ОДИН В ПОЛЕ – ВОИН? 22 страница

Савин был в костюме – светлом, летнем, как и положено мужчине в такое время года, с красивым галстуком. Некоторое время Анна стояла заворожённая, рассматривая этого человека довольно пристально. Видимо, не обделенный вниманием женщин, Роман Павлович не прерывал Анну, наслаждаясь тем, что явно нравится ей, и не спешил подать ей руку. Хитрые чёрные глаза пристально изучали Анну оценивающим взглядом. Уголки его тонких, изящных губ сдерживали ехидную улыбку, словно вся эта ситуация очень забавляла его – искусного покорителя женских сердец. Наконец, когда Силантьева подняла на него глаза, он, словно опомнившись, протянул ей свою большую тёплую ладонь и сжал её хрупкую ручку.

- Анна Витальевна! Как я рад вас наконец увидеть! Такие работники, как вы, нам как раз и нужны, – нарочито громко и даже чересчур эмоционально произнёс Роман Павлович, поцеловав Аннину руку, после чего пригласил сесть на диван напротив его рабочего стола.

Кабинет Савина был небольшой, однако (что удивило Анну) отличался изысканной аккуратностью: из-за порядка внутри он казался вполне просторным. Из небольших колонок на столе играла приятная фоновая музыка, которую Савин сделал немного тише, как только зашла Анна. На стене напротив стола висела обширная карта СССР, во всём объёме представляющая величие нашей Родины. Возле окна висел флаг СССР, там же стояли полки с книгами, аккуратно расставленные по темам. На столе стоял чёрный новый компьютер и лежали стопкой бумаги.

- Это мой приёмный кабинет. Нужно держать марку, но как какой праздник, сразу нужно писать речь для митинга, и стол превращается в хаос, – он обворожительно улыбнулся своей неповторимой улыбкой, указывая элегантным жестом руки на рабочий стол.

- У Вас очень аккуратно, и сразу видно, что марку Вы держите, – заверила его Анна.

- Скоро митинг против платного школьного образования – вот пишем речь для выступления. Там будут и наши ветераны, и председатель, и профессура из университета, а также работники партии, так что ждём Вас, Анна, обязательно приходите, – Роман Павлович рассказал Анне поподробнее про мероприятия партии, заверяя, что присутствие Анны спасёт любое собрание и митинг.

Анна слушала его, а сама продолжала смотреть то на его красивое лицо, то на кабинет. Окна выходили прямо на детский садик, который сейчас был почему-то пуст, однако вполне ухожен. Обойдя кабинет и слушая внимательно Савина о предстоящей работе, она хотела понять как эту организацию, так и самого человека по деталям и мелочам.

- Анна, я читал Ваши работы, и точно могу сказать: Вы можете смело выходить со мной читать речь на митинг. А вообще, я Вас буду ждать когда вам удобно: продумаем план нашей работы, – говорил Роман Павлович, которому явно понравилась Анна. – Вы ведь понимаете, что сейчас нужны люди активные и талантливые: они поднимут партию на новый уровень и сумеют привлечь туда больше людей. Я прочитал все работы, что Вы прислали, как уже говорил Вам, и вижу, что Вы – человек неглупый, а главное, выражаете мысли доступно и просто. Ведь это-то и нужно! Ладно там на лекциях, тематических вечерах, а просто на пикетах? Прохожих, кому вручаешь листовки, необходимо объяснить всё доступно, заманить его на свою сторону; недовольных-то достаточно – другое дело, что не все выбирают для себя верную оппозицию, – взволнованно сказал Савин, словно он и правда был лично крайне обеспокоен проблемой привлечения людей на сторону партии.

Говоря это, он продолжал смотреть на Анну пристально и улыбаться еле заметной, чарующей улыбкой.

- Благодарю, мне приятно, что мои работы так оценили. Могу и правда почитать речь или провести агитационную лекцию в университете. Уж раз в неделю, а то и больше, я смогу вам посвящать, – в глубине души она была очень рада, что наконец-то она кому-то нужна и что дни не будут тянуться в своём мрачном однообразии.

Силантьева и Савин долго разговаривали на различные темы в его кабинете. Вскоре она узнала, что по специальности Роман Павлович – политолог, человек высоко образованный, с отличным чувством юмора и острым умом; с ним было интересно общаться на любые темы – от современной ситуации в стране и реформы школьного образования до того, как готовить запеканку. Уже тогда, при первой встрече с Савиным, Анна, сама не заметив как, попала под его шарм.

Было часов девять вечера, а может, даже больше. Солнце садилось, работники учреждения давно ушли по домам – тут и Анна поняла, что ей тоже нужно идти. Виталий обычно возвращался из Борков часов в восемь вечера, так что было бы плохо заставлять его долго ждать.

- Знаете, Роман Павлович, мне, пожалуй, пора уже, – улыбнулась Анна, подавая руку этому восхитительно обаятельному мужчине. – Меня ждут муж и дочь, – добавила она, чтобы, видимо, провести между ними некую психологическую дистанцию, однако Савин ничуть не смутился. Он сразу же взял её хрупкую ладонь в свои руки и сказал с чувством:

- Понимаю! Смотрите, – сказал он, беря со стола фотографию в рамочке и показывая Силантьевой.

На фото был изображен он лет так пятнадцать назад, молодая и красивая женщина, а также два паренька лет по двенадцать-тринадцать. В ногах лежал милый фокстерьер.

- Это мои… Эх, когда это было! – вздохнул он довольно артистично, хотя и без малейшего сожаления в голосе.

- Большая семья! – улыбнулась Анна, взяв фото в руки.

- Да, была… Мы с женой живём раздельно. Витя живёт с матерью, а Антон – в бабушкиной квартире. Но есть что вспомнить, – он замолчал на некоторое время, после чего добавил: – Анна, давайте мы с Вами встретимся в воскресение вечером, выпьем хорошего вина и обсудим перспективы дальнейших действий?

Анна не могла отказать ему, но и не хотела подавать виду, что обрадована.

- Позвоните мне завтра вечером, и мы точно договоримся, – ответила Анна, стараясь скрыть, как дрожит её голос.

- Отлично, Анна Витальевна! Ждите моего звонка: я непременно хочу переговорить с Вами в спокойной обстановке, с бокалом вина и под красивую музыку. Мы обсудим Ваши обязанности как члена партии, – отвечал Савин, поцеловав Анне руку.

На этом они и расстались, когда счастливая, сама не ведая почему, Анна отправилась домой.

* * *

Хотя далее в процессе повествования читатель познакомится с этим человеком ближе, тем не менее, в этой главе будет уместно подробнее остановиться на таком важном герое нашего романа, как Роман Павлович Савин. Люди, подобные ему, встречаются практически везде, в каждой организации, в каждом многоквартирном доме и, как правило, всегда запоминаются своим природным обаянием и умением привлекать к себе внимание. Однако, что же они представляют собой на самом деле? Конечно, все мы разные, обобщать не стоит никого, но всё же некоторые люди имеют определённые схожие черты.

С младенчества вся жизнь этого человека покатилась по гладкой, словно бы самим богом расчищенной, дороге без препятствий. Ещё с детства Савину внушалось, что он – самый красивый, самый умный и непременно станет самым успешным человеком – если уж не во всей стране, так в своём городе точно. В песочнице мамы других малышей постоянно говорили матери Савина: «Какой же у Вас красивый мальчик! Такие светлые вьющиеся волосы и огромные чёрные глаза! Будет первым красавцем!». Когда Рома был маленький, он не особенно обращал внимание на подобные заявления, но время шло, и мало-помалу в его сознании укоренилось твёрдое осознание своей неповторимости, о которой постоянно твердили родственники: всевозможные бабушки, дедушки и тётушки. Так как Савин был единственным ребёнком в семье, то он получал от родителей максимум внимания и любви, а любые его капризы тотчас же исполнялись: стоило ему захотеть новый велосипед, как отец разбивался в прах, чтобы достать ненаглядному сыну то, что тот хочет.

Будучи школьником и студентом, Рома ещё не научился пользоваться своим неповторимым шармом для соблазнения женщин: он учился хорошо и находил историю и политологию куда более занимательным делом, чем развлечения. Ему легко давалась учеба, он отлично знал немецкий язык, историю как родной страны, так и Европы с Востоком. Обычно он без труда сдавал все экзамены, беря, всё же, скорее, своим обаянием, чем реально выдающимися знаниями. С ним всегда было приятно общаться и парням, и девушкам из-за того, что Савин всячески избегал всякого рода конфликты и был человеком мягким и достаточно изворотливым, чтобы не попадать в сложные ситуации. Превосходное чувство юмора делало Романа душой любой компании, на праздниках в университете он всегда становился центром внимания. Ближе к старшим курсам Савин уже полностью овладел искусством соблазнения и недостатка в женщинах не испытывал. На него вешались гроздями все сокурсницы, но благодаря своим внешним данным Роман мог позволить себе выбирать.

Не мечтая о каких-то заоблачных высотах в карьере, он добивался своих небольших, но всё же успехов, и это получалось как-то само собой. Сначала он окончил университет в одном областном центре – довольно большом городе, затем защитил диссертацию, после чего попал в Дубну преподавать политологию в университет. Такому назначению Савин был рад, потому что его мать была как раз из этих краев, и всё его детство прошло тут, где каждая кочка и каждый холм становится до боли знакомым и родным. Началась однообразная жизнь – спокойная, размеренная, к которой Роман Павлович привык и которую любил: жизнь в небольшом научном городе без стремления создать грандиозную карьеру, но зато в центре внимания каждый день. Его всегда привлекала коммунистическая идея, однако скорее не потому, что Савин желал благо всему человечеству, а потому, что с помощью неё он прекрасно оправдывал себя за то, что никогда не хотел учиться водить машину и покупать её, никогда не стремился к звёздным высотам и славе, вполне уютно чувствуя себя в небольших коллективах, никогда не хотел выделяться.

В партии благодаря своему обаянию и умению вести себя на людях Савин вёл митинги, выступал с проникновенными речами, а слушатели заворожённо слушали его невероятно красивый и довольно низкий мужской голос, не оставляющий равнодушными никого. Он умел находить выгодную и интересную для себя работу практически везде: и преподавал в университете, и был каким-то сотрудником ОИЯИ, хотя физику не знал никогда в жизни и вряд ли вообще мог себе отчетливо представить даже что такое квадратный корень; кроме того, Савин умудрялся быть кому-то помощником, кому-то заместителем, кому-то ещё кем-то – поэтому, в общем-то, деньги на жизнь у него были. Другое дело, что Роману Павловичу не так уж хотелось много зарабатывать: он это не ставил себе как самоцель – для него важнее было вести спокойную и размеренную жизнь, любоваться собой и ловить восхищённые взгляды других людей. Таких людей, если присмотреться, достаточно много: реально не делая ничего особо полезного, они могут поспевать совершенно в разных направлениях. Он брал обаянием, шармом, красивым голосом и изысканными манерами; люди хотели с ним общаться, к нему тянулись, как к магниту.

Каждый прожитый год придавал Савину ещё больше красоты и обаяния, чем он прекрасно научился пользоваться уже с молодости. Казалось, ему никогда бы не надоели всё новые и новые женщины, которых он менял чуть ли не каждую неделю – причём умудряясь делать это практически без разбитых сердец и выяснения отношений на повышенных тонах. Однако, когда только Савин пришёл преподавать в Дубненский университет, он встретил там, как ему показалось, особенную девушку, не похожую на большинство его поклонниц – словом, такую, которая могла бы дополнять его в жизни практически во всём. Несмотря на то, что ему удалось соблазнить её в первую же неделю их общения, Савин не потерял интереса к ней, продолжив ухаживать за своей возлюбленной и дальше. Нет, конечно же, он не любил её всем сердцем, но тогда он ещё не умел отличать физическую симпатию от настоящих чувств. Тем не менее, в её лице он увидел именно ту женщину, с которой ему захотелось бы провести жизнь. Кроме того, все его друзья давно уже женились, и уж если говорить о Савине, то он сделал ей предложение скорее именно поэтому. Самому Савину казалось, что он уже успокоился и обзавестись семьей будет совсем не лишним. И правда, так оно и получилось: после свадьбы один за другим появились дети… а тут и развал СССР – иными словами, времени на женщин у него не было, да и мысли были заняты детьми и партийной работой.

Первые годы семейной жизни Роман Павлович был самым примерным отцом в мире: он проводил со своими мальчиками всё время, стараясь к тому же помогать жене, которая невероятно гордилась, что именно она – жена первого красавца Савина. Пока сыновья были маленькие, он проявлял чудеса внимания и отцовской теплоты, однако когда дети пошли в школу, а жена совсем занялась делами образования, он начал понимать, что ему всё более и более скучно и неинтересно запирать себя в добровольной тюрьме. Савин всё больше начал посвящать времени своей партийной работе, занятиям в университете, тематическим встречам, появляясь дома лишь вечерами и на выходных. Он быстро заметил, что, несмотря на несколько лет «заключения» дома, он не растерял свою былую привлекательность, а, напротив, с возрастом стал ещё более желанным и красивым мужчиной; его манеры и движения становились всё более и более изящны и отточены: он мог говорить о погоде или о политике, но женщины уже оказывались подчинены его шарму.

Будучи человеком очень общительным, Савин не мог отказаться от всеобщего внимания на партийных сборах, поэтому часто украдкой от жены он уходил на различные мероприятия, не всегда приходя домой даже к ночи. Таким образом, отношения с супругой постепенно сходили на нет, а вместе их держали разве что дети. Но, казалось, Савина это не особенно беспокоило: он правильно рассудил, что если жена уйдет от него, то она поселится в своей старой квартире, доставшейся ей от её папы – одного из отцов-основателей ядерной физики в Дубне. Он продолжил свою беззаботную жизнь, полную самолюбования и женщин. К тому же тут подоспели и страшные девяностые с их распущенностью нравов, когда найти себе девушку для, скажем так, несерьёзных отношений, вообще не было проблемой – а уж особенно для Савина.

После расставания с женой (хотя фактически они жили вместе до того, как старшему сыну исполнилось пятнадцать), Роман Павлович полностью отдался своей любимой работе в партии, особенно активно участвуя в различных мероприятиях по работе с молодёжью. Он старался всегда быть в курсе: что сейчас в моде, что слушает, читает, смотрит и вообще чем увлекается молодое поколение. Он стал активно использовать интернет, зарегистрировавшись на всевозможных молодёжных социальных сайтах, заводя всё новые и новые знакомства. Будучи в душе молодым и бодрым человеком, в сорок лет Савин ездил со своими студентками на лыжные сборы или на прыжки с парашютом в Борки, умудряясь собирать вокруг себя самую разнообразную аудиторию почитателей и обожателей.

Савин с лёгкостью научился пользоваться тем, что часто молоденькие девушки лет двадцати пяти обращают внимание на мужчин, которые если их старше не в два раза, то лет на пятнадцать-восемнадцать точно. В гостинице в Борках, где он иногда проводил выходные с молодыми партийными деятелями или же аспирантами, учась прыжкам с парашютом, ему лишь стоило томно взглянуть и улыбнуться какой-нибудь красотке, как вечером он мог уже с уверенностью ожидать её в своем номере. Для того, чтобы добиваться успехов, ему даже не приходилось делать недвусмысленных намёков окружающим его женщинам, которые, скорее, сами делали ему эти намеки.

Обычно его романы не длились дольше недели, а чаще всего это были лишь однодневные увлечения, хотя среди них бывали и исключения. Как правило, в категорию исключений попадали свободные девушки, влюбившиеся в Савина всей душой и готовые на всё ради него. Тем из них, кто не представлял собой ничего особенного, Савин не подавал никаких знаков, но, как известно, Россия – страна красивейших женщин, поэтому выбор у Романа Павловича был очень разнообразным. Если занятые женщины были довольны и одной ночью с этим желанным красавцем, то свободные молоденькие девушки рассчитывали как минимум на любовь до гроба. С такими дамами Савин проводил неделю-две, после чего искал уже что-нибудь новое. Прежние девушки быстро забывались, уступая место новым романам. А кроме того, Савин умел вывернуть самую невыгодную ситуацию в свою пользу, и всегда выходило так, что он-то, мол, хороший, но вот так распорядились звёзды.

Савин никогда не умел думать о других людях – либо же только сравнивая их всех с собой. Он не считал, что делает женщинам больно, когда меняет их как перчатки, потому что думал, что эти дамы тоже ждут лишь ничего не значащих отношений, каких всегда хотел он, не умея ни любить, ни привязываться сердцем. Савин полагал, что если он пришёл на какую-нибудь партийную или университетскую вечеринку, то дразнящие взгляды девушек, танцующих под заводную музыку, не значат ровным счетом ничего особенного. Но он никогда и не задумывался, что половина этих девушек ходят на подобные мероприятия не потому, что они так уж любят современную танцевальную музыку, а потому, что все они хотят увидеть его. Савину даже не приходило в голову, что большинство этих девушек влюблены в него и поступать так с ними – более чем плохо.

Но, разумеется, от этого Савин не становился плохим человеком; он, как большинство из нас, был обычным человеком, который не мог справиться со всеми соблазнами этой жизни. Он ценил душевную литературу и хорошее проникновенное кино, качественную музыку разных стилей. С ним всегда было о чём поговорить: казалось, не было тем разговора, которые он не поддержал бы – разве что совсем узкопрофессиональные. Мужчины ценили его эрудицию и приятную манеру разговора, а также за умение вести цивилизованный спор, хотя некоторые, конечно, завидовали успеху Савина у женщин. Но это не мешало нашему герою всегда быть в курсе всех дел, участвовать в административной и хозяйственной жизни своего города, периодически появляясь на виду. Несмотря на то, что он жил сегодняшним днём, отчего-то он всегда был уверен в своём завтра, стараясь избавить свою жизнь от каких-либо неожиданностей.

Роман Павлович не искал чего-то в глубинах своей души, не ждал единственную любовь, не занимался философскими рассуждениями. Он просто жил…

* * *

Весь субботний день Анна провела нервничая и не находя себе места. С утра они ездили с Виталием и Лизой на шашлыки на берег Волги, купались и, в общем, наслаждались жизнью, но Анна не чувствовала себя частью этой радости. Почему-то с самого утра она очень переживала, постоянно смотрела на телефон, глядя, нет ли там пропущенных вызовов, и много курила, хотя в последнее время бросала эту вредную привычку. Эта новая жизнь, которую мог предложить ей Савин, казалась Силантьевой такой притягательной и желанной, а главное, пожалуй, полезной, и сердце её трепетало. Совсем как когда-то было с «Оранжем», когда Анна была тоже наполнена идеями о совместной борьбе, но которые так рассыпались, когда погибла Елена… Теперь подвернулась новая возможность посвятить себя легальной борьбе, открыто говорить «Я – оппозиционер» и не бояться, что за это тебя осудят. Поэтому Анна с головой окунулась в мечты о новой работе, ей хотелось снова почувствовать себя живой и нужной.

Когда Виталий забрал девочку кататься на самолёте, Анна, сославшись на головную боль, сказала, что шум Як-52 не пойдёт ей на пользу. Придя домой, Анна вышла в интернет, но, не увидев там сообщений от Савина, легла на кровать. Она задумалась о своей жизни, и отчего-то стало очень тяжело на душе. Была ли это жалость ко всем ошибкам прошлого, когда она прославилась как страшный, безжалостный организатор жестоких убийств, или же это была грусть из-за того, что все старания ушли тогда впустую? Вдруг заиграла знакомая музыка звонка. Анна вздрогнула и схватила свой мобильный, который выпал из рук прямо на кровать.

- Алло, Роман Павлович! Добрый вечер, – сказала Анна, стараясь, чтобы голос не дрожал.

- Анна, я очень рад слышать Вас, – произнес своим бархатным, невероятно красивым голосом Савин. – Моё предложение ещё в силе! Давайте завтра вечером встретимся возле моего офиса и сходим куда-нибудь поужинать вместе?

- Конечно! – не удержалась и выпалила Анна, через секунду, правда, уже добавила холоднее: – Часов в 17, я подъеду.

На этом они и распрощались, после чего Анна, приняв душ, уже спокойная, легла спать.

Когда девушка приехала к месту, где уже была день назад, то Савин ждал её у входа. Он был одет в длинный чёрный и очень стильный плащ, на голове была шляпа, в руках зонт-трость. Стоило Анне лишь ступить из машины, как он подал ей руку и поцеловал. Анна улыбнулась, поздоровалась с Савиным, но вдруг заметила, что он чем-то явно обеспокоен.

- Анна, вот посмотрите, что воинствующие «антикомы» делают! Есть у нас в городе одна неофашистская организация, вот они уж изощряются! – и Роман указал рукой на новую железную дверь, ведущую в здание партии. На ней чёрной краской была нарисована фашистская свастика величиной примерно метр на метр, а внизу написано: «Сдохните, мрази!».

- Ужасно! – воскликнула Анна. – А кто это делает – вы их знаете, что ли?

- Знаем, конечно. Из-за них дверь новую ставили. Они гадят постоянно. Люди просто не понимают, что оппозиционным силам нужно вместе собираться, а не драться между собой. А они считают врагами как нас, так и правительство – что тут сделаешь? Один из них – Макс, вот он и митинг срывал, и окна нам выбивал, и в машину дымовую шашку кидал. Человеку спокойно не живётся.

- Вы бы его выследили! – Анна удивилась.

- Толку-то что? Ловили, в полицию отводили, но и полиции, и всем абсолютно всё равно насчёт склок между оппозиционными силами. Правительству ведь выгодно держать вот такие вечно грызущиеся агрессивные группы. Пока заняты друг другом, нет дела до борьбы против настоящего врага. Это же политика.

- Что теперь с дверью? – спросила Анна.

- Ну что… нужно будет отмывать. Но пока пускай товарищи посмотрят и оценят. Хамство, полное отсутствие культуры, – вздохнул Савин.

- Ладно, Анечка, это люди низшего класса, о них не то что говорить – о них и думать-то не хочется. Поэтому поехали с вами на Боголюбова: там отличный небольшой ресторан!

Анна улыбнулась и пригласила Савина в свою машину.

Вечер прошёл замечательно в уютном ресторане, под хорошую еду, музыку и вино, которого даже Анна решила выпить один бокал, не взирая на то, что она вела машину. Голос этого мужчины действовал гипнотически, он убаюкивал своим мягким красивым тембром; не важно что он говорил – ей было всё равно: она слушала, смотрела на него и поражалась насколько же обаятельным может быть мужчина в его возрасте. Анна смотрела на него и боялась своих мыслей и чувств, сидя напротив и глядя в эти огромные чёрные глаза. Он ей годился в отцы, но вряд ли Анна думала сейчас об этом.

- И как же Вы стали заниматься этой работой? Давно ли? – спрашивала Анна, аккуратно отпивая из бокала.

- Да… Уж жизнь такая! Мои родители – убежденные коммунисты, но Вы же, Анечка, знаете, что современный коммунизм сильно уже отличается от того, на котором воспитывались они. Мне была приятна идея, а уж развал СССР и тот ужас, что я имею несчастье наблюдать, ещё сильнее двигает меня в левую сторону. Вот пример хотя бы: родная моя деревня недалеко от Дубны, небольшое обычное русское село. Я помню, как было раньше, лет ещё двадцать – двадцать пять назад. Вокруг деревни всегда скошены поля; что не дом, то большое хозяйство, коровы, куры, козы. От села в лес всегда проторенная дорожка, по берегу дорожка, лавочки, мостики, никогда нигде зарослей крапивы нет, хочешь – идёшь в лес, а хочешь – по речке гуляешь. А сейчас? Хозяйство всё загубили, совхоз закрыли, ни у кого даже кур нет, трава на поле и у реки выше головы. В лес уже не сходишь, потому что дорог нет. Никому ничего не надо. Даже те, у кого есть возможность скосить траву на тракторе, этого не делают: всем же теперь наплевать на остальных. Лес превратили в огромную свалку, куда все, кому не лень, привозят и выкидывают мусор. Людям кроме пива и шашлыков на берегу ничего не нужно. А уж про остальное я молчу: вы и сами всё видите – просто привел частный пример. Уверен: Вы тоже можете привести, да и не один, – он улыбнулся и отвёл глаза.

- Да, к сожалению, таких примеров очень много, – Анна согласилась. – Эта общая несправедливость более всего убивала меня. Когда у кого-то незаслуженно есть всё, а у кого-то, кто всю жизнь убил на науку или на ещё что-то полезное, нет ни копейки, – меня это равнодушной не оставляет. Хотя, конечно, я не всегда действовала правильно. Поэтому я и хотела присоединиться к вам и вашей легальной борьбе.

- Легальной, – он очаровательно улыбнулся. – Наша борьба не всегда легальна.

- Это точно, – усмехнулась горько Анна, вспомнив всё, что она натворила.

На секунду повисла пауза, после чего, дожевав последний кусочек рыбы в каком-то изысканном соусе и запив прекрасным вином, Савин предложил:

- Анна, давайте потанцуем? Смотрите, какая музыка – вон люди танцуют. Ну, если, конечно, Вы не сочтёте моё предложение слишком вульгарным.

Анна вздрогнула и автоматически взглянула на часы. Было восемь; сослаться на то, что пора домой, Анна не могла или же просто не хотела, но, с другой стороны, она чувствовала какую-то вину внутри себя за то, что так поступает. Ведь она дала слово, что более не согрешит, что теперь и борьба её будет легальна, и отношение к дорогим ей людям будет честным и порядочным. Хотя, что плохого, если она пойдет танцевать с этим человеком?

- Что ж, давайте, Роман Павлович, я не против! – стараясь скрыть свои сомнения, сказала Анна.

Они вышли на площадку, служившую, видимо, сценой во время каких-нибудь корпоративов. Савин нежно обнял Анну за талию и взял её ручку в свою ладонь, после чего медленно в такт красивой музыке начал танец. Она снова вздрогнула – на сей раз, видимо, от его прикосновения, и на миг в голове её промелькнуло, что это всё неправильно и что она его знает лично лишь пару дней. Но, с другой стороны, нигде в Европе танец не будет считаться чем-то уж чересчур вульгарным, будь то даже и с малознакомыми людьми.

- Анна, вы очень красивая, – после минутного молчания произнёс Савин, неотрывно глядя в её глаза.

- Спасибо… – произнесла она смущенно.

Куда делась та жестокая и холодная Анна Силантьева! Это была сконфуженная, покрасневшая молоденькая девушка, которой сказал комплимент именно тот человек, от кого она, боясь себе в этом признаться, ждала его больше всего.

- Да что Вы… – она отвела глаза.

Музыка, красивая и грустная, тронула Анну до глубины души, захотелось плакать. Она танцевала с сорокашестилетним мужчиной – обладателем бархатного тембра голоса, – который предлагал ей ту жизнь, к которой она так стремилась. Легальная борьба! Больше не будет ненужных смертей, она исправится. Она научится совмещать любимое дело с семьёй и воспитает Лизу, она станет другим человеком. Ведь есть люди, которые готовы ей помочь, вытянуть её из этой глубокой ямы, куда она себя сознательно загнала, а значит, не всё потеряно и есть смысл исправляться!

Но разве то, что она танцевала с Савиным, не есть измена, хотя бы даже в душе, Виталию? Ведь она никогда не чувствовала к Виталию ничего, кроме физической симпатии, которой мало для создания хорошей семьи. Постепенно Анна научилась ценить его и была благодарна ему как за спасённую свою жизнь, так и за его постоянную заботу, и клялась никогда не предать его, раз уж она встала на путь исправления. Но почему же так стучало сердце, когда при каждом наклоне в танце Савин прижимал её плотнее и смотрел в её темные синие, как океан, глаза? С первого взгляда она почувствовала что-то странное, чего с ней никогда раньше не было, чего она никак не планировала и чего очень боялась. Разве партийная работа заключается в том, чтобы крутить романы? Отнюдь нет, поэтому Анна старалась загнать свою симпатию как можно глубже и не выдавать её.

- Что же заставило Вас заниматься политикой? – продолжил Савин.

- Знаете, вопреки распространённому мнению, сейчас коммунисты ведь в основном – молодёжь, что не может не радовать. Их заставляет выбирать этот путь как ситуация во всей стране, так и в их семьях. Жившие при советах небогато, но справедливо, их отцы и матери потеряли всё при новой власти и вынуждены считать копейки, в то время как самые отбросы общества, неучи и бандиты могут позволить себе шикарные автомобили и яхты. Лично я считаю, что самым сильным в человеке бывает чувство социальной справедливости, и оно обостряется, когда люди не получают по заслугам. Оно превращается в слепую месть, которая и ведёт к революциям и гражданским войнам, – Анна замолчала, чувствуя, как сердце её начинает трепетать от нахлынувших чувств.

- А Вы не считаете, что люди не могут быть равны по своей природе? – задал наводящий вопрос Роман Павлович.

- Конечно, для этого и существует государство, которое должно регулировать различия между людьми, сводя их до минимума. Достойные люди должны достойно получать, а не жить как нищие, а недостойные… Ну, я считаю, «товарищей» типа современных поп-извращенцев вообще быть не должно! Не говоря уже о том, чтобы они не были миллиардерами. А бедность нужно изживать! Вот смотрите, в Арабских Эмиратах как. Эта маленькая страна живёт за счёт продажи нефти, которая является национальным достоянием, поэтому каждому человеку, родившемуся в этой стране, выплачиваются с рождения деньги как бы за эту проданную нефть. А у нас? Если сравнивать нас и ОАЭ, то получается, что наше государство, которое тоже продаёт нефть, газ, лес – словом, национальные богатства, – просто обворовывает свой народ, не давая ничего взамен, – Анна замолчала, а потом добавила после паузы: – Раньше я винила во всём «новых русских», мало задумываясь над причинами и источниками всех бед. Я была переполнена желанием мстить им за свою семью, ненавидела их и… И хотела уничтожить. Однако они – уже следствие, а не причина того, что именно государство планомерно уничтожает свой народ. Я всегда хотела бороться… и боролась, но, видимо, неэффективно. Я начинаю понимать, что легальная борьба с привлечением сначала на нашу сторону как можно большего количества народа, а потом и активными действиями, которые должны быть успешными благодаря массовости движения, сможет быть успешной. Кемаль Ататюрк сумел реформировать общество самым кардинальным образом за десять лет, не уничтожая никого физически.

Дата добавления: 2015-10-28