Часть 2 шотландия 6 страница

Но женщина, узнавшая родственную душу, пахла именно так, поскольку такое узнавание означало радикальные перемены в ее жизни. В его веке женщина поняла бы, что скоро у нее появятся дети, что она оставляет позади свое девичество и свой клан, связывает себя с другим кланом, переходит к мужу и его людям, отправляется в круговорот слез и радости, который до нее проходила ее мать.

Сильная, независимая, современная женщина вроде Джессики Сент-Джеймс инстинктивно сопротивлялась таким переменам. Она была женщиной, которая привыкла контролировать свою жизнь. С Кейоном этот контроль окажется под угрозой.

И он собирался осуществить свою угрозу.

Пришло время сделать ее своей. Время, когда он ясно это покажет, и даже если однажды она ляжет с другим мужчиной, никто и никогда не станет таким, как он. Никто не будет достаточно хорош, никто не подарит ей таких ощущений, как он в эту ночь. И в следующую ночь, и в следующую. Он оставит на ней свою метку, что она никогда не сможет его забыть. И если однажды Джесси пустит в свою постель другого мужчину, он, Кейон, будет между ними на кровати – большой темный горец, занимающий слишком много места. Барьер вокруг ее сердца, вечно живущий в ее памяти.

Когда Кейон потянулся к Джессике и обнял ее, он ощутил ее двойственность еще сильнее, но это была двойственность, с которой мужчина мог справиться, а мудрый мужчина – еще и насладиться ею.

Потому что как только она оказалась в его руках, она отвернулась, словно отказывая, и в то же время выгнулась, прижимаясь ягодицами к его возбужденному члену. Она хотела того же, что и он: сначала жара, а потом нежности.

Тихо застонав, Джесси пошевелила попкой. От ее стона у него внутри все завибрировало, возбуждение стало почти невыносимым. Наклонив голову, Кейон подхватил ладонью ее подбородок, развернул и поцеловал ее, прижимаясь пахом к ее пухлым ягодицам.

И заставил Джесси идти вперед, одной рукой прижимая девушку к себе, другой удерживая ее подбородок. Кейон покусывал ее припухшие от поцелуев губы, наслаждался ее вкусом, слегка посасывая их. Провел дорожку поцелуев по ее уху, скуле, шее. И продолжал продвигаться вперед, пока они на что-то не наткнулись. Кейону было все равно, что за мебель попалась на пути, главное, что она была.

Нашлось нечто, на что можно положить Джесси.

А, стол его потомка – прекрасно! Кейон не глядя смахнул все лишнее, не обращая внимания на падающие и бьющиеся предметы. Он накрыл ладонями ее грудь, укладывая Джесси на гладкую резную столешницу. Она ахнула, опираясь ладонями на глянцевитую поверхность.

Он хотел оказаться внутри нее. Хотел получить последнее доказательство того, что Джесси выбрала его своим мужчиной, ничто другое его не удовлетворит. Кейон неохотно выпустил из рук ее тяжелые груди, которые так женственно, так идеально подпрыгивали от каждого толчка его бедер, и начал расстегивать ее джинсы.

– Я собираюсь взять тебя, девочка.

Джесси дернулась и выгнула спину, глядя на него через плечо. Ее глаза были совершенно дикими, как он и ожидал.

– Да, – хрипло ответила она. – Пожалуйста, Кейон.

Пожалуйста, Кейон. Он мог бы внимать ей целую вечность! И умер бы счастливым, слушая, как она умоляет его о чувственном удовольствии. Пытаясь удовлетворить любые ее желания.

– Ты уже влажная, Джессика?

Кейон знал, что это так. Он чувствовал запах женского желания. Но он хотел, чтобы она сказала об этом. Хотел услышать о том, что он заставляет ее переживать.

– Я всегда влажная, если ты рядом. – В ее голосе звучало одновременно изумление и раздражение от такого признания.

– Это беспокоит тебя, девочка?

– Я никогда не испытывала… ох! – Джесси ахнула, когда он начал тереться об нее круговыми движениями, медленно расстегивая верхнюю пуговицу на ее джинсах. –…ничего подобного. Я словно всегда на взводе и никак не могу расслабиться.

– И от этого ты чувствуешь, что теряешь контроль?

– Да. – Теперь в ее голосе была, только, обида и почти не осталось изумления.

– Ты и должна терять контроль рядом со своим мужчиной, девочка. Это и называется страстью. Думаешь, страсть подчиняется правилам? – Он рассмеялся. – Вряд ли. Не в моей постели.

– А как насчет мужчины? – требовательно спросила Джесси. – Он тоже теряет контроль со своей женщиной?

Кейон хмыкнул. Мужчина никогда не должен полностью терять над собой контроль. По крайней мере мужчина его размеров с такой изящной женщиной, как она. Но это не означало, что он не терял контроля ни в мыслях, ни в чувствах. Терял. От одного взгляда на нее что-то, живущее глубоко внутри и всегда остававшееся диким, срывалось с цепи.

– Я всегда возбужден, когда я с тобой. С первой нашей встречи. И, нэй, девочка, я тоже не могу сдержаться. Но, в отличие от тебя, и не пытаюсь. Я отдаюсь жару. Желанию. И испытываю боль от этого желания. Я наслаждаюсь тем, что жду тебя, хочу тебя, думаю обо всем, что я собираюсь с тобой сделать. – Он обхватил ее ягодицы и сжал их. Его голос перешел в сексуальное жаркое мурлыканье: – Я наслаждаюсь, думая о том, как возьму тебя, познаю так близко, как только мужчина может познать женщину. И я собираюсь узнать каждый дюйм твоего тела, девочка. Ты ведь хочешь этого, Джессика?

– Да, – простонала она.

– А после того, как я с тобой закончу, ты никогда не сможешь забыть меня. Я войду в тебя, как клеймо, и твоя кожа будет носить мой отпечаток до конца твоих дней. Скажи, что ты тоже меня хочешь, Джессика.

«И прости меня за грехи, которые я собираюсь совершить, а ты о них даже не догадываешься».

– Я хочу тебя… о-о-ох! – Ее ответ прервался вздохом, когда он мощно двинул бедрами.

Горец довольно улыбнулся. Между ними было слишком много одежды. Он хотел почувствовать, как она, влажная, скользкая и жаркая, сомкнётся вокруг его плоти. Кейон расстегнул оставшиеся две пуговицы на ее джинсах и спустил их на бедра Джесси, оголяя ягодицы.

И судорожно вздохнул, стягивая джинсы ниже, на лодыжки, но не дальше, чтобы ее ноги оказались спутанными.

– Ты хочешь почувствовать меня внутри, Джессика?

– Да!

– Медленно и плавно или жестко и быстро? Чего ты хочешь, Джессика?

– Да! – вскрикнула она.

Кейон рассмеялся. Он чувствовал себя триумфатором. Любой мужчина мечтал бы о безоговорочном «айе» от такой великолепной женщины.

Он приподнял ее бедра, заставляя Джесси принять позу, в которой он хотел ее взять. Он развел ее ноги, раздвинул бедра так, чтобы колени девушки слегка согнулись, шагнул вперед. И прижал ее спущенные джинсы ботинками, натягивая на лодыжках так, чтобы она оказалась беспомощной, в ловушке между его большим телом и столом.

Теперь, когда ее ноги были раздвинуты и обнимали его бедра, а попка была вдернута вверх, он мог добраться до самых сокровенных ее местечек. Лежа на животе, Джесси могла только принимать то, что он собирался ей дать. У нее не осталось возможности контролировать ситуацию. А если она все же попытается сделать это, ему достаточно дернуть ногой ее джинсы, чтобы лишить возможности двигаться.

Позже он позволит ей контролировать все, что она пожелает, – как бы это ни уязвляло его мужское самолюбие. Он позволит ей связать его хоть девятью разными способами, если она захочет, – но именно сейчас любая крупица ее контроля ослабила бы его контроль над собой, который и без того был изношен не хуже штанов, в которых он был в день своего пленения.

Они распались на лоскуты целую вечность назад.

Джесси ахнула, когда Кейон оказался между ее ног. Она была влажной и не могла бы пошевелить нижней частью тела, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Никогда раньше она не испытывала такого безграничного возбуждения, как сейчас, беспомощно распластавшись под ним.

Горец был сзади, ее большой, сильный, невероятно сексуальный горец, и она вдруг вспомнила, как впервые увидела его в кабинете профессора, жутковатой тенью чьего-то присутствия в зеркале. У Джесси мелькнула мысль, что уже в тот момент как-то предопределилась эта ситуация. Это было неизбежно. И не важно было, куда она пойдет, все равно в итоге она оказалась бы распластанной на столе и, затаив дыхание, ждала, когда он войдет в нее. Какое-то слово вертелось у нее на языке, что-то по поводу событий, которые складываются невероятным образом. Это была не «синергия» и не «совпадение», но слово начиналось на букву «с»…

А потом его большие ладони стянули ее свитер через голову, освобождая ее грудь, и у Джесси не осталось ни мыслей, ни слов. Кейон подхватил ее грудь ладонями, пощипывая и перекатывая соски между пальцами, потом завел ее руки вперед. Ее соски горели от прикосновения к холодному дереву.

– Держись за край стола, девочка. Пусть руки будут у тебя над головой, вот так.

Она сглотнула и вцепилась в край стола.

Одной рукой Кейон обхватил ее сзади за шею. Повернул ее голову, прижал щекой к столу. Перед глазами Джесси оказалась резьба из кельтских узлов, разделявшая две панели столешницы. Кейон положил ладонь ей на затылок, удерживая в таком положении.

А вторую руку горец опустил между ее ног, раздвигая ее мягкие складки.

Джесси беспомощно захныкала. Ширинка на его джинсах была уже расстегнута. Она сама ее расстегнула, когда он поцеловал ее во второй раз, в то время как остальные МакКелтары были в библиотеке. Она ждала, прикусив нижнюю губу, ждала первого обжигающего проникновения.

И содрогнулась всем телом, когда твердая толстая головка его члена коснулась ее входа. Кейон терся об нее, размазывая влагу, скользил, поддразнивая, но не входя. Джесси задергалась, отчаянно желая почувствовать его внутри, ощутить толчки, которые успокоят ее, выпустят это невероятное напряжение из ее тела. Кейон снова дернул ее за джинсы, сковывая лодыжки и вынуждая лежать смирно.

– Пожалуйста! – ахнула она, пытаясь прижаться к нему попкой, но в той позе, которую он заставил ее принять, у нее не получалось даже это.

– Ты хочешь именно этого? – промурлыкал Кейон хриплым глубоким голосом, двигая бедрами, чтобы снова почти войти в нее. Почти – он снова ее мучил, останавливаясь на полпути.

– Да, пожалуйста, Кейон! – закричала Джесси.

Он начал медленно продвигаться внутрь. Джесси так сильно вцепилась в край стола, что буквально почувствовала, как оставляет полукруглые лунки от ногтей на полированном дереве. Его член был таким большим, таким толстым. Ее тело никогда не испытывало ничего подобного, и внутренние мускулы напряглись, пытаясь сопротивляться мужскому вторжению, которого она так хотела. Джесси выгнулась, насколько могла, стараясь приспособиться к нему.

Кейон зашипел.

– Черт побери, Джессика, ты тугая!

– Может, потому, что я никогда… ах!., не делала этого раньше! – выдохнула она, задыхаясь от невероятных ощущений.

Он замер за ее спиной, так и не войдя.

– Скажи, что ты пошутила, – после долгой паузы произнес он.

– Кейон, – вскрикнула Джесси, – не смей останавливаться!

– Так ты дева? В твоем возрасте?

– Я не такая уж и старая. Двигайся, чтоб тебя!

– По меркам моего времени это немыслимо!

– По меркам моего тоже, – процедила она сквозь зубы. – Так что теперь, когда я решила расстаться с девственностью, мне бы не помешала п… омощь!

Он двинул бедрами, одним толчком преодолевая последний барьер.

И дал ей только миг, чтобы привыкнуть, приспособиться. Острая боль мгновенно исчезла, сменившись лихорадочным желанием.

Придерживая ее бедра своими большими ладонями, Кейон медленно входил в нее. Безжалостно заполняя ее собой, отвоевывая каждый дюйм ее сопротивляющегося тела.

– Ты можешь принять больше, Джессика? Я не вошел даже наполовину. Тебе больно?

– Нет! То есть да! То есть да, но нет! Да. Еще!

И он толкнулся еще, растягивая ее, наполняя, длинный, толстый и твердый.

Джесси всхлипнула, хватаясь за стол. Это было совершенно не похоже на все, что она себе представляла. Она была уверена, что ни за что не сможет принять его в себя целиком, но потом что-то внутри ее жарко подалось, и Джесси не только приняла и охватила его, но и жадно сжалась. Она была как бархатная перчатка, сшитая специально для горца. Она была создана для этого человека, подходила ему, как ножны подходят мечу.

Кейон вошел в нее финальным толчком, шелковистые волоски на его мускулистых бедрах коснулись ее попки, и Джесси закричала от полноты ощущений. Это была боль – и в то же время удовольствие. Она была заполнена им, ее тело обтекало его, удерживало, делало их единым целым. Это было ясно, примитивно и потрясающе.

А затем Кейон начал двигаться! Медленно, дюйм за дюймом он выходил, оставляя ее жаркой, пустой и жаждущей.

И так же медленно вернулся обратно, снова заполняя ее влажную и жаркую пустоту.

Кейон смотрел на изумительную попку Джесси, двигая бедрами вперед и назад. Черт побери, Джесси была такой тугой, влажной и жаркой!

И девственной. Он не мог в это поверить. Его ошеломил тот факт, что эта невероятно страстная, красивая, умная женщина никогда не спала с мужчинами. Он ни за что не догадался бы об этом. Сам-то он считал ее опытной.

Но Джессика такой не была. Она досталась ему нетронутой. И ему не важно было, как так вышло. Осознание того, что он стал ее первым мужчиной, что она выбрала именно его из бесчисленного множества тех, кто, несомненно, пытался пробраться туда, где сейчас находился он, наполняло горца триумфом и невероятным чувством собственничества.

Потребность пролить в нее свое семя безжалостной гарпией вцепилась в него с первого мига, как он вошел в Джесси. Он чуть не взорвался, когда лишал ее девственности.

Кейон смотрел на нее, распластавшуюся на столе, на изящный изгиб ее спины, на ее полные груди, прижатые к столешнице так, что он видел их даже со спины, на ее маленькие руки, вытянутые над головой, пальчики, вцепившиеся в дерево, круглую попку, подающуюся ему навстречу при каждом толчке. Это было самое чувственное зрелище в его жизни.

Кейон начал думать о своей тюрьме, чтобы сохранить над собой контроль. Он хотел, чтобы Джесси получила удовольствие первой.

Стиснув зубы, он начал мысленно повторять описание своего ада. Пятьдесят две тысячи девятьсот восемьдесят семь камней.

Он хотел доставить ей такое наслаждение, чтобы всякий раз при взгляде на него ее тело вспоминало об этом и жаждало повторения. Двадцать семь тысяч и шестнадцать из них слегка светлее прочих.

Он хотел, чтобы все ее сексуальные фантазии были только о нем. Хотел так же, как стать ее мужчиной, ее защитником, ее лучшим другом. Тридцать шесть тысяч и четыре камня скорее прямоугольные, чем квадратные…

Кейон просунул под нее руку, нашел пальцем шелковистый бутончик между ее ног и начал играть с ним нежно, поглаживая. Девятьсот восемнадцать камней скорее шестиугольные … Кейон стать гладить быстрее и сильнее. И снова легче, нежнее, двигая пальцем по кругу одним лишь намеком на прикосновение.

– О-о-ох … Кейон, это так приятно!

Он медленно двинулся назад, потом резко вошел в нее. Рукой он дразнил ее, чередуя медленные и нежные движения с настойчивыми и быстрыми, двумя пальцами гладил ее влажный холмик, добираясь до того места, где входил в нее. Туда, где они становились единым целым. У девяноста двух камней по поверхности идет бронзовая жилка. Три камня треснули.

Джесси бешено извивалась от его чувственных ласк. Одна большая ладонь придерживала ее попку, вынуждая оставаться на месте, вторая оказалась между ног спереди и нежно, осторожно и уверенно ласкала ее клитор. Эта рука отстранялась, когда Джесси уже хотела кричать, и возвращалась, как только она была готова ее почувствовать. Джесси цеплялась за край стола, ее трясло. Каждое сексуальное прикосновение шоковой волной пробегало по телу.

Оргазм накрыл ее так внезапно, что она издала дикий полувсхлип, полукрик. Джесси прижала тыльную сторону ладони ко рту и только беспомощно всхлипывала, сотрясаясь от волн наслаждения, впитывая то, что он дарил ей, содрогаясь от толчков его бедер, которые выжимали из нее последние капли удовольствия, и от прикосновений его опытной руки, которая не прекращала ласк.

Ее тело горячо сжималось и пульсировало вокруг его члена, и эти ощущения были слишком сильными для Кейона. Он не мог сдержаться, поэтому не стал и пробовать. Он рухнул вперед, накрыл Джесси своим телом, приподнял ее, прижимая спиной к своей мускулистой груди, и прорычал у ее уха: «Ты моя, Джессика. Ты понимаешь это? Моя». Еще два толчка, и он не выдержал и кончил в ее жаркую тугую плоть.

Непостижимое чувство правильности того, что его семя изливается в нее, подчеркнутое поглаживаниями ее сверхчувствительного после оргазма клитора, снова довело Джесси до пика. «Ты тоже мой, горец», – такой была ее последняя связная мысль перед тем, как они соскользнули на пол, где и лежали некоторое время, не размыкая объятий.

Кейон сидел на полу у камина, оперевшись плечами на оттоманку, и зачарованно смотрел на Джессику.

Она сидела, скрестив ноги, на овечьей шкуре возле яркого пламени, в которое он только что бросил сушеный вереск. Ее глаза искрились, короткие черные кудряшки были слегка взъерошены, на бедрах было завязано алое бархатное покрывало. Джесси о чем-то рассказывала, оживленно жестикулируя. Кейон понятия не имел – о чем, потому что не слышал ни единого слова.

Она была обнажена до талии, и ее высокие круглые груди подпрыгивали от каждого жеста. Розовые соски слегка припухли от любовных игр.

Теплый свет камина подчеркивал каштановые прядки в ее волосах, оттенок, которого Кейон не замечал раньше, и слегка золотил нежную кожу.

Все, что он мог, это держать руки при себе, потому что знал – если в эту ночь он зайдет слишком далеко, он не сможет заняться с ней любовью завтра, послезавтра и послепослезавтра. Ему приходилось сдерживаться, и это просто убивало его. Ладони зудели от желания гладить ее тело, вновь и вновь делать ее своей.

Кейон вытянул ноги, завел руки за спину, опираясь на них, чтобы избавиться от соблазна, и заставил себя некоторое время просто наслаждаться прекрасным видением.

Джессика Сент-Джеймс: полуобнаженная, невероятно женственная, сияющая после любовных игр с ним.

С первого взгляда на нее он знал, что этим все закончится. Что он возьмет ее. Джесси была его судьбой, в этом Кейон был уверен не меньше, чем в своем желании отомстить.

После того как они соскользнули со стола и некоторое время полежали, восстанавливая силы, он поднялся и подхватил Джесси на руки. Отнес сюда, к камину, уложил спиной на светло-кремовую овечью кожу и снова занялся с ней любовью. Медленно, ласково, показывая ей, что может быть не только диким самцом-собственником, что в нем живет и нежность. Он хотел, чтобы Джесси узнала его со всех сторон: узнала лэрда из девятого века и колдуна, простого мужчину и друида.

Потом они снова задремали, снова проснулись и начали лениво говорить о мелочах, которые обычно обсуждают влюбленные: о цветах и временах года, о любимой еде, интересных людях и местах.

Внезапно взгляд Джесси снова стал серьезным, и она подалась вперед.

– Как это случилось, Кейон? Как ты оказался в зеркале?

Он тоже наклонился вперед – просто не мог сопротивляться притяжению ее грудей, которые закачались перед его лицом. Кейон провел подушечкой пальца по нежной коже.

– Ох, женщина, – мягко сказал он. – Ты показываешь мне рай и просишь вернуться в ад? Не сейчас, милая Джессика. Сейчас наше с тобой время. Никаких грустных мыслей. Только мы.

Накрыв ее груди ладонями, Кейон склонил голову, провел языком по розовому соску, потом втянул его в рот хрипло мурлыча. Сосок тут же напрягся. Кейон легонько прикусил самый кончик, покатал его между зубами, потом прижал язык к небу и засосал уже сильнее.

– Мы, – задыхаясь, повторила Джесси, прижимая к себе темноволосую голову горца.

Это была самая невероятная ночь в ее жизни. Реальность превзошла все, что Джесси когда-то себе представляла. Ночь была обжигающей. Ночь была интимной. Она была наполнена звуками страсти, которые, казалось Джесси, должны были отражаться от каменных стен и эхом лететь по коридорам старинного замка. Ночь была тихой. Ночь была дикой. Нежной. Идеальной.

На столе горец овладел ею дико и грубо, пробудив в ней такую же дикость.

А потом нежно, до сладкой боли неторопливо, он взял ее у камина. Он держал ее лицо в ладонях, не отрываясь, смотрел ей в глаза и ласкал так нежно, почти благоговейно, что Джесси отвернулась, чтобы скрыть непрошеные слезы. Кейон двигался глубоко внутри нее, и Джесси чувствовала себя так, словно он занимается любовью с ее душой.

А потом Кейон перекатился на спину, поднял ее над собой – мощные мускулы заиграли под кожей его сильных, покрытых татуировками рук – и опустил на себя, медленно, дюйм за дюймом проникая в нее.

Он был невероятным любовником! Ни разу за ночь его член не стал мягким. Даже после оргазма он все равно был возбужден. Был миг, когда Джесси даже пожалела Кейона за эту выносливость. Он напоминал Терминатора. Но она не собиралась жаловаться на то, что Кейон оказался неутомимой сексуальной машиной (хотя утром наверняка пожалуется, ведь, судя по всему, завтра она с трудом сможет ходить!).

После третьего напряженного, великолепного раза, когда горец растянулся на бархатном покрывале, а Джесси двигалась сверху, доводя их обоих до ошеломительного оргазма, Кейон собрал мягкие шерстяные покрывала с кресел и, закутавшись в них, любовники выскользнули на каменную террасу, залитую перламутровым светом луны.

Кейон стоял сзади и обнимал Джесси, прижимаясь грудью к ее спине и положив подбородок ей на голову. Его пряный аромат окутывал Джесси. К этому запаху примешивался более тонкий: запах их обоих. Запах их любви – аромат пота, поцелуев, спермы – кружил ей голову.

Горец молча обнимал ее, и долгое время они просто стояли, глядя в ночь на горы за замком.

Джесси смотрела в небо, усыпанное бриллиантами звезд, и изумлялась.

Колледж остался в прошлой жизни.

Она больше не помнила ту Джесси, которая тщательно распланировала всю свою жизнь. Ту, которая упрятала подальше кружку с надписью «Жизнь – это то, что случается с нами, пока мы строим планы».

Она наконец перестала строить планы.

Это и была Жизнь.

Здесь и сейчас.

Именно здесь, стоя под звездным небом Шотландии в объятиях своего горца, она поняла, что уже не торопится дописать докторскую диссертацию. По правде говоря, перспектива остаться в Шотландии и начать случайные, незапланированные раскопки в этих горах казалась ей очень соблазнительной. Особенно если Кейон МакКелтар будет поблизости, чтобы подносить инструменты и составлять ей компанию.

Джесси знала, что, как бы она ни старалась, она никогда не сможет понять, почему ее мама не стремилась сохранить хотя бы один из своих браков, но внезапно полностью осознала, почему Лили так хотела детей. Джесси поняла, что такое неиссякающая любовь матери ко всем детям: родным и приемным.

Это была сложная эмоция, которую она раньше никогда не испытывала, потому что еще не встречала человека, от которого ей хотелось бы иметь детей.

Джессика МакКелтар.

Впервые в жизни она размышляла, какие дети у них получатся. Каких детей они могут подарить миру вместе, она и этот большой, сильный, мужественный человек. Наверняка их дети получатся замечательными!

Джесси знала, что с ней происходит.

И это пугало ее ничуть не меньше, чем радовало. Она подозревала, что светится так же ярко, как и луна у них над головами.

Так иногда на женщин действует настоящая любовь.

– Мы заходим, – предупредил глубокий баритон одного из близнецов МакКелтаров из-за двери библиотеки.

Джесси послала Кейону широкую задорную улыбку.

– Наверное, они уже устали ждать.

– Айе, похоже на то, девочка, – ответил он, проводя указательным пальцем по серебристой поверхности стекла. Изнутри.

Джесси прижала подушечку своего указательного пальца к его пальцу.

Она будет очень счастлива, когда он наконец освободится от этого проклятого стекла!

Зеркало забрало Кейона прямо из душа. На рассвете они наконец вышли из библиотеки, поблуждали по коридорам, заглядывая в комнаты в поисках ванной.

И нашли ее. Ванная была под стать замку, а замечательный душ с несколькими массажными головками был оборудован наклонной скамьей. Кейон и Джесси снова занимались любовью, намыливали друг друга, скользили и сплетались под обжигающими струями. А потом сильный мускулистый горец упал перед Джесси на колени, прижал ее спиной к стене, положил руки на бедра… Джесси могла бы поклясться, что не способна испытать еще больше удовольствия, но он целовал, лизал и посасывал ее до тех пор, пока не довел до очередного сокрушительного оргазма.

В эту долгую, потрясающую ночь она узнала, что в постели с женщиной грозный Кейон МакКелтар был совсем другим.

Этот мужчина сметал все барьеры, открывался ей полностью. Он замечал даже дрожание ее ресниц, узнавал, как доставить ей удовольствие, как заставить ее улыбаться. Он дразнил ее с ласковой игривостью, на которую способен только человек, выросший с семью обожаемыми сестрами.

Кейон исчез, когда она целовала его под душем.

Она сжала руки в кулаки, оскалившись от ярости.

Это был отвратительный момент, и Джесси утешало только то, что через пятнадцать дней горец будет навеки свободен от этого дурацкого зеркала.

Джесси вышла из душа, решив про себя, что на самом деле им очень повезло, когда Дэйгис угнал их машину. Все складывалось как нельзя лучше.

Она оказалась в защищенном замке, принадлежавшем родственникам Кейона, и была твердо уверена – хотя его потомки тоже буквально искрились тестостероном, – что они приложат все силы, чтобы защитить Кейона от Лукана до тех пор, пока не придет время выплачивать десятину. (А когда все это закончится, она возьмет кувалду и разнесет это проклятое зеркало на тысячу осколков. Ну и что, что это реликвия? Зеркало держало Кейона в плену целых одиннадцать веков, и Джесси хотела уничтожить эту дрянь.)

Вчера она и представить себе не могла, что сегодняшний день начнется так здорово – солнечным утром после страстной ночи с мужчиной ее мечты, в самом безопасном месте, которое только можно было отыскать, с двумя друидами, которые защищали ее и Кейона от любой возможной угрозы.

– У вас там все пристойно? – спросил женский голос из-за осторожно приоткрытой двери.

– Нет, но мы одеты, – промурлыкал Кейон.

Джесси рассмеялась. Да уж, его точно нельзя было назвать пристойным. Этот мужчина был откровенно непристойным.

Настоящим зверем в постели. От и до. Большим, голодным, ненасытным зверем.

И она обожала его за это.

Гвен первой влетела в библиотеку, за ней следовала Хло. Их сексуальные мужья шли следом. Этим утром Джесси с интересом рассматривала близнецов. Вчера она слишком волновалась за Кейона, поэтому почти не глядела на них. Теперь же взирала на них с ленивым интересом – ленивым потому, что занятие сексом повлияло на нее не хуже наркотика.

Братья были потрясающими мужчинами, с точеными чертами лица, золотистой кожей, прямыми носами и лепными скулами, на которых угадывалась одинаковая тень бороды.

Но, хотя они и были близнецами, между ними существовали значительные отличия.

Длинные темные волосы Дэйгиса этим утром были распущены и спадали, словно шелковое покрывало, до талии. У Драстена волосы были подстрижены и лишь на шесть дюймов спускались ниже плеч. У Дэйгиса были глаза цвета тигриного золота, глаза Драстена сияли осколками льда и серебром. Дэйгис был стройнее, мускулы четко выделялись под его кожей. Драстен был немного выше, шире и состоял, казалось, из одних мышц. Оба были невероятно привлекательными, но Джесси готова была поклясться, что это можно сказать обо всех Келтарах. Те признаки альфа-самца, которые так уникально сочетались в характере Кейона, присутствовали и в его потомках, родившихся на несколько столетий позже. Видимо, было что-то особенное в их крови, что формировало их гены в нужном порядке.

Гвен тепло улыбнулась ей.

– Мы подумали, что тебе может понадобиться чистая одежда. И мы с Хло перерыли свои шкафы, чтобы кое-что тебе подобрать. Некоторые вещи мы уже перенесли в Серебряную комнату.

Джесси с радостью вскочила на ноги. Чистая одежда! Утро становилось все лучше и лучше. Она с сияющими глазами зашагала по узорчатым коврам, а мимо нее с такими же сияющими глазами прошагали Дэйгис и Драстен. Оба не сводили восхищенных глаз с зеркала.

– Что означают руны на раме, Дэйгис? – спросил Драстен.

– Я не знаю этого языка. А ты?

– Нэй, – ответил Драстен.

Джесси смотрела на стопку одежды, ненадолго забыв о мужчинах. Гвен и Хло не просто принесли ей «кое-что», они принесли ей все, что было нужно. Тут были джинсы «Пейпер и Дэним» – с низкой посадкой и на пуговицах. Она мечтала о таких, но не могла себе позволить. Тонкая блузка с кружевами и мягкий шерстяной кардиган. Хозяйки замка принесли ей трусики, носки, обувь и – чудо из чудес! – бюстгальтер! Ей не придется постоянно сутулиться! Джесси благодарно погладила белую ткань.

Гвен подошла ближе и, понизив голос, чтобы мужчины не услышали, сказала:

– Я знаю, что он не очень красивый, но только он подойдет тебе по размеру. Я носила его, когда была беременна.

– О, он великолепен, – искренне сказала Джесси. – Это бюстгальтер. Что может быть лучше? Спасибо вам. Вам обеим.

Дата добавления: 2015-07-10