Читайте также: |
|
Но вот к дому невесты подъезжал возглавляемый «дружкой» жениха свадебный поезд. Но дом невесты оказывался запертым. Выполняя установившийся в этом месте действия ритуал, «дружка» жениха вступал в разговор с «дружкой» невесты:
- Есть ли в доме хозяин0
- На что тебе хозяин?
- Мы люди приезжие, хотим здесь у хозяина лошадей покор
мить.
- У нас лошадей кормить негде. А вот на краю деревни есть му
жик богатый, Степан Кривой, у него двор большой, там есть, где по
кормить, а у нас княгиня молодая: мы ждем князя молодого.
— А мы тыи самым люди и есть: у нас князь молодой, приехал с молодой княгиней повидаться...102
Невеста «со слезами» усаживалась в свадебный поезд.
Всю дорогу до церкви «дружка» жениха шутками, прибаутками веселил ехавших в церковь
После венчания, до того как начинался свадебный пир, вовремя которого молодым не полагалось пить вино и много есть в знак нового состояния, с головы девушки снимали плат, заплетали распушенные волосы на две косы, покрывали повойником и надевали кичку. Так символически обозначалось начало замужней жизни.
Любопытная деталь: в некоторых местностях в конце свадебного пира гостям раздавали по кусочку пряника, который в день свадьбы был подарен невесте. Получивший этот кусочек, понимал, что праздник заканчивается и всем пора расходиться по домам. Вообще, наряду с другими символическими свадебными предметов в некоторых местностях почетное место занимал печатный пряник с затейливыми изображениями и надписями.
После всеобщего веселья, в первый день совместной жизни молодых, праздник, но уже в узком кругу, продолжался особенно торжественно. Именно тогда молодая жена появлялась перед гостями в самом лучшем (третьем) своем наряде. Это была пышная темная панева (юбка), украшенная яркими разноцветными рисунками и затейливыми продольными полосами.
Конечно, все свадебное действо в своей основе имело определенную схему обязательных действий, в том числе и внешних, в результате которых возникала новая семья. Но в то же время сама церемония свадебного обряда во многом носила характер театрализованной игры.
В заключение нам остается сказать, что со временем на Руси свадебное действо-игрище, насыщенное песнями и поступками в каждом его эпизоде, обусловленными исполняемой в обряде ролью, настолько разрослось, что с перерывами праздновалось вплоть до шести недель.
НАРОДНАЯ ПЕСНЯ К ХОРОВОД КАК СУЩЕСТВЕННЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ РУССКОГО НЕТРАДИЦИОННОГО ТЕАТРА
Песня
В праздничных действах на Руси обращает на себя внимание то, что уже в самых ранних праздниках, значительное, если не сказать исключительное, место занимала песня"11.
Причем рожденная еще во времена примитивных родовых отношений языческим религиозным культом, песня, пройдя через века, естественно изменившаяся по содержанию, форме, целям и направленности, и сегодня имеет не меньшее значение в различных современных праздниках и массовых представлениях.
Ведь русская народная песня, пожалуй, наравне с устной поэзией, выражая мысли, чувства и чаяния народа, всегда была основным видом народного художественного творчеств и всегда играла огромную роль в культурной и общественно-политической жизни общества, В мирное время наши предки песнями сопровождали трудовые процессы, жизненные события, выражали отношение к окружающей природе, а в битвах-сражениях воспевали в былинах родину и ратные подвиги. Как когда-то сказал М.Е. Пятницкий: «Народная песня — это художественная летопись народной жизни»'"4.
Знакомясь с преданиями, летописями, сохранившимися хрониками и другими свидетельствами прошлого, понимаешь, что одной из особенностей народной песни было то, что еще с «веселых пиров Владимира» она, перехоля из рода в род, разносилась по всей Руси, отражая все стороны бытия русского человека. Не случайно русская народная песня отличалась и отличается широким разнообразием жанров. Здесь песни эпические и героические, крестьянские и городские, трудовые и бурлацкие, любовные и лирические, масленичные и посиделочные, свадебные и шуточные, плясовые и, конечно, хороводные. «Во всех них, -когда-то писала О.Б. Воронец, — вроде бы нехитрая мелодия: то разудалая, то ласкающая и певучая, то баюкающая тихой печалью и всегда пленяющая красотой распева, в котором слышится и простор, и сила, русская хватка, а нередко и глубокая скорбь»"".
Естественно, что за свою долгую жизнь народная песня, постепенно шлифуясь, достигала высокой художественной законченности. При этом она всегда была самобытной. Несмотря на кажущуюся простоту, народная песня никогда не была примитивной. С самого своего начала русская народная песня была мелодически выразительной. Ей и до сих пор свойственно и мелодически-ритмическое построение, и полифония, выраженная подголосками, которые и 1рают важную роль в хоровом и игровом пении. И прежде всего ей свойственны глубокие мысли, связанные с раздумьями о жизни. Будь это сольное пение, или диалог, или обрядовое действо, она с незапамятных времен всегда результат глубоких раздумий, своеобразное повествование о каких-либо фактах, явлениях, отношениях людей, в том числе и настроения самого исполнителя песни. Кстати, русская народная песня всегда выражала внутреннее состояние русского человека.
Одна из важнейших особенностей русской народной песни заключалась в том, что ее не просто пели, а «сказывали», «играли». Такое исполнение придавало ей огромную действенную силу -кроме того, «игровые, полные содержательности и настоящего драматизма народные песни, нередко являлись произведениями законченного сюжета». Если к сказанному добавить, что их исполнительская манера в значительной степени была насыщена элементами театрализации, то можно утверждать, что русской народной песне, и это важно для моих размышлений — было свойственно тяготение к игровому началу. Чаще всего это были инсценировки трудовых песен, как бы наглядно разыгрывающие сюжет той или другой песни, или инсценировки вольнолюбивых народных песен, выражавших народное стремление к свободе, прославлявших вольницу, удаль молодецкую.
Но наибольшее распространение театрализация получила в хороводных песнях (собственно, эта традиция театрализации сохранилась до наших дней). Но о хороводах и их особенностях чуть позже.
Простейшей формой театрализации хороводной песни было пантомимическое воспроизведение участниками того, о чем пелось в этой песне. Например, хор, имитируя движениями сев льна, притоптывая:
Уж мы сеяли, сеяли ленок, Уж мы сеяли, приговаривали,
Чоботами приколачивали. Вышедшая в центр солистка:
Ты удайся, удайся, ленок, Ты удайся, мой беленькой! Не крушись ты, мои миленькой! Опять продолжает хор:
Мы ходили, ходили за ленком, Мы ходили, приговаривали, Чеботами приколачивали. И опять девушка:
Ты удайся, удайся, ленок, Ты удайся, мой беленькой! Не крушись ты, мой миленькой! Хор, продолжая притоптывать:
Мы пололи, пололи ленок. Мы пололи, приговаривали, Чеботами приколачивали. Девушка:
Ты удайся, удайся, ленок,
Ты удайся, мой беленькой!
Не крушись ты, мой миленькой!...
И так до конца песни.
По-другому исполнялась песня «Мы просо сеяли, сеяли...»
Разбившись на два полухория, исполнители, встав друг против
друга, изображали: одни — сев проса, вторые — как они его топчут.
Первые (наступая на стоящих напротив). Мы просо сеяли,
сеяли.
Вторые. А мы просо вытопчем, вытопчем.
Первые, (повторяя свое движение). А мы топать не дадим. не дадим. А чем вы вытопчете, вытопчете?
Вторые. Мы коней напустим, напустим.
Первые. А мы коней поймаем, поймаем
Вторые. А чем вы поймаете, поймаете?
Первые. Шелковым неводом, неводом.
Вторые. А мы невод разорвем, разорвем.
Первые. А мы коней в стойло запрем, запрем.
Вторые. А мы коней выкупим, выкуп им...Ш6 и т.д.
Были песни, в ходе которых разыгрывались целые сценки. Такой была песня «Я уеду на Китай гуляти, я китайского товара за-купати». В ней пелось об упрямстве жены, муж которой всегда привозил ей ценные подарки, а теперь захотел привезти подарок внучке. Вышедшие из хоровода парень и девица по ходу песни разыгрывали пантомимические сценки, изображавшие спор между упрямой женой и мужем.
Наибольшее распространение театрализация получила в хороводных песнях. И это не было случайностью. Именно встречающийся у всех славянских племен хоровод был в язычестве основным действом, сочетающим (синтезировавшим) в себе пусть примитивный, но танец, песню и игровое действие. И, как мы знаем, это было характерно уже для древнейших ритуальных и обрядовых действ.
Хоровод
В исторической науке нет точного указания, когда возникли хороводы, хотя в некоторых преданиях они упоминаются. Но рассказ о них там ведется, как о давно существующих. Поэтому с полной уверенностью можно говорить, что русские хороводы столь же древни, как и наша жизнь.
До сих пор нет четкого объяснения происхождению слова «хоровод». Одни филологи и историки считают, что оно происходит от греческого «ступаю в хоре», другие, что оно обозначает поющих и пляшущих. Я не собираюсь вступать в этот спор. Цель моих рассуждений совершенно иная: мне важно не происхождение слова, а то, что оно означает. Вот почему я согласен с теми, кто говорит, что «хоровод» — это «круг, собрание на вольном воздухе молодежи обоего пола для пляски с песнями», правда с одной поправкой. По моему мнению, хороводы с самого своего возникновения были доступны не только молодежи, но и всем возрастам.
Знакомясь с существующими описаниями содержания хороводов и действий, их сопровождающих, можно проследить: во-первых, постепенное развитие на Руси народных увеселений, во-вторых, что они (хороводы) разделены по временам года и проводились, как правило, в свободные, «праздничные» дни.
Так, например, в одних из последних весенних хороводов (Никольских) целые селенья в складчину варили брагу, каши, пекли пироги. В этих пиршествах девицы не принимали участия. Перед вечером женщины выходили на улицы петь и водить хороводы. Шумное раздолье обычно проходило три дня.
Летние хороводы были веселее весенних. Так, в канун троицких хороводов женщины покупали на ярмарках наряды: платки, ленты, пекли караваи, сдобники; мужчины рубили березки, которыми украшали избы и место гуляний. Словом, к хороводам готовились заранее. Игры, песни, хороводы начинались с рассветом дня. Праздник продолжался всю неделю.
Осенние хороводы начинались с момента сбора груш, яблок и других плодов. Кроме хороводов, связанных с временами года и хозяйственной жизнью крестьян, как уже отмечалось, хороводы сопровождали свадебные действа. Последние чаще всего игрались зимой. Кстати, многие историки считают, что хороводы — явление, принадлежащее русскому народу. Но ведь хороводы, правда под другими названиями («коло» — в Югославии, «хоро» — в Болгарии и т.д.), встречаются не только у православных народов, а и «у многих народов»"17.
Хоровод, хороводное действо как бы состояло из трех частей: сборной — сбор участников хоровода, игровой — основной его части и заканчивающейся — разводной, обычно переходящей в плясовые песни.
Знакомясь с описаниями старинных хороводов, понимаешь, что уже в те древние времена их действа строились на сочетании песни с соответствующей игрой. Именно в хороводах старинное выражение «играть песни» находило буквальное воплощение. Например, в хороводе «Под дубравою лен, лен» в середину медленно движущегося круга выходила одна из участниц и движениями имитировала сначала сеяние льна, потом как бы его полола, дергала, сушила, мяла, чесала... И так она изображала все приемы обработки льна, вплоть до прядения. Но часто в разыгрывании таких сценок участвовали несколько человек, В хороводной песне «Верный мой колодец» действовали парень и три ухаживающие за ним девушки. Одна «стлала» ему постель, другая из своего платка готовила изголовье, третья укладывала его спать. Были хороводы, где содержание песни «разыгрывалось» всеми ее участниками. Например, в хороводе «Варили мы пиво» участники хороводов «варили» пиво, «пили» его и т.д.
Вообще, инсценировки хороводов уже с давних времен имели разную форму, втом числе и усложненную разного рода диалогами. Так, например, в сохранившемся до наших дней хороводе, в основе которого была любовная песня «Как по травке, по мура-вке молодец гулял!», носящая лирико-драматические черты, поначалу разыгрывалась пантомимическая сценка, в которой парень выбирал девушку, затем между ними возникал диалог: - Выйди за меня, за такова,
За удалога молодца,
Соседушка, собратушка,
— обращался парень к девушке, которая отвечала ему:
Все хвалят тебя. А я, красная девица,
Иду за тебя!
Могло быть и большее количество участников, выходящих в центр хороводного круга. Обычно такие хороводы носили комедийный характер. Можно предположить, что вскоре роль таких исполнителей в хороводах значительно возрастала и впоследствии именно они, постепенно превращаясь в лицедеев, явились родоначальниками скоморохов и скоморошества.
Не только содержание, но и сами формы и характер хороводов тех времен говорят, что их содержание не только так или иначе было связано с крестьянской жизнью (как трудовой, так и бытовой), но и раскрывалось своеобразной игрой, инсценировкой, то есть театрализацией.
Движение хороводов было скорее ходьбой по кругу, сопровождавшейся игровыми сценками, чем пляской. Круговой хоровод двигался «посолонь», то есть по солнцу и обратно, однолинейный — «змейкой», а двухлинейный строился на встречных движениях. Но каков бы ни был рисунок хоровода, участники его, переступая ногами в такт исполняемой песни, по возможности старались держать корпус неподвижно. Кстати, не случайно хороводные песни отличались, и до сих пор отличаются, четкостью ритма. (Какова была это пластика, можно понять, увидев хоровод «Березка», в исполнении ансамбля «Березка», воскрешенном одним из выдающихся балетмейстером, знатоком русского танца — Надеждой Надеждиной.)
Игрались хороводы чаше всего по вечерам. Объясняется это тем, что именно в это время на селе заканчивались дневные работы.
Местами их проведения, «сценической площадкой», как правило, были лужайки, луга, берега рек, околицы — словом, места удобные для общих гуляний. При этом следует отметить, что деление на зрителей и исполнителей отсутствовало. А это, как известно, один из основных признаков Праздника.
Но широко распространенные во времена Средневековья хороводы постепенно теряли свое значение в жизни Руси. Более того, чем ближе дело шло к нашему времени, тем реже они стали встречаться. Как считает В.Н. Всеволодский-Гернгросс, это было вызвано «разложением родовой общины».
В то же время хороводы r которых были слиты хоровое, словесное творчество и, пусть весьма примитивное, схематичное, но все более увеличивающееся, игровое действие, постепенно превращались в «игрище».
Об «игрищах» чуть позже. Сейчас мне важно отметить только одну, но важную особенность «игрища»: главное место в нем занимала игра. Ведь не случайно корневое слово в понятии «игрище» -слово «игра».
ИГРА И ИГРИЩА. ИХ РОЛЬ В СТАНОВЛЕНИИ РУССКОГО НЕТРАДИЦИОННОГО ТЕАТРА
Игра
«Играть, игрывать — шутить, тешиться, веселиться, забавляться, проводить время с потехой»"1", — думаю, что толкование В.И. Далем этого понятия как нельзя лучше объясняет то, о чем теперь пойдет речь.
Несомненно, что в любой игре, не всегда имеющей определенную последовательность, важен сам игровой процесс. Причем этот игровой процесс — действие во времени и в пространстве.
Установить точно, когда на Руси возникли игры, практически невозможно. Может быть, тогда, когда хороводы стали называть «игрою»? Думаю, это не так уж и важно. Главное то, что, во-первых, испокон веку игры и забавы на Руси были прежде всего непосредственно связаны с образом жизни селянина, — как, когда-то очень точно было замечено: забавы, веселый разгул, игры — это поэтическая, творческая суть русского народа. Отнять их у него -значит оставить его без жизни.
И во-вторых, эти игры часто превращались в целые зрелища, в которых принимало участие большинство присутствующих девушек.1"4
Чтобы представить себе, как проходили такие игры, что говорили и что делали исполнители в той или другой игре, воспользуемся как примером описанием игры, которое приводит в своей книге «История русского театра XVII—XIX веков» известный историк театра Б. Варнеке.
Итак, со словами «Два поля, дожавши, третье запахавши, отдай да полож» сноп обвязывают красной шерстью, моют руки, чтобы жито вышло чистое, перевязывают серпы травой, чтобы в будущем году не порезать руки. Затем жницы по три раза кувыркаются по земле или ложатся на землю, приговаривая: «Нивка, нивка, отдай мою силу на другую нивку». Иногда вместе со снопом вьют венки. Потом на жницу, выбранную по жребию, надевают белое покрывало и венок, подруги в венках трижды кланяются на восток и, выстроившись в длинный ряд, идут с песнями по домам. Порой снопу приделывают руки и рядят его в сарафан и кокошник или наряжают соломенное чучело в женское платье, украшая его бусами, лентами и цветами...»"11
Широко была распространена и комическая игра «Игумен». Прежде всего участники выбирали двух основных действующих лиц: «игумена» и монастырского «привратника». Все остальные, изображавшие «чернецов» и «черничек» запевали: «Наше дело молодое — скакать да плясать, а нас насильно запрятали в монастырь и заставляют молебны служить...»
Чернички. — Попляшсмся,
Поскачсмся,
Чернецы. Без игумена свово.
Без канальи его... Закончив петь, они вступали в диалог с привратником:
Дома ли отец игумен?
Привратник. Уехал в город.
Играющие. Приехал ли игумен?
Привратник. Еще далеко.
Играющие. Далеко ли игумен?
Привратник. Близко...
Когда же Привратник отвечал «приехал», а затем «игумен пошел в баню» и т.д. Диалог продолжался до тех пор, пока Привратник не говорил: «Встал и зовет к себе на расправу!» После этих слов в игру вступал Игумен, к которому по очереди подходили чернецы и чернички.
Игумен. Ну, мать, что делала?
Черничка. Молилась, постилась, душой смирилась.
И гумен. А четки где?
Черничка. Ахти, плясала, да потеряла!
Услышав такие слова, игумен начинал бить черничку до тех пор, пока она не убегала. И так поступали все чернецы и чернички.
В некоторых селах игры начинались с того, что крестьяне избирали из своей среды старика, угощали его вином, рядили в разные платья, насмехались над ним. Затем, вволю потешась, выводили его на луг, а сами, образовав несколько кругов, по очереди подходили к старику и кланялись ему в пояс. После такого зачина начиналось гуляние: парни и девушки заводили хороводы и играли в разные игры.
Многие игры проводились во время христианских праздников. Причем следует отметить, что, хотя эти игры были связаны с церковным календарем, по своему игровому существу в них сохранялись языческие обряды и элементы.
Игры того времени имели любопытную особенность: они по своему содержанию и цели могли видоизменяться. Одни персонажи могли заменяться другими. Например, любовная игра легко заменялась охотничьей, и наоборот, охотничья — любовной. Естественно, соответственно менялось и словесное содержание игры. Думаю, что возможность и легкость таких переходов происходила потому, что образы, или, как говорили, «личины», создаваемые участниками игр, были результатом весьма примитивного художественного начала. Необходимо заметить, что некоторые театроведы считают, что ряженье не имеет отношение к зарождению образа. А раз так, то ни хороводы, ни игры нельзя относить к искусству, поскольку специфической особенностью последнего является наличие образа. Позволю себе с этим принципиально не согласиться. Да, действительно, наличие образа есть специфическая особенность искусства. Но ведь участник игры не просто, скажем, рядился в шкуру медведя, а наверняка подражал его повадкам, манере двигаться и т.д. По моему же разумению, ряженье неумолимо толкало того, кто рядился, менял «личину», к подражанию поведения тому же медведю, то есть начинал действовать пусть в весьма примитивной форме, но в образе. Вот почему я считаю, что игры, как и хороводы, как и игрища того времени, есть явления рождающегося сценического искусства, а значит, и искусства вообще.
Игрище
Кстати, я часто сталкиваюсь с тем, что в некоторых работах «игра» преподносится как синоним «игрища» и наоборот. Позволю себе и с этим не согласиться. Внимательно изучая дошедшие до нас описания и тех и других, понимаешь что «игра» была частью «игрища». Пусть основной, но частью. Конечно, ранняя терминология весьма емка, и поэтому мы сегодня сталкиваемся с тем, что разные по содержанию, характеру и внешней форме действа называют одним и тем же словом. Так «игрищем» называли и игры, и «бесовские действа», и свадьбы, и хороводы, и ряженье, и даже место действия.111 Кстати, такая терминологическая емкость свойственна и более позднему времени. Так. в XVI-XVII веках «потехами» называли и привозимые иностранцами диковинки, и фейерверки, и воинские занятия, проводимые Петром I.
Я считаю, что игрища по своей сути есть сборища для забавы, потехи, увеселения, различных игр, «плясов» и даже часто «ратоборства». (На кулачках бились вплоть до 1771 года, когда церковь вообще запретила игрища).112 Как правило, игрища проводились ночью.
Надо полагать, что игрища, появившись еще в родовом обществе как определенное народное действо, сочетающее в себе и хороводы, и разные игры, и всякие забавы и шутки (чаще всего озорные), сохранялись многие годы, вплоть до конца XVII века. Во всяком случае, в грамоте царя Алексея Михайловича 1649 года наряду с запретом «кликать» во время рождественского праздника Коляду и Усень запрещались и игрища.
Конечно, на протяжении веков менялось не только содержание, но и значимость игрищ в повседневной жизни и быте народа. Если поначалу игрища были прямым отражением родового общинного строя и имели, по всей вероятности, примитивный характер, то с переходом к земледелию содержательный и качественный уровень игрищ как бы поднялся на следующую ступеньку. Практически вес игрища так или иначе были связаны с трудовой деятельностью человека, с сельским хозяйством: с началом сева, со сбором урожая и т.д., игрово воспроизводя трудовые эпизоды. Постепенно функции игрищ, не теряя связи с трудовыми праздниками, поводом которых было конкретное земледельческое событие, стали значительно увеличиваться за счет насыщения их различными играми. То есть обрели более усложненные формы. Кстати, уже с XV века «игрище» стало синонимом праздника. «В процессе своего развития, — писал в уже упомянутой мною книге В.Н. Всеволодский-Герпгросс, - игрища дифференцировались, распадались на родственные и в то же время все более и более отдалявшиеся друг от друга разновидности... Их сближало то, что все они отражали действительность и пользовались сходными приемами выразительности — диалогом, песней, пляской, музыкой, маскированием, ряженьем, лицедейством и пр.»111 Правда, тогда игрища не осознавались как произведение искусства. К тому же следует добавить, что песня, хоровод уже не занимали в них решающего места.
СКОМОРОШЕСТВО
Я сознательно до сей поры не говорил о таком весьма важном для Нетрадиционного театра явлении, как скоморошество. Только упоминал о нем, отлично понимая его значение в становлении русского театра вообще и Нетрадиционного театра в частности. Теперь же, по моему разумению, пришло время более подробно осмыслить такое самобытное русское явление, как скоморошество и скоморохи.
Поскольку ни в этой книге, ни в этой главе я не ставлю своей задачей создать свой вариант истории русского театра и даже истории русского Нетрадиционного театра, а пытаюсь проследить становление и развитие такого театра, его особенностей, его видов и форм, его драматургии, проследить становление и развитие его выразительных средств, его режиссуры и других его особенностей от древнеродового общинного строя, от язычества до наших дней, то поэтому для достижения стоящей передо мной цели я выбрал именно такой путь рассуждений о Нетрадиционном театре.
Судя по дошедшим до нас фрескам Софийского собора в Киеве, уже в начале XI века (1037 г.) во всех празднествах, игрищах и других действах активное участие принимали скоморохи.
Скоморошество как явление в становлении русской культуры занимает отнюдь не последнее место. Судя по источникам, его появление на исторической арене связано с усилением разделения труда, сопровождавшего разложение древней славянской общины и принятием Русью христианства.
В отличие от весьма сложного явления, коим было скоморошество, быть скоморохом, то есть петь, плясать, разыгрывать сценки, балагурить, мог не каждый весельчак. Не случайно сушествовала и существует пословица: «Всяк спляшет, да не как скоморох».
Собственно, поначалу, будучи наиболее творчески одаренными людьми, среди участников праздников и других народных действ они отличались озорством, умением играть на различных музыкальных инструментах (сопели, гудке, волынке и т.п.), надевать «личины» и «хари» (различные маски), выступать как певцы, звукоподражатели, акробаты, дрессировщики и т.д.
Появляясь на улицах, площадях среди стоящих вокруг людей, скоморохи прославляли земные радости, противопоставляя их аскетизму, который усиленно насаждался церковью. Непременные участники древних народных праздников (например, на Святках скоморохи, ряженные в «личины», разыгрывали различные комические сценки), они, непосредственно, напрямую общаясь со зрителями, вовлекая их в свою игру, заложили многие особенности исполнительской манеры, которая, развиваясь и уточняясь, дошла до наших дней.
Выходцы из народа, органически связанные с его бытом, скоморохи своими способностями, жизнерадостностью, юмором, готовностью к шутке значительно выделялись среди других участников праздников, игрищ, обрядов. Естественно, что они стали промышлять своим умением петь, плясать, балагурить, разыгрывать различные сценки, подчас соблазнительного характера.11-1 В праздниках и игрищах они представали в образе веселого, разбитного, себе на уме, рядившегося в личину простоватого, сметливого мужика.
Постепенно скоморохи все больше и больше профессионализировались, становясь уже в качестве «игрецов» ведущими участниками, заводилами различных массовых действ. Именно в этом качестве они не только сыграли значительную роль в становлении массовых представлений, но и явились хранителями их различных сценариев и, пожалуй, первыми знатоками, пусть еще несовершенных, построений массовых представлений. Надо полагать, что именно из их среды выделились первые профессиональные распорядители этих действ, то есть, как бы мы теперь сказали, режиссеры.
Поначалу для игры на музыкальных инструментах или других целей было достаточно одного исполнителя или двух. К сожалению, дошедших до нас подлинных монологов и диалогов практически нет. И все же о характере последних можно судить по записанному гораздо позже тексту диалога двух исполнителей, считающемуся текстом народной драмы «Барин». Дело в том, что, внимательно знакомясь с этим диалогом, невольно представляешь себе, как ранее разыгрывалась эта сценка двумя скоморохами. Приведу отрывок из опубликованной в книге «Фольклорный театр» народной драмы «Барин бравый».
Нарядится двое. Один Барин бравый. лругой — АФонька-ма-лый. Стоят, разговоры ведут.
Барин. Афонька-малый!
Афонька. Ч го, барин бравый?
Барин. Коней-то ты поил?
Афонька. Поил.
Барин. А почто губа суха?
Афон ька. Пролубь высока.
Барин. А ты бы подсек.
Афонька. Я и так вес четыре нож отсек.
Барин. Такты коня-то извел?
Афонька. Я его на конный двор свел.
Барин. Афонька-малый, в моем поле был?
Афонька. Был, барин бравый.
Барин. Ну, что хлеба, хороши?
Афон ька. Хороши! Колос от колосу не слыхать человечьего голосу!
Барин. Что ты, Афоня, вертишься, кривляешься?
Афонька. Красен, барен.
Барин. А как я, красив?
Афонька. Как сука на морозе.
Барин. Как?
Афонька. Как маковый лист в огороде...»т и т.д.
Участие в разыгрываемых сценках большего числа исполнителей — явление более позднее.
Объяснить значительно возросшее число скоморохов в различных праздниках, игрищах и других массовых народных действах можно скорее всего тем, что в XV веке начался бурный рост на Руси экономики и культуры. Множилось число городов, вокруг которых образовывались посады, где жили ремесленники и купцы, росла внутренняя и внешняя торговля, снова расцвели ремесла, быстрыми темпами развивалась городская культура. И самое главное — объединение земель вокруг Москвы как центра способствовало укреплению самодержавия, которое нашло свое выражение в принятии русским великим князем царского титула «всея Руси».
Творчество скоморохов, проповедующее мирские радости, культ тела, вносило в обрядовые действа светское содержание. Их творчество, наполненное сатирой по отношению к церкви и власти, по существу отражающее черты растущего народного протеста, естественно, с самого своего возникновения вызывало осуждение церкви, которая, борясь со всяким проявлением язычества,1"1 считало скоморошество вредным и опасным, бесовским, дьявольским. Тем более что своим внешним видом скоморохи, одеваясь в кургузые короткополые кафтаны, в то время как ношение короткополой одежды в Древней Руси считалось грехом, прибегали ко всяким маскам. Все это в глазах церкви было подтверждением их бесовского происхождения. Так, еще во втором десятилетии XII века в «Повести временных лет» сурово осуждалось скоморошество как «позоры, идущие от беса замышленного дела». Особенно сильному преследованию скоморохи подвергались в XIII— XV веках, в годы татаро-монгольского ига, которое надолго задержало развитие экономики и культуры на Руси, когда церковь усиленно проповедовала аскетический образ жизни.
Дата добавления: 2015-07-08; просмотров: 158 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Девишник | | | Свадьба 2 страница |