ОДИН В ПОЛЕ – ВОИН? 19 страница

- Что у тебя там за планы? – повторила настойчиво Анна.

- Я… не знаю, – вырвалось у Елены, но она тотчас же поправилась. – Всё под контролем, не волнуйся! Минут через двадцать я поднимусь с Маркиным на третий этаж: нужно мне переговорить с этой скотиной один на один. Ты знаешь, там, если подняться на этаж выше, налево будет большой зал, а направо – коридор с кальянными комнатами. Мы будем там. Где именно, не знаю. Там обычно никого-никого нет, дальше вообще служебные помещения, – Елена говорила, а голос её заметно дрожал.

- Ты не больна? – прямо спросила Анна.

- Нет, нет, всё хорошо. Всё нормально! – Елена отмахнулась от Анны, выискивая среди гостей Маркина.

- Я решительно не понимаю, что ты тут делаешь и главное – зачем я поддалась на твои уговоры прийти! Если тебе интересно моё мнение, я абсолютно против, – строго сказала Анна. Её начинала злить эта ситуация; к тому же, видимо, человек от Ярослава так и не пришёл.

Тут взгляд дам привлёк всё тот же человек в плаще, который уже бесцеремонно рассматривал их с противоположного конца зала.

Мужчина стоял возле самого выхода, у колонны и сжимал в руках перчатки. Он был довольно миловидный, лет сорока, с чёрными усами и глубоко посаженными глазами. Хотя издалека, конечно, рассмотреть его было сложно.

- Я подойду и узнаю, кто это в конце концов! – твёрдо произнесла Анна.

- Кто? – удивилась Елена.

- Ну как же, вон тот мужчина в плаще! – Анна еле заметно указала на него. Елена посмотрела и вздрогнула.

- А что, он следит за тобой? – она сказала, повысив тон.

- Мне показалось, что да. Но, возможно, это тот, кого я должна здесь встретить, – Силантьева вспомнила поручение Ярослава.

- Этот человек подошёл уже к нам с Маркиным и, обращаясь довольно прямо и нагло ко мне, спросил: «А Вы – Елена?». А потом отошёл к гостям. Я подумала, это знакомый тех, с кем мы беседовали тут, когда Маркин только пришёл…

Услышав это, Анна так побледнела, что цвет её лица стал мало отличим от только выпавшего снега. Привыкшая перестраховываться, Анна чувствовала, что ситуация тут выходит из-под контроля и пора бы отсюда уходить, пока не поздно.

- Лена, он следит за нами! – сделав акцент на слове «следит», воскликнула Силантьева. – Ты говорила про машину возле клуба и твоего дома. Может, это те же люди?

- Ну что за паника? Это, должно быть, люди из круга Маркина, – произнесла Елена, но голос её звучал неубедительно.

- Я проверю, – резко сказала Анна и направилась к загадочной фигуре в плаще. Ей приходилось пробираться среди толпы гостей, отправляя то направо, то налево свои «Извините», «Простите» и «Разрешите, пожалуйста, пройти». Людей было много и, пока Анна добралась до конца зала, никого у колонны уже не было. Загадочный мужчина будто бы сквозь землю провалился! Он же только что стоял здесь!

Анна осмотрелась: впереди были колонны и выход из зала – шикарная арка, украшенная всевозможными барельефами. С каждой секундой Анне начинало это всё казаться очень странным и опасным. Положив руку на пистолет во внутреннем кармане пиджака, Анна вышла из зала. За аркой была шикарная лестница наверх, покрытая красным ковром. Тут уже никого не было – даже обслуживающего персонала; должно быть, лучшее место, чтобы затеряться. Анна сначала прошла мимо лестницы вперёд, но там не было ничего кроме запертой двери.

Тут же до ушей Силантьевой долетел шум с третьего этажа: это определённо были чьи-то шаги. Моментально собравшись, как могла, возможно, только лишь эта девушка в стрессовой и опасной ситуации, Анна медленно пошла по ступеням наверх, достав пистолет и крепко сжимая его в руке. На третьем этаже, как и говорила Елена, слева был зал, а дальше длинный и почти неосвещённый коридор, от которого по левой стороне от лестницы находились кальянные комнаты. Зал был тёмный и, при всей своей отваге, Анна понимала, что она, стоя при входе в него ещё в освещенном коридоре, была бы отличной мишенью для того, кто скрывался в темноте зала.

Огромная дверь в зал была открыта, и Анна, подойдя к ней сзади, изо всех сил толкнула. К удивлению Силантьевой, особых сил не потребовалось, чтобы закрыть её. Проделав это и, если мужчина в зале, оставив его в кромешной тьме, Анна юркнула в коридор и притаилась за колонной. Её надежды оправдались: вскоре дверь в зал отворилась, и в приглушённом свете показалась высокая фигура в плаще. Анна была в метрах десяти от него и, вжавшись в стену, пристально рассматривала этого человека. В его руке был пистолет со спущенным предохранителем, готовый вот-вот выстрелить.

Мужчина пошёл по коридору в сторону Анны, медленно, внимательно рассматривая тёмные комнаты. Анна старалась не дышать, а удары её собственного сердца казались ей настолько сильными, что вот-вот и этот мужчина услышит и заметит её Держа оружие наготове, Анна, тем не менее, не спешила им воспользоваться. Менее всего ей хотелось устраивать тут перестрелку, привлекая внимания охраны и гостей. Нужно было как можно быстрее спуститься отсюда вниз и, схватив Елену, заметать следы. Кто этот человек? Подосланный ли Ярославом убить Анну? Или это один из тех, кто следил за Еленой а, возможно, и за Анной?

Когда человек в плаще уже был в метрах двадцати от Анны и едва различался в темноте коридора, Силантьева решила предпринять отчаянный шаг. Выбравшись из укрытия, она бросилась к лестнице. Однако каблуки предательски цокали на мраморном полу, что привлекло внимание мужчины. Догнать девушку он уже не мог и начал стрелять. Одна пуля просвистела прямо рядом с ухом у Анны, другая над головой. Впереди зазвенели разбившиеся от выстрелов вазы. Но девушка не смотрела на них – она уже бежала вниз по лестнице. Он не преследовал её, и выстрелов больше не последовало.

Через некоторое время Анна находилась уже среди гостей, в той же атмосфере веселья и праздника, где за довольно громкой живой музыкой, вряд ли были слышны выстрелы на третьем этаже. Анна попыталась успокоиться или хотя бы отдышаться, но колени всё так же предательски дрожали, дыхание было учащённым. Силантьева искала в толпе Елену, чтобы скорее увести её отсюда, но той и след простыл – так же как, впрочем, и Маркина. Раньше Силантьева не была подвержена панике, но сейчас испуг овладел ею, собственное видение происходящего пугало её, возможно, даже больше, чем действительность…

Анна обошла все столики и компании – Елены не было нигде! Неужели она, несмотря на всю опасность, пошла-таки на третий этаж с Маркиным?! До чего же надо ненавидеть человека, чтобы уже не отдавать отчёта своим действиям и полностью забыть о безопасности? Ведь Елена тут уже не за себя одну отвечает, а, как член общества, за всех, кого вовлекла в эту аферу.

Нужно было идти наверх и уводить оттуда Елену, а, быть может, и спасать: кто знает, что сейчас там происходит? Анна боялась. Наверное, впервые за свою жизнь она испытала страх – возможно, даже не за себя лично, а за Елену, за общество, которое та поставила под угрозу…

Ещё раз осмотревшись, Анна решительным шагом пошла через зал к противоположной лестнице. Вряд ли незнакомец в плаще стал бы ждать её там. Та лестница была более узкая и тёмная и, должно быть, использовалась лишь в служебных целях. Теперь, конечно, всё изменилось, но гости этого центра всё равно предпочитали либо лифт, либо парадную.

Анна шла медленно, постоянно держа пистолет наготове. Лестница состояла из четырёх пролётов вместо двух на парадной, отчего казалась длиннее. Освещала её одна-единственная лампа, висевшая между двух пролётов, поэтому выход в коридор и кальянные был очень слабо освещен. Анна сняла туфли на высоком каблуке и, взяв их в руку, пошла босиком, тихо наступая на пальчики своих изящных ступней. В коридоре было подозрительно тихо, однако откуда-то из-за отдалённых дверей кальянных комнат доносился шум. Находясь на приличном расстоянии от происходящего, Анна не могла разобрать, о чём там говорят. Она притаилась за колонной, поставив туфли на пол, села на корточки и напрягла свой слух. Разговор переходил от плавного и спокойного к повышенным тонам, потом снова затихал. Забившись совсем между колонной и стеной, Анна сидела, почти не дыша, внимательно слушая где и что происходит. Вдруг её внимание привлек шум на лестнице. «Ещё посторонних здесь не хватало!» – пронеслось в голове у Анны, когда она увидела молодого человека, несущего на руках хохочущую даму, которая периодически тянулась к своему кавалеру целоваться. Поднявшись на этаж, они двинулись было в тёмный коридор, где притаилась Силантьева.

- Здесь темно! – простонала девушка.

- Ничего, зато тут нет людей! – отвечал ей парень.

Они прошли уже мимо Анны, и тут на другом конце коридора появилась фигура в плаще. Она был далеко, у противоположной лестницы, но Силантьева узнала её по шляпе и длинному плащу. Мужчина, казалось, не обращал внимания на парочку и что-то старательно высматривал в тёмном коридоре.

- Там какой-то человек! – воскликнула девушка.

- Да мало ли кто тут! Давай найдём комнату! – отвечал парень. Эхо их разговора разнеслось по коридору, что, возможно, и побудило незнакомца в плаще действовать. Сделав несколько шагов, он ударом ноги вышиб одну из закрытых дверей в кальянную и решительно ворвался туда. Далее всё стихло на пару секунд, которые показались Анне вечностью, после чего в одной из комнат послышался ужасный шум, из которого мало чего можно разобрать. Звуки, похожие на выстрел, звон битого стекла мгновенно разнеслись эхом по коридору, а за ними последовал чей-то крик и… вдруг всё стихло. Парень с девушкой, перепуганные, со всех ног бросились к лестнице, не успел шум стихнуть, поэтому их крики разобрать было уже невозможно. Анна, ещё не опомнившаяся от произошедшего, вскочила на ноги и не одевая туфли прямо босиком кинулась к дверям в комнаты. Все следовавшие вдоль коридора двери были закрыты на замок – лишь та, которую выбил мужчина в плаще, жалко болталась на одной петле.

Анна решительно вошла внутрь, достав пистолет. К её удивлению, шикарная комната, обставленная в восточном стиле, была пуста. Большой кальян, размещённый возле дивана, огороженного ширмой, был опрокинут. Анна сделала два осторожных шага вглубь и заметила, что возле самых окон находится сквозная дверь, соединяющая комнаты. Видимо, такие двери имелись в каждой кальянной, и попасть из одной части коридора в другую можно было и через них. Они были незапертые, поэтому Анна быстро прошмыгнула через три комнаты, постоянно оглядываясь и выставив пистолет вперёд, как обычно показывают в детективных сериалах про полицию… В четвёртой её ждала ужасная картина: среди разбитого стекла, на полу, в луже крови лежала Елена, чуть поодаль, с мертвенно открытыми глазами, на диване сидел Маркин, а во лбу его красовалось пулевое отверстие. Елена была жива, она пыталась пошевелиться и что-то сказать растерявшейся Анне. Силантьева не раздумывая кинулась к Елене, не замечая, как осколки стекла вонзались в её босые ноги.

- Держись, слышишь меня, держись! – она повторяла, осматривая рану подруги и одновременно отрывая подол её платья, чтобы замотать её и остановить кровотечение. – Рана в живот, в самый низ, не смертельно! Держись! Сейчас перебинтую и отнесу тебя в безопасное место! Позвоню Виталию, он заберёт тебя. Всё хорошо, слышишь, всё хорошо!

Говоря это, Анна пыталась совладать с дрожащими руками, которые совершенно не хотели её слушаться. Она уже отвыкла от подобных ситуаций: от прежней Анны не осталось и следа…

- Не надо, – шёпотом ответила Елена, пытаясь поднять руку и отстранить Силантьеву от своего тела. – Он тебя искал, он тебя хотел убить… Прости меня… Спасайся, оставь меня тут. Я умру, а ты должна бежать, иначе и ты пропадёшь…

- Не неси чепуху! Одно ранение, в живот, тебя вылечим! Слышишь! Я с тобой, я не брошу тебя! – Анна пыталась говорить бодро и даже весело, однако у неё это плохо получалось. Елена не слушала, продолжая повторять своё.

- Беги, беги отсюда… Пока не пришла охрана. Пока не вернулся он. Он ворвался из другой комнаты и палил без разбора. Потом крик в коридоре. Он выбежал на балкон. У всех комнат общий балкон. Он убежал… Но, может, ещё тут. Ищет тебя. Спасайся. Он убьёт тебя…

- Не говори так! Я отнесу тебя в тот чулан, где были спрятаны пистолеты! И будем ждать Виталия!

- Нет. Оставь меня… Ты подвергаешь опасности и себя, и наше дело… Я не чувствую руки и ног, – Елена закашлялась кровью, и Анна увидела, что в груди девушки чуть ниже ключицы – ещё одно пулевое отверстие. В этой суматохе и луже крови Анна не могла разобрать, насколько сильно ранена её подруга. Нужна была срочная, немедленная госпитализация, а иначе шансов не было никаких.

- Он сказал: «Где девка?». Он только потом понял, что тебя с нами нет… И сказал… что-то вроде… «привет от Ярослава». И выскочил на балкон. Всё произошло очень быстро… Я говорю… чтобы ты знала… и убегала что есть сил. Ты спасёшься, а обо мне не думай… Себя… – Елена на мгновение потеряла сознание, но вскоре снова открыла глаза.

Слова о Ярославе ударили Анну в её воспаленное сознание. Теперь-то было всё ясно! Всё очевидно! Наконец-то кончилась эта фальшивая игра, Ярослав просто захотел покончить и с Анной, и с её знакомыми.

- Срочно езжай по адресу, что я дала тебе… Выполни мою последнюю просьбу… Возьми мою дочь… Ты и Виталий будете ей прекрасной семьей… Вы сделаете ей новые документы… Я была никудышной матерью… отдала предпочтение идеям, а не дочери. Я не хотела детей… и не смогла дать Лизе всего, что ей нужно… Она с Константином… Спаси хотя бы её… А меня оставь…

Эти слова были шоком для Анны, такого оборота событий она никак не ожидала, однако быстро смогла взять себя в руки и сказала твёрдо:

- Лена! Подумай, что ты говоришь! Ты сама воспитаешь свою дочь, ты нужна ей, почему ты сдаёшься? Когда не всё потеряно? Пошли! Давай! – Анна схватила Елену под руки и поволокла к дверям. Одной рукой Елена плотно ухватила свою сумку, другая бессильно повисла, перекинутая через плечо Силантьевой.

- Давай, давай, держись, сейчас уже. Потерпи! – повторяла Анна, медленно передвигаясь через комнаты. Последняя кальянная была маленькая и, видимо, использовалась как некое кладовое помещение, заваленное различными предметами. Силантьева осторожно уложила Елену на диван и было полезла за сотовым телефоном, чтобы набрать номер Виталия. Но тут раздался шум, грохот, дверь на балкон распахнулась, и началась снова стрельба. Прежде чем Анна успела сориентироваться, её плечо пронзила резкая боль. Несмотря ни на что, мешкать было нельзя; Анна выхватила пистолет и бросилась за таинственной фигурой, стрелявшей с балкона. Выскочив из комнаты на шикарный большой балкон, она начала палить вслед убегающему, но попытки её были тщетны. Фигура в плаще проскользнула в одну из комнат, и всё стихло. Теперь уже не было сомнения в том, что он решил довести дело до конца. Закрыв и подперев стулом дверь в комнату, Силантьева снова вернулась к Елене, которая была уже в полубреду. Анна даже не заметила, как кровь струится по её плечу. Видимо, пуля или же осколок стекла лишь поранил её, но сейчас она даже не чувствовала боли.

- Лена, милая, держись, только держись! – повторяла она, дрожащими пальцами доставая телефон.

- Бесполезно… Беги, – шептала Елена. – Только дочь мою забери, спаси её, огради от этого мира…

Анна не успела ничего сделать, когда увидела, что в руке у Елены находится пистолет. Собрав последние силы, та поднесла его к виску и нажала на курок. И только Анна резко рванула к Елене, как послышался выстрел, и обессиленная рука Елены повисла с дивана.

Анна видела раньше не одну смерть и, должно быть, считала, что ничего не сможет повергнуть её в ужас. Однако никогда раньше близкий человек не умирал у неё на руках. Всё было кончено. Осознание этого факта даётся с большим трудом даже очень сильным людям, а слабых нередко ломает. Вдумайтесь: что значит это ужасное слово – «конец»? Это значит – «никогда». Никогда больше не видеть близкого тебе, никогда больше не осуществить мечтаний, связанных с ним, никогда больше, никогда! И хоть ты будешь молится Христу или Аллаху, продашь душу дьяволу, разобьёшься в пух и прах и сделаешь невозможное, чтобы всё изменить – ничего не получится. Это конец. Человек может смириться почти со всем в своей жизни, кроме одного: осознания, что он уже не может ничего изменить, что он бессилен. Кого винить? По истине, тут не виноват никто. Наиболее ужасным и трагическим является осознание того факта, что ты мог бы что-то исправить, но не сумел, не получилось, просто не успел. Винить себя – характерная черта людей сильных. Слабые всегда ищут различные отговорки и сваливают всё на обстоятельства. «Боже, что я наделала!» – воскликнула Анна, глядя на тело Елены. Ещё пару секунд назад она могла отнять этот ужасный пистолет! Что же делать? Оставить Елену тут? Это же была её подруга, напарница, близкий человек, с которым она прошла и горе, и радость, без которого жизнь свою не мыслила. Оставить её тело на опознание следователей? Если Воропаев узнает кто это, то уж легкой жизни Анне больше не ждать… Все мысли, мало связанные между собой, неслись в её воспалённом сознании, и ни на одной из них она не могла удержаться.

Анна попыталась поднять бездыханное тело Елены, но не смогла пронести его и трёх метров: больное плечо дало о себе знать. «Спасай себя, спаси моего ребенка, оставь меня тут», – вспомнила Анна последние слова Елены. Выхода не было: она уложила девушку на диван и побежала вон из комнаты. Когда она вышла в коридор и одела свои туфли, то услышала приближающийся шум: должно быть, переполошенная выстрелами охрана бежала сюда по основной лестнице. Нужно было во что бы то ни стало прямо сейчас покинуть здание. Но как в таком виде спуститься к гостям? По её руке текла кровь, оставляя следы на полу.

Стараясь собраться с мыслями и не наделать ещё больше глупостей, Анна решила сначала перевязать рану в туалете, а потом спокойно уйти, не вызывая подозрения ни у кого из гостей. В глазах её почему-то периодически темнело, каждое новое движение приносило ей невероятную боль во всём теле, но на кон была поставлена вся её жизнь – ошибки тут были недопустимы. Отрезав от своей блузки несколько кусков ножницами, которые Анна нашла в хозяйственном помещении, она замотала рану. Пуля прошла навылет, но, возможно, задела кость, отчего ныло все тело.

Вид у Силантьевой был более чем растрёпанный, пиджак порван, брюки запачканы, и поправить всё, чтобы выйти к гостям, было уже нереально. Наспех перевязав руку, Анна отправилась на поиски той кладовой, откуда и начался весь сегодняшний ужасный день. Всё было как во сне – будто это всё лишь страшное видение, бред, и Анна должна вот-вот проснуться. Она не чувствовала рук и ног, будто бы они не принадлежали ей. Дрожащими пальцами Силантьева набрала номер Виталия, заперевшись изнутри в кладовой. В любом случае, он мог приехать не раньше чем минут через тридцать, и то при условии, что не будет пробок. Нужно было срочно покинуть здание, чтобы ни в коем случае на попасться никому на глаза в таком виде. В той же кладовой Анна нашла своё пальто, что оставила ещё по прибытии, после чего, накинув его на плечи, вышла через служебный ход.

* * *

Очнулась Анна уже дома на своём диване, закутанная в плед. Её бил озноб, голова страшно болела. Открыв глаза, она осмотрелась: Виталий снял с неё одежду до нижнего белья, перевязал руку чистым бинтом, вытер кровь в её предплечье – словом, привел её в порядок. Откинув плед, Анна слезла с дивана и подошла к крупному зеркалу и посмотрела на себя: помимо плеча Виталий наложил бинт и на израненные от стекла ступни. Сам он дремал в кресле в углу комнаты, склонив голову на грудь и сложив на коленях руки. Видимо, он долго ждал, когда Анна проснётся, и не смел будить её, поэтому так и задремал. Чтобы не беспокоить его, Анна, накинув халат, прошла в соседнюю комнату. Там из второго ящика своего письменного стола Силантьева достала тот маленький клочок бумаги, врученный ей недавно Еленой. Теперь-то было ясно, что там Елена скрывала свою дочь, которая должна быть с Анной. Если случилось бы что, сразу, не медля, как настаивала Елена, Анна должна была поехать по этому адресу, рассказать всё и забрать ребёнка. Сколько уже прошло времени? Анна взглянула на часы: было половина второго ночи.

Что же было делать? Ехать за дочерью Елены или же ставить точки над «i» с Ярославом? На квартиру, где содержали девочку, могли приехать следователи, если у них имелась информация на этот счёт. Почему бы и нет? Вполне возможно, если Воропаев уже упоминал Елену, за всем этим обществом давно уже следили. Но если она не поедет, раздосадованный неудачной попыткой устранить Анну Ярослав мог бы примчаться сюда и закончить своё дело уже здесь, на этой квартире. Тут не спасёт ни бронированная дверь, ничего… Ещё можно было убежать. Скрыться. Забрать девочку и убежать, чтобы уже никто и никогда не нашёл? Анна не умела так. Всю жизнь она боролась до конца открыто, прямо, не боясь заявлять миру свою позицию. И если суждено умереть так – что ж, лучше смерть, чем измена своим принципам и идеалам. Она ещё раз взглянула на часы: всё плыло перед глазами, наверно, поднялся жар. Нужно было бы сходить к врачу, тут же не скажешь точно, что пулевое ранение, можно придумать, что упала, поранилась…

«Что же со мной происходит, что же это такое?» – шептала Анна себе под нос. – «Это уже не я… Где та сильная и убеждённая девчонка, готовая бороться до конца за лучшую жизнь в стране? Почему эти идеи кажутся теперь невыполнимыми, какими-то детскими иллюзиями? Всё не так! Так не должно быть! Почему, за что? Всё началось не так, всё идет плохо, плохо! Сколько жизней за идеал! Кому это нужно? Правительство этого не увидит, народ этого не поймёт. Всем всё равно! Мы что, доказываем себе самим, что мы – воины? За их же лучшее будущее! Всегда были те, кто воевал, и те, за кого воевали… Последним было плевать. Какая благодарность? Зачем умерла Елена? Меня ведь хотели убить! Убили бы! Зачем я страдаю на этой земле? Хотела счастья всем, потому что сама никогда не была счастлива, а всё пошло прахом. Всё впустую! Зря убивала, зря боролась, зря, зря, зря!» – Анна плюхнулась на диван и закрыла лицо руками. Что на неё подействовало так сильно? Убийство Елены, осознание того, что теперь она уже не нужна никому – нет больше того общества, которое держала Елена, нет больше цели! За что бороться? Борьба в одиночку ничтожна – это Анна поняла с тех дней, когда пришла в «Оранж». Ей показали сплочённый коллектив увлеченных и идейных людей, движимых общей целью, готовых на всё ради счастья своей Родины! А теперь что? «Какая глупая, бессмысленная смерть! Как всё нечестно, как всё несправедливо! Она была лучшим воином из всех, что я знала, она смогла сохранить лицо и душу, она была чиста! Кто теперь я? Кто я без неё?» – Анна прижала руки к лицу. Должно быть, последний раз так же искренно она плакала лишь в детстве.

«Мои мечты были такие чистые, такие голубые, ещё совсем детские и наивные… И что стало, когда я приехала сюда и начала свою борьбу? Кровь, кровь! Нет, это не коммунисты виноваты – это люди виноваты, что не могут воплотить поистине гениальную идею без крови! Наша страна умирает, погибает! Я хотела устранить эту заразу – ещё неумело, делала первые шаги на пути к справедливости. И тут появилась она, «Оранж», эти люди… Они дали мне смысл, они смогли оживить меня! И что будет теперь? Снова жить, будто ничего не было? Я не смогу стать лидером этого общества, да там и нет таких лидеров. Все лишь на словах войны. Все лишь говорить могут, а делать-то боятся… Продолжить воевать за слабых? За тех, кто не понимает? Это уже не поможет. Этой стране ничто не поможет, кроме революции», – такие мысли проносились в голове у Анны.

Её била дрожь, боль тихо расползлась от руки по всему телу. Но она встала и пошла к своему шкафу: необходимо было одеться и срочно ехать. Куда? Воспоминания о Елене дали чёткий ответ на этот вопрос: к Ярославу. Это же он виноват в её смерти, и она не допустит новых жертв. Наспех одевшись, она пошла в спальню забрать ключи от машины. Но, видимо, разбудила Виталия.

- Анечка, куда ты?

- Виталя… Нужно срочно решить две проблемы – сказала Анна, после паузы добавив: – Нельзя медлить!

- Так! Дорогая моя девочка, да у тебя жар! Завтра я приведу врача Седова. Он профессионал. Он наложит шов и уже тогда…

- Нет времени! Надо срочно! – перебила Анна, после чего второпях, постоянно сбиваясь, начала рассказывать о том, что произошло. Виталий даже присел и усадил рядом Анну. Она волновалась – видимо, сказывался сильный жар, поэтому речь её казалась такой путаной. Закончив свой рассказ, она добавила, вставая:

- Если я не поеду к Ярославу сейчас, он приедет сам сюда и убьёт и тебя, и меня!

- Анечка, не нужно! Хотя бы подождём до завтра! Наверняка Ярослав ещё ничего не знает. А даже если и знает? Ты же знаешь, какая там система замков и охрана в доме Седова, – постарался вставить Виталий, но она его не стала слушать, одеваясь на ходу. Руки дрожали, молния то и дело выскальзывала из пальцев, но Анна всё равно уже не отступила бы.

- Приготовь постель в гостиной. Постели бельё, пожалуйста, чистое, я привезу девочку, – объявила Анна, находясь уже в дверях. Растерянному Виталию не оставалось ничего кроме как повиноваться.

Ночная осенняя дорога не отличается приветливостью. Если ещё днём лил холодный дождь, срывая с деревьев последнюю листву, то сейчас ветер стих, и сыпал крупными хлопьями первый снег, ложась на асфальт и тут же тая. Сплошная мокрая, грязная дорога из Москвы – такая же холодная и неприятная, как сам город, – тянулась через холодный ощипанный подмосковный лес, давно превратившийся в большую помойку. Анна мчалась вовсю к некогда столь часто посещаемому дому Седова. Дорога казалась вечностью, хотя раньше, когда пробок не было, до коттеджа можно было добраться за полчаса – возможно, из-за того, что у Анны ломило всё тело, а сознание, казалось, вот-вот готово её покинуть.

Вот уже показалась высокая кирпичная ограда знакомого дома, каменная дорожка к воротам, фонарь. Анна вышла и приложила свой электронный ключ к замку. Дверь бесшумно отворилась. Анна прекрасно знала, что всегда, когда отворяются ворота, у Вениамина Георгиевича в кабинете звенел звонок. Однако сейчас это мало её волновало: охватившее желание возмездия давно уже затмило все остальные чувства. Наверняка Ярослав уже ждал её с пушкой в руках! Ну что же, хотя бы так – она погибнет, пытаясь защитить свою семью… Но кого защищать? Виталия? Или Елену? Елену уже никто не спасёт, никто не защитит! Слишком, слишком поздно! Поздно пытаться менять свою жизнь – вряд ли её что-нибудь вообще может исправить…

Большая чёрная овчарка Джон, учуяв Анну, не залаял. Пёс не отличался агрессивностью, а своих всегда чуял издалека и лишь лениво выходил поздороваться. Анна, потрепав собаку за шею, медленно прошла к дому. Свет горел в крайнем кабинете на втором этаже – излюбленном месте Ярослава. Вряд ли он мог что-либо видеть и слышать оттуда, если только не установил новую систему слежки. Но и это было маловероятно: не так и долго отсутствовал Седов, чтобы Ярослав устраивал тут коренные преобразования. Но, с другой стороны, в этом бандитском мире, от которого, к сожалению, зависела Силантьева, порядки были совсем иные.

Замок и на входной двери остался прежним. Анна тихо прошла в знакомый холл. Как давно она не была здесь, а ничего почти не изменилось: то же богатое убранство, то же красное дерево, которое так любил Седов. Со второго этажа доносилась классическая музыка, пахло табаком. Сразу же напротив входа располагалась шикарная лестница на второй этаж. Наверно, она занимала собою целую комнату, но Седов любил всё монументальное и грандиозное, поэтому настоял на том, чтобы лестница в его доме была только такая.

Анна осмотрелась и медленно пошла наверх. Скорее всего, Ярослав был в своём кабинете, на втором этаже, где теперь, став единоличным хозяином дома, он проводил всё свободное время. Да и чем он занимался? Анна не знала этого. Казалось бы, с этим домом её уже ничего не связывало и она могла бы давно уже порвать с ним, больше нет Седова, который единственный из всех начал относиться к Анне с пониманием и, как Анна давно подозревала в своей душе, единственный, кто уже давно понял мотивы её действий. Но чувство справедливости, обостренное в её душе, не давало ей покоя.

Пока Анна поднималась по лестнице, время, казалось, остановилось – лишь биение сердца напоминало удары часов. Всё не так, как ей казалось раньше, всё уже давно вышло за рамки установленного ею плана, жизнь близких людей трагически оборвалась, несправедливость восторжествовала – как впрочем, было всегда, и возможно, будет. Но разве это главное? Бороться против каких-то неисправимых вещей вместо того, чтобы давно уже смириться, как сделала ещё в молодости сестра Анны Наталья, и начать ценить жизнь в общем и целом, любить и дорожить своими близкими людьми, покориться судьбе… Ответ на этот сложный вопрос как нельзя прост: он состоит в разном темпераменте и складе души человека. Для некоторых одного-двух жизненных уроков хватает, чтобы точно определить для себя тот факт, что справедливости в нашем понимании просто не существует. А другие люди не могут так. Охваченные желанием воздать всем по заслугам, они уже давно не отдают отчета своим действиям… Кто такой один человек, чтобы изменить положение дел в глобальном масштабе? Если в одном государстве ещё можно совершить революцию и пытаться строить затем общество социальной справедливости, то в мире, в целом, такое едва ли возможно. По крайней мере, сегодня, сейчас.

Поднявшись на второй этаж, Анна осмотрелась и, убедившись, что никого нет, решительно направилась к кабинету Ярослава. У самой двери она сняла пистолет с предохранителя и толкнула дверь ногой. К её глубокому удивлению, в кабинете хоть и горел свет и играла музыка, но внутри никого не было. Дверной проём был слишком широкий и, возможно, Ярослав находился где-то сбоку. Но она не отдавала отчёта своим действиям и забыв о всякой безопасности вошла в кабинет. Не успела Анна оглядеться, как ловкий удар вышиб из её рук пистолет, следующий, который пришёлся прямо в шею, сбил её с ног. Ослабленная, она не смогла удержаться и отлетела прямо от двери к письменному столу. Повернувшись и подняв голову, Анна увидела наставленный прямо на неё пистолет. Ярослав, видимо, давно уже ждал её тут, чтобы завершить то, что не успел сделать его человек сегодня. У Анны текла кровь из носа, а лицо Ярослава двоилось в её глазах. Он был восхищен сам собой: ведь теперь жизнь этой неуловимой убийцы, любимицы Седова, была у него в руках. Ему хотелось высказать ей всё, что он думал о ней, восхититься самим собою.

Дата добавления: 2015-10-28