ОДИН В ПОЛЕ – ВОИН? 17 страница

Елена и Анна вышли из магазина вслед за парнем и его дамочкой. Те стояли возле шикарной чёрной машины, из-за кустарника марки не было видно, лишь только московские номера.

- Вся шваль из Москвы, – процедила сквозь зубы Анна.

- Заполонила всё, – ответила Елена и после небольшой паузы спросила Анну слегка пренебрежительно: – Ну, что будем делать?

- Ещё проследим, – строго сказала Анна.

Ждать пришлось недолго. Хамство молодых людей продолжилось и в аптеке, куда парень зашёл купить лекарства, про которые чуть было не забыл. Его девка, убрав до конца все продукты в багажник, пошла за ним.

- Тут много людей. Предлагаешь проследить, куда они поедут и ночью всё сделать? – спросила Елена.

- Нет. Предоставь это мне, – уверенно произнесла Анна. – Пошли в аптеку за ними. Что-то мне подсказывает, там нас ждёт нечто похуже.

В аптеке была огромная очередь, но тянулась она не до кассы, а до окошка с лекарствами по льготам. Так уж у нас заведено, что старики-льготники вынуждены сидеть часами в очереди, чтобы назвали в списке их фамилию и выдали жизненно необходимый препарат. Удивительно, но парень со своей спутницей сели именно в эту очередь. Долго он не просидел, его девушка начала ныть:

- Витя, мы не успеем. Эти уже бухие будут, блин! Давай быстрей!

- Да ёпт! Сейчас! – огрызнулся парень. Видимо, своих мозгов у него не было, думать самостоятельно он никак не мог. Девка толкнула парня в спину, побуждая к действию. Он встал, достал из кошелька тысячерублевую купюру и прямо направился к окошку, где выдавали лекарства. Не обращая внимания на ожидающих пожилых людей, он сунул купюру толстой тётке. Та уставилась на парня в недоумении.

- Это что, молодой человек? – спросила она низким мужеподобным голосом.

- Нам без очереди. Побыстрее, – ответил парень и, обернувшись, подмигнул своей даме. Она явно одобрила его поступок, удовлетворённо улыбнувшись. Толстая кассирша не моргнув и глазом взяла деньги и куда-то вышла, а через минуты три вернулась с лекарствами и какой-то бумажкой.

- Распишитесь, молодой человек, – невозмутимым голосом произнесла она. Парень, окинув презрительным взглядом сидящих в очереди стариков, взял ручку и черкнул ею в листе.

- Это возмутительно! Что за беспредел! – воскликнула женщина среднего возраста из очереди.

- Да что вы себе позволяете! – подхватил старик в самом конце очереди.

- Безобразие какое! – сказал ещё кто-то. Но молодому человеку и его спутнице было абсолютно безразлично отношение других. Такие люди с детства приучены не считаться с другими – особенно старшими и более слабыми, бедными, беспомощными.

- Ладно он – молодой, наглый, а вы-то! Не стыдно вам принимать такое? – возмутилась старуха, обращаясь к кассирше.

- А вам было бы стыдно, когда зарплата меньше шести тысяч, а дома двое детей голодают? – огрызнулась в ответ толстая женщина.

У Анны кольнуло сердце. Она не стала дальше слушать, а вышла из аптеки на улицу. Елена, ещё, видимо, плохо понимая в чём дело, проследовала за Анной.

Солнце скрылось за облаками, повеяло прохладой. Анна глубоко вдохнула, на секунду закрыв глаза, после чего прямо проследовала к машине парня, осмотрела её, а затем сказала сама себе под нос:

- Да, я это так не оставлю… Надо же, какая машина. Последняя модель «Инфинити». Воры, – размеренным движением Анна вытащила из-за специального кармана на своём поясе пистолет и несколько секунд молча им любовалась, после чего спокойно обратилась к Елене:

- У тебя есть оружие?

Лена немного опешила. Она никак не думала, что пригодится оружие; к тому же она никогда не применяла его. Она просто не могла даже мысли допустить, что стреляет в человека.

- Что? Оружие? Зачем? – она переспросила озабоченно.

- Предоставь это все мне. Просто скажи, есть ли при тебе сейчас пистолет? – холодно произнесла Анна, рассматривая свою любимую вещь, которой вот уже так долго не пользовалась.

- Да ты что задумала? – Елена, наконец, собралась с мыслями.

- Лена, дорогая, я в жизни достаточно воевала. Если я не рассказывала свои заслуги, отнюдь не значит, что мне нечем гордиться… Так что положись на меня, достань пистолет.

- При всех? Угрожать им пистолетом? Угнать машину? О чём ты? – Лена упрямилась.

- Слушай. Если не хочешь играть по моим правилам, иди. Сдавайся, жалей их всех – вперёд! Тебя никто не держит. Вот вокзал – можешь ехать в Москву, я не держу тебя. А я как-нибудь сама продолжу свою борьбу, не переживай. Уж я точно не сдамся, – сказала твёрдо Анна. Елена была в шоке. Теперь, после этих слов она уж никак не могла отступить.

- Ты же не убьёшь их? – спросила она дрожащим голосом, после чего достала маленький пистолет из сумки. Она держала его так неуверенно, что у Анны невольно вырвался смех. «Что же ты за воин!» – буркнула она себе под нос.

- Сейчас они выйдут из аптеки. Я приставлю пистолет к спине парня, ты – к спине девки. Заводим их в машину – их машину. Дальше следуешь моим указаниям, – Анна едва успела закончить, потому что почти в то же время из аптеки вышел тот самый парень под руку со своей девчонкой. Он даже не заметил, как Анна подошла сзади, и что-то больно толкнуло его в спину. Елена же, демонстративно показав свой изящный пистолет, незаметно для прохожих приставила его к спине девчонки.

- А теперь вы внимательно слушаете нас, деревенщину. Сейчас вы молча садитесь в машину. Ты (Анна указала на парня) – на водительское кресло. Лена, ты с девкой на заднее. Живо!

Парень, видимо, плохо понимал что происходит; в глазах его, обычно пустых и невыразительных, появился ужас. Он послушно подошёл к своей машине, открыл её, сел за руль, не сводя, однако, глаз с пистолета. Про свою девчонку он уже вообще забыл, всё его нутро дрожало от неописуемого страха.

Елена, сама чувствующая страх, старалась держать себя в руках. Слушаясь приказа Анны, она, нацелив пистолет на девчонку, онемевшую от шока, усадила её в машину.

- Забирайте машину. Вот ключи, пожалуйста, только отпустите нас! – взмолилась, наконец, девчонка. Её колотила крупная дрожь; стук белоснежных зубов был слышен, наверное, с улицы.

- С какой стати нам отпускать тебя? Неуч, хамка, настоящее, сто процентное быдло. Кто ты вообще такая? – спокойно сказала Анна, невозмутимым взглядом рассматривая салон автомобиля. Елена чувствовала себя более чем неловко, пистолет заметно трясся в её худых руках.

- Витя! Витя! Скажи им! У нас ничего больше нет! Я буду кричать! Пустите! – девка не унималась, из её неестественно накрашенных глаз градом покатились слёзы. Трясущейся рукой она схватила свою сумочку и быстро достала сотовый телефон. Елена, однако, не растерялась, выхватила мобильный из рук у дамочки и ловким движением руки разломила телефон-раскладушку пополам. Девка ещё пуще зарыдала, повторяя: «Витя! Витя!».

- Сейчас ты едешь туда, где у вас намечался праздник. Не всё же вам жировать. И мы можем тоже. За ваш счёт, – Анна сказала, глядя на парня с нескрываемым отвращением.

- Куда? Зачем вам мы? Вот ключи – машина ваша! – парень ответил довольно спокойно: видимо, в критических ситуациях он мог вести себя как мужчина.

- Витя, нет! Выпусти меня! Я вообще не при чем! Выпусти! Это не я! Это он! – плакала девка.

- Лена, отключи её, – холодно произнесла Анна.

- Как? – неуверенно переспросила Лена. Анна не стала пускаться в долгие объяснения. Резко выхватив из рук Елены пистолет, она сильно ударила девку прикладом по голове, после чего вернула оружие Лене. Дамочка медленно сползла на кресло, положив обессиленную руку на живот.

- Ты что наделала? – закричала Елена в ужасе. – Ты убила её?! Ты что? Аня? Ты что?

- Я её просто отключила. Так, а ты давай живее. Заводи машину и поехали. Быстро!

- На дачу? На Волгу? – парень выдавил из горла.

- Лена, водить умеешь? – спросила вдруг Анна.

- Да, но прав нет.

- Садись в мою машину, лови ключи. И едешь ровно за нами. Ясно? Пистолет держи при себе, – приказала Анна. Елена послушно вылезла из машины и села в Аннину вишнёвую «Хендай».

- Что вы наделали? – парень испуганно посмотрел на свою девушку, по лбу которой текла капля алой крови.

- А вы? Что наделали за свою жизнь вы? Сдаётся мне, случай в магазине и аптеке отнюдь не единичный. Я не намерена ничего обсуждать. Живо показывай дом! Вперёд!

Парень завёл машину и тронулся. Ехали они недалеко. Вот закончился город, дорога медленно потекла через сосновые леса и луга, кое-где пересечённые резким кустарником. Наконец, вдали показалась величественная синяя гладь Волги, дорога же вошла в сосновый бор, в машине воцарился свежий запах леса. Прямо в бору начиналась деревня, переросшая в коттеджный посёлок.

- Остановишься за один дом до твоего, ясно? – сказала Анна, глядя в боковое зеркало, чтобы проверить, не отстала ли Елена: та ехала вслед за Анной. Проехав еще метров двадцать, парень затормозил.

- Следующий, коричневый из камня – наш, – сказал парень довольно сдержанно.

Перед Анной раскинулся кирпичный забор высотой примерно метра два. Забор представлял собою целое произведение искусства – разве что статуй не хватало или же средневековых рыцарей в виде стражи. На резных воротах висела электронная система безопасности, сенсорный экран, где по сетчатке глаза определялся хозяин, и двери открывались. Такие замки стоили целое состояние – возможно, как целый дачный участок, который Анна видела при въезде в город.

- Не верю я тебе, сволочь ты буржуйская! Подойди к замку и открой, – приказала Анна, не сводя пистолета с парня. Она не знала зачем ей это было нужно, не знала, что сделает дальше, но у неё в руках было оружие и она чувствовала себя творителем правосудия.

Парень вышел из машины, она проследовала за ним. Замок и правда показал зелёный свет, но Анна не разрешила парню заходить, а ловким движением руки с пистолетом загнала его обратно в машину. Противоречивые чувства раздирали её душу: где-то очень глубоко в своей душе она не хотела убивать, в ней всё кричало «Нет! Нельзя возвращаться на старый ошибочный путь!», но в данной ситуации, казалось, иного выхода вообще не было.

- Куда ведет дорога дальше? – Анна спросила парня.

- На Волгу. Там будут туристические съезды.

- Едем до конца, живо! – Анна скомандовала. Парень нажал на газ, автомобиль медленно поехал, Елена последовала за ними.

Они ехали ещё минут двадцать по просёлочной, совсем почти заброшенной дороге, пока не выехали на небольшую поляну, окружённую сосняком. Дорога тут закончилась сама собою: превратилась в однородно заросшую нежной травкой опушку леса, примыкающую к самому берегу Волги. Ехавшая след в след Елена поставила машину в метрах десяти сзади. Она боялась перечить Силантьевой и не вполне понимала что происходит.

Анна вышла из машины и приказала выйти парню. Елена тоже подбежала к ней и с какой-то мольбой во взгляде смотрела на Анну. Она боялась, так как увидела в Анне другого человека – страшного, которого ничего в жизни не остановит. И теперь в этой хрупкой худенькой легенде «Оранжа» боролись два противоречивых чувства: страх и… преклонение перед Анной, которое она, конечно же, скрывала как могла, но которое, несомненно, появилось почти с первых дней их знакомства.

- Что ты будешь теперь делать? – сказала Елена с укором в голосе.

Анна и сама не знала что делать. Анна не хотела убивать их, ей впервые в жизни стало даже как-то жаль таких людей, которых она всю жизнь презирала, которым мстила за нищую жизнь своей матери, отца, сотен тысяч врачей, учёных, учителей! А сейчас? Что с ней? Ей по-настоящему жаль этих несчастных рабов своих желаний, никчёмных существ, чья смерть вряд ли даже будет заметна? Но можно ли их отпустить? Отпустить парочку ничтожеств, чтобы они потом выдали и её, и Елену?

- Доставай свои приборы. Для начала расправимся с их машиной, – приказным тоном сказала Анна. Елена не смела ослушаться и достала из багажника все свои взрывчатые вещества, упакованные в черную спортивную сумку. Руки её дрожали так заметно, что Анна жестко сказала:

- Успокойся, а то мы взлетим все вместе на воздух.

Елена почти что плакала. Она всячески старалась взять себя в руки, не казаться такой тряпкой в экстренной ситуации, но вид Анны, держащей на прицеле испуганного паренька, не давал ей возможности думать трезво.

Ситуация накалилась. Анне приходилось смотреть то на парня, то на Елену, которая разбирала содержимое большой спортивной сумки.

- Что вы собираетесь делать? – спросил парень.

- То же, что и вы с нами. Уничтожать, – совершенно невозмутимо ответила Анна. Парень держался более-менее стойко, несмотря на то, что губы его дрожали.

- Что мы вам сделали? Если у вас личные дела с моим отцом, это не выход. Что вам сделала Оксана? – не унимался парень. Казалось, он хотел измерить её терпение: оно было у Анны железным, но с этими людьми она не привыкла церемониться.

- Лена, отрежь кусок веревки и свяжи его. Не забудь про кляп, – жёстко отрезала Анна.

Достав свой маленький, но очень острый раскладной нож, Елена послушалась и ловким движением руки отстегнула метров шесть толстой белой верёвки… То, что произошло дальше, случилось настолько быстро, что никто толком не смог ничего понять. Когда Елена уже сделала один оборот вокруг мускулистого и крепкого тела парня, Анна, державшая его на прицеле, услышала хруст сломавшейся ветки. Она резко обернулась и увидела, как уже метрах в двадцати, где заканчивалась опушка и начинался лес, бежала та самая девка, лежавшая без сознания в машине. Дверь машины была открыта. В мгновение ока Анна бросилась за ней, оставив Елену с парнем одних. Девчонка на редкость быстро бегала – даже после того, как получила сильно по голове, поэтому Анна, бросившая в последний год занятия спортом, чувствовала, что расстояние между ними увеличивается.

Справа был крутой берег Волги, слева сосновый бор. Изо всех сил пытаясь догнать девку, Анна сделала при этом три выстрела, толком даже не разбирая, куда она стреляет, и увидела, что последний из них сбил девчонку с ног, та упала на землю и покатилась к обрыву. Анна хотела было броситься и проверить, что случилось с ней: убила ли она её или же та разбилась о камни, которыми были усеяны берега Волги, но она услышала пронзительный крик Елены и рванула назад.

Когда Анна отвлеклась на девчонку, парень в два приёма освободился от верёвки, завязалась драка с Еленой. Несмотря на то, что Лена занималась какими-то восточными единоборствами, она, наверное, из-за своей невероятной худобы не могла справиться с этим рослым мужчиной. От одного его неумелого удара (он-то и не дрался в своей жизни никогда!) Елена упала на землю, закричав. Парень же растерялся, он не знал, что делать: броситься и добить Елену или же сесть в машину и рвануть отсюда на полной скорости. В те доли секунды, что ему были отведены на раздумья, он бросился к машине, чем сделал неправильный выбор. Он не успел и двери открыть, как его сразил невероятный по меткости с дальнего расстояния выстрел в голову. Он упал на капот своей дорогущей иномарки и так замер навсегда. Анна бросилась к Елене, которая продолжала кричать, лёжа на земле. Подняв несчастную на ноги, она мельком осмотрела её – видимых ран не было. Глаза её, казалось, вот-вот выскочат из орбит, слёзы били градом, изо рта шла пена. Это были слёзы ужаса, шока.

- Что же ты за воин? – нежно сказала Анна. Хладнокровие и жесткость пропали из её голоса, он стал по-прежнему мягким и мурлыкающим.

- Уходи отсюда! Убирайся! Не хочу тебя знать! Уходи! Исчезни! Оставь меня! – кричала Елена на пределе возможностей своих связок.

- Лена, ты с ума сошла? Это же я, Аня Силантьева! Они больше тебя не тронут, их больше нет рядом, – Анна начала трясти девушку за плечи, сделав вид, что не понимает.

- Ты убила их! Убила! Что же ты наделала, убила, убила! Наша борьба – не убийство, а ты – жестокая убийца! – Лена рыдала. Она была похожа на маленького обиженного ребёнка, искренние слёзы обжигали её щеки. Анна переменилась в лице. Теперь она была лидером, она могла приказывать, могла наставлять. Голос снова стал жёстким и холодным.

- Лена, Леночка, наша борьба немыслима без жертв! Ты же сама так критиковала бездействующих, сама наставляла всех на настоящий путь. Скажи мне, разве можно всех жалеть? А вот держала бы пистолет, нацеленный на Ксюшу Собчак, разве ты бы не выстрелила в это подобие человека, призванное разложить нашу молодёжь? Нет? Ты бы пожалела олигарха, который нажился на пенсии твоей бабушки? На зарплате твоей матери, поставившей тебя на путь истинный? Скажи? Ты бы жалела? Да? Разве месть может быть совместима с жалостью? Мы должны отомстить за тех, кто не может, за наших отцов, матерей, бабушек, дедушек, за всех «других», за всех достойных, за всех! Мы должны мстить тем, кто превратил жизнь настоящих людей в ад – нищенское существование, постоянная зависть, злоба! Должны мстить тем, кто развращает наших детей, кто заставляет их верить в ложные ценности! – по мере того, как Анна говорила, глаза её загорались страшным огнём.

Елена слушала молча, не вытирая слёз, которые сами высыхали на ветру.

Анна продолжала:

- Что ты доказала, взорвав машину депутата от горсовета Макарова? Чего ты лишила его? Он давным-давно купил себе новую – гораздо дороже и лучше, чем была! А твои ребята сидят за эту машину, сидят за решёткой, в то время, как ты тут сопли распускаешь! Подумай о Саньке! После того, что случилось, он бы этих сволочей голыми руками разорвал! А ты жалеешь их всех, размазня ты этакая, – как тебе не стыдно? Вспомни свой клуб: сотни человек, и все только языком чешут. Ты, конечно, правильно делала, что осуждала их, но сама-то? Лена! Как ты восхищалась Санькой и другими активистами, революционерами? Почему же сама сдаёшь? Повторю. Ты не доказала абсолютно ничего, взорвав машину депутата: он новую сто раз уже купил и забыл о том случае, продолжая грабить несчастных! Понимаешь, продолжает он грабить, молодые не имеют перспектив, старики не получают лекарств из-за него! Ты пойми, наконец: не бывает войны в белых перчатках, – Анна вздохнула и перевела взгляд на чернеющую над самым обрывом «Инфинити» и паренька, склонившего голову на капот. Ей стало тошно.

- Я же сделала то, что делают любые войны. Теперь в нашем мире стало меньше людей, которые будут грабить твою матушку – хотя бы на два человека, но меньше! И, конечно, два человека погоды не изменят, но, если мы начали бы действовать организованно, то их бы стало ещё меньше… Почитай Прилепина, почитай сама, а не рекламируй его впустую! Внимательно, каждую строчку, не упуская ничего, делая пометки на полях, чтобы понять, наконец, всю безвыходность нашего положения! Раз уж ты сама не видишь, то посмотри внимательнее на мир, который описал великий писатель. Зайди в каждый дом на дачных участках, зайди в каждую квартиру учителя или врача в провинциальном городке, например, в Весьегонске, спроси этих людей, хорошо ли им живётся? Что они могут себе позволить? Узнай, давай! А потом, когда в тебе накопится вся эта злоба, я посмотрю, будешь ли ты вонзать нож в землю или в них?

Елена уже взяла себя в руки, хотя чёрные, впавшие глаза блестели слезами. Она больше не дрожала, стояла прямо, даже гордо, но по всему её виду Анна могла понять, что Елена не принимает этих слов.

- Что же ты доказала, убив? – спросила, наконец, Елена.

- Я тебе уже это объяснила. Если тебе будет проще понять, это месть. Настоящая, кровная месть. Я не прощаю врагам своим.

- Ты злая, – сказала Елена как-то обреченно. Нет, она больше не обижалась, не сердилась; она поняла, что Анна права: войну в белых перчатках вести невозможно, но принять не могла.

- Я справедливая. На редкость справедливая, – ответила Анна тоже с некоторой досадой в голосе, будто это было не преимущество её, а недостаток. – Так, сейчас не время болтать. Я посажу парня в машину, ты готовишь взрывчатое вещество, поджигаешь, и заметаем следы. Девку я искать не пойду. Она, скорее всего, упала и разбилась о скалы, – Анна пошла к своей машине, но не дойдя метров пять остановилась, вернулась к «Инфинити» и ничего не объясняя Елене открыла багажник. Там лежали те самые сумки с всевозможными яствами и винами. Анна достала их и с по-прежнему невозмутимым видом перенесла в свою машину.

- Зачем тебе это? Наживаться за их счёт? – с презрением сказала Елена. Анна лишь горько улыбнулась, как бы говоря: «Глупая ты, глупая!».

- Всего лишь хочу вернуть их законному владельцу. Тому, кому это принадлежит по праву, – ответила она.

Когда вещи были убраны, Анна приказала Елене делать смесь и поджигать. Они услышали взрыв уже находясь далеко; звонкое эхо раздалось ударной волной по всему лесу, передаваясь от дерева к дереву. Птицы взлетели разом, напуганные шумом, на капот автомобиля упало несколько шишек. Анна не обратила внимания – лишь сильнее нажала на газ. Елена молчала, глядя себе под ноги на грязный пол; она не знала, куда спрятаться от этого кошмара, в её голове непрерывно прокатывались сцены сегодняшнего дня.

* * *

Наступила глубокая осень. Опавшие листья, сливаясь с землей и водой, создавали некий мрачный коричнево-серый ковёр. Ещё не морозило, но температура держалась около нуля; люди постарше кутались в тёплые меховые куртки, а глупая молодёжь ходила почти так же, как летом.

За пару месяцев в жизни Анны мало что изменилось: она продолжала ходить в «Оранж», общалась с членами клуба – и с Еленой в том числе, – будто ничего и не было. О тех событиях на Волге они умалчивали, разговаривая обо всём так, как, казалось бы, и раньше. Однако отношения их немного разладились. Анна понимала, почему всё случилось именно так: людям никогда нельзя указывать на их слабости, а она своим поступком – может быть, и не очень обдуманным, сделанным в порыве ненависти, – заставила Елену почувствовать её слабее себя, указала на то, чего, возможно, Елена стыдилась: на слабость.

После взрыва – этого ли или последующих – в клуб стали подозрительно часто наведываться правоохранительные органы, произошли неожиданные аресты. Вдохновленные примером Елены, те диверсанты, что из молодых, решили учинить погром в центре города – на каком-то митинге, выгадав подходящее время, они разбили пару витрин модных магазинов, перевернули какую-то дорогую машину. Делали они это всё очень открыто, как говорится, напоказ, однако народ не очень-то вдохновился такими методами борьбы; сдали ребят без особых угрызений совести. Некоторые получили по пятнадцать суток, другим дали по полгода. Елена же всегда умела вовремя уходить в подполье, где её не могли найти даже члены родного клуба. Примерно с начала сентября она исчезла для всех – уехала из съёмной квартиры, сменила номер телефона, ни с кем из знакомых не поддерживала связи. Это было не впервые, удивляться не приходилось, однако Анне всегда казалось, что для одного человека столько лишней защиты не нужно; возможно, у Елены есть кто-то, кого ей приходится скрывать, прятать от этого опасного мира.

В середине октября Елена позвонила Анне на мобильный, чем невероятно удивила её. Она сказала, что вернулась из командировки, что значило в клубе «опасность миновала». Анна уже неплохо разбиралась в терминологии членов «Комюнике», поэтому фразу «вернулась из командировки, приму душ и выхожу в свет» перевела примерно так: «Опасность миновала, встречусь с нашими и продолжу свою подрывную работу». Нет, она не бросила своей деятельности – она лишь, как казалось Анне, убедилась в правильности своего пути и аморальности пути Анны. Но Силантьевой было всё равно: она не привыкла слушать что говорят о ней другие люди.

Несмотря на то, что опасность, по мнению Елены, миновала, она очень боялась приезжать в «Оранж», поэтому договаривалась о встречах то дома у Кости, то у Анны. Виталий, поначалу недолюбливавший Елену, со временем привык к её частым визитам. У него совсем не было другой жизни, кроме Анны; постепенно он привык к её взглядам, начал читать правильные книги. Ведь он пошёл к Седову тоже не с чистыми руками: у него были причины заниматься своего рода «робингудством». Елене нравился Виталий, и даже если не как мужчина, то как человек точно. Постепенно они всё чаще общались с ним на темы, отдалённые от деятельности членов общества – в частности, Анны.

Но ситуация накалялась. Анна не могла дать объяснения: что же происходит? Напряжение она чувствовала во всём вокруг: и поведение членов клуба, и частые визиты правоохранительных органов на квартиры к членам общества, и странные разговоры Елены, звонок Татьяны, которая говорила, что отец хотел бы ещё кое-что узнать якобы об университете. Анна очень опасалась странных действий Ярослава, который прибрал к себе почти всю власть больного Седова. Теперь Ярик, некогда такой незаметный прислуга властного старика, мог лишь приказать, и его просьбы моментально исполнялись; одно было плохо: он видел свою главную угрозу в Анне. И хотя они общались даже чересчур вежливо, несколько наигранно, Анна понимала, что недолго продлится это затишье перед бурей. Впервые она видела реальную угрозу себе в другом человеке. Никогда раньше Анна не опасалась ни Воропаева, ни Седова: она всегда рассчитывала на свои силы и прекрасно понимала, что при желании она расправится со всеми людьми, стоящими на её пути. Теперь же всё было гораздо более запутанно, гораздо сложнее. Её не подводила интуиция, и что-то внутри подсказывало, что теперь не всё так легко удастся уладить.

Анна сидела в своей гостиной за чайным столиком, напротив была Елена, смотревшая на трепетавшие внизу деревья. Ветер нещадно хватал ветки и раскачивал из стороны в сторону, самые слабые, ломаясь, падали на асфальт. Анна любила ветер, он приносил ощущение чего-то нового, хотя в последнее время новое ассоциировалось у Анны с чем-то плохим, неизбежным. Елена очень волновалась, хотя, конечно, она не рассказывала Анне и малую часть своих чувств, домыслов, переживаний.

- Заметила черную «Митсубиси Лансер» напротив подъезда? – Елена назвала номер. – Я тоже её уже давно заметила. Когда я выхожу от тебя, они всегда стоят тут. Когда я приезжаю домой – они там. Они же! А пару дней назад я видела эту машину рядом с «Оранжем». Сначала думала, совпадение: я не очень внимательна. Затем номер запомнила. Та же! Причем внутри нет никого. Я точно знаю, что правоохранительные органы так не делают. Они прямо приходят. Это слежка.

Анна вздрогнула. Эти слова ударили её прямо по живому, дали новую почву её страхам.

- Я заметила неладное давно. Однажды пришла домой, а тут дверь открыта. Просто не заперта. Я очень внимательна, никогда бы не смогла просто забыть закрыть дверь. Виталия тогда не было дома. К сожалению, я пропустила это мимо внимания, как бы это ни было мне несвойственно. Слишком много переживаний, – Анна сделала глоток горячего чая.

- Я не разделяю твою идею борьбы, но, как выяснилось, она более безопасна… Ты уже столько лет воюешь, а я попалась из-за десятка дач и машин.

- Смешно! Если меня поймают, мой выход – это пуля в лоб. Тебя же посадят на пару лет, и всё, – ответила Анна.

- Посадят! Лучше бы меня убили. Меня нельзя посадить. Я не могу… Знаешь, думаю, скоро всё разрешится. И вот что хочу сказать. Пока, конечно, рано, но всё же… Самое дорогое, что у меня есть, я доверю Виталию. То есть тебе и ему. Я знаю, что ваш союз – союз сильного и доброго – сможет позаботиться… – она замолчала, и Анна заметила одинокую слезу, упавшую из глаза на мягкую пушистую кофточку.

- Что ты, о чём ты? – Анна не понимала на самом деле.

- Не важно. Пока это не имеет значения.

Анна захотела перевести тему, но не могла: рассказ о слежке очень напугал её. Конечно, следили не за ней – это было очевидно, но раз под подозрением Елена, тут рукой и до Анны подать!

- Ты машину давно заметила рядом с домом? – спросила она.

- Заметила не так давно – наверное, с неделю. А сколько она стоит, я не знаю. Санёк говорил, что за ним тоже следили сначала, прежде чем посадить.

- Рано ты вышла. Нужно было дольше скрываться, они бы подумали, что ты мертва, наших следователей надолго не хватает, – заметила Анна.

- Не могла скрываться дольше. Сейчас в Москву из Швейцарии вернулся тот, за кем я давным-давно охочусь. У меня личные счёты с этим человеком. Конечно, я его не трону, но, клянусь: его дом взлетит на воздух. Мне бы лишь туда доступ получить, – глаза Елены загорелись.

- Вот видишь, твоя борьба не особенно отличается от моей. Можно со злобой в душе, ненавистью ходить и взрывать их машины. Этим ты чернишь лишь свою душу, выливаешь на неё столько зла, а если ты уничтожишь их с холодным сердцем и знанием правоты своего дела, что всё это на благо таких, как твоя мать, ты сделаешь только лучше и себе, и миру. Кому ты мстишь за маму? Твою несчастную маму? Их машинам? Их дачам? Или им самим? Я повторяю: с их деньгами новая дача – не проблема! Нужно отнять у них то, что по-настоящему ценно! – Анна возмутилась.

- Да, господин Маркин, конечно, приличная сволочь, – согласилась Елена. – Ты знаешь, это он, между прочим, выбился из нашего городка! Стал владельцем сети ресторанов! Теперь купил яхт-клуб, – Елена замолчала, задумавшись, а после паузы продолжила: – Скоро большое собрание в одном из самых модных выставочных центров, вся элита туда едет. Я туда поеду. Мне нужно посмотреть ему в глаза.

- Глупости! Вот видишь, ты на первое место ставишь свои личные чувства и эмоции, так нельзя. Это всё собьёт тебя с верного пути… Самое сложное – отречься от личных симпатий и антипатий, целиком отдаться своему делу. Если так жить, то можно сойти с ума; надо уметь отрешиться, – заметила Анна.

Дата добавления: 2015-10-28