ОДИН В ПОЛЕ – ВОИН? 9 страница

Владимир Борисович с каждым днём стал осознавать проблему всё ясней и ясней. Как раньше он не видел, что его родная дочь так страдает? Раньше он всё списывал на тяжёлый характер Татьяны и на переходный возраст; теперь же для него становилось очевидным, что дочь его была настоящим Человеком и именно поэтому у неё не ладилось с сокурсниками, большинство из которых были типичными представителями современной молодёжи. Это понимание, как и понимание любых других вещей, давалось с трудом и болью: ведь рушились его старые твёрдые убеждения, всё менялось. С одной стороны, Владимиру Борисовичу было крайне сложно расстаться с привычным мировосприятием, но, с другой стороны, перед ним открывалась правда, какой бы она ни была горькой. Со свойственным ему рвением Владимир Борисович начал изучать различные соцопросы среди молодёжи, делал пометки и всё сильнее убеждался в полнейшей деградации общества. Ему было больно и неприятно это осознавать: ведь 99% всей молодёжи оказались заражёнными этим паразитом! Кто во всём виноват? Может, и вправду митингующие и их лидеры видят эту проблему и пытаются избавиться от неё? По мере изучения анкет, социологических опросов и этих людей лично Владимир Борисович всё сильнее ужасался остроте проблемы. Он начинал чувствовать отвращение, граничащее с ненавистью к этой «золотой молодёжи», будто бы он сам был Другим, попавшим в мир быдла.

Сказать по правде, Владимиру Борисовичу не очень повезло с группой, работающей над делом. Ему иногда даже казалось, что расследованием занимается только он один, а они лишь создают видимость работы. Это были молодые специалисты, каждый по своему профилю, хотя, несмотря на молодость, они считались довольно хорошими криминалистами и предоставляли свои исследования Владимиру Борисовичу исправно. Они исследовали, Владимир Борисович же делал выводы: это была его специальность. Однако напуганное неразрешаемым делом начальство добавило к следователю Воропаеву помощников в виде ещё двух следователей. Теперь это была настоящая спецгруппа, только толку всё так же не было.

На некоторое время Воропаев задумался о своей команде, а взгляд его упал на стол, где царил настоящий рабочий беспорядок: там валялись папки, разные бумаги и книги по психологии, судебной медицине и баллистике, журналы с пометками и его собственные тетради. Напротив стоял включённый монитор компьютера, где красовались далёкие галактики на обоях. Владимир Борисович очень любил звёздное небо, пускай даже на фотографиях: ведь оно заставляет человека задуматься над миром вокруг и над собой, оно приобщает к философии… Вдруг в дверь постучали, и зашёл сослуживец Владимира Борисовича, также занимающийся делом «нападения левых экстремистов».

- Здравствуйте, Владимир Борисович. Извините за беспокойство, я принес Вам некоторые результаты исследований по прошлому делу для сравнения, – сказал несмело молодой человек, подходя к столу и передавая следователю папку.

- Спасибо, Сашенька, – дружелюбно ответил Владимир Борисович, откладывая папку в сторону. – Скажи, пожалуйста, Вы не оставляли у меня на столе новых материалов по делу? Не могу разобрать, что из этих бумаг нужное, что нет. Времени всё нету.

- Нет, что Вы, я к Вам не заходил вот уже три дня. Возможно, что-то заносил Андрей, – ответил Саша.

- Ну хорошо, я спрошу у Андрея. Когда придёшь в лабораторию, то передай ему, что я хочу его видеть, – сказал Владимир Борисович, закуривая сигарету, и после паузы добавил: – Ну что, какие у нас новости? Вы направили фрагменты пули к баллистикам? Есть какие-нибудь результаты по прошлой жертве?

- Владимир Борисович… – начал очень несмело молодой человек и замолчал, будто стеснялся продолжить.

- Да? – переспросил следователь.

- Вы лучше уточните у Михаила Сергеевича либо у Андрея. Хотя он сейчас тоже должен быть переведён…

- То есть как переведен? Куда? – удивился Владимир Борисович, и на секунду в голове пробежала мысль, что только проблем на работе ему сейчас не хватает.

- Ну, в связи с недавним убийством важного бизнесмена мы все переведены в другую группу. Начальство распорядилось так. Теперь я им не занимаюсь, – молодой человек сказал, запинаясь.

- Т… то есть как это? У нашей группы нет исследователей-криминалистов? – Владимир Борисович пытался понять что же происходит.

- Группа есть… Нас частично расформировали. Мы занимаемся Вашими уликами, но сами понимаете: это не первостепенно.

- Я не понимаю: что в нашей стране сейчас важнее дела об убийствах молодёжи? Вы сами-то понимаете? Ведь не сегодня-завтра Вы можете стать его жертвой! – Владимир Борисович не мог сдержать возмущения.

- Владимир Борисович, Вы ведь понимаете, что на что-то выделяются деньги, а на что-то нет, – пожал плечами Саша.

- Конечно! Как я не подумал? Ведь в нашей стране всё зависит от денег! – Владимир Борисович встал, взявшись за голову. Он не знал что делать. И без того дело было в тупике, в совершенно беспросветном тупике. Но нельзя ведь сдаваться при малейшей неудаче! Жизни без проблем не бывает! Но как теперь они справятся тремя следователями и сокращённым количеством криминалистов с этими неуловимыми маньяками? Владимир Борисович нервно курил и зажёвывал конец сигареты во рту.

- Как нам быть? – спросил он сам себя, даже не глядя в сторону молодого криминалиста.

- Владимир Борисович, это проигрышное дело. Почти пять лет мы на нём сидим и ничего не находим. Нам делают выговоры, наш состав меняют, но результата нет! Скоро прекратят на это выделять деньги, и всё.

- А эти люди пускай себе убивают молодёжь, да? – воскликнул Владимир Борисович.

Молодой человек ничего не ответил и посмотрел в окно.

- Знаете, Александр, если бы у Вас был собственный ребенок, подходящий по всем параметрам под их жертвы, Вас бы не так заботила прибыль от дела, – уже более спокойно сказал Владимир Борисович.

- Вы сами прекрасно знаете, что дела маньяков, экстремистов и радикалов не очень популярны. Это больные люди, их взгляды на мир никто не знает, нельзя предугадать их действия.

- Саша, самое ужасное в жизни – это отступаться от выбранного пути. Так делают только слабаки. И я не отступлюсь. Я найду каждого из этих подонков, потому что я обещал себе.

Саша слегка улыбнулся, будто подумал: «Вот идиот! Занимается делом, которое нельзя разрешить, вместо того чтобы перейти на прибыльное».

- Ладно, ведь группу не до конца расформировали, и то хорошо. Жаль, что лучшие мои люди больше не со мной. Но, опять же, это не моя вина, – успокаивал себя Владимир Борисович.

- Вам удалось что-либо выяснить по прошлым двум убийствам и погрому магазина в торговом центре? – спросил следователь после паузы.

- Практически ничего нет. Записи с камер видеонаблюдения в подъездах не дали сколь-либо важной информации. Преступники громили всё – в том числе и лампочки в подъезде, так что ничего не было видно. Однако на одной фотографии нам всё же удалось выделить тень одного из участников погрома. Единственное, что можно сказать, – преступник неплотного телосложения. Лица разобрать не удалось. Что касается нападения на торговый центр, показания свидетелей тоже мало чего дали.

Когда Саша закончил свою речь, Владимир Борисович взял в руки папку и достал из неё фотографии.

- Что же, спасибо за информацию. Я планирую изучить ваши отчёты, – ответил следователь. – Вы можете быть свободны. Передайте Андрею, чтобы он ко мне зашёл.

- Хорошо, до свидания, – и молодой человек бесшумно скрылся за дверью.

Владимир Борисович смотрел на фотографии убитых и на фотографии пробоин от пуль. «Жертва третьего погрома – огнестрельное ранение в сердце, размер пробоины приблизительно 12 мм, калибр оружия предположительно 11 мм», «жертва номер 5, огнестрельное ранение в шею, размер пробоины приблизительно 13 мм, калибр оружия 11 мм, в крайне тяжёлом состоянии доставлен в реанимацию».

Владимир Борисович задумался на минуту и почесал затылок, после чего решил пробежаться глазами по предлагаемому списку возможных марок оружия. Он читал бегло, но когда перед глазами оказалось знакомое название «Макаров», он остановился и уставился на листок с отчётом. Не может быть… Ну, мало ли… Этот пистолет не редкость, не один на всю Москву. Но мысли его уже были далеко. Украден пистолет из дома вместе с запасными патронами; через некоторое время убита студентка МГУ, то есть из того же университета, что и предполагаемый похититель, первые жертвы застрелены из предполагаемого «Макарова» – схема преступлений начинала наконец более-менее вырисовываться! Естественно, всё это были не доказательства, а лишь легко опровергаемые предположения, не имеющие никакой основы. Но больше Владимиру Борисовичу было не за что цепляться. И хотя они казались смешными и глупыми, он не мог пропустить всё это мимо своих глаз. Набрав номер Татьяны на своём мобильном телефоне, он нервно щипал свои волосы в ожидании ответа. Наконец Татьяна взяла трубку.

- Таня! Список гостей с твоего злополучного Дня Рождения, когда был украден мой пистолет! Срочно! Адреса и мобильные телефоны всех! Без вопросов, Таня, я потом всё объясню! – он нажал на кнопку «отбой» и поспешно вышел из кабинета.

* * *

Анна лежала на шикарной мягкой кровати, завернувшись в плед, и смотрела в потолок. Прошло уже более года с того момента, как она познакомилась с Седовым и его командой. Сначала казалось, что жизнь осталась прежней, ничего не изменилось, но она слишком устала за эти месяцы от всего; ей хотелось забыться, закрыть глаза и перенестись на другие планеты, где беззаботно и хорошо. С каждым днём она теряла своё прежнее рвение, ей не хотелось больше воевать… Теперь, казалось, было всё, о чём она раньше и не могла мечтать: шикарная квартира, машина; она могла позволить себе путешествовать где только захочет, не заботясь о потраченных деньгах. Но перед глазами был только белый чистый потолок и занавешенное окно напротив кровати, откуда сочился слабый свет весеннего утра. Анна медленно встала и пошла в ванную.

Квартира, в которой она жила вот уже почти год, была шикарна: три дорого обставленные комнаты, длинный коридор, напоминающий музейную стену из-за обилия картин, а кухня и ванна были выполнены в стиле модерн, только что после евроремонта. Анне очень нравилось, что она живёт на двадцатом этаже и из окна вся Москва видна как на ладони, хотя для неё была бы более по душе спокойная маленькая комнатка без всяких изысков, обставленная самым скромным образом. Приняв ванну и завернувшись в голубой банный халат, Анна прошла на кухню сварить себе кофе. Поставив кофеварку на современную электрическую плиту, Анна села за стол и взяла в руки газету. Газете было уже несколько месяцев, однако Анна каждое утро читала одну статью, будто стараясь найти что-нибудь новое. В ленте последних новостей она прочитала: «На прошлой неделе в Москве было совершено громкое убийство крупного бизнесмена, владельца сети яхт-клубов, Василия Анатольевича Кудринского. Он был забит до смерти неуловимыми экстремистами, непредсказуемо появляющимися в самых разных местах города. На сей раз нападение было совершено напротив дачи предпринимателя. Преступников не удалось задержать по свежим следам».

Анне не захотелось читать дальше, она лишь процедила сквозь зубы: «Сволочь!». Нет, она не чувствовала себя наёмным убийцей, подстрекателем или преступником: она считала, что смертью Кудринского продолжила своё дело. Два месяца каждый день без выходных Анна вела особое наблюдение за этим человеком, анализируя его действия по каждому пункту. Ведь тех своих жертв она тоже выбирала долгое время, стараясь втереться в их доверие через социальные сети, узнать их получше, словно бы искала оправдание – какое-то качество, за которое она бы могла пожалеть выбранного ей человека. Анне вдруг отчетливо вспомнился тот день, когда Вениамин Георгиевич вызвал её к себе и дал задание. У него было не очень хорошее настроение, и даже несмотря на то, что он улыбался, Анна заметила его холодность. Он стоял у окна и курил сигару. Не глядя на Анну, он поприветствовал её и попросил садиться. В комнате пахло дорогим табаком – так, что Анне тоже захотелось выкурить сигарету. Она достала маленькую узкую, самую обычную сигаретку и не обращая внимание на Вениамина Георгиевича закурила. Он медленно перевел на неё взгляд и поморщился:

- Анна, что за дрянь Вы курите? – спросил он.

- Я вообще не курю, – ответила Анна без дополнительных пояснений.

- Ясно. Вы, впрочем, и не убийца тоже. Самый законопослушный гражданин, – он улыбнулся с некоторой иронией.

Анна промолчала. Ей не хотелось делать то, что так сильно противоречит её внутренним убеждениям.

- Я не могу выполнить эти задания, – сказала она сухо. По крайней мере, сейчас. То, что я успела изучить об этих людях – сухие факты. Мне нужно познакомиться с этими людьми лично, узнать их поближе. Возможно, Вы меня не понимаете, но для меня это важно.

- Что же Вы предлагаете? – удивился Вениамин Георгиевич.

- Решать, что делать, Вам. Я бы поставила жучки в его доме, пригласила бы на какие-нибудь Ваши вечера. Сами решайте, как это лучше сделать, – вполне спокойно ответила Анна.

- Вы считаете, что это что-либо изменит, Анна? – Седов не понимал её.

- Мне это важно. Иначе простите, но я не смогу с Вами работать.

- У нас не работа, а взаимовыгодное сотрудничество, – поправил Вениамин Георгиевич.

- В любом случае. Я не смогу причинить вред достойному человеку. Поймите это ради Бога! Я не имею права трогать личных врагов или просто тех, кого вздумается! – произнесла Анна умоляющим голосом. – Я начала выслеживать Кудринского. Мне не нравится этот тип. Но всё равно я, считайте, вообще его не знаю. Чтобы заключить для себя хоть что-то, я должна увидеть его, сама – лично – с ним побеседовать, проследить за тем, какой он ведёт образ жизни, знать каждую мелочь, видеть его лучше, чем видит его жена! И если Вы хотите качественной работы, Вы поможете мне, – она затянулась сигаретой и выпустила дым.

- Анна… Это, конечно, не просто. Ведь Вы знаете, что нас с этим человеком ничего не связывает, он просто хочет отсудить себе то, что ему никак не принадлежит. С чего я буду его к себе приглашать?

- Вениамин Георгиевич! Ну согласитесь же, ведь это совсем не мои проблемы. Я обещаю выполнить свою работу и в любом случае её выполню; просто мне нужно знать, как я это сделаю, – Анна улыбнулась.

Старик прошёлся по комнате, посмотрел пару раз в окно, а затем остановился возле стеллажей, делая вид, что рассматривает книги. Анна только сейчас рассмотрела его статную фигуру. Несмотря на возраст, он держал спину прямо и голову гордо поднятой, расправив свои мужественные плечи. Она невольно залюбовалась им – таким красивым и мужественным даже в свои шестьдесят.

- Ну что же, Анна… – он как-то необычно выделили её имя и посмотрел ей в глаза. – Попробую что-нибудь сделать. Только ради моего искреннего уважения к Вам.

Анна ушла в тот день не особо обнадёженная. Ей казалось, что Седов не станет заниматься делом непонятным ему. Но она ошибалась. Прошло не так много времени, как у Анны оказались записи с камер видеонаблюдения, установленных дома у Кудринского и у ещё одной потенциальной жертвы – судьи Дмитрия Савельева. А чуть позже она была приглашена на специальный вечер, где были и Кудринский, и Савельев. Анна сумела не просто проследить их жизнь по записям, дававшим более чем подробную информацию, но и познакомиться с этими людьми лично, причём обоим из них она понравилась. Конечно, это был рискованный шаг для убийцы, который мог, сам того не подозревая, оставить улику, но Анна привыкла рисковать.

И риск оправдал её надежды. Теперь для неё не было вопроса что делать. В последний день она просто решила ещё раз пересмотреть записи из дома Кудринского, чтобы убедиться, что шаг её правилен. Да, это был не человек. Это было алчное жестокое животное, озабоченное только вопросом получения денег и удовлетворения своих низменных желаний. Поначалу Анна даже не поверила своим глазам! Ведь она так привыкла видеть врагов лишь в своём поколении, но никак не в том, ещё совсем «советском». А теперь её убеждения рушились с лёгкостью карточного домика, когда она увидела в пятидесятилетнем мужчине развратного, подлого, алчного, жестокого домашнего тирана, который бьёт жену, издевается над собственной дочерью, проворачивает настолько грязные аферы, что даже Анне, которая теперь по уши погрязла в криминале, такие не снились. Он был богат, но богатства ему было мало; казалось, что он хотел стать повелителем Земли и начал своё тиранство с семьи. Анне пришлось просмотреть, как эта сволочь избивает жену – вполне приличную добрую женщину, как он мучает маленькую дочь, причем в самых ярких красках.

Однако не это подвигло её на преступление. Она лишь говорила себе: «Он – мой личный враг, я его ненавижу, но я не имею права убивать личных врагов. Когда я это сделаю, моя идея рухнет». Но сомнения её развеялись, когда Анна познакомилась с одной видеозаписью, которая ясно показала что же на самом деле он из себя представляет. Запись эта была про то, как господин Кудринский развлекался в ночном клубе под соответствующую музыку с соответствующими дамами из современной молодёжи. Это видео было настолько отвратительным, что Анна не могла даже смотреть его дважды (обычно она просматривала всё по нескольку раз). Более не было сомнений!

В сложившейся ситуации Анна решила действовать проверенным образом: попросив Седова дать ей доступ к компьютеру, который сложно выследить, Анна в течение недели собрала людей на очередной флеш-моб в небольшом коттеджном посёлке под Москвой. Она уже настолько была специалистом в своем деле, что знала на каких сайтах ей стоит искать соратников, а на каких нет. Хотя обычно в целях безопасности Анна не заходила на один и тот же сайт дважды.

Больше всего на свете она боялась чувствовать себя наёмным убийцей, киллером, который бездумно выполняет приказы. Это противоречило всем её убеждениям, и она бы лучше сама умерла, чем убила недостойного смерти человека. А с Кудринским вышло всё так, будто Анна выполнила лишь своё дело.

Однако у Анны была ещё одна цель – один из давних врагов Седова, но в этом случае всё было гораздо сложнее. Анна так же следила за этим человеком, так же познакомилась с ним и делала для себя определённые выводы. Ей было несложно составить мнение о Дмитрии Савельеве, особенно сравнивая его с Кудринским. Обычно с утра Анна просматривала видеозаписи из дома Кудринского, которые привозил ей Виталий. Затем Анна и Лётчик уезжали заниматься вождением: Виталий обещал научить девушку водить за месяц ежедневных тренировок. А вечером, когда Анна приходила уставшая из спортклубов и с занятий, она садилась просматривать видеозаписи из дома Савельева. Разница чувствовалась колоссальная. Дмитрий Иванович Савельев – добродушный бородатый и уже почти весь седой мужчина лет пятидесяти, порядочный семьянин, отец двоих детей, опытный судья, честный, что в наше время так необычно. Анна сама не знала почему, но, просматривая записи из его дома, а особенно после знакомства с ним на одном вечере, который был специально устроен Вениамином Георгиевичем по просьбе Анны, она всё сильнее и сильнее расстраивалась, потому что понимала, что причинить ему вред ни при каких условиях не сможет. Это был по-настоящему хороший человек! Она никогда уже не забудет выражение добрых серых глаз, когда Савельев рассказывал ей о том, как сам делал лодку, живя на севере. И эта беззлобная улыбка глубоко интеллигентного человека навсегда оставила в сердце Анны след. Она не хотела, не могла, не должна была, нет, нет! Она не тронет его! Она не знала, что делать, а ситуация становилась всё напряженнее из-за давления Седова, который требовал скорейшего выполнения задания. Анна заметно помрачнела за эти дни, она не переставала искать выход из сложившейся ситуации. Отказаться от помощи Вениамина Георгиевича значило обречь себя на верную гибель: ведь он сделал для неё столько всего, о чём раньше она и не мечтала. А теперь куда ей было деться? Как быть? В раздумьях Анна прошла из кухни обратно в спальню и легла на свою постель.

Лёжа на широкой двуспальной кровати, завернувшись в плед, она думала о сложившейся безвыходной ситуации, которую ей предстояло на днях разрешить. Отчаяние настолько охватило Анну, что она впервые, наверное, за всю свою жизнь заплакала. Заплакала навзрыд, уткнувшись лицом в свой любимый тёплый плед. Ей было больно, а причина боли была не столько в нежелании причинить вред Савельеву, сколько в том, что впервые в жизни Анна столкнулась с тем, что она от кого-то зависит. Не столько даже она – раньше Анна, конечно же, зависела от родителей, педагогов и многих других – а скорее ей было больно оттого, что, возможно, придётся нарушить святое – свои идеалы и убеждения!

Анна не знала, сколько она пролежала, уткнувшись носом в кровать – весь мир для неё словно перестал существовать, – как вдруг зазвонил телефон, возвращая её в реальный мир.

Анна наспех протерла слезы и прокашлялась, после чего ответила:

- Алло…

- Привет Анюта, Седов хочет видеть тебя сегодня, поэтому я приехал за тобой и сейчас возле подъезда, – сказал бодрым голосом Виталий. Подозрения Анны оправдались: теперь Вениамин Георгиевич начнёт читать лекции по поводу того, кто она есть и как ей следует относиться к его приказам. Что же, этого следовало ожидать! Анна немного помолчала, после чего ответила:

- Я немного приболела…

- Не думаю, что это займёт много времени, – ответил Виталий. – Но если ты хочешь, я передам Седову, что ты не смогла.

- Нет-нет, я сейчас спущусь вниз, – ответила Анна и положила трубку.

Она встала и подошла к шкафу; мысли роем вились в голове. Ей было немного страшно показаться Вениамину Георгиевичу сейчас. Но вдруг снова зазвонил телефон – на сей раз мобильный. Анна взяла его и увидела на экране видеовызова знакомое лицо Татьяны. У Анны кольнуло сердце, и первым желанием было не отвечать на звонок. Однако что-то внутри не могло позволить ей проигнорировать вызов бывшей лучшей подруги, и Анна ответила.

- Анютка, я так рада тебя слышать! Как твои дела? Чем занимаешься? Я очень случаю по тебе, милая! Мы совсем перестали общаться! Ни по ICQ, ни по телефону. Как твоя работа? Нам надо обязательно встретиться, – тараторила Татьяна своим обычным восторженным тоном, и у Анны перед глазами невольно вырисовалось лицо этой девушки со светящимися глазами и улыбкой. Она так часто вспоминала университетские годы, Татьяну, их прогулки по вечерней Москве. И понимала, что, должно быть, не всё так плохо, что были и положительные моменты, которые она почему-то старалась не замечать. Однако сейчас Анна не могла уделить Тане времени, поэтому попыталась как можно быстрее объяснить всё.

- Таня, я…

- Анечка, милая! У меня столько новостей! Надо бы погулять, зайти в кафе, как следует побеседовать о прошедших годах! Не так ли? Мы не виделись ни разу после института и общаемся так мало. Это нехорошо! Я понимаю, прошло не так много времени, но тем не менее... Знаешь, что Настя теперь со своей бывшей группой? Меня это так расстроило. А Вера вышла замуж! Я была на свадьбе. Когда мы увидимся, я покажу тебе фотографии.

- Таня… – Анна пыталась вставить хотя бы слово, но Татьяна не замолкала:

- Нет-нет, мы увидимся обязательно! Это просто необходимо!

- Танюш, давай поговорим вечером, я очень спешу! Я тоже хочу тебя увидеть и вспомнить наши годы вместе, но работа у меня отнимает всё время, – Анна попыталась произнести это как можно вежливее.

- Анечка, надо увидеться! Мне… надо поговорить с тобой, – уже более спокойно ответила Татьяна, и Анна сразу заподозрила неладное.

- Что-то случилось?

- Понимаешь… Мой отец хочет снова опросить всех гостей с моего злополучного Дня Рождения, ему всё неймется. Думает, если он услышит одно и то же по сотому разу, многое изменится. Ну, просто он меня просил всех обзвонить.

У Анны упало сердце. Этого-то она и боялась! Неужели так скоро ей пришел конец? Что это? Зачем Владимиру Борисовичу она?

- Что такое? – еле слышно произнесла Анна, сделав вид, что не поняла, – что за День Рождения?

- Не пугайся, это всё о старом. Помнишь пропажу пистолета отца пять лет назад? Это всё про него… Не волнуйся! Давай увидимся завтра?

- Нет, Танюш, позвони мне в конце недели. Сейчас у меня очень много проблем на работе, – ответила Анна. – Надеюсь, твоему отцу тоже это не к спеху.

- Конечно, дорогая! Пока! Я позвоню в пятницу, – и Таня, по обыкновению нажелав Анне самого наилучшего, повесила трубку.

Анна еще долго стояла возле комода. Глядела неотрывно на мобильный телефон, после чего быстро оделась и вышла на улицу.

Виталий ждал её в своем Nissan Murano, рассматривая вчерашнюю газету с неподдельным интересом. Всё же он был прекрасен – несмотря даже на то, что Анна видела его лицо столько раз, что оно могло бы приесться. Он каждый день учил её вождению, провожал домой, возил на встречи, и Анна каждый раз убеждала себя, что не чувствует к этому человеку ничего. Тем не менее он ей очень нравился, и если бы не привычка Анны себя сдерживать, она давно бы поддалась своим чувствам и, возможно, была бы счастлива с этим милым парнем. Но её убеждения были выше всего на свете: ведь упрямство человеческое безгранично!

Анне нравилась в нём некая детская непринуждённость: несмотря на свои тридцать три года, он мог говорить с нескрываемым интересом о мультсериале Спанч Боб – о глуповатой губке, живущей на дне моря, – а затем перейти на тему о законе сохранения энергии либо к вопросу об образовании чёрных дыр. И хотя он получил сугубо узкопрофильное образование, Виталий был безгранично эрудирован в области литературы, кино, музыки, прекрасно разбирался в науках и даже играл на фортепиано. Он был как ребёнок: энергичный и влюблённый в жизнь, готовый наслаждаться каждой секундой отведенного ему времени. Но в этих глазах, почему-то, таилась глубокая грусть, причина которой все еще оставалась тайной для Силантьевой. Анну восхищали его манеры, стиль поведения и глубокая внутренняя культура; ей нравились его знаки внимания, то, как он смотрел на неё и как говорил с ней. Но она боялась своих чувств: ведь влюбиться значило бы пропасть, особенно в её положении. Анна продолжала убеждать себя, что всё это ничего не значит, что скоро её сотрудничество с компанией Седова прекратиться либо Анна сама уйдёт отсюда, и, если она привыкнет к этому парню, ей будет больно с ним расставаться.

Есть тип людей, которые легко влюбляются и долго не могут забыть свою любовь, поэтому часто страдают. Анна относилась к этому типу. И одна мысль о том, что можно попасть в эту ловушку, сводила Анну с ума. Она была слишком сильным человеком (если такое определение здесь подходит), ибо была способна отказаться от удовольствия ради идеи. Глядя на него в автомобиле, Анна вспоминала все интересные моменты, которые она пережила после знакомства с Виталием. И сердце так приятно сжималось каждый раз, стоило ему лишь взять её за руку… Однажды он провожал её домой и хотел было поцеловать на прощание, но Анна не далась, ловко увернувшись от него. Господи, как ей хотелось его поцеловать! Но ведь это было сравнимо с тем, как влюбиться в аниматора, потерять на две недели голову от смуглого черноволосого мужчины, а затем страдать полгода от своей собственной дури. Одно дело сказать себе НЕТ, а другое – заставить сердце принять это НЕТ. Сердце Анны, принявшее на себя столько греха, оказалось неспособным принять голос разума, и как бы Анна ни убеждала себя, она влюбилась. Конечно, Анна этого никогда бы не признала, даже если оказалась с этим парнем в одной постели – по крайней мере, пока её гордость была превыше всего…

- Как дела, Анечка? – спросил Виталя, когда Анна села на переднее сидение рядом. Она вздрогнула и взглянула на него.

- Хорошо, – ответила она несмело, стараясь не смотреть на него. – Зачем я нужна Седову?

- Ну, ты ведь знаешь, что Седов не очень-то любит информировать о своих намерениях, – усмехнулся Виталий.

- Да, это точно, – задумчиво произнесла Анна, смотря в окно.

* * *

Анна не ожидала, что Седов будет в относительно хорошем расположении духа; ей почему-то казалось, что он должен обязательно быть чем-то недоволен. Но Вениамин Георгиевич был вполне весел, причём улыбался так ехидно, словно что-то затеял. Анна знала эту улыбку, но ей было не до шуток – потому и настроение с самого утра испортилось. Ей хотелось быстрее закончить все свои задания, закрыться у себя дома или уехать куда-нибудь далеко или к себе на родину, и не вспоминать то, что происходило здесь.

Невыносимая боль пустоты и осознания недосягаемости своих мечтаний наполнила её душу. Наверное, это сложно объяснить на словах, но Анна чувствовала себя именно так. Когда она шла по шикарным лестницам в кабинет Вениамина Георгиевича, она лишь сильнее это осознала; сердце её будто бы сдавили огромные тиски. Хотелось разрыдаться и убежать отсюда – чем скорее, тем лучше.

- Вай-вай-вай, ты, наша красавица Аннушка! – сказал приветливо Вениамин Георгиевич, вставая со своего кожаного кресла. – Вы прекрасно начали свою работу. И я просто считаю себя обязанным выразить Вам своё почтение. Вы – прекрасная женщина и ценный работник.

Анне было более чем неприятно слышать слово «работник», потому что единственное, чего ей хотелось – это быть просто женщиной, быть счастливой, спокойно жить! Все эти прекрасные цели не были столь прекрасными, сколь они казались раньше. Наверное, и вправду они были ошибочны. Нет! Нельзя так думать! Они не могут быть ошибочны.

Дата добавления: 2015-10-28