел этого или не хотел, а скорее всего хотел, постановщик не могло не продиктовать жанр предпо­лагаемого торжества. Вот почему это было не шествие, не предста­вление, не маскарад, а было, как нетрудно заметить, праздничным гулянием.

Некоторые итоги сказанного

Итак, первое: конецХУП и первая половинаXVIII века знаме­нательны разрушением художественных канонов русского Сред­невековья и перемещением праздника из деревень в города. Отсю­да изменился их характер. Новые времена — новые песни. Уходят исконные мотивировки праздника, практически исчезает его «ма­гическая сила». Собственно, уже в то время существовала одна из основных особенностей праздника или массового театрализован­ного представления — зависимость их содержания и его образного решения от аудитории, от того, для кого предназначено это дей­ство. Эта особенность и сегодня является одной из основопола­гающих при создании сценария массового действа.

Второе: XVIII век, эпоха Петра 1, а затем Екатерины II, знаме­нательна существенными изменениями задач, стоящих перед Не­традиционным театром. На первый план выходит пропагандист­ская цель создаваемых действ.

Знаменательна эта эпоха и рождением нового вида, жанра Не­традиционного театра — торжественно-веселого массового театра­лизованного маскарада-шествия.

В этих маскарадах-шествиях, пожалуй, впервые широко ис­пользовался прием раскрытия содержания аллегориями, порой весьма сложными, рассчитанными на грамотного зрителя.

Несмотря на несомненно значительное влияние на маскара­ды-шествия, на их образно-художественное решение западноев­ропейских зрелищ того времени, все же, судя по описанию, гла­венствующими в них были русские народные традиции.

Эта эпоха в истории Нетрадиционного театра отмечена и рож­дением в Петербурге такого самостоятельного жанра, как огнен­ные представления. Для меня очень важно, что при этом они, так же как и шествия-маскарады, имели свой сюжет, свое развитие действия. То есть в основе этих пиротехнических действ-фейерверков лежал заранее продуманный и созданный сценарий. При­чем разыгрывались эти огненные зрелища как на суше, так и на воде. Но чаще всего они (суша и водное пространство) были еди­ным местом действия.

Третье: в этом же XVIII веке появилась еще одна разновид­ность представлений — дворцовые зрелища. Но по своему месту проведения, по своему содержанию они были далеки от народа и преследовали совершенно определенную цель: выразить прибли­женными к престолу людьми свои верноподданнические чувства. Не случайно эти зрелища вскоре переродились в дворцовые балы-маскарады. Не говоря уже о том, что вскоре они стали одним из видов традиционного театра.

Дата добавления: 2015-07-08