Искушение. 6 страница

- Да успокойтесь Вы, что так нервничать, - Уинсли судорожно подбирал слова, чтобы успокоить партнера. Паника, захватившая американца, могла спутать все карты. - Генри, в крайнем случае, мы просто уничтожим это «святое семейство», как осиное гнездо в сарае!

Баркер, с некоторой безуминкой в глазах, уставился на собеседника. Он взял за плечи собеседника, поднял из кресла и подвел к зеркалу

- Что Вы видите, Артур?

- Вас и себя, - ответил обескураженный аристократ.

- Вы видите двух потенциальных Хануманов или Ильиных, или, если Вам это больше по душе, Царей Обезьян, - не естественно громко расхохотался янки. – Артур, неужели Вы не понимаете, что десятки тысячелетий ген, позволяющий управлять сплавом «расползается» по потомкам Ханумана. Просто, у Ильиных-Байкеевых он проявился очень сильно, и они получили в руки металл. Вам ли не знать, что на разных людей предметы действуют по-разному. Кто знает, может быть где-то на острове Пасхи или в Ватикане, или в глухой глубинке Айовы живут люди с такими же способностями, только они никогда не сталкивались с Предметами и никогда, слава Богу, о них не узнают.

- Успокойтесь, Генри, - Уинсли открыл дверцу бара и рассматривал батарею бутылок, которой мог бы позавидовать любой бар Москвы. – Коньяк, скотч, бурбон? – Англичанин вопросительно посмотрел на Баркера. Не дождавшись ответа, он взял первую попавшуюся бутылку, налил полстакана янтарной жидкости и заставил американца взять его в руки. – Пейте, пейте, и я с Вами за компанию.

Мужчины, молча, стояли у окна и смотрели на ночной город. Каждый думал о чем-то своем. Тишину нарушил звук пришедшего электронного письма.

Баркер просмотрел сообщение, и его лицо приобрело еще более сумрачное выражение.

- Русские в таких случаях говорят: «Пришла беда, отворяй ворота». – Глухо проговорил янки. - Пришли данные анализа видео-камер отеля от 31 октября. Макакина, похоже, убрал наш старый знакомый – профессор Чен.

- Уж не тот ли это китаец, что был на объекте HAARP на Аляске, когда там была обнаружена диверсионная группа, и нанесен удар по Арктике? – Уинсли подошел к компьютеру и тоже взглянул на экран.

Череда кадров, выбранных из съемок различных видео-камер напоминала сценарный план художественного фильма. Вот Чен поднимается в лифте, неприметный серый костюм. Очки, незначительное затемнение стекол которых не позволяет рассмотреть его глаза. В руках небольшая, но достаточно толстая папка. Вот он подходит к метрдотелю, о чем-то говорит и в сопровождении официанта проходит к столику. На время пропадает. Наконец, уходит из зала.

- Генри, а видео, где он сидит за столом? – До Уинсли доходит, что самый важный момент камеры не зафиксировали.

- К сожалению, коллега, Чен выбрал столик, который не попадает в поле зрения камер, расположенных в зале ресторана.

- Так почему Вы решили, что это он?

- Баллистическая экспертиза и время происшествия. – Мрачно откликнулся Баркер. Он открыл следующее электронное письмо, и его лицо исказила гримаса досады.

- Goddammit^[300]! Беленин «в разработке» ФСБ, возможно, и мы с Вами, Артур, тоже!

Уинсли приник к экрану. В сообщении, пришедшем из аналитического центра системы «PRISM» ^[301] говорилось о том, что анализ перехвата переписки по электронной почте одного из сотрудников в аппарате президента со своей подругой, которая работает в пресс-службе Беленина, свидетельствует о том, что русский Президент дал указание ФСБ проанализировать хозяйственную и политическую деятельность олигарха. Из длинного письма, содержащего ничего не значащую информацию и странных не переводимых слов: «Чмоки-чмоки», «Здец», «Ржака» аналитическая программа выделила несколько фраз молодого человека: «Машка VIP-инфа срочно линяй твоему шефу скоро кирдык. ЗЫ ИМХО его давно пасут». Программа выделила слово «кирдык» красным цветом, не найдя соответствующего перевода.

- Что такое КИРДЫК? – поинтересовался английский аристократ. Понимая, по контексту, значение слова, он задал вопрос непроизвольно.

- Артур, а Вас не озадачил пассаж: «ЗЫ ИМХО его давно пасут»^[302], - обернулся к Уинсли американец.

- Извините, коллега я не очень хорошо знаю современный русский молодежный сленг.

- Ничего хорошего, Артур. Похоже, мы с Вами «под колпаком»^[303] у русской службы безопасности! И «кирдык» нам! Goddammit! Я начинаю изъясняться на жаргоне и русскими фразиологизмами^[304]. Надо срочно кончать с Ильиными и убираться отсюда. – Говоря это, Баркер с кем-то переписывался, стуча по клавиатуре со скоростью профессиональной машинистки. – Чен в Москве по официальному приглашению компании, входящей в корпорацию Гумилева, - не отрываясь от экрана, сообщил американец.

- Складывается впечатление, что Михаил Борисович, как заправский шахматист ведет сеанс одновременной игры на нескольких досках, - задумчиво проговорил глава английской ложи Хранителей. - Не дальновидно так разбрасываться. В этой игре ошибок не прощают, - совсем тихо пробормотал он.

Резко крутанувшись на рабочем кресле, Баркер приподнял над головой стакан с остатками спиртного и торжественно произнес:

- Господь услышал наши молитвы! Сер Артур Уинсли, послезавтра мы или спасем это беспутное Человечество, или нашей цивилизации придет «КИРДЫК», - недавно появившееся в его лексиконе слово явно пришлось американцу по вкусу.

На немой вопрос партнера Баркер рассказал, что в перехваченном разговоре отца и сына Ильиных есть информация о назначенной на пятницу 23 ноября встрече в центральном офисе Гумилева, где теперь работает Ильин-старший. Руководитель оперативной группы уже доложил варианты плана, при котором обеспечивалась изоляция Ильиных с дальнейшим похищением или, на крайний случай, физическим устранением.

Глава 13. О том, что каждый может получить магические дары, но не каждый может применить их во благо.

21:30. 21 ноября 2012 года. Москва. Квартира, арендованная посольством КНР, для специальной категории командировочных.

Горячая ванна расслабляла тело и позволяла отключиться от повседневной суеты, сосредоточиться на конкретной проблеме. Веки закрытых глаз подрагивали в такт музыке. Традиционная китайская музыка всегда ассоциировалась у него с дождем. Под звонкие отрывистые звуки янциня^[305] всегда представлялась гладь тихого пруда, на которой разбегаются круги от тяжелых редких капель - предвестников летнего ливня. Короткий миг, когда слышишь удар каждой капли, упавшей с небес, а если не слышишь, то видишь рождение и разбегание крохотных волн на зеленой воде. Сторонний наблюдатель никогда бы не подумал, что безучастное спокойствие, восковой маской, лежащей на желтоватом лице китайца, скрывает бурю страстей, в вихре которой смешались неутолимая жажда власти и нечеловечески пьянящее желание причинять боль, убивать. Чену казалось, что эти страсти раскалили его изнутри, заставляя закипать воду, в которой недвижно плавало его тело. Ни что не приносило ему такого удовольствия, как возможность причинять кому-то страдания. Тело содрогалось от сладострастных судорог, когда его руки опускались в теплую кровь жертвы. Но он не был безумным маньяком, готовым на все, чтобы удовлетворить свою страсть. Его цель была ВЛАСТЬ. Этой цели Чен подчинил свою волю, недюжинный изворотливый ум, силу каждой клетки своего организма. Подобно акуле, которая устремляется на запах единственной капли крови упавшей в воду за многие километры, китаец мчался в разные концы земного шара, улыбался, обольщал, лгал, убивал ради одного – сделать еще один шаг к ВЛАСТИ. АБСОЛЮТНОЙ ВЛАСТИ! Удовлетворению жажды сжать в своих руках окровавленное сердце этой планеты, приюта сомна жалких и слабых муравьев-людишек, была посвящена его жизнь.

Он никогда не верил в Бога, он не верил в души предков, он верил только в себя и в свою исключительность. Но сегодня с ним произошло событие, которое поколебало его уверенность в отсутствии потустороннего мира. Сегодня он видел то ли ангела, то ли призрак. Призрак разговаривал с ним. Призрак оставил ему Дар, счастье обладания которым Чен испытал пару часов назад. Крошечная металлическая фигурка Морского конька. Он протянул руку и взял ее с края ванной. Металл обжег руку холодом, электрическое покалывание приятно наполнило мокрую ладонь. Память вернула его на пустынную московскую улицу, где в желтом свете фонаря корчилась, хрипя, человеческая фигура. Хотя, уже не человеческая. Комок окровавленных тряпок, из которого торчало несколько осколков костей. Все, что осталось от спешащего домой пожилого мужчины. Чен не выбирал жертву, ему было все равно, кто первый испытает на себе мощь артефакта.

Больной жене несчастного сообщат на следующий день, что ее муж попал под машину, которая уехала с места происшествия. В отделении ей отдадут даже содержимое кошелька мужа - бомжи, которые наткнулись на останки, не рискнули разбирать кроваво-тряпичное месиво.

Чен вглядывался в металл магического предмета, словно пытаясь проникнуть в его суть, впитать его мощь, его чудовищную и жестокую силу. Непроизвольная улыбка обнажила большие острые клыки китайского «профессора».

С видимой неохотой он положил Конька на место и окунулся с головой в мыльную воду. В дверь позвонили. Чен вспомнил, что на это время договорился с атташе по культуре о встрече. Выскользнул из ванны, накинул махровый халат и открыл дверь.

- Извините, господин Чен, но я пришел вовремя, - извиняющимся тоном промямлил сотрудник посольства.

- Это Вы меня извините, господин Хо, - широкая улыбка скрывала нестерпимое желание еще раз поэкспериментировать с предметом. Тем более, что он сейчас приятно холодил руку, - что-то меня разморило, и я задремал прямо в ванной.

Лицо гостя приняло участливо-подобострастный вид. - Это очень опасно, будьте осторожны, господин профессор.

- Извините, что не приглашаю Вас в комнату, у меня беспорядок. - На большую учтивость у хозяина не осталось сил, и он сразу перешел к делу. - Не могли бы Вы передать пакет мне прямо здесь?

Атташе засуетился, расстегнул замки старомодного портфеля и достал из его недр тонкий бумажный конверт. Не успел хозяин вскрыть его, как из портфеля появилась тонкая потрепанная тетрадка.

- Господин Чен, распишитесь, пожалуйста, в получении, - вновь промямлил дипломат и указал место, где надлежало оставить свой автограф, - извиняюсь, но таков порядок.

Чен расписался и хотел, было, открыть дверь, чтобы выпустить посетителя, но тот покачал головой:

- Я должен убедиться, что Вы прочитали и уничтожили письмо. Сожгли, - пояснил он, прочитав в глазах Чена вопрос.

Когда хозяин прочитал письмо и сжег его в раковине, посетитель, прежде чем попрощаться, задал странный вопрос:

- Господин Чен, а, что, в Поднебесной новая мода - носить разноцветные линзы?

- Почем я знаю, - занятый своими мыслями пробурчал хозяин, - прощайте, - и выпроводил гостя за дверь.

Заглянув в ванную комнату, потушить свет, он вскользь взглянул в зеркало. Что-то изменилось в лице, но что он понял не сразу. Его глаза изменили цвет: один стал зеленым, другой - голубым. Но раздумывать об этом, у него не было времени. То, что он увидел на паре листов, привело его в замешательство. На одном листе были две фотографии, на которых был зафиксирован Чен вместе с Михаилом Борисовичем Белениным во время их встречи в загородной резиденции олигарха. В комментариях было отмечено, что оборудование, установленное в доме Беленина, не позволяет записывать звук, а видео аппаратура посольства смогла скопировать полностью. Про себя Чен подумал, что посольские специалисты просто могли скрыть от него, что им известно содержание его беседы с олигархом. От этой мысли ему стало не по себе. Если руководство Китая узнает, о его связях с Белениным и Шмитке, потянет за собой информацию о Четвертом Рейхе, а это уже неминуемый конец Братству Небесного Огня, да что «Братство»! Поднебесная не потерпела бы такого самоуправства у себя под боком и стерла бы Чена «в порошок». «И Конек не поможет», - тоскливо подумал Чен.

Другой листок содержал часть электронной переписки одного из сотрудников в аппарате президента России, из которого следовало, что Президент дал указание ФСБ взять под контроль деятельность Беленина. В письме указывалось, эта информация получена из перехвата информации, собираемой и анализируемой американской системой PRISM в интересах АНБ.

- Проклятье! – не сдержался китаец и тут же осекся, - без сомненья помещение было оборудовано средствами видео-наблюдения и подслушивания.

Главное было не подавать виду, держать себя в руках и делать вид, что ничего не произошло. Он медленно прошел в ванную комнату, тщательно привел себя в порядок. Заказал по телефону машину и, когда, водитель позвонил, что машина подана, взяв небольшой портфель, навсегда вышел из этой квартиры.

Глава 14. О странностях, не прекращающихся в доме Ильиных (Часть II).

20:00. 21 ноября 2012 года. Москва. Южное Бутово. Квартира Ильиных.

«Прутья решетки неприятно холодят лапы. Приходится кричать, чтобы эти бестолковые бездельники: Ираклий, Жук и эта огромная страшная кошка Вася обратили внимание. Хотя, кричи, не кричи, никому нет дела до маленького узника - Тоторошки», - грустно размышлял хомяк, вцепившись лапками в прутья клетки. Можно было подумать, что Тоторо пытается подражать электрическому будильнику. Его истерический писк заполнял квартиру Ильиных с частотой «будильного» агрегата. Первым не выдержал Жук. Добрая собака нехотя подошла к клетке хомячка. Жук лапой открыл клетку и подставил свое длинное мохнатое ухо к выходу. Пузатенький крикун быстро, используя ухо в качестве трапа, взобрался на голову Жука и коротко нетерпеливо пискнул. Пес тяжело вздохнул и поковылял в спальню хозяев.

Дальние углы квартиры тонули во мраке, но темнота комнат, разбавленная светом уличных фонарей, была серьезным препятствием только для людей. Хозяева сегодня задержались, а не то, точно сразу бы повключали везде свет и телевизор, будто боясь тишины и темноты. Конечно, Жук видел в темноте ни так хорошо, как кошка, но в квартире на углы не натыкался.

Кошка и попугай потянулась следом. Ираклий, громко стуча огромными когтями, и Вася, как бы нехотя, зевая и потягиваясь, замыкала кавалькаду. Домашние питомцы Ильиных чувствовали, что какая-то сила толкала их в спальню хозяев, но были уверены – опасность любимым хозяевам не грозит.

Дверь в комнату была приоткрыта, поэтому компания беспрепятственно проникла внутрь. Жук подошел к кровати, положил голову на покрывало, и хомячок мягким мешочком перекатился на кровать. Зрелище поистине было странным: на краю кровати стоял на задних лапках крохотный хомячишко и изредка попискивал, как будто что-то говорил внимавшим ему слушателям – сидящим рядком Жуку, Васе и Ираклию.

Жук внимательно наблюдал за странным поведением хомяка. Пес не задумывался, от чего ему пришло в голову открыть клетку и послужить Тоторошке в качестве транспортного средства. Вася же слушала вполуха. Кошка то начинала вылизывать лапу, то зевала. Сосредоточенно слушал хомячка только Ираклий. Попугай покачивался, иногда покрикивал, явно, передразнивая маленького оратора.

Первым не выдержал Жук, он склонил голову и вопросительно гавкнул. Хомяк тут же опустился на четвереньки и заметался по кровати. Бегал он недолго, потому что пес подошел к шкафу, который стоял рядом с кроватью и опять коротко гавкнул. Тоторошка подбежал к краю кровати и, уцепившись коготками за край домашнего махрового халата Ксении, стал быстро забираться по нему вверх. Хомячок искал СЧАСТЬЕ! То, что он ищет, он понял неожиданно и, повинуясь необъяснимым порывам, стремительно добрался до кармана халата. Перевалившись через край нашитого кармана, малыш провалился в мягкую темноту и ощутил знакомое чувство теплоты, уюта, нежного участия, которое испускало кольцо.

- Илюш, поставь сумки в прихожей и не ходи в ботинках на кухню, - по недовольному голосу Ксении можно было понять, что она только что пресекла попытку сына пробежать на кухню, не снимая уличную обувь. – Смотри, а где Жук с Васькой? Эти охламоны всегда тут как тут, когда из магазина прихожу, а сейчас – как будто попрятались.

- Мам, ты меня спрашиваешь? Я сам с тобой только что вошел. Не волнуйся, сейчас найдем. Куда они денутся «с подводной лодки». – Илья быстро прошел по квартире, зажигая везде свет. - Ма, иди скорей сюда, наши опять чудят!

Ксения, вошедшая следом, ахнула - перед кроватью сидела троица питомцев и, не обращая никакого внимания на хозяев, с умильными мордами любовалась маминым халатом. Приглядевшись повнимательнее, Ксения заметила легкое движение в кармане халата.

- А-ай! Илюша, там мышь! - Испуг перед возможно проникшим в дом грызуном заставил ее непроизвольно отпрянуть. Кошка, собака и попугай удивленно оглянулись на хозяев и вновь увлеченно уставились на халат.

Илья снял халат с вешалки, перевернул его и вытряхнул Тоторошку и предмет его вожделения на кровать.

- Вот твоя «мышь», - но сгреб в руку теплое пушистое тельце хомячка и протянул его матери.

Она прижала Алисиного любимца к груди и взглянула на кровать, где тускло поблескивало старое бабушкино кольцо. - И чего их к этому кольцу так тянет? Надо его убрать подальше, пока у нашей «фауны» крыша совсем не съехала. Она надела перстенек на указательный палец, отправила слабо сопротивляющегося хомяка в клетку и пошла на кухню разбирать сумки.

С минуты на минуту должен был вернуться Кирилл с работы, а Илюшку через час ждет Даша. Хорошо, что они с сыном заехали в кулинарию и купили салатов и готовых котлет.

Кирилл неслышно вошел на кухню и застал жену врасплох.

- Похоже, у нас тут цирковые гастроли со «смертельным» номером – «Дикие звери на Южнобутовской кухне», - весело сообщил Ильин-старший, замерев на пороге кухни. Ксения обернулась и вновь увидела троицу, которая синхронно тоже обернулась на голос хозяина и столь же синхронно вернулась к созерцательному процессу. Теперь предметом их внимания была сама Ксения.

- Совсем «очумели». Сейчас, когда мы с Ильей пришли, они в нашей спальне сидели и на мой халат «вылупились», а в кармане халата Алисин хомяк с этим кольцом, - она подняла указательный палец с поблескивающим перстеньком вверх. Троица синхронно подняла вверх сосредоточенные мордашки.

- Так это не ты – предмет их восхищения, а бабушкино кольцо. Папа говорил, что с ним какая-то забавная история связана. Вроде как он, когда только еще ходить начал, случайно нашел в глиняной фигурке змеи, которую, в свою очередь, дед, Кирилл Гаврилович, нашел в плитке китайского чая. Бабушка это кольцо всю жизнь с пальца не снимала, а когда последний раз была у родителей, отдала его мне. Естественно, я его сразу и забросил. Интересно, чем оно им так нравится?

Ксения протянула мужу кольцо. Металл, на удивление, ощутимо холодил руку. В первый момент, Кириллу показалось, что этот неестественный холод чем-то знаком ему, но эта мимолетная мысль тут же исчезла. Он покрутил кольцо в пальцах, посмотрел на тусклые невзрачные камушки (скорее всего стекляшки), попробовал на зуб и даже понюхал. Ничего необычного. Старая, неказистая бижутерия. – Ты его спрячь куда-нибудь, пока эти оглашенные, - он кивнул на домашних питомцев, - не съели его сдуру. Жуку-то – ничего, а Василисе и Ираклию – хана.

На кухню влетел Илья.

- Мамуль, я уже не успеваю. Сделай мне бутер. Я его по дороге зажую. – С этими словами он умчался одеваться в прихожую. Когда он уже стоял на лестничной площадке, с набитым ртом, ожидая лифта, Ксения, видимо что-то вспомнив, спросила:

- Илюш, я у тебя в комнате бабушкино кольцо спрячу, пока у нашей живности «крышу не посносило», а?

В ответ сын согласно закивал и скрылся в полумраке кабины лифта. Ксения сняла кольцо с пальца и положила в карман халата.

В этот вечер она не спрячет бабушкин перстень. Не спрячет и завтра, что-то отвлекло ее и она, попросту, забыла о нем.

Глава 15. О том, что память, порой, неожиданно вырывает нас из реальности, возвращая к пережитому.

11.05. 18 октября 1941 года. Старая Смоленская дорога.

Валентин приоткрыл глаза. Перед ним моталась из стороны в сторону широкая спина водителя. Трофим Сергеевич тихо и монотонно матерился. Как полагалось, ругал Сарафанов дороги, погоду и пехоту. Матерщина действовала усыпляюще. Машина, подобно лодке без весел, медленно двигалась в вялом потоке бесконечной человеческой реки. Солдаты, но чаще ополченцы, в заляпанной рыжей грязью одежде, понуро брели на Запад к линии фронта. В веренице ощетинившейся частоколом винтовок, где-то со штыком, где-то без, изредка попадались подводы с патронными ящиками. Еще реже - упряжки с артиллерией.

«Совсем нет походных кухонь», - горько подумал Валентин, - «похоже, не верят отцы-командиры в то, что вечером надо будет кого-то кормить». Он достал коробку «Герцеговины»^[306], протянул Сарафанову, и кабина наполнилась терпким ароматом любимого табака Вождя.

У людской реки был и встречный поток. В сторону столицы двигалась вереница телег, изредка, полуторок, в которых в окровавленных грязных бинтах лежали и сидели те, кому «повезло» остаться в живых в мясорубке осени 41-го.

В пути были уже пять часов, выехали из Москвы еще затемно, а до Огибаловки еще ехать, да ехать.

Сарафанов обернулся.

- Валентин Кириллович, я эти места знаю. После во-он той деревеньки свернем на проселок и у Вашей мамаши будем через час. В лесу и дорога посуше, да и не разбита, как здесь.

- Трофим Сергеевич, делай, как знаешь, лишь бы побыстрее. - Ильин выбросил в окно окурок и прикрыл глаза.

Голова кружится от запаха ароматических палочек, которые не в силах перебить зловоние фекалий и гангрены. Он не чувствует своего тела, кажется, стоит сделать едва уловимое усилие и душа Валентина Кирилловича Ильина покинет бренную оболочку оберштурмфюрера^[307] Вальтера Тринкера. Он не помнил, сколько дней не было сил оторвать тело от циновки. Он не помнил, как долго он дышит зловонием индийского лазарета в этом забытым Богом селе. Индия? Почему Индия? Какая нелегкая забросила его «за три моря» от родного Уланского переулка?

9:20. 7 марта 1937 года. Германия. Мюнхен.

- Как я Вам завидую, дорогой Вальтер! С таким загаром все девушки Мюнхена будут Ваши! Как Вам удается сохранять такую феноменальную спортивную форму? Это с Вашей-то любовью к «баварскому» и ночным налетам на бордели? - Тучный здоровяк с пунцовым лицом потенциального гипертоника аккуратно закрыл крышку кастрюльки судка с остатками айсбана^[308], вытер мятым клетчатым платком жирные губы и встал из-за стола навстречу крепкому мужчине с тремя звездочками и парой ниток^[309] в петлице. «Хорош, сволочь! Хоть плакат с него рисовать. А ведь мы почти ровесники», - подумал про себя начальник следственного отдела Зипо^[310] по району Шлахтхоффиртель^[311] Фридрих Ридль и вздохнул.

- Хайль Гитлер! Штурмбаннфюрер!^[312]

Взлетевшая в приветствии рука, по-щегольски, приталенный китель, - «ну, точно - плакат», – промелькнуло в голове Ридля, и он в ответ вяло поднял в приветствии огромную, похожую на лопату ладонь.

На загорелом до черноты лице резко выделялись выгоревшая до белизны светло-русая челка и голубые глаза истинного арийца Вальтера Тринкера. Сверкнула «фарфором» широкая улыбка.

– Герр Ригль, следующее воскресенье вместе со мной в Берхтесгаден. Там есть отличные склоны для лыж и скалы для подъемов. Уверяю, Ваш загар будет не хуже. Альпийскую экипировку и лыжи я Вам обеспечу. Идет? А красотки меня любят не за загар, - хохотнул заместитель Ридля.

- Слава Богу, мне не придется карабкаться по скалам и ломать руки и ноги вдали от фрау Ридль и детей. Вот Вас, дорогой Вальтер, сия чаша не минует. - Он по-дружески приобнял Тринкера, подвел к столу и протянул ему бумагу.

Это было предписание в срочном порядке направить оберштурмфюрера Вальтера Тринкера 1899 года рождения, чистокровного арийца, члена НСДАП^[313] с 1933 года, в распоряжение Германского Гималайского фонда^[314].

- Фридрих, - от неожиданности Тринкер назвал начальника по имени, - что это значит? - он перестал улыбаться. Его лицо отражало быстро сменяющуюся гамму чувств: от изумления до отчаяния. От расстройства Вальтер даже закусил губу, - меня ведь должны были перевести в контрразведку на западное направление. Вместо Парижа и Лондона – Индия – «задница Мира»! Ты можешь мне сказать, что это значит?

Ридль посмотрел на него из-под мохнатых бровей.

- Это значит, оберштурмфюрер Вальтер Тринкер, что попугай, сидящий на плече бродячего фокусника, вытащил тебе из коробки Судьбы карточку – «счастье». Он подошел к старому сейфу, который, возможно, знавал времена «железного канцлера»^[315], достал из его недр бутылку шнапса и пару рюмок, молча, наполнил рюмки и протянул одну Вальтеру.

- Дорогой Вальтер, давай выпьем за то, что когда-нибудь ты вернешься в Фатерлянд богатым, известным, обласканным Фюрером и Судьбой. Приедешь из Берлина в Мюнхен в шикарном «Майбахе»^[316]. Позвонишь в дверь моей квартиры и, когда я открою тебе дверь, скажешь: «Здравствуй, Фридрих, я привез тебе все сокровища Агры ^[317] за то, что ты, мой верный друг, дал мне шанс разбогатеть и остаться в живых!». Прозит!

- Прозит! - автоматически повторил за ним ничего не понимающий Вальтер, и крепкий шнапс горячей струей пролился в желудки.

- Дело в том, Вальтер, что это я – тот самый «попугай фокусника», который дал твое имя, когда нам поступил запрос подыскать достойную кандидатуру.

- Зачем? - перебил начальника пораженный Тринкер.

- За тем, что это единственный для тебя шанс избежать «мясорубки», которая нас ждет через 3-4 года. Я уже был в одной, мне хватило. Если бы я знал английский, если бы я смог посадить в заплечный мешок моих домочадцев, поверь, я бы вписал свою фамилию, но, к сожалению, я не холост, не знаю английского и не ползаю по скалам.

Вальтер Тринкер не попал в прогремевшую на весь мир экспедицию Эрнста Шефера^[318]. В 39-м он будет обеспечивать безопасность Ауфшнайдера^[319], который отправится с экспедицией в Тибет, чтобы вывезти секретные материалы по «Оружию богов», которые не смог переправить в Европу Шефер. Вальтер Тринкер, он же Валентин Ильин, выполнил свою задачу – экспедиция почти в полном составе была захвачена британскими властями и интернирована в лагерь Дехрадун, где провела почти всю Войну. Англичанам не удалось захватить только Тринкера, «ловкому наци» удалось ускользнуть в последний момент. МИ6 ^[320] не удалось выйти на его след. Казалось, что оберштурмфюрер растворился в трущобах Патны^[321], где его видели в последний раз. В это время безвестный европеец без документов метался в горячечном бреду в лазарете на окраине небольшой деревеньки в предгорьях Тибета, где умирало несколько человек. Кто от гангрены, кто от холеры, кто просто умирал.

12.30. 18 октября 1941 года. Старая Смоленская дорога.

- Валентин Кириллович! – Сарафанов аккуратно потряхивает его за плечо.

Машина стоит. Тишина мертвая. За окном прибитая дождем к земле несжатая пшеница. Впереди темнеет сквозь серую пелену дождя опушка леса.

- Сергеич, что случилось? Почему стоим? – Валентин с силой помассировал глаза и огляделся, - все стало понятно. До самого леса тянулась рыжая жижа абсолютно разбитой дороги. - Как ты умудрился здесь засесть? – непроизвольно Ильин взглянул на часы и с ужасом понял, что может не добраться до Огибаловки засветло. Это означало, что мама и сестра могут оказаться «под немцем». Об этом он боялся даже думать.

- Да я по полю хотел до леса доехать, а там проселок. Все хорошо, а тут канава – не переехать. Пришлось выезжать на дорогу. Тут и завяз, - начал оправдываться водитель.

Валентин выкарабкался из машины, и как был, в новой шинели, принялся толкать машину к лесу. В голове стучит метрономом – «Толь-ко-Ус-петь-Толь-ко-Ус-петь-Толь-ко-...».

Отчаянно скользят и вязнут в дорожном месиве сапоги. Грязь из-под колес заливает глаза. Воздух пропитан вонью выхлопных газов. До леса еще так далеко, а сил уже нет. Почти нет.

- Валечка, сынок, - неожиданно голос мамы раздается так близко, будто она здесь, рядом. Ильин размазывает грязь по лицу, оглядывается, понимая, что это галлюцинация, игра воображения и подступающего отчаяния. - Сынок, сейчас полегчает, сейчас я помогу, - родной голос продолжает звучать, придавая силы, вселяя надежду. Действительно, толкать машину стало легче. Еще мгновение, и она, обдав Валентина клубами черного дыма и очередной порцией жидкой грязи, двинулась сама.

Вода в канавах, которые тянулись вдоль дороги, отстоялась, и он смог ополоснуть лицо и руки. Вода пахла лягушками и осенней прелью. Он все еще ощущал присутствие матери. Казалось, даже воздух был пропитан ароматом маминых волос. Ароматом, воспоминание о котором ценнейшим сокровищем хранила его память. Эмка^[322] была уже далеко и начала притормаживать. Махнув Сарафанову рукой, чтоб не останавливался, Ильин побрел вслед за машиной. Резкий пронизывающий ветер «прихватывал» взмокший затылок. Резко похолодало. Ильину даже показалось, что он видит, как по краям луж образуется пленка льда.

Дата добавления: 2015-07-08