Искушение. 7 страница

Трофим Сергеевич не обманул: проскочив по полузаросшей лесной дороге, они выехали на большак и через час, рассекая встречный поток отходящих войск, подкатили к знакомому палисаднику. Ветви старой черемухи, которая еще не сбросила желто-оранжевую листву, свисали до самой калитки и скрывали двор от посторонних глаз.

- Выбрасывай все лишнее из машины. Сбегай в кусты, отлей. Хрен его знает, что нас ждет. Я пока помогу своим вещи уложить, и сразу обратно. - Валентин в полголоса давал указания и напряженно прислушивался к отдаленной канонаде, прикидывая, далеко ли линия фронта. Выходило, что близко. Очень близко.

Отворив калитку, Валентин увидел мать и Надю с вещами, понуро сидящих на скамейке возле дома. Нагнувшись, чтобы поцеловать Софью Ивановну, он ощутил тот же запах, что недавно придал ему сил вытолкать машину, словно там, среди пустынной распутицы, мама была рядом с ним.

- Мамуль, Надюш, собирайтесь скорее, надо засветло хоть до Дорохова добраться.

- Валечка, да мы уж собрались давно, - Софья кивнула на стоявшие в ногах саквояж и чемодан.

- Тогда в машину! - Скомандовал сын и велел устраиваться поудобней.

- Валентин Кирилыч, пока не заправимся, ехать нельзя. - Пожилой водитель переливал бензин из канистры в бензобак. Другая, уже пустая, валялась на земле.

- Мам, познакомься, - сын подвел ее к водителю Эмки, - мой «ангел-хранитель», Трофим Сергеевич Сарафанов, мы с ним еще на барона Унгерна в 20-х ходили.

Сарафанов сконфуженно вытер руки куском ветоши и пожал руку Софье Ивановне.

- На какого Унгерна? - опешила Ильина, - ты же нам тогда с папой писал, что работаешь в Коминтерне переводчиком. Унгерн же где-то в Монголии был.

- Да, в Монголии-то в Монголии, но писать я тебе про это тогда не мог. Извини.

Пока водитель заливал бензин, а мать с сестрой отчищали его шинель, Валентин быстро прошел в пустую гостиную. В комнате сиротливо стояли стол и комод - произведения мебельного искусства местного Можайского краснодеревщика.

Валентин помнил дословно записку брата, найденную в московской квартире. Иван оставил ее в потайном месте, где они мальчишками прятали от родителей папиросы. В детский тайник Валентин залез совершенно случайно. Оставшись как-то вечером без курева, он неожиданно вспомнил про их с Иваном детский «секрет», который находился в кухонной самоварной дырке в небольшой щели в кирпичной кладке. В надежде найти завалявшуюся случайно папиросу, Валентин с трудом засунул руку в ставшее для него узким отверстие, и его пальцы нащупали картонную коробку. Зеленая коробка «Герцеговины Флор» была покрыта толстым слоем пыли. Видимо, в тайнике пролежала немало. Валентин сдул пыль, открыл коробку и обомлел – коробка была почти полной. Другой неожиданностью был сложенный в несколько раз листок бумаги, испещренный аккуратным ровным почерком брата, который лежал под тонкой бумагой, прикрывающей папиросы.

Записка Ивана Ильина своему старшему брату.

Здравствуй, Валентин!

Если ты читаешь эту записку, значит, ты дома и у тебя кончились папиросы. Валь, извини, но в коробке не хватает пары штук – я их искурил, пока писал тебе это послание.

Завтра отбываю к новому месту службы во Львов, это на Западной Украине. На прошлой неделе был у Свиридовых, просил взять на хранение кресло, потому что мама наотрез отказалась забрать его в Огибаловку. Кресло Илья забрал, а на следующий день принес тетрадь. Причем, велел ее хорошо спрятать подальше от дома, а когда ты появишься, сразу передать тебе, мол, ты в курсе, что с ней делать. Он был очень странный. Сказал: «Если ты живой». Мама была в это время дома, приехала забрать вещи по мелочи, так она его «по-матушке» за это (первый раз от нее такое слышал). Сказала, что ты жив и здоров, хоть и далеко. Тетрадь я в тот же день отвез в деревню. Тетрадь под винтом. Ты знаешь, где, а кто не знает, но, возможно, сейчас читает эти строки, не догадается никогда. Илья велел ничего в тетрадке не трогать, поэтому я ее не открывал.

Очень по тебе скучаю. Все говорят, что скоро война, но я не верю, ведь, зачем строить мосты и дороги, если война впереди? Все равно разрушат. Со мной едут еще пятеро ребят из тех, кто закончил МАДИ^[323] - наша задача - в срочном порядке построить мосты в местах постоянных переправ в пригородах Львова.

Надеюсь на скорую встречу.

Обнимаю, Ива.

29 октября 1939 года.

«Под винтом» означало, что тетрадь лежит в домашнем тайнике Ильиных в деревенском доме - полой задней стенке родительского комода, которая крепилась винтами, а не клеем, как другие. Туда Ильины в Гражданскую прятали свои скромные сбережения, документы и дорогие им семейные реликвии.

Валентин, недолго думая, выдернул нижний ящик комода, с треском отломал заднюю стенку и вытряхнул из нее тонкую тетрадь в синем коленкоре. Быстро пролистав ее, спрятал под гимнастерку.

В Москву они добрались поразительно быстро - холодный сильный ветер подсушил дорогу. Дома, в Уланском, когда мама и Надя уснули, Валентин заварил крепкий чай из довоенных запасов, сел на кухне и открыл ТЕТРАДЬ.

Глава 16. О том, как вмешательство извне неожиданно решает одни проблемы и создает другие.

21:30. 21 ноября 2012 года. Подмосковье. Загородная резиденция Президента России.

Сегодняшнее заседание Совбеза было посвящено выработке мер по обеспечению национальной безопасности и защите российских экономических интересов на начальном этапе функционирования экономики России в рамках Всемирной торговой организации.

Так думало большинство присутствующих и, в чем-то, конечно, они были правы. Расширенный характер заседания позволял, не вызывая подозрений у кого бы то ни было, собрать необходимых людей, не сообщая им о цели закрытого совещания, которое прошло сразу после заседания Совета.

Среди собравшихся в небольшом помещении были люди, которые не сходили с экранов телевизоров, но были и те, кто никогда на этот экран не попадал. Преобладали первые. На их лицах читалось недовольство и некоторая обескураженность – все присутствующие, кроме Первого лица, прошли сквозь рамку металлоискателя, а некоторым эту процедуру пришлось повторить дважды и трижды, выкладывая металлосодержащую мелочь в индивидуальные пакеты.

Доклад должен был делать молодой человек, о котором Директор ФСБ сообщил только то, что это «наш сотрудник». Неприметная внешность заштатного научного сотрудника с глубокими залысинами, очками и понуро опущенным носом обещала присутствующим тоскливый часовой доклад о «расследованиях и выявлениях». Однако, прозвучавшее: «По особому поручению Президента…» сразу заставило участников совещания внимательно прислушаться к негромкой речи докладчика.

Помещение не было оборудовано для проведения столь многочисленных совещаний, поэтому приходилось не шуметь и напрягаться, чтобы что-то не упустить.

Уже после первых слов стало ясно, почему предпринимались такие жесткие меры безопасности. «Сотрудник» будничным голосом сообщил, что «нашим заокеанским партнерам» удалось обеспечить информационный контроль над мобильной связью и интернет-коммуникациями большинства стран Европы и России. «Прослушку» осуществляет АНБ.

- Что характерно, - слушатели жадно ловили каждое слово докладчика, судорожно вспоминая, что они доверили своему мобильному, личному почтовому ящику и страничке в соцсети, - сотрудники специальных служб США отличаются достаточно низким уровнем соблюдения режима секретности, что приводит к регулярной утечке конфиденциальной информации. Пока не будет реализована программа оснащения должностных лиц сертифицированным оборудованием, просим воздержаться от использования личных мобильных телефонов и планшетных компьютеров, - монотонно сообщил докладчик и отошел от небольшого пюпитра.

- Господа, прошу серьезно отнестись к этой информации, - заключил руководитель Аппарата президента. Он замолчал и неожиданно продолжил, - Президент просит присутствующих проехать в загородную резиденцию для продолжения совещания. Средства мобильной связи и другое оборудование вы получите после встречи с Президентом.

Из всех пассажиров мчавшихся по вечерней Москве лимузинов, единственным, кто догадывался, о чем пойдет речь у главы государства, был Андрей Львович Гумилев.

Сегодня во время закрытого совещания сидевший с ним рядом Осокин молча протянул Андрею тонкую папку и показал глазами, чтобы Гумилев в нее заглянул.

В папке лежал листок бумаги, на котором размашистым почерком вице-премьера было написано одно слово: «Сегодня». С этого момента Гумилев только и думал о том, как вести разговор с Президентом. Безусловно, первое лицо в курсе намечающейся сделки с Белениным, поэтому велика вероятность, что президент может расценить действия Гумилева, как хитрую многоуровневую интригу, чтобы надавить на партнера. Кроме того, возможно, ФСБ следило за ним в Пекине, и естественен вопрос: «Почему корпорация Гумилева ищет деньги у нашего дальневосточного соседа, а не привлекает отечественных инвесторов и не размещает заказы на Родине?»

Глава корпорации с досадой вынужден был признать, что совершенно не готов к разговору с Владимиром Владимировичем.

- Андрей Львович, если, конечно, это не секрет, - неожиданно голос водителя отвлек его от невеселых мыслей, - что-то случилось?

- С чего ты взял? – настороженно спросил Гумилев.

- У всех водителей перед выездом безопасники отобрали мобильники и планшеты, если у кого были. И вот это велели всю поездку держать в кабине.

Андрей сразу узнал «Стражника» - устройство дешевое, но оно было среди тех «железок», на которых они в 90-х заработали первые серьезные деньги. «Стражник» в радиусе нескольких десятков метров «глушил» все попытки сделать звонок с мобильного телефона, но при этом сохранял в своей памяти все номера, на которые пытались позвонить. Достаточно удобная штука при коммерческих переговорах: знаешь, что никто никуда не позвонит, при этом, всегда в курсе, кто и с кем пытался связаться.

- Ну, коли велели - значит так надо, - стараясь не вдаваться в подробности, проговорил Гумилев, - не беспокойся, вернут. И не отвлекайся, смотри на дорогу.

Водитель недовольно хмыкнул, но больше не проронил ни слова.

Самое удивительное ждало Андрея впереди.

Вопреки его ожиданиям, совещание, которое провел Президент, было посвящено вопросам разработки защищенных средств мобильной связи и созданию средств контроля над потоками информации, циркулирующей в соцсетях. Гумилеву было предложено подготовить предложения, с которыми его корпорация могла бы участвовать в тендере. Когда совещание закончилось и все стали разъезжаться, глава государства, прощаясь, предложил Андрею ненадолго задержаться.

- Андрей Львович, время уже позднее, но, может быть, уделите мне пару минут? Хочу обсудить с Вами пару вопросов.

- Конечно, конечно, Владимир Владимирович, мне спешить некуда - дочка уже спит, так что, я весь в Вашем распоряжении, - говоря эти «политесные» слова, Андрей про себя усмехнулся: «Интересно, а что, если отказаться», - и сам же себя одернул, - «коли кашу заварил, сам ее и хлебай».

К его удивлению, в помещении, в которое они прошли, больше никого не было. Видимо, сценарий сегодняшнего дня был составлен специально для организации этой встречи. Несмотря на то, что весь вечер Андрей размышлял, о чем он будет говорить с Президентом, вопрос застал его врасплох.

- Андрей Львович, какая помощь нужна Вам для ускорения работ по терроформирующей станции и искусственному солнцу? – Видя удивление в глазах собеседника, Президент продолжил, - если верить прогнозам ученых, климатические изменения потребуют от нас освоения Сибири и Арктики уже через несколько лет, а нынешние технологии нам этого не позволят ни завтра, ни через десятилетия.

- Видите ли, Владимир Владимирович, - протянул судорожно собирающийся с мыслями Гумилев.

- Андрей Львович, - прервал Андрея хозяин, - Вы, возможно, думали, что я организовал эту встречу для обсуждения Ваших материалов по Беленину? Конечно же, нет. Эту тему будут разрабатывать, вернее, уже разрабатывают «специально обученные люди». Поверьте, это отличные специалисты и Михаилу Борисовичу уже недолго… - он не закончил, о чем-то задумался и продолжил, - в общем, этот вопрос скоро будет решен. А вот перспективы, о которых я Вас спросил, меня интересуют чрезвычайно.

Они проговорили до глубокой ночи. Оказалось, что глава государства хорошо владеет вопросом и, действительно, возлагает на проекты корпорации Гумилева большие надежды. Неожиданным для обоих оказалось то, что ускорению работ мешают только две проблемы, которые в России пока не смогли решить ни Царь-батюшка, ни «строители коммунизма», ни двадцать лет «дикого капитализма» - дураки и дороги. Мелкие взяточники и копуши «на местах» и отвратительная инфраструктура в районах, где нужно было разворачивать испытательные полигоны и исследовательские лаборатории, оказались главным «камнем преткновения».

Расставаясь, Президент крепко пожал Гумилеву руку и многозначительно произнес:

- А по поводу Михаила Борисовича - не беспокойтесь. Мы взяли эту проблему «на контроль». Со временем решим и ее. С масштабом задач, которые решает Ваша корпорация, не стоит отвлекаться на такие «мелочи». Надеюсь, в начале следующего года встретимся, и Вы меня порадуете новыми достижениями. – Заметив по выражению собеседника, что Гумилев не столь оптимистичен, Президент добавил. – Если я сказал, что проблема «под контролем», значит - под контролем!

В тот ноябрьский вечер интуиция подвела главу государства. Проблема уже была решена.

21:30. 21 ноября 2012 года. Подмосковье. Загородная усадьба М.Б.Беленина.

В то время, когда глава государства беседовал с Андреем Гумилевым, Михаил Борисович тоже вел переговоры. Вернее, в переговорах был небольшой перерыв. Все складывалось, как нельзя лучше. С американцами договорились быстро, а представители Поднебесной прибудут через четверть часа. Хорошо, что сегодня приедет Чен. У этой «желтолицей обезьяны» можно будет хоть что-нибудь разузнать о том, как он собирается избавляться от Шмитке.

Михаил Борисович сделал хороший глоток коньяка и продолжил предаваться приятным размышлениям. Ни американцы, ни китайцы не хотели, чтобы их интересы торчали «ослиными ушами» из сделки по покупке Гумилевских активов. Поэтому средства должны были поступить несколькими траншами на счета оффшорных фондов, которые контролировал Беленин через подставных лиц, и его имя нигде официально не фигурировало. Сделка пройдет не раньше следующего лета, а деньги уже начали поступать. Михаил Борисович уже представлял себе, как «денежки», подобно водным потокам, перетекают в виде заказов в его «свечные заводики», разбросанные по всему миру. Уже не один год их продукция востребована для оснащения террористов Кавказа, Ливии, а теперь и ССА и СНС^[324]. Если так пойдет и дальше, к моменту подписания контракта с Гумилевым, деньги Штатов и Пекина в оффшорах Михаила Борисовича удвоятся, если не утроятся.

Олигарх сладко облизнулся и позвонил в колокольчик.

- Почему нет никакой закуски? – Недовольно бросил хозяин в лицо появившемуся управляющему. - Распорядись, чтобы икорки, что ли, принеси, и живо!

- Будет исполнено! – хорошо поставленным голосом прогудел, растворяясь в воздухе, управляющий.

Через минуту перед олигархом стоял поднос с вазочкой черной зернистой, тарелочкой тарталеток с маслом, блюдцем нарезанной тонкими ломтиками паюсной^[325], блюдцем аккуратных четвертушек тонко нарезанного лимона. Беленин пополоскал рот коньяком, проглотил жидкость и с удовольствием отправил в рот ложку икры и тарталетку с маслом. Вот за эти мгновения осознания своего могущества и власти он любил жизнь! Согнувшаяся в поклоне спина слуги, обжигающая сладость столетнего напитка, лопающиеся во рту малосольные шарики свежайшей икры, которую приготовили только что! Все это наполняло его сознание ощущением, близким к восторгу. Тут же проснувшийся аппетит Михаил Борисович «приглушил» ломтиком паюсной, лимончиком и еще одной тарталеткой. Хотел было долить коньячка, но заставил себя остановиться. С минуты на минуту должны были появиться китайцы, а в голове уже ощущалась некоторая несерьезная легкость.

- Господа Вэйдун и Чен! – управляющий отвлек олигарха от приятных мыслей и заставил подняться навстречу гостям.

Коньяк и икра делали свое «предательское» дело. Все больше хотелось есть. Сосало под ложечкой. Слегка хмельная голова олигарха о делах размышлять отказывалась.

После дежурных приветственных фраз, хозяин, будучи знакомым и с Вэйдуном и Ченом, а также стремясь продемонстрировать знание китайского ритуала приветствий, задал вопрос:

- Вы покушали? – И не дожидаясь вежливого ответа гостей, сразу продолжил, - Надеюсь, что нет, и составите мне компанию отужинать вместе.

На нетерпеливый перезвон колокольчика моментально появился управляющий. Широко распахнув двери, он пригласил немного опешивших китайцев в большой зал, который находился по соседству. В центре зала стоял богато сервированный стол. Было видно, что хозяин заранее предупредил слуг, и ужин был приготовлен на троих. Пропуская гостей вперед, Михаил Борисович неожиданно увидел, что глаза Чена изменили цвет. Вид сине-зеленых глаз гостя моментально отрезвили олигарха. Не успели они сесть, как Беленин под предлогом необходимости важного распоряжения, вышел из зала и подозвал управляющего.

- В зале должно быть шесть, нет, лучше девять слуг. Все вооружены. Если дам знак, пусть стреляют в «желтолицых». Понял? – По мрачному блеску в глазах хозяина управляющий понял, что он не шутит и молча кивнул головой.

Вернувшись к гостям, Михаил Борисович увидел, что вокруг китайцев уже вьются официанты, подкладывая и подливая.

- Ну, как у нас на Руси говорят, со свиданьицем! – Он сделал грозное лицо, когда увидел, как Вэйдун пытается поднять бокал с минеральной водой. Под притворно грозным взглядом олигарха атташе посольства смутился, взял рюмку с водкой и залпом выпил.

- Господин Вэйдун, - закусив, обратился к дипломату Беленин, - здесь никто не посягает на Восток^[326]. В этом доме живет друг Востока, который сам готов встать на Вашу защиту.

Разноцветные глаза Чена не давали ему покоя. Мысль о том, что затеяла эта «косоглазая змея», совершенно отбила аппетит.

Блюда сменяли друг друга. Выпили и за товарища Си Синьпина, за российско-китайскую дружбу, за здоровье родных и близких. Михаил Борисович чувствовал, что алкоголь начал одерживать вверх над адреналином. Опасность, которую звериное нутро олигарха почуяло в сине-зеленых глазах старого знакомого, стала растворяться в сытом умиротворении застолья.

«Интересно, какой предмет у Чена?» - мысли текли вяло, теряя остроту и конкретность. – «Может быть, эта хитрая рожа продаст его мне? А если не продаст, мы его заберем «с бесчувственного тела»»^[327] - хмыкнул про себя олигарх. В его воображении очередная фигурка магического металла уже занимала свое место в хранилище на подушечке из черного бархата.

Из троих участников этого позднего ужина только один атташе посольства ничего не знал о магических предметах. Его сознание, не знавшее до сих пор такого количества крепкого алкоголя, пребывало в состоянии пьяной эйфории. Поэтому дипломат не сразу сообразил, что с хозяином происходит что-то нехорошее. Глаза вылезали из орбит. Лицо посинело. Беленин отчаянно делал руками какие-то нелепые движения, будто пытался схватить нечто у своей шеи. Вокруг него суетились слуги. Кто-то звал врача, кто-то звонил по телефону. Все было безрезультатно. Наконец, олигарх неприятно захрипел, на мгновение вытянулся и обмяк в кресле, подобно огромной тряпичной кукле.

Еще не понимая до конца, что ужин закончился, и что хозяин навсегда покинул своих гостей, Вэйдун повернулся к профессору Чену в надежде услышать от него, что это всего лишь шутка сумасбродного русского. Лицо профессора ничего не выражало. Чен, подобно змее, едва заметно покачивался из стороны в сторону. Сходство с пресмыкающимся ему добавлял немигающий взгляд разноцветных глаз, устремленный на безжизненное тело олигарха. Его руки со сжатыми кулаками лежали на столе. Костяшки побелели. Атташе показалось, что в правом кулаке профессора тускло поблескивал какой-то металлический предмет.

00:30. 22 ноября 2012 года. Подмосковье. Загородная резиденция Президента России.

Президенту доложили о смерти олигарха в течение часа после того, как бригада «скорой помощи» зафиксировала смерть Михаила Борисовича Беленина от удушья. По мнению врачей, проводивших первый осмотр, смерть была вызвана судорогой, которая свела мышцы шеи несчастного каким-то невероятным образом так, что они сломали трахею и Михаил Борисович задохнулся.

- К 11.00 подготовьте, пожалуйста, мне полную справку по происшедшему. Кто присутствовал при несчастном случае? Несчастный ли это случай, или покушение? Когда будет вскрыто завещание? В общем, всю информацию, какую сможете собрать. Только кратко. У меня будет только минут десять-пятнадцать. – Положив трубку, он еще долго лежал, взвешивая, как это событие «аукнется» в непростом политическом калейдоскопе. Только что прошедшие выборы в Штатах, грядущие выборы в Китае отвлекали Восток и Запад от внешнеполитических проблем, что позволяло наводить порядок в собственном доме без оглядки на соседей. Уход же со сцены «Доктора Зло»^[328] (так глава государства про себя называл почившего олигарха), в руках которого сходились многие связи, противостоящих восстановлению страны сил, мог, как облегчить Президенту задачу, так и усложнить ее. Потому что война за передел беленинской империи не могла не начаться в ближайшие дни. «И все это на фоне бесконечного кликушества о Конце Света», - пробормотал вслух Президент, и, повернувшись на бок, заставил себя уснуть.

07:00. 22 ноября 2012 года. Москва. Номер гостиницы «Редиссон».

- Просыпайтесь, сэр Артур! – Уинсли с трудом разлепил глаза и затащил под одеяло трубку прикроватного телефона, - из динамика бодрым голосом Баркера раздавались «Ля-ля-ля»! Не проснувшийся до конца мозг идентифицировал пение американца, как нечто подобное «Ривели»^[329]. Американец отчаянно фальшивил. Его дыхание прерывалось. Вероятно, он звонил из тренажерного зала.

Уинсли протер глаза и посмотрел на часы. Семь утра. Сквозь просвет в оконных шторах виднелось черное ноябрьское небо русской столицы. Выругавшись, наследный пэр прохрипел:

- Что Вам нужно, безумный «Попай»^[330]? У меня еще есть целый час сладкого утреннего сна. Если у Вас нет ничего срочного, и Вы, сумасшедший янки, только хотите пожелать мне доброго утра, я Вас убью. – Рука уже несла трубку к аппарату, когда до слуха англичанина донеслось:

- Ночью умер Беленин. – Трубка выпала из рук сэра Артура на пол.

- Туу-туу-туу, – частые гудки были единственным звуком в наступившей тишине. «Сумасшедший янки» не стал ждать реакции Уинсли и отключился.

Глава 17. В которой приоткрывается тайна старой тетради.

Раннее утро. 19 октября 1941 года. Москва. Квартира Ильиных в Уланском переулке.

Валентин поднялся из-за стола, открыл форточку и прислонился лбом к холодному стеклу. Перед утомленными бессонницей глазами в сумраке двора сквозь голые ветви старой липы чернели пятна окон с белыми бумажными крестами ^[331].

Валентин поддел ногтем бумажную ленту, подумал и, поплевав на засохший клей, прилепил ее обратно.

«Надо же, а я и не замечал, что у нас тоже наклеена бумага. Наверное, Илюшкина жена позаботилась», - Валентин тяжело вздохнул своим мыслям. Очень не хватало старого друга. Где он сейчас? Жив ли?

9.30. 19 октября 1941 года. Германия. Висбаден.

Мерседес-170V^[332] порученца начальника Восточного управления Организации Тодта^[333] мчался в штаб Организации по Висбадену вдоль набережной Рейна.

Мужчина средних лет спортивного вида вальяжно устроился на заднем сидении и с интересом разглядывал видневшийся вдалеке Майнский собор. Поезд из Берлина прибыл рано и приезжий, которого ждали на доклад через полтора часа, отказался ехать в отель и попросил водителя покатать его по городу, показать достопримечательности. Яркое октябрьское солнце. Золотые купы деревьев вдоль набережной Рейна. Кроваво-красная громада собора с острыми крышами была очень живописна на фоне пологих синих гор. Над всей этой чисто немецкой идиллией - пронзительная голубизна безоблачного осеннего неба.

- Хорошо, что старые липы еще не сбросили листву, - нарушил молчание водитель, - еще пара недель, и Вы не смогли бы насладиться этим великолепием по достоинству, герр инженер. Обычно, в это время в нашем городе сказочная красота: голубой Рейн, голубое небо, золотая листва и тихая безветренная погода. Те, кто приезжает на воды^[334], особенно любят это время года. Эти места известны еще со времен Древнего Рима. Майнц – Могунтиакум^[335], Висбаден - Акве Миттакорум^[336]. Латынь звучит подобно музыке, не правда ли, герр инженер?

- Да-а, герр Трой, у вас здесь рай. Даже не верится, что сейчас где-то в русской грязи герои Вермахта бьются с красными ордами. Как когда-то римские легионеры несли свет цивилизации диким варварам.

- Извините, герр инженер, меня за возможную бестактность, но Вы истинный поэт.

- Не обращайте внимания, Трой, там, откуда я приехал, царит грязь, кровь и вонь. У меня сегодня выступили на глазах слезы умиления, когда я увидел перрон Висбаденского вокзала. Если б Вы знали, какие лишения мне пришлось испытать в этой варварской стране. – В голосе инженера зазвучали плаксивые нотки.

В зеркале заднего вида было видно, как пассажир поджал губы, в его лице появилось выражение какого-то женского каприза.

- Жаль, сейчас слишком громко говорят пушки и слишком тихо слышна лира, - примирительно откликнулся сидящий за рулем.

- Ба, Трой, да это Вы поэт, более того, философ, - пассажир неожиданно громко зевнул, - извините, все утро невероятно хочу спать. Возможно, это сказывается пере...

-...лет, - закончил за него недовольным голосом водитель, и проворчал, - никогда с этими таблетками не угадаешь. То сразу засыпают, то - вообще не спят.

Машина резко свернула в неприметную подворотню с вывеской «Karosseriebau»^[337] и остановилась в глухом дворе. Трой обернулся и фамильярно потрепал спящего пассажира по щеке. Инженер пошевелил недовольно губами, но не проснулся.

- Отлично, - прошептал водитель, выхватил из рук спящего портфель и быстро прошел в помещение мастерской. В полумраке плохо освещенной комнаты он уверенно подошел к стоящему у дальней стены шкафу, распахнутые дверки которого демонстрировали аккуратно висевшие на вешалках грязные комбинезоны механиков. Нетерпеливо отодвинув их в сторону, Трой нащупал потайной рычаг и открыл дверку в помещение за шкафом. Красный свет фотофонаря освещал небольшую, но прекрасно оборудованную фотолабораторию.

- Хорошо, что сегодня холодно, - бурчал себе под нос Трой, - печать остужать не придется.

Сторонний наблюдатель, если бы увидел эту картину, отметил бы отточенность скупых движений «водителя». Быстро сделав оттиск с печати на портфеле инженера, Трой достал папку с документами и стал их фотографировать лист за листом. Вся процедура заняла не более десяти минут. Последний лист в папке. Папка в портфеле. Гипс оттиска возвращает печати на портфеле первоначальный вид. Машина не спеша выезжает из ворот мастерской и устремляется в сторону штаба Организации Тодта.

- Герр инженер, герр инженер! – Трой бережно потряхивает уснувшего пассажира за плечо. – Герр инженер, мы приехали.

- А, да, да, - бормочет просыпающийся инженер и сконфуженно вытирает набежавшую слюну. Убедившись, что портфель на месте, он приподнял кожаный язычок, который прикрывал печать, и облегченно вздохнул, – Вы отличный водитель, герр Трой, благодарю Вас! – Лицо инженера приняло прежний важно-надменный вид.

Вечером, просматривая проявленные негативы, Трой понял, что ему, наконец, улыбнулась удача. В папке инженера находились утвержденные самим фюрером предложения по выбору места и техническое задание на строительство объекта в районе Винницы. По цифрам, белевшим на пленке негатива, Трой понял, что немцы затевают капитальное строительство большого защищенного объекта на Восточном Фронте.

Вот уже год, как он устроился водителем в гараж Организации Тодта. Возить порученца начальника управления было занятием нехитрым, и, как оказалось, не эффективным. Сам порученец, герр Вольф, был человеком немногословным, с пренебрежением относящимся к обслуживающему персоналу. Машину он использовал редко, предпочитая перемещаться по небольшому Висбадену пешком, благо, его дом находился в пяти минутах ходьбы от здания штаба. Поэтому, как правило, Трой обслуживал командировочных, хлынувших в последнее время в штаб с Восточного фронта. Перлюстрация содержимого портфелей была налажена группой, которой он руководил, недавно. И это был их первый серьезный улов.

Их было всего четверо: Йохан Лерхе и его жена – толстушка Хельга, из привокзального ресторана, Фриц Беккер – инвалид, освобожденный от службы в вермахте, рабочий автомастерской, и он, Елиас Трой – владелец автомастерской и одновременно водитель порученца начальника Восточного управления Организации Тодта - командир группы. Йохан и Хельга были пожилыми людьми, обоим было за пятьдесят. Они прошли отличную школу подпольной работы в буржуазной Эстонии, откуда перебрались в начале 1939 года в Кенигсберг, а в 40-м, под видом того, что Хельге необходимо серьезное лечение, в Висбаден. С Хельги можно было писать портреты развеселых бюргерш. Это была истинная немецкая матрона, мать крепких арийских парней - полная, румяная, с короной из толстой огненно-рыжей косы на голове. Внешность обманчива. У Хельги еще смолоду, когда она работала прачкой в Таллинне и квартировала в подвале старого дома на городской окраине, был артрит. Ноги болели неимоверно, и работа официантки - весь день на ногах - была настоящим подвигом. «Ищейкам» гестапо никогда бы не пришло в голову, что «толстушка Хельга», которая каждый вечер несет к их столику дюжину пивных кружек, не хуже официанток мюнхенского Октоберфеста[338], радистка советской разведгруппы. Йохан - полная противоположность жены: сухой, высокий, немного сутулый блондин, вернее, когда-то блондин, с вечной трубкой во рту. Табак он готовил сам, пропитывая самый дешевый трубочный табак, одному ему ведомыми настоями. Однако, на сладко-пряный аромат, вьющегося из его трубки дымка, люди устремлялись как мухи на мед. Попыхивая трубкой, он стоял за барной стойкой ресторана. У многих развязывались языки, пока они пытались выведать секреты табачка старины Йохана.

Дата добавления: 2015-07-08