Религиозные организации и влияние их деятельности на военное дело и состояние правовой работы в войсках. 3 страница

Анализируя сущность и результаты военных преобразований пореформенного периода 60-70-х годов XIX в., когда было упразднено ряд сформировавшихся веками традиций русской армии, Смолин Н.Н. приходит к важному выводу: «попытка отбросить национальные военные традиции как реакционные в целом ослабила морально-боевые качества армии, что показывают боевые действия Русско-Японской войны и события Первой мировой войны»[252].

Ценность и благородство военных традиций, по мнению Чернова С.А., определяются тесной связью с национальным характером, в них запечатлен богатый героический боевой опыт российской армии, высокие морально-боевые, нравственные качества военнослужащих. Лучшие военные традиции являются важнейшей составляющей морального духа войск в мирное и военное время. Командиры должны не сторониться традиций, а опираться на них в своей воспитательной деятельности, подчиняясь их законам и используя их возможности в интересах укрепления духовных, морально-нравственных устоев всех категорий военнослужащих[253].

Как верно указывает К.Победоносцев, где нет веры, там на чем утвердить чувство долга и сознание ответственности – основу всякого нравственного побуждения и воли? Религия одна есть правило жизни, непрестанное напоминание человеку, что есть Бог и ищущим Его Мздовоздаятель – духовный авторитет, на коем утверждается обязанность человека к Богу и ближним. Этого не может заменить никакое нравственное учение. Оно основывается теоретически на начале блага общественного, пользы общественной (утилитаризм), с отрицанием религиозного начала, хотя практические выводы и положения этого учения черпаются из понятия и обычаев, исходящих из религии и на ней основанных. Но нравственное правило, в применении к действительности, к обстоятельствам места и времени, к интересам своего «я» и других лиц, подвержено колебаниям и сомнениям, требующим поверки с основным началом, которое для утилитарной нравственности заменяет совесть. Но это начало абстрактное, и потому решение на основании его вопроса о том, что должно в данном случае делать или какую цену имеет сделанное, требует умственной операции, мало кому доступной и, во всяком случае, неясной и сопряженной с колебаниями, сомнениями и с возбуждением новых вопросов. Напротив того, религиозное мерило долга не умственное и не абстрактное, но связано нераздельно с живым чувством тронутой верою души и способно действовать на душу непосредственно, бессознательно и без умственного напряжения, применяясь свободно к новым отношениям и условиям жизни, но не изменяясь в основе своей и в господственном действии на душу. На началах нравственности создается искусственная совесть, но христианская совесть есть око Божие в душе человека, а перед нею – животворящий ее любовью и правдой живой образ Божий в лице Христа Спасителя. И некуда убежать человеку от веры, потому что он сам от себя убежать не может[254].

Следовательно, военная служба, как форма исполнения своей обязанности к богу и ближним, без утверждения на высоком духовном авторитете, без веры в Бога приобретает зачастую извращенные формы, не отвечающие целям и задачам военной организации государства. Именно этим во многом и вызвана потребность священства в войсках, как непрестанное напоминание и разъяснение о долге, о вере, о совести, о высоком духовном содержании военной службы и необходимости ее добросовестного исполнения.

Как отмечает Т.Миронова, «совесть, обратите внимание, – ее еще называют гласом Божиим в нашей душе, она есть у любого – у верующего, у безбожника, – совесть – это врожденное, данное нам Творцом мерило добра и зла в нашей душе, не зря само слово со-весть расшифровывается как само-познание. И потому даже неверующие люди, согрешив, испытывают угрызения совести, ибо она сознает скверну их поступков и потому буквально грызет людей»[255].

Другие авторы указывают, что духовность – есть базовый мировоззренческий подход, определяющий первичность духовного по отношению к материальному. А «важнейшим моментом человеческого бытия является мотивация к действию. Зачем живет человек? Ради чего? Что первично для него в жизни? Многие до нас отмечали, что считавшаяся незыблемой марксистская формула «бытие определяет сознание» в России работает с точностью до наоборот. Духовная мотивация (соответствие поступков Вере, чести, присяге, принципам и т.д.) всегда в русской традиции преобладала над «требованиями желудка» (корыстью, властолюбием, эгоизмом, культом потребления и т.д.). Противоположный подход иногда имел место, но воспринимался окружающими как патология, грех, нечто недостойное порядочного человека. Критерием правильности поступков всегда считалась Совесть, а не писанный закон («разрешено все, что не запрещено»), и уж тем более не выгода («целесообразность»)»[256].

Однако о совести, ее сущности, ее божественном происхождении и истинном предназначении в жизни человека, в его борьбе со злом, в т.ч. и борьбе с оружием в руках, никто воинам разъяснить не в состоянии. Военные воспитатели, которые, казалось бы, должны делать в силу своих обязанностей, на деле сделать это не в состоянии, потому как до сих пор во многом несут на себе печать безбожной эпохи, стереотипы коммунистических догм и материалистического мышления. Вместе с тем, потребность в очищении совести, «гласа Божия в душе» воина объективно существует уже хотя бы как действенное средство в профилактике преступности, казарменного хулиганства. Однако реальность такова, что лучше священника с этой задачей вряд ли кто справится.

Как справедливо замечает С.И.Дука, к важнейшим традиционным ценностям русской культуры относится, прежде всего, религиозность. Религиозность, как наиболее консервативная часть всякой культуры, представляет собой ядро национальной культуры. Для русской культуры таким ядром является Православие. Религиозные представления формируют важнейшие нравственные ценности и нормы. Это неписанные законы, они сосредоточиваются в нравственной жизни народа, образуют его основные нравственные устои. Таким образом, ценностно-нормативная система общества, основанная на религиозных чувствах, представляет собой гармоничное единство, которое поддерживает и разделяет все общество[257].

Как отмечает В.Г.Кондрашов, уже доказано, что разрушение боеготовности начинается с атаки на традиционные ценности ее культуры, ее духовные и нравственные традиции. Поведенческие стандарты «американского образа жизни», массированно насаждаемые СМИ в России, в других странах, разрушают культуру традиционных православных наций. Противодействием этому может быть создание православных молодежных клубов, летних лагерей, духовно-нравственное влияние на молодое поколение и молодых людей, проходящих военную службу. Конечно, современные технологии в современных войнах значат много. Но важнейшей составляющей победы было и есть – это дух Армии. Именно здесь Армия ожидает от Церкви реальной помощи, особенно в «горячих точках». Церковь и Армия взаимно устремлены друг к другу[258].

Церковь учит своих чад бесстрашию. А оно обретается только в Вере[259]. Следовательно, истинная вера в Бога есть непременное условие подлинного бесстрашия и мужества, так необходимых воинам при исполнении своего воинского долга по защите Отечества, боевых приказов. Она же является и основным источником воспитания лучших воинских качеств, без которых невозможно победить в войне.

Патриотизм складывается из нескольких элементов. Один из составляющих элементов имеет религиозный характер. Религия – мировоззрение и образ действий, обусловленные отражением в умах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни. Патриотическое воспитание молодежи является одной из приоритетных государственных задач, реализацию которой необходимо проводить при помощи религиозных общественных объединений. В Конституции РФ говорится, что РФ есть светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Но эту норму не следует толковать в том смысле, что государственные органы и религиозные организации не вправе сотрудничать, как это толкуют атеисты, и что всякое сотрудничество есть нарушение конституционных норм[260].

Справедливость данного положения подтверждается всей дореволюционной историей не только России, но и опытом зарубежных государств, признающих себя светскими.

Явления духовные гораздо труднее поддаются наблюдению и несравненно менее взвешиваются, чем явления видимого мира; последствия, результаты духовной работы так проявляются, что причина, их возбудитель остаются незаметными для глаза… Но все же, многоплановость работы в Отечественную войну и влияние пастырей на дух войска засвидетельствованы Царем и военачальниками, обильно украсившими отличившихся в войне священников (а отличившимися были почти все участвовавшие) многочисленными наградами; их самоотверженность доказана бесстрашным исполнением долга под огнем неприятельским, множеством подвигов, многими ранами и контузиями, полученными полковыми священниками. Русское военное духовенство показало себя в войну 1812 г. таким, каким оно всегда было и всегда должно быть: крепким верой в Бога, сильным безграничной преданностью Царю родному и любовью к Отечеству своему, Руси святой, бесстрашным и готовым на всякие невзгоды, лишения, опасности и труды, способным к могущему влиянию на дух солдата. По условиям русской народной жизни, по складу нашего народного духа, в духовной связи войска с пастырями – огромная сила, огромное средство для достижения победы.[261].

Как видно из выше приведенных исторических фактов, религия содержит в себе огромное количество средств и возможностей для нравственного совершенствования воинов, повышения их волевых качеств, так необходимых воинам на поле брани, а потому необходимо закреплять и совершенствовать правовые формы, способствующие такому позитивному сотрудничеству Армии с Церковью.

Влияние религиозного воспитания на оздоровление правосознания и состояние воинской дисциплины. Анализируя качественные характеристики воинов далее, Яковлев П.П. указывает, что «в смысле исследования влияния веры на военное дело, вопрос не в том только, чтобы солдат был выучен и умел делать дело: нужно чтобы он и желал делать… И в этом вопросе, следовательно, невольно приходишь к заключению, что образование, т.е. «просвещение» в западном смысле, не может служить прочным фундаментом и что, наоборот, просвещение в нашем, православном смысле, в смысле усвоения заветов Христа, не затемненных человеком, есть лучший залог хорошей дисциплины в войсках. Следовательно, нужно признать, что покорность русского народа – сознательная, во имя идеала, выросшего на почве православия. Только этим и можно объяснить легкость поддержания у нас дисциплины, подчиняясь которой человек должен подавлять в себе все то, что ей противоречит в смысле чувства самосохранения, многих личных желаний и проч., и это ради общих высоких целей»[262].

Значительный опыт воспитания у русских воинов патриотического сознания, верности воинскому долгу, готовности сражаться за свой народ, свою Родину был накоплен Русской Православной Церковью. Наряду с командным составом военные священники оказывали огромное воздействие на сознание и поведение воинов. Помимо религиозных обрядов они проводили с рядовыми и младшими командирами душевно-нравственные беседы, простым и понятным для солдат и матросов языком разъясняли основные христианские заповеди, суть воинского долга и предназначение воина. Перед боем священники с напутствием обходили войска, а после сражения словами утешения и молитвы облегчали страдания раненных, отпевали погибших. В трудные моменты боя они воодушевляли воинов крепостью своего духа и личным примером. «Бывает, что дрогнет полк. Но если священник тут, да еще и станет впереди с крестом, да и про Бога, про долг полку напомнит – сразу отлетят и страх, и робость, и полк опять на своем месте, опять он отважный и грозный для врага», - рассказывал один из участников войны 1812 года[263].

Одним из эффективных направлений формирования патриотического духовного состояния граждан России, по утверждению Ю.В.Манько, является деятельность Русской Православной Церкви, которая на протяжении более чем тысячелетней истории всегда воспитывала патриотические чувства и сознание не только у верующих, но и у всего населения страны. Начиная с героизма православного монаха Пересвета на Куликовом поле, русское воинство всегда сражалось под стягами, на которых было начертано «За веру, царя и Отечество»! А сколько тысяч, да и миллионов иностранцев, принявших православную веру, Церковь, благодаря своей пасторской деятельности, превратила в подлинных патриотов России во всех сферах жизни общества: науки, культуры, промышленности, искусства, торговли, военного дела и других, многие из которых принесли мировую славу своей Родине. Нам еще предстоит по достоинству оценить патриотическую деятельность РПЦ в годы Великой Отечественной войны по мобилизации всего народа на разгром фашистских захватчиков[264].

Именно духовность как основа патриотизма родила в России-Руси подвиг. Понятие, которого нет на Западе. Подвиг может быть и духовным, и воинским, и трудовым. Этим словом русский человек означает особый вид деяния, в котором проявляется высшая форма служения Отечеству, Родине, для православного человека – Богу, Святой Руси[265]. Подвиг, по сути, есть прямая противоположность беззаконию, противолежащий беззаконию полюс, отражающий высшую из возможных, наилучшую форму исполнения своей обязанности, правовой нормы – своего рода идеал, высший образец правовой работы.

Для России привязанность человека к Родине всегда носила особый философский, нравственный, даже религиозно-мистический смысл. Для многих вера до сих пор представляется чем-то отжившим. В лучшем случае она трактуется как историческая традиция, последовательная цепь религиозных сюжетов, своеобразие церковных ритуалов. Они забывают о том, что Православие – это школа возвышенного духовного единства, светлых идей сострадания, служения, долга, жертвенности перед всем народом и человечеством, та энергия, те заветы, которые поднимали самосознание народной личности на необыкновенную высоту[266].

Даже поверхностное прикосновение к устному творчеству нашего народа убеждает, что русские богатырские сказки и былины самобытно отразили небесное призвание Руси на высокое служение в стане Христовых воинов. Бог, богатырство, богатырь – слова одного корня. Их связь, по мнению Шороховой Т.С., свидетельствует о том, что сила богатырского духа коренится в Духе Божием. Русь своей духовной интуицией верно уловила смысл человеческой истории, как Битвы Света с тьмой. Избранница Христова с полной самоотдачей включилась в эту битву на стороне Господа Вседержителя и потому стала Святой Русью и… Русью богатырской. А если выразиться точнее, то Святая Русь является душой Руси богатырской. Не случайно так много святых воинов и вождей являют нам особое сияние русской славы, что нашло столь полное выражение в нашей житийной литературе. Страницы нашего славного прошлого показывают, как, воспитанные на героических примерах своих предков, русские становились «чудо-богатырями», героями победителями, штурмуя вражеские крепости, переходя с Суворовым через Альпы, сражаясь на Бородинском поле… Живая память о русских богатырях становится мечом народа. Так было в годы Великой Отечественной войны, когда на фронте в блиндажах висели репродукции картины Васнецова с изображением самых любимых нашим народом богатырей – Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича[267].

Писание и история непреложно свидетельствуют о неизбежности следования кровопролитного самоуничтожения народов за их духовным блудом. Блуд, независимо от духовной или физической природы, уничтожает любовь в человеческом сердце. Ее место занимает злоба, которая лишает людей покоя и разума. А потом уже духи злобы легко стравливают друг с другом озлобившихся в поисках лживой и злой «правды», которая требует непременно кровопролития и уничтожения провинившегося противника. Ведь лживой правде глубоко чужд мирный дух Истины. Духовное растление, в широком смысле этого слова – первый, часто невидимый до времени, но явный симптом Войны, за которым следует и она сама[268].

Такое вскрытие духовной сущности войны, ее духовной природы позволяет понять какую огромную роль призвана играть религия в деле профилактики войн, их предотвращения мирными средствами, путем победы добра над злом, любви над ненавистью, уважения к ближним над презрительным к ним отношением внутри самого человека, в его правосознании.

Огромный вклад в исследование глубокого духовного смысла воинского служения как форме сопротивления распространяющемуся в этом мире злу силою оружия, в изучение вопросов степени влияния при этом религии на успех военного дела внес И.А.Ильин. Важность поднимаемых им проблем в деле государственного строительства, устройства военной организации общества, ее непобедимости, в установлении наиболее совершенный, правильных форм взаимоотношения религиозной организации общества с ее государственной, военной организацией – выдвигают необходимость рассмотреть его выводы и главные положения повнимательнее.

Если душа человека чиста, то верен будет, по мнению И.А.Ильина, и ее поступок, несмотря на свое видимое несоответствие законам праведности; и обратно: даже самые праведные поступки нечистой души будут неверны. И если это относится ко всякому человеку, то для правителя и воина это получает совершенно особенное значение. Согласно древнему и глубокому воззрению, выношенному Православной Церковью, люди, владеющие властью и мечом, владеют ими не в виде привилегии, а в виде религиозно осмысленного служения; это служение возлагает на человека особое бремя обязанностей и особое бремя ответственности; и среди этих обязанностей обязанность казни и боя есть тягчайшая; и справляться с этим бременем ответственности возможно только при непрестанной заботе о религиозном очищении своей души и своей воли. Невозможно человеку жить на земле и строить дело Божие, не приемля духовного компромисса, но именно духовный компромисс требует религиозного и нравственного очищения.

Духовный компромисс ищет и находит самый праведный исход из всех имеющихся неправедных исходов. Но и этот, самый праведный из неправедных, остается, конечно, неправедным, несмотря на весь его героизм, на всю его религиозную осмысленность и духовную красоту. Одним своим агрессивным бытием зло выводит праведного человека из его духовного равновесия и из его нравственной плеромы; и не оставляет ему безусловно праведного исхода. В этом можно было бы усмотреть победу зла… Человек, отвечающий силой и мечом на агрессивность злодея, не может не выйти из духовного равновесия и нравственной плеромы – и в этом злу всегда обеспечена некоторая видимость внутренней, душевно-духовной «победы»; в этом смысле зло всегда «имеет успех»…Вот почему настоящая борьба со злом может и должна вестись именно в совмещении духовного компромисса и религиозно-нравственного очищения. Именно процесс очищения, следующий за подвигом неправедности, отнимает у зла последнюю видимость успеха и победы[269].

Необходимость духовно-нравственного очищения прямо предуказана и установлена в Евангелии, и притом именно для тех, кто посвящает себя борьбе с чужим злом и с чужими злодеяниями. Тот, кто не умеет вынуть «бревна из своего» собственного глаза (Мф. 7, 3-5; Лк. 6, 41-42), тот не сумеет вынуть и сучок из глаза брата своего; и весь суд его превращается в лицемерие. Только чистое око способно верно увидеть, где в чужой душе слабость, где недуг и где зло; увидеть и найти верный «суд» и верную «меру» (Мф. 7, 1-2; Лк. 6, 37-38), тот «суд» и ту «меру», которыми он сам с радостью будет «судим» и «измерен». Но чистым может быть только то око, о чистоте которого всегда радеет его обладатель; ибо «никто же свят, токмо един Бог». Тот, кто судит, тот должен быть и сам готов к суду над собою; и это означает, что он всегда должен судить самого себя так, как он судит злодея. Мера судейской компетентности определяется мерой творящегося самоочищения; злодей не судья злодею; и погрязающему в страстных слабостях не дано побивать камнями слабого и страстного грешника (Ин. 8, 3-11); но «вынь прежде бревно из твоего глаза» (Мф. 7, 5; Лк. 6, 42) и тогда увидишь[270]…

Душа, сопротивляющаяся злу силою и мечом, нуждается в очищающих усилиях уже при самом восприятии зла для того, чтобы освободить себя по возможности от возмущения страстей, от соблазна, замешательства, неуравновешенных и преждевременных взрывов, и всяческого пристрастия, и всяческих немудрых душевных движений. Она нуждается в этих усилиях и перед началом борьбы, чтобы утвердиться в духовной любви как главном или даже единственном источнике своего сопротивления: чтобы сопротивление велось из преданности делу Божьему, из патриотизма, из религиозной ревности, а не из жадности, личной ненависти, мести и иных непредметных побуждений; чтобы даже тогда, когда борьба будет вестись за себя, за свое имущество или за свои личные права, человек был бы прав в этой борьбе, чувствовал бы себя участником Божьего дела и боролся в лице себя за нечто, подлинно большее, чем он сам и его личное дело. Верный и чистый мотив борьбы есть первый залог ее достоинства: того уровня, на котором она ведется, той меры, до которой она длится, и того успеха, который будет ей достигнут. Но для борьбы со злодеями человеку нужен не только предметный источник и мотив, но и верное видение: очистительная работа необходима борющемуся для того, чтобы верно отличать и видеть подлинное зло, чтобы верно видеть его цели, его работу и его средства и, со своей стороны, верно выбирать необходимые и действительные меры сопротивления. Самоотверженная борьба с мнимым злом и мнимыми злодеями есть «донкихотство» – трагикомическое смешение величия и наивной слепоты, в конечном счете выгодное только злодеям.

Очищение души не менее необходимо и после выхода из борьбы. И прежде всего для того, чтобы обезвредить и погасить в себе всевозможные следы незаметно проникшей заразы: все эти душевные осадки, отпечатки, отзвуки ведшейся борьбы, начиная от вспыхивавшей кровожадности, ненависти, зложелательства и кончая неизжитыми зарядами интриги и коварства. Все эти остатки, не освященные и не обезвреженные, оседают в душе, как клочья злого тумана по ущельям и расселинам, и незаметно отравляют чувство, волю и мысль человека. Они имеют свойство ассимилироваться в душевной атмосфере; и если эта ассимиляция происходит, то они, естественно, сливаются с собственными дурными влечениями человека, питаются ими, подкрепляют их со своей стороны и сильно затрудняют духу ведение надлежащей борьбы с ними. Но больше всего очищение души необходимо для того, чтобы избавить душу от возможного очерствения и ожесточения, связанного с восприятием зла, с сопротивлением ему и со всеми видами понуждения и пресечения. Душа борца не должна утрачивать в борьбе своих высших состояний и возможностей; она должна постоянно возвращать и вернуть себе способность к духовному равновесию, к полноте положительной любви, к совестной плероме, к растворяющей душу молитве и умиляющей радости: ибо и Ангелы (о коих пишет св. Амвросий) по завершении их тягостной миссии гнева и мзды возвращаются к созерцанию лика Божия и вновь приобщаются Его свету.

И наконец, тот же процесс духовного очищения может и должен дать душе борца то успокоение и ту силу, которые необходимы ему для новой борьбы, для новых напряжений и подвигов. Ибо истинное очищение души не расслабляет ее, а укрепляет. И если человек, ведший борьбу мечом, не выдержал внешнего вида своих деяний и, потрясенный видом страха, смерти и крови, изнемог и обессилел, то он должен быть уверен в том, что это бессилие может быть преодолено не идеализацией совершенного и не бегством от совести, но и не малодушным отречением от содеянного, а только на пути глубинного очищения души, ибо в таинстве покаяния не только умиряется хаос страстей, но и духу дается подобающая ему власть и сила[271].

Тот, кто злодеям силой и мечом, тот должен быть чище и выше своей борьбы; иначе не он поведет ее и не он завершит ее победой, а она увлечет его, исказит его обличие и извергнет его, сломленного, униженного и порочного. Владеть силой и мечом может лишь тот, кто владеет собою, т.е. своими страстями и своим видением; ибо если человек не владеет собою, то меч и сила овладевают им, и не они будут его орудием и средством, а он сам станет их средством и орудием, и тогда он «погибнет от меча» не физически, а нравственно и духовно: силы его будут растрачены, душа его будет изуродована и борьба проиграна. Вот почему очищение души есть основное условие победы в борьбе со злом.

Проблема духовного компромисса разрешается тем, что сила личной преданности Божьему делу и Божьей заповеди, углубленная и укрепленная в процессе религиозного очищения, превозмогает все соблазны, опасности, трудности и уклонения, могущие повредить душе, и выводит ее из напряженной борьбы не ослабевшей, а могучей и верной. Активная внешняя борьба со злодеями доступна тому, кто взрастил и воспитал в себе силу духовного и в конечном счете религиозного характера; а это воспитание требует, прежде всего, работы над собственным очищением. Слабому, религиозно-беспочвенному характеру не под силу бремя духовного компромисса, бремя нисхождения к грубым, жестоким, изворотливым средствам борьбы: и притом потому, что он не может овладеть тем, чего достиг, и не может укрепить себя в том, чем овладел; он подобен слабой, неукрепленной «крепости» с неверным и робким гарнизоном. Напротив, чем сильнее укреплена и вооружена крепость и чем вернее и воодушевленнее ее защитники, тем более трудную и опасную вылазку может предпринять ее комендант; и подобно этому, чем сильнее и цельнее религиозный характер человека, тем менее трудно и опасно для него выхождение из религиозной и нравственной плеромы в процессе борьбы со злодеями[272].

Религиозное осмысление и освящение царской власти и, далее, всего государственного делания и служения таит в себе подлинную, глубокую спасительную истину. И именно поэтому следует заботиться не об отделении церкви от государства – религиозной чистоты от пребывающего в духовном компромиссе служения, – а об их верном сочетании и сотрудничестве. Той же глубиной и спасительностью проникнута и идея «христолюбивого воинства». Воин именуется «христолюбивым» не только потому, что он член христианского государства, что его родина возрастает в христианском духа и что см он призван оборонять христианскую веру, а еще и потому, что в любви ко Христу и к преподанной Им полноте совершенства он имеет живую основу своего личного духа, ей утверждает святыню своего личного кремля, в ней почерпает необходимую ему силу подвига и очищения. Здесь нет того внутреннего противоречия, которое пытаются усмотреть сентиментальные моралисты; напротив: меч духовно необходим человеку в земной борьбе за дело Божие; но принять бремя связанных с ним душевных и телесных опасностей и страданий может лишь тот, кто утверждает свою любовь, свою жизнь и деятельность в луче Божьего света и совершенства.

И вот, если объединить все государственное начало понуждения и пресечения в образе воина, а начало религиозного очищения, молитвы и праведности в образе монаха, то решение проблемы выразится в усмотрении их взаимной необходимости друг для друга.

Воин как носитель меча и мироприемлющего компромисса нуждается в монахе как в духовнике, в источнике живой чистоты, религиозной умудренности, нравственной плеромы: здесь он приобщается благодати в таинстве и получает силу для подвига; здесь он укрепляет свою совесть, проверяет цель своего служения и очищает свою душу. И сам меч его становится огненной молитвой. Таков Дмитрий Донской у св. Сергия перед Куликовой битвой[273].

Внимательное изучение приведенных выводов показывает, насколько жизненно необходима государственной и, прежде всего военной, организации истинная, подлинная религия, способная вдохновить воина на подвиг брани со злом и дать ему необходимую силу победить.

Как справедливо замечает Т.Миронова, Господь предупреждает нас, чтобы и не думали, что пришел Он дать мир на земле: «Приидох воврещи не мир, но меч» (Мф. 10, 34). Меч – что значит по-славянски рассекающий, разделяющий между добром и злом, творящий насилие властью, Богом данной, меч, водворяющий добро на земле и поражающий злобу, - вот священное оружие православных. «Ведь и врач, - говорит святитель Иоанн Златоуст, - тогда спасает прочие части тела, когда отсекает от него неизлечимый член»[274].

Таким образом, только истинная религия – Православие – может возвысить, дать осознать подлинное значение воинского долга в свете ведущейся тысячелетиями борьбы Добра со злом, вселить в воина необходимые духовные силы, укрепить волевые качества, бесстрашие и мужество, так необходимые для победы.

Вместе с тем, религиозные организации своей деятельностью способствуют не только воспитанию воинских качеств, без которых успех в военном деле немыслим, но также очищают правосознание, повышая тем самым законопослушность воинов, их воинскую дисциплину. При этом главным духовным средством повышения законности в войсках и борьбы с преступностью является покаяние. Анализируя сущностный смысл такого важного христианского акта как покаяние, Т.Миронова приходит к заключению: «покаяние – это вольное, осознанное искупление наших личных грехов не только словом, но и делом. Мы, по слову Евангелия, должны принести плоды покаяния»[275].

Покаяние это духовная мера, предназначенная в качестве действенного средства по очищению правосознания, помогающее человеку в борьбе со грехом, порочностью, беззаконием и содействующее устремленности к совершенству, подвигам, чистоте в помыслах и поступках.

Дата добавления: 2015-07-08