ОДИН В ПОЛЕ – ВОИН? 6 страница

Этого не должно было случиться! Она не хотела никого убивать! Напугать – да… но она же не убийца! Раздался шум, и Анна только заметила, как её правый рукав покрылся брызгами крови. Даша медленно съехала на пол по стене лифта и осталась лежать на полу с мертвенно открытыми глазами, а из её шеи струилась алая жидкость… В стене красовалась маленькая дырочка, где осталась прошедшая навылет пуля. Анна в ужасе осмотрела мёртвое тело, свои трясущиеся руки и лужу крови, которая медленно растекалась из-под головы убитой. На секунду она замерла с широко раскрытыми глазами и не могла пошевелиться. Мёртвая лежала, все ещё прижимая к груди пачку своих денег, не сумев расстаться с ними даже в смертный час. Силантьева, видимо, не поняла, что произошло, она была словно в дурмане. Ее не охватила паника, она просто не понимала, что произошло. Наверно пару минут она смотрела на мертвую, после чего попыталась взять себя в руки. Собрав последнюю волю в кулак, Анна достала из сумочки перчатки и пинцет, которым аккуратно достала смятую пулю из стены лифта. Почистив отверстие, проделанное пулей, Анна протёрла всё вокруг влажными салфетками, чтобы ни в коем случае не осталось никаких отпечатков. Но спокойствие быстро сменилось истерикой. Внутри девушку била безудержная дрожь, всю её охватила настоящая паника, она плохо понимала, что происходит.

- Господи… Господи… что я наделала, – шептала Анна, судорожно перебирая руками содержимое сумки, – что случилось со мной… как же я могла… я убила её… она мертва… я убила человека… убила… я не могла… это сон… это не я… убила… не может быть…

Судорожно вдыхая воздух, она попятилась назад, уронила сумку, схватилась за голову и медленно сползла на колени. Ужас и панику, охватившую её, нельзя было описать: прерывисто дыша, она щипала свои волосы, глаза её наполнились слезами. Она не знала сколько времени просидела вот в таком положении. Возможно, минуту – возможно, час. Но вдруг она почувствовала, что лифт куда-то трогается; скорее всего, его вызвали жители верхних этажей – видимо, потому, что уезжали так рано на работу. Анна, не помня себя от страха быть пойманной, бросилась к кнопкам и начала судорожно нажимать третий и второй этажи. Если бы лифт не остановился там, то ей был бы подписан приговор… Это был решающий момент судьбы: либо её постигнет наказание за совершённый поступок, либо она сумеет уйти. Ведь она не могла предсказать, остановится ли лифт на третьем этаже на своём пути наверх, проедет ли мимо, не реагируя на второй запрос. Анна в панике долбила по кнопкам, словно если бы она нажала на них сотню раз вместо одного, то лифт непременно бы остановился. Но он упрямо шёл вперед, и ей казалось, что она уже поднимается на восьмой либо девятый этаж. Когда Анну охватило уже какое-то смирение, даже покорность и безучастность ко всему, машина резко остановилась и открыла двери. У Анны пронеслось в голове, что вот так быстро закончилась её война; она уже поймана и другого выхода, кроме выстрела себе в голову, нет. Но когда открылись двери и первое, что бросилось Анне в глаза, была большая вывеска «Этаж 3», она, словно полоумная, выскочила на лестничную площадку и, стараясь создавать как можно меньше шума, припустилась бежать вниз по лестнице. Она слышала, как двери лифта закрылись и он продолжил свой путь наверх. Уже у самой входной двери Анна услышала чей-то крик на верхних этажах. Но это было уже не важно: она бежала изо всех сил по улице, по узким дворам, заставленным машинами, бежала, не помня себя от страха, будто бы пытается скрыться от самой себя. Волосы её слиплись на лбу, глаза блестели, но назад дороги не было. Она сделала первый шаг, и больше она не имеет права отступать. В висках пульсировала кровь, руки оледенели, но Анна уже бежала быстро и тихо, словно кошка, не обращая внимания на то, что давно потеряла дорогу.

Часть вторая.

СЕДОВ.

Должно быть, это действительно правда, что самое сложное в жизни – сделать первый шаг. Свой шаг Анна уже сделала, хотя, возможно и не планировала запятнать свою судьбу чьей-либо кровью. Иногда обстоятельства в жизни бывают куда сильнее нас, и мы не в силах что-либо изменить; приходится подчиниться и выполнять волю той силы, которая диктует нам что делать.

Шли месяцы. Жизнь в университете продолжала идти своим чередом и, казалось, ничего в сущности не изменилось со смертью Дарии Моторовой для большинства студентов Университета. Все те же абсолютно бесполезные лекции и разговоры, ненужные КВН-мероприятия, пафосные богачи и безучастные ко всему преподаватели. Для себя в университете все решили, что Дарья была убита из-за каких-то преступных махинаций своего отца, хотя по большому счету всем было наплевать.

Первое время после того ужасного случая в лифте Анна чувствовала, что что-то изменилось непоправимым образом. Прежняя жизнь казалась уже не просто недоступной, а какой-то непростительной ошибкой полного бездействия. Она понимала, что нужно начинать бороться против всей этой деградации – причём бороться самыми активными мерами. День за днем она погружалась в интернет-форумы, жадно читая и анализируя информацию, и в голове её постепенно складывалась отчётливая картина всеобщего недовольства и озлобленности. В такой ситуации возможно найти группу людей, к которым можно примкнуть, продолжая, тем не менее, свою личную борьбу. Холодная, расчётливая, умеющая выжидать сколько потребуется, Анна выбирала своих будущих жертв и одновременно продумывала с какой радикальной группой начать вместе действовать.

Радикалов и экстремистов за последние годы появилось очень много, и если о них не говорят, это не значит, что их не существует. Тогда ещё Анна не задумывалась о том, чтобы примкнуть к какой-либо политической партии, выбрать позицию, которая наиболее полно отвечала бы её принципам и устремлениям, будь то националисты или коммунисты. В то время Анна лишь винила во всех своих бедах «новых русских» и эту поганую «золотую молодёжь» – тех, у кого незаслуженно есть всё. Находясь всегда в центре событий, Анна знала, где и когда произойдёт какой-либо очередной погром и всегда с невиданной ловкостью и проворностью появлялась там же. Именно во время всеобщего хаоса и смятения, когда разъярённая толпа крушила витрины шикарных магазинов, Анна Силантьева тщательно выбирала своих жертв. Конечно, она старалась не пользоваться пистолетом в таких случаях, рассчитывая лишь на силу своих собственных рук и меткость. Попавшие под горячую руку представители «золотой молодёжи» получали по полной не только от Анны, но и от захлёбывавшейся от злобы толпы. Став активным пользователем интернета и извлекая из этого большую пользу, Анна постепенно и сама собирала флеш-мобы в ею выбранных местах, куда также заманивала и будущих жертв. Она поступала умело и хитро, добиваясь всегда своего, а кроме того, получая невероятное наслаждение, глядя на этих беснующихся людей, таких же недовольных, как и она сама, таких же отчаявшихся, таких же несчастных. Их было не очень уж много – лишь пара десятков, но они быстро и ловко громили богатые бутики и иномарки, после чего переходили и на людей. Все эти действия обычно не занимали более пары десятков минут и, когда приезжала полиция, следа этих бушующих было уже не найти. Эти люди не были объединены ни в какую партию; они даже не знали друг друга, узнавая о готовящихся встречах лишь через интернет. Конечно, пресса в большинстве своём молчала о подобных, в городском масштабе совсем незначительных, безобразиях, что было, несомненно, на руку Силантьевой, которая всегда выходила сухой из воды. Когда она начала сама созывать флэш-мобы, то никогда не делала этого из дома – только из интернет-кафе, от друзей или из университета. Она использовала разные сайты, умудряясь находить недовольных обстановкой даже на самых мирных интернет-страницах. Анна старалась быть осторожной, чтобы ни в коем случае не попасться. Силантьева прекрасно знала, что нет ничего страшнее беснующейся толпы и попавший в эту толпу представитель молодёжи будет растерзан сразу же. На этом Анна и играла, постепенно сведя свою роль лишь к организации подобных встреч либо, что было чаще, к тому, чтобы вытащить какого-нибудь знакомого ей представителя современной молодёжи в центр событий. Социальные сети как ничто другое дают наиболее полное представление о молодёжи, где в различных группах по интересам Анна и находила своих жертв. Используя фальшивые страницы, Анна старалась подружиться с какими-нибудь наиболее одиозными представителями этих людей через интернет, а потом вытащить их на заранее подготовленную встречу. Конечно, это не всегда удавалось, но пока эта тактика борьбы действовала, Анна не собиралась её менять. Она была главной! Её никто не знал, но это именно она собирала разозлённую бедноту и она же кидала им на растерзание богачей. Её задача была лишь в организации «встречи»; дальше она умывала руки, исчезала в тёмных московских дворах, будто её тут и не было. Постепенно Анна поняла, что можно даже и не приходить на подобные мероприятия – лишь назначать адрес и время, что было бы безопаснее для неё; но желание видеть что творит толпа с её врагами, а также возможность участвовать в этом самой было сильнее любого чувства самосохранения.

Конечно, данные митинги, флеш-мобы или просто «встречи» проводились не часто, но всегда тщательно готовились и держались в строгой секретности. Некоторые такие митинги удавалось предотвратить полиции, но о большинстве наши правоохранительные органы либо не знали, либо закрывали на них глаза. Однако время шло, погромы набирали силу, всё больше людей вовлекалось в эти манифестации, всё более агрессивными становились их лозунги, всё больше и больше было летальных исходов. На полосах важнейших газет начали появляться пугающие лозунги: «Городские погромы: мы на пороге гражданской войны?», «Новое избиение в центре столицы: сына высокопоставленного чиновника чуть ни лишила жизни бушующая толпа». Вскоре происходящим в Москве заинтересовались и следователи, которые ничего сделать не могли.

* * *

Это была всё та же Анна Витальевна Силантьева – красивая молодая девушка, стройная, хрупкая, изящная, как водяная лилия, распускающаяся в волшебных туманах над речной гладью. Все та же Анна Силантьева, красивая молодая девушка, стройная, как тростник, и такая же хрупкая, но полная внутренней силы, о которой никто и не подозревал. Почему-то она вызывала ассоциации с падающей звездой, со звездой, светящей ярко-ярко, со звездой, указывающей путь заблудшим душам. Но, как это часто бывает, никто не видел её отчаянного сияния. Ведь все мы слепы… никто не подумает оторвать взгляд от земной пыли и посмотреть на маленькую звезду в небе. Ах, Анна, не будут колокола оплакивать тебя, не вспомнят люди, и полетит твоя чистая душа в пустыню – туда, где среди золотых вечных песков спят сфинксы… туда, где, наверное, и родилось много веков назад оно, твоё изумительное, светящееся любовью и искренностью сердце!

Анна наверняка приходила во снах всем знакомым мужчинам, сводя их с ума. Она была прекрасна, особенно когда уходила из спортивных или интернет-клубов: в каштановых прядках искрились огни – эти последние приветы от умирающего вечером солнца, а в глазах тёмно-синего, морского цвета плескалась неизбывная боль, придавая им особое очарование. Гибкая, как дикая кошка, и столь же опасная… только вместо клыков и когтей – маленький кусочек свинца, вылетающий из старого пистолета со сколотым номером.

Рабочий день Анны начинался с семи часов утра, когда она шла расклеивать объявления, затем несколько частных уроков, потом пара курьерских доставок, после чего уже она шла в клуб заниматься спортом. Ей было тяжело, потому что, работая даже на четырёх разных работах, денег только и хватало, чтобы заплатить за клубы и купить поесть себе и бабушке. Анне приходилось копить каждую копейку в буквальном смысле этого слова, чтобы купить себе новую кофточку или зимние сапоги. Она уставала от непосильного труда, но приходилось довольствоваться тем, что было. Но, несмотря ни на что, она была свободна. Она была свободна и сильна! Теперь она была главной, теперь мир будет играть по её правилам...

Однажды, примерно через два года после убийства Моторовой, когда паника по поводу городских погромов охватила всю прессу, Анна возвращалась поздно ночью из спортивного клуба «Стар», где занималась самбо и различными тренировками. Идя домой, уставшая, измученная, не евшая за день ничего, кроме завтрака, Анна смотрела под ноги, на заметённую снегом дорогу, и мыслей в голове не было. Она слушала собственные шаги и шелест снега, падающего большими хлопьями на дорогу. Ей хотелось забыть всё, исчезнуть, жить в другом месте и никогда-никогда не возвращаться в этот проклятый город, который сводил её с ума. Она была убеждена в правильности своих поступков, она не жалела о них. Всячески помогая нуждающимся – будь то бабушка, с которой Анна жила, или знакомые, которых с каждым годом у неё становилось всё меньше и меньше, – девушка могла отдать последнее. Те, кто не знал, кем была Анна, мог бы подумать, что это добрейший человек, высшей меры альтруист; да и действительно все, кто с ней общались, любили девушку. Она сама не понимала, что с ней происходит: будто бы в ней живут два разных человека – абсолютно разных, которые почти что ненавидят друг друга.

Снег заметал шаги, расстилая перед ней волшебный мягкий ковёр; снежинки кружились в свете фонарей, выписывая замысловатые фигуры, и Анна не могла не улыбнутся, глядя на них. Было тихо: двор и подъезд дома, где девушка жила, находился в относительно бесшумном месте рядом с Москвой-рекой, в старом районе города. Во дворе никого не было – даже дети не играли в снежки. Но, тем не менее, Анну охватило небольшое беспокойство. Она замедлила шаги и осмотрелась: вокруг кружился лишь только снег и виднелись силуэты старых девятиэтажных домов-«сталинок», стоявших по берегам Москвы. Везде горели окна, жизнь текла полным ходом. Однако Анну не покидало чувство, будто сзади кто-то идёт, кто-то следит за ней. Как никто другой, она чувствовала взгляд на спине, она слышала шаги, знала, где находится следящий за ней. Ближе и ближе, вот уже совсем рядом шаги – тихие, аккуратные. Их несколько человек. Это не просто прохожие. Это идут за ней. Они следят за ней. Их пристальный взгляд на спине у Анны, их приближение с каждым шагом… Либо это конец и её выследили, либо кто-то хочет свести с ней личные счеты. Они пришли за ней. Нужно действовать! Еще три шага и они схватят её. Анна резко обернулась: всё было чисто, во дворе, слабо освещённом фонарями, не было ни души. Им негде было спрятаться – разве что за машинами, поэтому Анна нагнулась, чтобы осмотреть землю – никого. Анна осторожно продолжила свой путь, ступая еле слышно. Но странное чувство, что кто-то идёт сзади, не покидало её. Они прекрасно знают, что она их чувствует, но они не слабее. Всё ближе и ближе, вот-вот она почувствует их дыхание у себя за ухом. Она резко остановилась – они были где-то за ней, где-то совсем рядом, просто в темноте их не было видно. Больше нельзя медлить: либо бежать наутёк, либо вступить в драку. Но их несколько человек, и они опасны. Анна стояла, не двигаясь, сделав вид, что читает смс в телефоне. Они подошли совсем близко, ей даже не надо было поворачиваться, чтобы их увидеть. Но медлить было нельзя и, развернувшись, Анна дала с ноги одному из них, попав ему прямо по голове. Это оказался здоровенный мужчина, накаченный, как культурист. Когда он пошатнулся назад, схватившись за челюсть, второй не менее сильный и большой мужчина набросился на Анну. Это хрупкая девушка преобразилась: она использовала все приёмы, которым была обучена, и дралась так отважно, что второй здоровяк, схватившись за голову от очередного удара, повалился на землю. Тут был и третий «качок», который набросился на Анну всем телом сзади и повалил на снег. Анна напрягла все свои силы, повернулась на спину и укусила того за горло. Раздался жуткий крик, Анна вырвалась и, перевернувшись вокруг себя, набросилась на двух других здоровяков. Она избила их знатно, но всё же победить в одиночку троих было нереально. В итоге два «качка» схватили её с двух сторон и изо всех сил приложили головой о землю; в глазах девушки потемнело, и она потеряла сознание.

Очнулась Анна в какой-то красиво обставленной комнате с одним плотно занавешенным окном и закрытой дверью. Она лежала на двуспальной кровати поверх шикарных пуховых одеял. На тумбочке рядом с торшером стояли разные соки и стакан. Голова Анны трещала, правый глаз совсем заплыл и видел мутно. По телу, казалось, проехал поезд: болело всё. С трудом поднявшись на ноги, Анна подошла к двери – та была заперта снаружи. Анна дёрнула один раз, ещё раз – бесполезно. Открыв пластиковые занавески, Анна увидела незнакомый пейзаж: высокие ели, заметённые снегом, и высокий кирпичный забор. Давно уже рассвело; должно быть, она пробыла без сознания целую ночь. Она была где-то за городом. Девушка попыталась открыть пластиковое евроокно, но, видимо, оно было хорошенько сварено, чтобы вот такие, как Анна, не могли бежать. «Если меня не убили сразу, значит, я им зачем-то нужна», – подумала Анна. И вправду: если бы это были, например, полицейские, то вряд ли они стали бы сажать нарушителя общественного спокойствия, радикала и убийцу вот в такие шикарные хоромы; да и люди, имеющие с Анной личные счёты, расправились бы с ней на месте. Здесь было что-то иное. Девушке очень хотелось пить, но к сокам она даже не притронулась. Подойдя к окну, она оценила высоту до земли – был примерно второй этаж. Но разбить окно было нечем. Разбежавшись, Анна бросилась на него плечом, но результата не было. Окно нельзя было разбить ни ногой, ни плечами: стекло было бронированным. «Вот чёрт!», – пронеслось в голове у Анны, – «придётся иметь дело с этими сволочами». Подойдя к запертой двери, Анна стала изо всех сил бить в неё ногой.

- Открывайте и говорите что вам от меня нужно! – крикнула она.

Ответа не последовало, но девушка не переставала бить в дверь. «Где же это я, кто мог затащить меня в эту деревню? Что им надо от меня?» – сев на кровать, подумала Анна. Её не охватывала паника: давно уже она смирилась с тем, что однажды всё закончится и придётся умирать. Слишком много она сделала плохого, чтобы вечно оставаться незамеченной; совсем не оставлять улик нельзя, кто-нибудь рано или поздно догадается всё равно.

Собравшись с мыслями, Анна решила не разбивать комнату и не звать на помощь: всё равно здесь никто, кроме неё самой, помочь бы ей не смог. Оставалось лишь только ждать, пока похитители не придут за ней сами. Прошло не более часа, кода в замочной скважине послышался звук поворачивающегося ключа, и в комнату зашел мужчина лет сорока – довольно миловидный, но не красивый. Он был одет в классический костюм, хотя белая рубашка под пиджаком была расстегнута на две пуговицы сверху. Мужчина закрыл за собой дверь и галантно поздоровался с Анной:

- Доброе утро, Анна Витальевна. Как Вы себя чувствуете? – поинтересовался он.

- Что я здесь делаю? – спросила прямо Анна, игнорируя вопрос мужчины.

- Меня зовут Ярослав, если что. Можете звать меня просто Ярик, – продолжил мужчина, глядя на Анну своими светло-голубыми глазами. Ему явно нравилась её открытая кофточка и обтягивающие чёрные джинсы, так подчёркивающие прекрасную женскую фигуру.

- Мне кажется, я имею право знать что я здесь делаю, – с расстановкой произнесла Анна, испепеляя своим взглядом Ярослава.

- У Вас на столике стоят пирожные и соки. Но, я вижу, Вы не хотите есть, – продолжал он.

- Что я здесь делаю? Кто меня похитил? – Анна спрашивала, глядя прямо в глаза Ярославу.

- В тумбочке лежат сигары, сигареты и трубка, там же стоит коньяк, – не обращая внимания на Анну, говорил тот.

- Слушайте, мужчина, хватит ломать комедию передо мной. Либо Вы говорите что я здесь делаю, либо я размозжу Вам голову, – приветливо улыбаясь, произнесла Анна, подходя к Ярославу и хватая его за волосы.

- Спокойно, Анна Витальевна, спокойно. Вам никто не причинит вреда, – поднимая руки вверх, сказал мужчина.

- Вреда я не боюсь. Зачем меня привезли сюда? Вы мне объясните? – настаивала Анна, не отпуская волосы Ярослава.

- Я… не знаю… Я этим не занимаюсь. Сегодня Вас должен принять Вениамин Георгиевич, – ответил Ярослав и после паузы добавил, – может быть, вы всё-таки отпустите мои волосы?

Анна с ненавистью оттолкнула от себя его голову.

- Когда меня примет этот Вениамин Георгиевич? – спросила она, садясь на диван.

- Этого я не могу знать: как видите, я человек подневольный.

- Откуда вам известно моё имя? – не переставала спрашивать Анна.

- Всё это известно Вениамину Георгиевичу. Располагайтесь, и советую Вам поесть. Вениамин Георгиевич – большой гурман, плохого не предложит, особенно таким нужным людям, как Вы. – Ярик кивнул и собирался было выйти из комнаты, как Анна остановила его.

- Я не собираюсь здесь сидеть! Вы слышите? Ваше бронированное окно –не проблема. Вот уж не думала, что свяжусь с такими людьми!

- Вениамин Георгиевич сейчас провожает клиента, и ему не терпится с Вами переговорить, – вежливо сказал Ярик и вышел из комнаты.

Анна села на кровать и обхватила голову руками. «Господи, во что я ввязалась», – с грустью подумала она.

Кровь стучала в висках, болел бок. Анна не могла понять, что случилось, но страха тоже не было, будто она давно знала, что всё предрешено. «Раз уж мне тут сидеть ещё долго, не плохо бы выпить коньяка и чем-нибудь закусить. Как говорится, дают – бери, бьют – беги». Она достала из тумбочки открытую бутылку шикарного коньяка, дорогого и, надо полагать, высшего сорта и налила в стакан. Закусывать было нечем, поэтому пришлось съесть кусочек пирога.

Сейчас Анне было не до того, чтобы перед кем-то сохранять лицо, однако раньше она почти не пила крепких спиртных напитков и не курила. Правда, бывало – когда на душе становилось невообразимо плохо, хотелось рыдать, бить посуду, кричать, только хоть как-то заглушить свою душевную боль, Анна наливала себе стакан водки и, смешав его с «Колой», чтобы получился «Чёрный Русский», выпивала залпом, без закуски и закуривала сигарету. Она почти не пьянела и даже при большом количестве спиртного могла ещё держать себя в руках, но на душе сразу становилось так хорошо и беззаботно. Сразу казалось, что нет тех убитых, разбоев, нету экстремизма и проблем, что на самом деле мир прекрасен, в нем не существует быдла, в нем нет коррупции, моды, ненависти, бедноты, снобизм… Но от мира не спрячешься за бутылкой.

Выпив залпом коньяк, Анна поморщилась: рот её обожгла неприятная на вкус жидкость, и желудок, казалось, горел. Доев пирожное, она села у окна, закурив сигарету. На улице было красиво: золотое солнце отсвечивало на больших снежных шапках, которыми были заметены высокие стройные ели, было морозно и, должно быть, снег хрустел под ногами. Анна совсем задумалась, окутанная в сигаретный дым, боль в теле почти прошла, а от табака приятно покалывала кровь в ступнях и слегка кружилась голова, как вдруг в дверь постучали. Анна не ответила, и в комнату вошел всё тот же Ярослав.

- Здравствуйте, Анна Витальевна, – со сладкой улыбкой на лице сказал Ярослав.

Анна промолчала, не отворачиваясь от окна.

- Вениамин Георгиевич готов принять Вас, – сказал, подходя к Анне, Ярик.

- Я польщена, – со злобой в голосе ответила Анна.

- Вам придётся проследовать за мной в его кабинет.

- А Вы разве не боитесь, что я приложу Вас о косяк и сбегу отсюда? Терять мне всё равно нечего, умереть я не боюсь, – риторически спросила Анна.

Ярослав улыбнулся и медленно поднёс пистолет к шее девушки. Она услышала, как щёлкнул предохранитель, и почувствовала, как по её гладкой коже проводят холодной сталью.

- Не думаю, что Вы сбежите. Несмотря на то, что жизнь Вам не очень дорога, умирать так глупо, когда впереди перед вами могут раскинуться большие возможности, будет просто смешно, – с этими словами Ярослав взял её под руку. Когда Анна повернула лицо к двери, то увидела стоящего там верзилу с автоматом в руке.

- Как видите, бежать некуда, – с издёвкой произнес Ярик.

- Вы меня плохо знаете! – огрызнулась Анна, шагая к двери.

- Нет, Анна Витальевна, мы Вас знаем даже лучше, чем Вы сами себя. Можете быть уверены! – рассмеялся Ярослав.

Они прошли по двум большим коридорам, через просторную залу, обставленную в классическом стиле, с огромными шикарными люстрами на потолке, и поднялись на третий этаж. Дом был огромным и восхитительно красивым; он, должно быть, стоил не один миллион долларов, и было видно, что за ним прекрасно ухаживают. Однако почти все двери были закрыты, не было шума, словно здесь никого не было вообще. На третьем этаже Анну провели в относительно небольшой зал, у входа в который стояли два здоровенных мужчины, вооруженные «до зубов». Зайдя в зал, она увидела четырёх мужчин в возрасте сорока-пятидесяти лет, сидящих возле длинного стола на мягких креслах. Во главе того же стола находился пожилой человек лет шестидесяти, он опирался вальяжно о подлокотник и курил большую сигару, а в другой его руке находился стакан с жидкостью, похожей на коньяк. Несмотря на то, что лицо его не было покрыто старческими морщинами, волосы его были абсолютно седые, белые, похожие на пепел. Тёмные глаза сверкали, как два уголька из-под нависших бровей цвета снега, и этот тяжёлый холодный взгляд опустился на Анну, не успела она войти внутрь. Очевидно, в молодости это был очень привлекательный мужчина, даже красивый, черноволосый и черноглазый, обладающий непревзойденным обаянием, которое не покидало его и в такие преклонные годы. Он был главный – это стало понятно сразу, как только Анна увидела этого человека. А остальные лишь слушались его, так как он был их босс. Когда вошла Анна, все повернули головы и посмотрели на неё. Седой мужчина и был Вениамином Георгиевичем (Анна сразу поняла это). Увидев Анну, он еле заметно улыбнулся и отставил стакан в сторону.

- Здравствуйте, Анна Витальевна, – сказал он дружелюбно. – Присаживайтесь, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома! Ярослав, предложите девушке вон то кресло: что Вы как не джентльмен?

Анна ничего не ответила и садиться тоже не захотела. Высвободив свой локоть из руки Ярослава, она сделала шаг по направлению к столу.

- Что я здесь делаю? – спросила она, стараясь казаться абсолютно спокойной и невозмутимой.

- Анна Витальевна, ну что Вы так сразу, – протянул приятным голосом пожилой мужчина. – Присядьте, осмотритесь, и чувствуйте себя как дома.

- Я оказалась здесь против своей воли и имею право знать, что я здесь делаю, – сказала Анна, глядя прямо в глаза седому старику.

- Присядьте, Анна, успокойтесь. Мы Вам всё с радостью расскажем. Кофе? Коньяк? Сигареты? Есть кубинские сигары, отменного качества – всё, что Вы желаете, – улыбнулся одними губами он.

- Благодарю, – со злобой выдавила из себя Анна.

- Вот кресло, Анна, пожалуйста, – он показал своей большой рукой на роскошное кожаное кресло, напротив окна и недалеко от самого старика.

Анна нехотя села.

- Анна, это неплохое вино. Самого высшего качества, так что угощайтесь, – он налил бокал душистого красного вина и передал девушке. Силантьева не взяла его. Он поставил бокал с вином на стол, и на некоторое время повисла пауза. Смотря в глаза Анне, он достал старинный ножик с костяной ручкой и принялся задумчиво поигрывать им, словно прицеливаясь, куда бы метнуть его. Анна затаила дыхание, не в силах противиться магнетизму этого человека, понимая, что она – ничто в сравнении с ним: опыт, опыт, опыт и мудрость, годами накопленная, давали ему неоспоримое преимущество, и Анна не могла этого не признать. Мужчина вздохнул, достал дорогую сигару и, обрезав кончик, закурил.

- Ну, как хотите, Анна Витальевна, – сказал он с расстановкой, затягиваясь сигарой. – Итак, Анна Витальевна, разрешите представиться: меня зовут Вениамин Георгиевич Седов. Как видите, моя фамилия полностью соответствует моему внешнему виду. Приятно познакомиться со столь прекрасной женщиной, как Вы, Анна Витальевна Силантьева.

Анна молчала, пристально изучая малейшее изменение на лице у Вениамина Георгиевича. Она не понимала, что здесь происходит; единственное, что она хотела – это поскорее отсюда уехать.

- Это мои верные друзья: Александр, Василий, Максим и Дмитрий.

Молодые люди, которым было лет тридцать-сорок от силы, кивнули головами в знак приветствия. Всем им явно очень нравилась Анна.

- С ними мы уже не первый десяток лет, прошли и огонь и воду. Именно так образуется настоящая дружба, – продолжил Вениамин Георгиевич, периодически затягиваясь сигарой. – За эти годы мы многого достигли, многое преодолели и стали не последними людьми в Москве. С каждым днём становится всё яснее, что, работая поодиночке, нельзя достичь настоящего успеха. Нужна взаимопомощь, взаимовыручка, только тогда в любом деле можно преуспеть – не так ли, друзья мои? – Вениамин Георгиевич вопросительно посмотрел на молодых людей, а те в ответ кивнули. – Конечно, герой-одиночка очень ценится, но, как известно, такие люди недолго торжествуют. Приятно осознавать себя избранным, способным противостоять целому свету, но без помощи такие «герои» – никто. По молодости часто считаешь себя настолько непревзойдённым мастером, что не хочешь никого слушать: знай себе твердишь своё. Я тоже был таким одиночкой, но очень скоро я понял, что один не смогу, хотя, не спорю, достиг я тоже очень многого, Анна Витальевна. Я всегда считал, что помощь мне не понадобится, но, когда она у меня появилась, я осознал, сколько я всё же потерял. – Седов посмотрел на Анну внимательно и выпустил дым изо рта, за которым на пару секунд скрылось его лицо.

Дата добавления: 2015-10-28