ОДИН В ПОЛЕ – ВОИН? 1 страница

Роман в 4 частях.

От авторов.

Без всякого сомнения, Россия переживает сейчас период благополучия и процветания... Стоп! Вы уже насторожились? И правильно! Потому что, когда начинаешь пытаться искать что-то позитивное не просто в своей личной жизни, но в жизни нашего современного общества, неизбежно сталкиваешься с тем, что достижений ничтожно мало – если только они вообще есть, – зато проблем предостаточно. Вот потому-то многие вполне себе здравомыслящие люди, зная или хотя бы догадываясь об истинном положении дел в нашей стране (зачастую без всякой там статистики) предпочитают вовсе не думать об этом, искренне полагая, что "всё равно ничего не изменишь". Тем самым действительно позволяя происходить переменам – и переменам, увы, далеко не к лучшему.

Это книга не просто о жизни оппозиции или о способах решить современные общественные проблемы. Роман, прежде всего – как бы ни банально прозвучало – наполнен страстным призывом: не будьте безразличными, не живите по принципу «моя хата с краю», не проходите мимо! Цена за ответственное, осмысленное существование велика, но и награда того стоит. В жизни «тварей дрожащих» не может быть трагедии, но жизнь ли это? Приходит время новых героев. Только в поиске и сомнениях, в преодолении себя и безостановочном росте – одним словом, в борьбе – возможна победа над злом. И нет иного пути.

«Мужество – это когда ты заранее знаешь, что проиграешь, и все-таки берешься за дело и наперекор всему на свете идешь до конца…»

Фрэнсис Бэкон.

Часть первая.

ОБРАТНОЙ ДОРОГИ НЕТ.

Эта книга – история Героини (с большой буквы), которая, увидев проблему, не опустила руки, а встала на путь справедливой борьбы, сумела обратить внимание миллионов на самую большую беду нашего общества, сделала первый шаг… А ведь, как правило, надо только начать – продолжатели найдутся. Это повесть о жизни сильнейшего человека, которым авторы данной книги искренне восхищаются, на силу воли которого следовало бы обратить особое внимание. Я не призываю Вас, дорогой читатель, повторить все те поступки, которые сделала наша героиня, но прошу понять причину того, почему она избрала именно этот путь.

Современный мир не предназначен для мыслящих и интеллигентных людей. Напротив, он создан для бездарных обывателей – проще говоря, для быдла, которому не нужно развитие в силу неспособности его, быдла, к обогащению внутреннего мира. Современный мир умирает… Медленно и незаметно – в силу того, что никто не видит этой проблемы. Люди в различных странах мира наперебой кричат, что нам грозит гибель от загрязнения окружающей среды, от ядерных войн, от генно-модифицированных продуктов питания, от биологического оружия или оттого, что исчезает озоновый слой. Они создают разные организации и комитеты по борьбе со всеми этими мнимыми «угрозами» человечеству, ведут активную пропаганду, однако эти люди совершенно не понимают, что настоящая угроза миру находится у них под носом! Они не видят, что мир умирает от моды, от деградации современной молодёжи, от обывательства, снобизма и разврата. Люди, продвигающие на рынок отравленный товар в виде современных модных певцов, дешёвых сериалов, пропагандирующих разврат и ненависть, счастливы: они получают огромную прибыль, и нет им дела, что они убивают других. Понимание сути истинной проблемы даётся мучительно больно. Большинство тех, кто осознают настоящую угрозу миру, предпочитают откреститься и сказать, махнув рукой: «Мы всё равно одни ничего не исправим». Но та малая часть людей, которая выбирает путь борьбы, действительно достойна уважения. Я не имею в виду конкретно такой путь борьбы, какой избрала наша героиня – просто хочу сказать, что мир уже в таком положении, что все средства борьбы с этой язвой моды и деградации молодёжи хороши. Читая этот роман, вы можете испытывать противоречивые чувства к главным героям, но я считаю своим долгом сказать, что авторы романа восхищаются тем, что наша героиня не опустила руки, а стала бороться; и это уже совсем не важно, хорошими были её методы или плохими: она начала борьбу, и за это я уважаю её!

Кем же была эта девушка? Конечно, более полным образом мы узнаем её в течении нашего романа. Но нам следует вернуться назад на несколько лет, чтобы описать её прошлое. Девушку звали Анна Витальевна Силантьева, а плавность и красота имени как бы отражались на её лице и фигуре. Это была симпатичная брюнетка с мягкими северными чертами лица, с тёмно-синими миндалевидными глазами, немного курносым, но не нарушающим общих пропорций лица носом; её волосы были тёмные, почти чёрные, однако стоит открыть тайну: на самом деле Анна была чистой блондинкой. Она была среднего роста, стройная, всегда держала спину прямо, а голову – гордо поднятой. Она не вызывала впечатления хрупкой девушки – напротив: не каждый сильный мужчина мог бы похвастаться таким смелым видом и таким целеустремлённым взглядом, какой был у Анны. Никто не мог долго выдерживать этот взгляд – прожигающий, тонкий; когда она смотрела, человек чувствовал себя незащищённым, будто она читает его душу. Эти красивые тёмно-синие глаза, окаймлённые густыми ресницами, тонкие подточенные брови, высокий лоб – всё это вместе с достаточно широкими скулами, курносым носиком и большим овалом лица прекрасно выдавало её национальную принадлежность. Это было истинное дитя своего народа! Мать Анны была чистая карелка из деревни под Суоярви, а отец – русский, из Петрозаводска.

Мать Анны, Тойни Ребойнен, которую звали на русский лад Тоня, была прекрасной женщиной. Суровая молодость, бедность, глубинка, где она родилась и выросла – всё это отразилось на отношении к жизни этой прекрасной женщины. Мягкая, добрая, она никогда не отказывала в помощи другим людям; скорее она бы отдала последнее, чем оставила людей в тяжёлом положении. Наверное, таких добрых людей не осталось уже в нашем мире, а если они и остались, их стоит всячески ценить. Не было такого человека, который бы не ценил и не любил Тойни Михайловну.

Деда Анны звали Микя, но местные называли его Михаил. Это был человек с самым добрым сердцем и самой светлой душой, какой вообще мог родиться на нашей грешной планете, готовый прийти на помощь в любой ситуации, подсказать, помочь, просто приласкать… Да и внучка пошла в своего деда характером. Нет, ни у кого не получалось приласкать так, как это делала Тойни Михайловна! Её любили детишки, её никогда не кусали собаки и не царапали кошки, лошади могли слушать только её команды, и коровы на хозяйстве не упрямились, когда к ним обращалась она. Говорят, только дети и животные могут чувствовать по-настоящему человека. Дети обожали Тойни Михайловну – впрочем, как и она их.

Когда Тойни была маленькой и жила на хуторе где-то на самой границе с Финляндией, она присматривала за своими братьями и сёстрами, которых у неё было шестеро. Родители могли на неё во всём положиться, уходя на вырубки в лес или же выпасая скот. Тойни была средней сестрой, у неё было двое старших братьев, одна старшая сестра (которая, впрочем, решила посвятить себя учёбе и быстро уехала с фермы сначала в Лахденпохью, а затем в Петербург поступать в университет, откуда затем перебралась в Москву) и ещё двое младших – братик и сестричка.

Таким образом, основным помощником в доме была только Тойни. Тяжёлый труд, которым ей приходилось заниматься изо дня в день, присматривая за детьми и убирая за скотом, полуголодная жизнь в лесу вдали от больших городов и наедине с самой природой не сломили её, а, напротив, сделали её душу неповторимо мягкой и отзывчивой. От неё будто исходил какой-то волшебный свет доброты, который она сумела передать своим детям потом и сделать их настоящими людьми. В десять лет Тойни пошла в школу в ближайшее село, а затем поступила в техникум в районном центре. После, во время работы на предприятии, когда её послали по какому-то делу в Петрозаводск, Тойни познакомилась с будущим своим мужем Виталием Николаевичем Силантьевым – учёным-геологом, который после этого часто приезжал к ней в маленькую коммунальную квартирку в районном центре, где та работала. Через несколько месяцев они поженились, и Тойни Михайловна переехала к Виталию Николаевичу в трёхкомнатную квартиру в Петрозаводске. Это была поистине счастливая семья, и, видимо, только в подобных семьях могут родиться такие хорошие дети, какие были у Тойни Михайловны и Виталия Николаевича. Хотя сам Виталий Николаевич был человеком строгих правил, честным, прямым и даже, возможно, немного сухим, на самом деле за видимой сухостью скрывался мягкий и очень добрый человек. Он был настоящий учёный, посвятивший науке свою жизнь. Каждый раз он с искренним детским умилением и радостью собирался в очередную экспедицию по Карелии или Кольскому полуострову, где исследовал горные породы. Как и всем настоящим учёным в нашей стране – людям, работающим ради её прогресса, – денег ему не платили почти совсем. Жить было очень тяжело, поэтому помимо чисто научной работы отец Анны начал преподавать географию в ПетрГУ. Но, несмотря ни на что, это были внутренне счастливые люди. Такая семья, какая была у Анны Силантьевой, встречается нечасто – более того, просто редкость, – особенно в наше время, когда браки основаны в основном на деньгах и престиже, но не на любви. Даже по прошествии многих лет их любовь не угасла; они по-прежнему были счастливы и радовались каждому дню, прожитому вместе.

У Силантьевых было двое детей: Анна и Наталья. Наталья была на шесть лет старше Анны, однако это не мешало сёстрам любить друг друга и быть лучшими подругами. Анна обожала Наталью всей душой, безумно, как самого близкого человека, которому она могла безгранично доверять и на которого всегда могла положиться. Примерно то же чувствовала к сестре и Наталья. Для Натальи Анна была маленькой девочкой, за которой сама Наташа вместе с мамой привыкла ухаживать. Конечно, когда девушки выросли и разница в возрасте перестала сказываться на их общении, они, казалось, стали ещё ближе друг другу. Должно быть, это тоже дар Бога – такая любовь между сёстрами.

Виталий Николаевич, будучи человеком глубоко интеллигентным, стремился дать своим дочерям хорошее образование, которое тем не менее не противоречило бы их внутренним устремлениям, – то есть всячески способствовал тому, чтобы девушки выбрали специальности по вкусу. Наталья поступила в ПетрГУ на филологическое отделение, где изучала финский и карельский языки. Для Натальи всё складывалось легче, чем для Анны. Наталья была спокойной девушкой, принимающей всё, что происходило, как должное. Сестра же её с детства отличалась некоторым упрямством и желанием отстаивать своё мнение, отчего так страдала в своей жизни.

Карело-финская культура всегда была по душе Анне: она чувствовала себя частью этого большого и прекрасного финно-угорского мира, хотела изучать язык своих предков, заниматься культурой этих народов. Но с языками у неё не ладилось ещё со школы, поэтому по мере приближения момента поступления в институт мечта Анны стать филологом и заниматься финским языком потихоньку угасала. Наталья же, напротив, не особо задумывалась над тем, кем стать. И когда у отца появилась возможность устроить её в ПетрГУ на филологическое отделение, то она без особых раздумий согласилась – тем более, что училась всегда очень хорошо. Таким образом, Наталья стала изучать языки, чем вызывала восхищение и даже в некоторой степени зависть Анны.

Анне было всего одиннадцать лет, когда сестра закончила школу. Поэтому ещё тогда Анна решила для себя весьма твёрдо, что пойдёт по стопам своей сестры, поступит в тот же университет, на то же отделение и займется тем, к чему лежит её сердце. Но когда подошло время поступления для Анны, стало очевидным, что она не пойдет на отделение, где училась её сестра. Бывает в жизни так, что, когда человек хочет осуществить самую желанную мечту, ряд различных обстоятельств встаёт непреодолимой стеной, и человеку приходится уступать, отказавшись от своей мечты. Конечно, многие говорят, что всегда найдутся отговорки, чтобы не жить собственной жизнью. Но, как правило, когда к чему-то особенно сильно стремишься, то всё будет против тебя. Так же вышло и с Анной. Как уже говорилось выше, к языкам у неё не было решительно никаких способностей; она была сильна в точных науках, хотя и не любила их. Возможно, ещё одним её хобби была астрономия, однако математикой на таком уровне, какой требовался для поступления на физический факультет, она не владела.

Анна не знала что делать. Знакомые Виталия Николаевича, которые в своё время помогли поступить Наталье, уже давно не работали в ПетрГУ, поэтому надежда на помощь растаяла. Анне было обидно, больно; она не понимала почему в жизни столько несправедливости. Она часто размышляла, зачем Бог – если он, конечно, существует – так любит дразнить и заигрывать с людьми, а зачастую просто мучить?

Когда Анна была ещё совсем маленькой девочкой, она мечтала о собаке породы «бигль». Никакая другая порода собак её не привлекала настолько, насколько эти маленькие, проворные английские охотничьи собачки. Она увидела одну у подруги на Дне Рождения и сразу же влюбилась. Но сколько она ни уговаривала свою маму купить ей щенка, мама не могла этого сделать по нескольким причинам: во-первых, было мало места в квартире, во-вторых, собаки требуют большого ухода, а дома днём никого не бывало. Анна мечтала о бигле; они ей даже снились ночами, и она не знала, что делать и почему мечту так сложно осуществить. У семьи Силантьевых были лучшие друзья – соседи по лестничной клетке – хорошие люди, семья Петровых. Петровы часто ходили в гости к родителям Анны, пили вместе чай, беседовали о жизни, часто дарили подарки дочерям Силантьевых. Они прекрасно знали как Анна упрашивала маму и папу купить ей бигля, причём даже сами хотели сделать ей такой подарок на День Рождения. Но они, конечно, понимали, что без согласия с родителями Анны делать это было бы нехорошо.

Время шло, Анна продолжала тихо мечтать об этой собаке – правда, уже без слёз и истерик перед мамой, ибо стало совершенно очевидно, что они не помогут. Анна даже хотела просто втайне начать копить деньги, а затем втихую купить собаку и уже поставить всех перед фактом, что пёс есть и либо его принимают, либо выгоняют её вместе с ним. Но собака бигль была недешёвым удовольствием, а с достатком Анны и её родителей копить пришлось бы очень долго… В то время у соседей Петровых умер их любимый пёс Тобик – спаниель, проживший с ними более пятнадцати лет. Но поскольку Петровы не могли без собаки, то они решили завести себе через некоторое время нового домашнего питомца. Им было, в сущности, всё равно какую собаку покупать; они даже беседовали с Силантьевыми по этому поводу. Им была настолько безразлична порода их будущей собаки, что они даже думали взять дворняжку из питомника. Но почему-то потом передумали и купили именно бигля. Это стало ударом для Анны, настоящим шоком. Теперь она видела собаку каждый день, могла гладить, играть с ней, но знала, что пёс не её! «Почему так?» – спрашивала Анна родителей. – «Им же было всё равно какую породу брать! Почему они взяли именно бигля? Почему же они даже не подумали обо мне! Они ведь прекрасно знали, как я хочу эту собаку!».

Это была первая жестокая реалия жизни, с которой Анна столкнулась, будучи ещё ребенком. Естественно, что дальше таких ударов могло быть только больше. Просто, возможно, это был именно первый, после которого началось формироваться мировоззрение девочки совершенно в определённом русле.

* * *

Когда пришло время поступать в институт для Анны, Тойни Михайловна и Виталий Николаевич решили отправить её в Москву, чтобы она попробовала поступить в МГУ на экономический факультет. Естественно, в МГУ поступить было намного сложнее, чем в ПетрГУ, но именно на экономическом факультете МГУ имела связи сестра Тойни Михайловны, переехавшая в Москву уже давно. Несмотря на то, что Тойни Михайловна мало общалась с сестрой, такое обстоятельство, как поступление дочери, вынудило сестёр сблизиться. Было решено, что Анна и Тойни отправятся в Москву после того, как Анна окончит школу, где год будет подготавливаться к поступлению в университет. Нельзя было сказать, что это особенно радовало Анну, но всё же она понимала, что учиться в МГУ намного престижнее, чем в ПетрГУ. Она ещё не знала, ЧТО ждёт её в Москве.

Анна прекрасно помнила тот день, когда её отец и старшая сестра провожали их с матерью на вокзале в Москву. Тойни Михайловна собиралась вернуться сразу после того, как Анну устроят к преподавателям и всё будет улажено. Анна же оставалась в Москве, работая у тётки Марии Михайловны лаборанткой и занимаясь с преподавателями. Начиналась новая жизнь, совершенно не похожая на прежнюю… Уже тогда, на вокзале, Анна чувствовала: что-то должно измениться непоправимо – что-то важное, хотя она не могла объяснить что.

Было пасмурно, начало сентября; шёл мелкий моросящий дождик, создавая туман от вокзала до набережной. Приятно пахло водой с Онежского озера, осенней листвой и скошенной газонокосилкой травой. Всё-таки Петрозаводск был городом, который так гармонично сливался с природой; он был частью её (поэтому и многие жители этого прекрасного города так открыты природе, жизни, чувствам и красоте)… Поезд «Карелия» отъезжал только через тридцать минут после того, как Силантьевы пришли на вокзал. Виталий Николаевич стоял, убрав руки в карманы, стараясь смотреть куда-то в сторону, но не на любимую дочь Анну, и часто моргал глазами. Он был уже человеком в возрасте, ему всё сложнее было сдерживать свои чувства, поэтому он постарался сделать вид как можно более деловой и строгий, чтобы никто не мог видеть как ему на самом деле тяжело. Он будто чувствовал, что в Москве всё изменится, всё будет иначе, и больше он не увидит прежней Анечки, которую так любил. Наталья тоже грустила: она потирала руки и смотрела на часы увлажнёнными слезами глазами. Ей было грустно расставаться с любимой сестрой так надолго. Если мать она надеялась увидеть в скором времени, то Анна теперь могла приехать только на новогодние праздники.

Но грустнее всех было Анне. Она всегда чувствовала всё острее других, глубже переживала; ничто практически не могло пройти для неё бесследно. В её душе всегда бурлил вулкан чувств, и даже малейшая ссора или расставание с родными хотя бы на две недели вызывали у неё искренние слёзы сожаления и горя. Поэтому сейчас, стоя с чемоданом в руке и рюкзаком за плечами, она не стесняясь плакала, говоря тихо-тихо: «Папочка, Натуся, милые мои! Как я там без вас одна справлюсь! Вот уж не думала, что так горько будет расставаться. Но поворачивать назад уже поздно. Мы же решили… Институт, образование… Мой любимый город! Как же я без тебя справлюсь там, далеко? Милые мои, милые родные!». Сердце её сдавил ком неизбежности; боль, которую она переживала в душе, было невозможно описать словами. И тот серый день, моросящий дождь, запах воды – всё это осталось в памяти Анны как самое чистое и последнее, что она смогла увезти с собой из детства в Москву. В холодную, неприветливую, жестокую Москву.

Распрощавшись с родными и сев в поезд, Анна окончательно поняла, что все мосты сожжены, что впереди неизвестная новая жизнь, страшная, непредсказуемая жизнь в незнакомом городе, встречи с новыми людьми. Сначала, когда Тойни Михайловна и Виталий Николаевич ещё только сказали Анне о своих планах насчёт того, чтобы отправить её учиться в Москву, она думала, что всё не так страшно, что отучится и приедет – подумаешь! Многие из её школы ехали поступать в Петербург, в Москву; это не было таким уж необычным явлением. Она тоже думала, что отучится и вернётся, что время пролетит быстро – тем более если постоянно заниматься учёбой, книгами, курсовыми. Да к тому же есть лето, всегда уговаривала себя Анна: на него она бы приезжала к своим родным в Петрозаводск, и они с мамой и Наташей вели бы маленький огородик неподалеку от Вытегры, а отец занимался бы рыбалкой. Ну, в крайнем случае, если в Москве будет совсем невыносимо, можно вернуться назад! Поступить в ПетрГУ на экономиста. Что уж в этом такого? В армию-то не идти – можно сколько угодно лет пропускать. Не хотелось Анне расстраивать маму и папу, ей нужно было получить образование, стать достойной дочерью Силантьевых!

Будущее издалека всегда выглядит весьма неопределённо и не так пугающе, каким оно начинает казаться по мере своего приближения.

Анна была принципиальным человеком: если она что-то решила, то старалась не отступать до конца. Москва пугала её, девочку исключительно домашнюю и не привыкшую к самостоятельной жизни вдали от дома. Ей даже начинало казаться, что она делает огромную ошибку; в последний момент Анна даже думала отказаться, броситься к родителям со слезами, сказать, что не может! Но она знала, что мать и отец уже несколько лет копили на педагогов, не доедая, отказывая себе в одежде; им даже пришлось продать старенькую машину и гараж, чтобы отложить деньги на обучение Анны. Отступить сейчас значило предать старания родителей, плюнуть на то, во что они вкладывали свои силы. Анна так не могла. Стиснув зубы от невыносимой душевной боли, Анна с натянутой улыбкой на лице говорила о поездке в Москву и о радостях предстоящего обучения в МГУ. Родители поверили, что ей самой хотелось бы там учиться, поэтому не переживали так сильно.

Садясь в поезд, Анна последний раз оглядела город – свой родной, любимый город, где жили её родственники, школьные подружки, где прошли самые хорошие дни её жизни; горло девушки сдавил ком, к глазам подступили слёзы… Поезд тронулся – сначала медленно, затем разгоняясь и набирая скорость. Позади остался вокзал, отец и Наталья, которые махали рукой вслед уезжающим. Вскоре вокзал скрылся из виду. Анна сидела у окна, тупо смотря на капли, стекающие по стеклу с обратной стороны. Мама нежно обняла дочку, понимая насколько трудно бросать ей родные края и желая подбодрить её, хотя самой Тойни Михайловне тоже было нелегко.

* * *

Москва была настоящим шоком для девушки, которая привыкла к тихой жизни в глубинке. И стала она шоком не столько в плане шума, пробок, постоянной толпы, суеты, сколько в плане самих людей, самой жизни этого московского общества. Эти злоба, ненависть в глазах, пошлость, мерзость московской молодёжи были настолько ужасными и настолько шокирующими, что Анна не могла поверить в то, что такое действительно возможно! Привыкшая к тихой жизни вдали от шума, среди добрых, приветливых и отзывчивых людей, Анна не могла понять как возможно вообще жить в Москве, когда вокруг только бетон и железо, нет ни единого места, не тронутого человеком; когда озлобленные усталые люди спешат с утра на работу, а вечером домой, и каждый день происходит одно и то же; всё как бы остановилось и погрязло в рутине однообразия! Анна не могла понять и принять этот город с самого первого дня. Конечно, суета, грязь, шум и толпа – это лишь поверхностные впечатления; основную проблему Анна увидела не сразу…

Каждый новый день ужасал девушку по-новому. Куда там восхищаться красотами Кремля, когда вокруг такое творится? Первая поездка на метро в «час пик»… Анна никогда не забудет этот ужасный день, поразивший её столь глубоко, что она не забыла его до самого конца своей жизни. Всё было впервые. И от этого пугало ещё больше.

Устроившись у Марии Николаевны и её мужа в квартире на окраине Москвы, Тойни Михайловна и Анна начали потихоньку изучать город, где девушке предстояло учиться и жить последующие несколько лет. Сказать по правде, Тойни Михайловна сама помнила Москву конца восьмидесятых годов; сейчас, конечно, многое изменилось с тех пор.

Так вот, первая поездка на метро в центр города оставила глубокое впечатление у Анны и Тойни Михайловны. Не зная времени московского «час пик», Тойни Михайловна и Анна собрались съездить в центр посмотреть московские красоты, сходить в музей да и просто пройтись по улицам столицы. От дома Марии Николаевны до ближайшей станции метро нужно было ехать на автобусе около получаса. В довольно приподнятом настроении от ожидания прогулки по городу мать с дочерью пришли на остановку. Когда подошёл нужный автобус, то они обнаружили с удивлением, что он переполнен – причём так, что люди внутри напоминали плотно уложенные шпроты в консервной банке, – но толпа, ожидающая вместе с Силантьевыми на остановке, всё равно направилась к первой двери. Люди ломились внутрь, расталкивая локтями других, при этом жутко ругаясь. Поскольку проход пассажиров осуществлялся только через первую дверь (очевидная глупость!), то народ просто сразу же оккупировал её. Какой-то темноволосый парень в брюках, которые, казалось, вот-вот спадут – настолько низко они были посажены, – оттолкнул стоящую рядом бабулю с сумкой на колёсиках и ворвался в автобус, задев ногой средних лет мужчину, стоявшего у самой двери и собирающегося уже зайти внутрь. Бабуля начала было падать на стоящих рядом пассажиров, но они, озабоченные лишь тем как бы скорее пролезть внутрь, даже не заметили произошедшего. Бабушка, чтобы не упасть, схватила рукой даму в модном костюмчике с миниатюрной сумочкой, а та, озлобленно крикнув что-то в лицо старушке, грубо схватила её за локоть. Бабуля не смогла ничего ответить этим людям; видимо будучи настолько привыкшей к подобным ситуациям, она всего лишь поправила свою бедную накидку, в то время как дорого одетая дамочка с сумкой пролезла-таки в автобус. Двери закрылись, автобус уехал. Бабуля и ещё несколько неудачливых пассажиров остались на остановке в ожидании следующего маршрутного такси или автобуса. Анна стояла с открытым ртом, не веря своим глазам. Более-менее придя в себя, она спросила маму:

- Мамуль, что это было?

Тойни Михайловна была в ужасе сама и тем более не могла объяснить дочери, что произошло.

- Это Москва, деточка моя, Москва это, – ответила бабушка, услышав вопрос Анны, стоящей рядом.

Анна не знала, что ответить, да и любые слова были бы лишними.

Через пару минут подошло маршрутное такси, всё расклеенное рекламой. Жёлтая легковая ГАЗель затормозила с пронзительным скрипом и резко остановилась, чуть не задев пассажиров. Из окна машины высунулась довольная морда какого-то сомнительного типа кавказской национальности и с сильным акцентом сказала:

- Захади, дарагая, давадцать рублэй!

Анна, не поняв, что обращались к ней, непроизвольно отшатнулась от этой не внушающей доверия машины.

- Нэ хочэш как хочэш! – огрызнулась морда в машине.

Но, тем не менее, остальные ожидавшие на остановке, посмотрев на Анну с матерью как на полных умалишённых, пробрались к маршрутке, бурча что-то невнятное под нос. Маршрутное такси резко рвануло с места и пристроилось к пробке на дороге. Анна и Тойни Михайловна всё ждали на остановке.

Пропустив ещё два-три автобуса, Анна и её мать, наконец, сумели пробраться в один из них и, зажатые так, что было просто не продохнуть, доехали до метро. Но в метро их ждала примерно такая же картина. Жуткая толпа, вонь, грязь, бездомные люди, живущие прямо на станции, – это всё было настолько необычно для Анны! Возле остановки первого вагона на скамеечке сидели двое парней и трое девчонок – причём две из них восседали на коленях у рыжеволосого парня. Ему было лет пятнадцать – так же, как и его другу, – но они вполне уверенно пили пиво и пытались закурить. Затем одна из девчонок, одетая модно и красиво, уже совсем по-взрослому, полезла целоваться к нему, будучи весьма в нетрезвом состоянии. Парень не противился и тоже поцеловал её с отвратительным чмоканием. Второй девчонке, разодетой в почти прозрачный топик и такую мини-юбку, что её нужно было искать на теле с микроскопом, это всё явно не понравилось. Подождав, когда парень закончит целовать первую, она сама пристроилась у него под боком и начала прикладываться своими ярко намазанными губами к его шее. Парню всё это, видимо, очень нравилось, и он, периодически посматривая на своего дружка, кричал ему: «Димон! Открой ещё бутылку! Эй! Слышь, Димон, харэ там комиссарить, сатанищща аццкий!». Его друг, тупо смеясь со своей девчонкой, протянул тому бутылку.

Анна не понимала почти ни слова из их «разговора», если такой язык вообще можно назвать разговором. В вагоне было душно, места для сидения были заняты. Анна с Тойни Михайловной встали в уголке и наблюдали за происходящим.

Поразительно, но на местах для сидения находились в основном молодые парни и девушки, но ни единого пожилого человека. Читала книжку со смартфона какая-то красивая и очень модно одетая девушка лет двадцати, сидя довольно вальяжно, положив ногу на ногу, недалеко от двери. Она была одета в красно-чёрный топик и брючки до колен, очень красиво обтягивающие её бедра. Топик заканчивался чуть выше пупка – так, что был виден двойной пирсинг в виде змейки, на голове у которой красовался небольшой бриллиант. Из миниатюрных карманов капри выглядывала пачка сигарет «Vogue», оттуда же тянулся провод от маленького плеера. Длиннющие ярко красные ногти на тонких пальчиках ловко нажимали колесико прокрутки на телефоне. Анна ещё в жизни не видела, что вот так с телефона можно читать спокойно книги! Рядом с девушкой сидел парень тоже лет восемнадцати-двадцати трёх, довольно симпатичный, с мелированными и густо намазанными лаком волосами. На голову были приподняты узкие чёрные очки с непонятными Анне рисунками. Одет парень был вообще невероятно: бело-чёрная футболка, на которой ярко вырисовывалась эмблема марки «Dolce&Gabbana»; внизу, под маркой, было изображено лицо какой-то девушки с сигаретой в зубах; зрелище, прямо скажем, не для слабонервных. На ногах его были светло-синие джинсы, протёртые на коленях так, что были видны ноги; огроменный красный пояс был небрежно наполовину расстегнут. Когда парень встал, чтобы выходить на следующей остановке, то Анне даже показалось, что эти джинсы вот-вот спадут: настолько низко они были посажены, а из-под них виднелись яркие чёрные трусы, на которых тоже было видно марку.

Дата добавления: 2015-10-28