Крылья над горам 1 страница

1. Препятствие только одно - непогода,

Дни контролируемой территории Словакии, порождённой восставшим народом, были сочтены. Островок свободы все больше и больше сужался. Становилось очевидным: чтобы сохранить силы, нужно отойти в горы и там продолжить борьбу. Повстанцы сдали Брезно, 3волен, аэродром «Три Дуба». Пала Банска-Бистрица – центр восстания. Оккупация Словакии фашистами завершилась.

Обстановка, сложившаяся на конец октября 1944 года в повстанческом регионе отражена в ряде документов. В частности, 4 ноября начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал В.Д.Соколовский направил в ГШ КА донесение, в котором проинформировал о положении в Словакии и оставлении повстанцами Банска-Бистрицы (документ 89). Положение дел частично отражено и в отчёте УШПД о боевых действиях партизан на территории Чехословакии (документ 90).

В борьбе с захватчиками и их пособниками за сохранение территории патриоты Словакии понесли большие потери, однако основные силы повстанческой армии удалось сохранить. Оставляя под натиском превосходящего врага освобожденные районы, они, для продолжения сопротивления с боями уходили в горы.

Туда держали путь партизанские отряды и соединения, рабочие, крестьяне, врачи, медицинские сёстры, все, кто считал, что борьбу с захватчиками надо вести до победного конца. На заранее подготовленную базу в шестнад­цати километрах северо-восточнее Банска-Бистрицы Доновалы еще 26 октября убыла команда Виеста. А через три дня сюда, в район высоты 1648, где раз­мещался лагерь партизанского отряда Героя Советского Союза А.С.Егорова, перебрался Главный штаб партизанского движения под руководством Асмолова, все первые лица восстания – Шмидке, Шверма, Сланский, Чулен, Лушман, Бацилек. Организованно ушла в горы воздушно-десантная бригада под руководством Пржикрыла. Она прибыла в Доновалы в количестве 598 человек – 560 солдат, 32 офицера и 6 ротмистров[313]. Воины были полны решимости продолжать вооруженную борьбу против захватчиков.

К сожалению, подобной решимости не было у руководителей словацкой армии. Виест и Голиан обособились от руководителей восстания и ещё 27 октября, не поставив в известность ни Шмидке, ни Асмолова, издали приказ о роспуске армейских частей и прекращении организованного сопротивления. Желающим рекомендовалось уходить в горы и продолжать борьбу в партизанских отря­дах. Это было что-то сродни измене. Такое решение существенно ослабило повстанческие силы.

Дороги отхода повстанческих сил в горы немецкие лётчики засыпали лис­товками. В них Тисо призывал словацких солдат сложить оружие и обещал сохранить им жизнь. Но это была очередная уловка фашистского прихвостня в борьбе со своим народом. Часть патриотов расстреливали на месте, других отправляли в концлагеря, отдавали под суд.

«За два с половиной месяца боёв со времени начала восстания не было столько жертв и потерь, сколько за последнюю неделю октября, во время неорганизованного отхода повстанцев в горы. Так распалась повстанческая армия»[314].

Лишь незначительная часть личного состава воинских частей осталась верна повстанческим идеалами и примкнула к партизанским отрядам. Не избе­жали ареста Виест и Голиан. Из Доновал они решили пробиться в Поляну. Это на противоположной стороне Грона. 3 ноября в деревне Погронски-Буковец их пленили, а позже расстреляли.

И.И.Скрипка предлагал Виесту идти с партизанами в горы, но он отказался. Бывший начальник штаба словацкой армии Ю.Носко отмечал: «Ещё 29 октября, после выхода в горы, на горе Прашива офицер связи маршала Конева майор Скрипка предлагал Виесту перейти под охрану партизанского штаба и оттуда командовать подчинёнными частями, воевавшими в горах. Он же это предложение игнорировал и пошёл навстречу своему пленению»[315].

«Военное командование во главе с Виестом, – писал Гусак в книге «Сви­детельство о Словацком национальном восстании», – в критической ситуации потеряло голову, не выполнило свои обязанности перед родиной, перед ты­сячами бойцов».

Приказ Виеста и Голиана деморализовал армию, поставил её офицеров и бойцов в трудное положение. Этим ловко воспользовались словацкие марио­нетки. В.В.Марьина отмечает: «Отступление повстанческой армии было хаотичным. Многие части не получили последний приказ Виеста о добровольном переходе на партизанский способ ведения войны. Виест и Голиан были пленены, отправлены в Берлин и там казнены. Впоследствии Хёфле утверждал: «Повстанческая армия генерала Виеста и его начальника генерального штаба Голиана до самого конца сражалась доблестно – я должен это констатировать к их чести как командующий тогда неприятельскими силами в интересах исторической правды»[316].

В деятельности Виеста и Голиана в период Словацкого национального вос­стания было много ошибок, их колебания и нерешительность сказались на судьбах тысяч офицеров и бойцов повстанческой армии, но, тем ее менее, надо признать: это были патриоты, честно отдавшие свои жизни за дело освобождения родины от гитлеровских оккупантов. И прав Л.Свобода, сделав­ший вывод: «Судьба генералов Виеста и Голиана стала как бы символом судь­бы всей повстанческой армии».

После захвата партизанской территории гитлеровцы распространили на Словакию оккупационные порядки и вместе со своими пособниками подвергли население жестоким репрессиям, залили страну кровью. Они убили, посадили в тюрьмы и бросили в концентрационные лагеря тысячи словацких патриотов. «На их кровавом счету 120 братских могил и 55 сожжённых деревень»[317].

Однако репрессии не поколебали решимости многих патриотов продолжать борьбу до полного освобождения, карателям не удалось запугать словацкий народ, он не склонил голову перед врагом и после потери повстанческой территории.

Главной задачей в это трудное время стало сохранение руководящего ядра восстания. Это удалось сделать. В конце октября к расположению партизан­ского лагеря подошёл противник. Сил для принятия боя явно не хватало. Оставив Доновалы, партизаны и десантники направились в Низкие Татры. По пути к горе Прашова было проведено первое официальное совещание. Проана­лизировав создавшуюся обстановку, приняли ряд важных решений: Алексея Никитовича Асмолова назначили командующим партизанскими силами Че­хословакии, а 2-ю парашютно-десантную бригаду превратили в партизанскую часть, ее комиссаром стал советский кинооператор И.М.Глидер.

Вот как он вспоминал об этом: «Партизанская борьба продолжается – сказал Асмолов. – Партизаны не складывали оружия.…Считаю необходимым ввиду перехода бригады на партизанские методы борьбы назначить в помощь командиру бригады комиссара и предлагаю на этот пост товарища Глидера. Было ясно, что товарищ Асмолов делает это предложение не от своего лица, что депутаты и Пржикрыл уже договорились об этом. Для меня это, однако, было неожиданностью»[318].

В связи с тем, что Глидер не знал словацкого языка, ему назначили заместителя. Им стал депутат парламента Богумил Лаушман.

Немного поз­же, 20 ноября, приказом командующего 1-м Украинским фронтом 2-я бригада была преобразована во 2-ю чехословацкую партизанскую бригаду имени генерала Свободы и подчинена штабу партизанского движения Чехословакии.

31 октября колонна в семьсот человек двинулась дальше. Её вёл Асмолов. В Клечанской долине близ горы Солиска к ней присоединилась группа Скрипки в составе семи человек с радиостанцией. Лишившись своих «шефов» – Виеста и Голиана – Иван Иванович примкнул к Главному штабу партизанского движения. Установили связь с командующим 1-м Украинским фронтом, доложили обстановку и попросили разрешения оставить «миссию» при штабе. Конев дал согласие. Здесь же было решено назначить Скрипку начальником штаба партизанского движения Чехословакии.

В 1984 году, в канун сорокалетия Словацкого национального восстания редакция журнала «Советская литература в Чехословакии» попросила Скрипку ответить на некоторые вопросы, среди них был такой: «Расскажите хотя бы коротко о вашей деятельности во время восстания».

Отвечая на него, Иван Иванович сказал: «Пока у восставших словаков была свободная территория, я со своими товарищами находился при штабе армии, то есть непосредственно был связан с её командованием – Яном Голианом и Рудольфом Виестом. В конце октября 1944 года обстановка в Словакии, как известно, резко изменилась. Пришлось уходить в горы. Командование армии в горы не пошло. Вместе со своей группой я присоединился к партизанам. Вскоре был назначен начальником Главного штаба партизанского движения».

Таким образом, руководящие должности в партизанском движении Чехосло­вакии заняли советские офицеры – Асмолов и Скрипка.

Лагерь разбили на северном склоне горы Прашева, у высоты 1271 Солиско. 9 ноября Шмидке и Бацилек приняли решение: для дальнейшего руководства партийной работой уйти в подполье. Ранее это сделал Гусак. В руководстве повстанческими силами со словацкой стороны остались Шверма, Сланский и Лаушман.

Во время трудного отхода из Солиско и перехода через Хабенецкий перевал, жизнь Яна Швермы, этого замечательного человека, целиком и полностью отдавшего себя народному делу, оборвала смерть. Это случилось 10 ноября, за несколько сот метров до окончания изнурительного перехода к намеченному месту базирования.

Он бил действительно трудным. Асмолов писал: «Дул пронизывающий до костей ветер. Сильно морозило. Метель слепила глаза. Ничего не было видно в десяти шагах... Переход казался бесконечным. Через 15 часов непре­рывного движения стали отставать даже самые выносливые. Ледяной ветер обжигал. Появились обмороженные»[319].

Вот в такой обстановке оказался Ян Шверма, человек со слабым здоровьем. Отказавшись от предложения улететь по этой причине в Москву, он вместе со всеми ушёл в горы, но физических сил не хватило, в мороз и стужу слабые лёгкие не справились. Патриот Чехословакии отдал жизнь за её освобождение от фашистской ок­купации. Перед уходом из Банска-Бистрицы он говорил: «Будем воевать в горах, хотя бы в одиночку. Я бы всю жизнь стыдился, если бы бросил сло­вацкий народ в минуту опасности. Я пришёл в Словакию не только говорить и писать, но и воевать»[320].

О последних часах его жизни рассказал Михаил Глидер: «Я остановился рядом со Швермой. Он ни на что не реагировал и не отвечал на вопросы. Казалось, он стоит без сознания… Лицо его, покрытое коркой льда, стало узким и длинным, глаза, казалось, вот-вот потухнут… Мне казалось, что Шверма так и не пришёл в сознание и двигался машинально. Впрочем, он не двигался, его двигали. Именно двигали: ноги его заплетались, он обвис на руках солдат, и они не в состоянии были приподнять его. Так они скрылись из моих глаз»[321].

Главный штаб партизанского движения Чехословакии обосновался в Ломнистой долине и немедленно вышел на связь с УШПД и штабом 1-го Украинского фронта. Они нацелили Асмолова и Скрипку, прежде всего на восстановление нарушенных отступлением связей с отрядами. Многие из них, пробиваясь в горы с боями, разделились на мелкие группы, лишились радиосредств. Надо было как можно быстрее соединить оборванные нити, собрать хотя бы часть сил в единый кулак.

А как к этому времени развивалась Восточно-Карпатская операция? После овладения Дукельским перевалом войска 1-го и 4-го Украинских фронтов, продол­жая наступление, сумели преодолеть Главный Карпатский хребет и Восточные Карпаты, продвинулись в западном и юго-западном направлениях на 15 – 20 километров и вышли в долины Тисы, Вислока и Ондавы. На этом рубеже наступление было приостановлено.

Стратегическая обстановка к началу сентября 1944 года не вызывала необходимости его продолжения. Преждевременное наступление было вызвано начавшимся восстанием, но главный замысел – соединиться с повстанцами – выполнен не был. Однако в ходе наступательных операций Красная Армия нанесла серьёзное поражение немецкой группировке войск в этом рай­оне, полностью освободила Закарпатскую Украину, вступила на территорию Словакии, ознаменовав начало освобождения чехословацкого народа от немец­ко-фашистской оккупации.

Тем временем войска 2-го Украинского фронта б октября начали и 28 завершили первую на территории Венгрии Дебреценскую наступательную опера­цию, затем, без всякой паузы, начали новую – Будапештскую. «Выход соеди­нений 2-го Украинского фронта в район Дебрецена создал серьёзную угрозу тылам группировки противника»[322].

Проведение двух крупных операций на территории Венгрии создавало хоро­шие предпосылки для удара по немецкой группировке войск в Словакии с юга.

Каждый километр отвоёванной территории давался войскам с тру­дом и большими потерями, поэтому активные действия партизан, распыляя силы врага, облегчали продвижение советских войск вперёд. Партизанские соединения и части срывали переброски армейских войск по железным и шоссейным дорогам, взрывали мосты, громили гарнизоны, уничто­жали армейские оклады, захватывали небольшие города и села.

«Отряды народных мстителей неустанно нападали на врага и наносили ему тяжёлые удары. – писал Герой Советского Союза А.С.Егоров. – Пылали не только военные склады, вся земля горела у гитлеровских головорезов под ногами. Едва фашисты отремонтировали один мост, как уже был взорван другой. Едва они успели привести в порядок один отрезок железнодорожной линии, партизаны вывели из строя следующий»[323].

Большое значение для собирания сил Сопротивления в эти дни имело обращение воинов 2-й бригады к гражданам Словакии с призывом продолжать борь­бу против оккупантов (документ 91).

Таким образом, с потерей повстанческой территории сопротивление словац­кого народа фашистам и их пособникам не прекратилось. Оно переместилось в горы и приобрело специфическую форму партизанской борьбы. Под ударами патриотов оказалась ещё большая территория, чем в сентябре. Очаги партизанского сопротивления стали возникать и шириться в Чехии и Моравии.

Активность и эффективность партизанских действий на территории Чехословакии во многом зависела от их снабжения оружием, боеприпасами, продо­вольствием и медикаментами. Эта зависимость, по сравнению с тем периодом, когда повстанцы имели свою подконтрольную территорию, а на ней действующий аэродром «Три Дуба», возросла многократно.

Это хорошо понимали как в самой Чехословакии, так и в Лондоне и в Москве. Бенеш из Лондона, Готвальд в Москве, Асмолов из Ломнистой долины просили компетент­ные советские органы продолжить работу по оказанию материальной помощи борющейся стране по воздуху.

Ещё 26 октября посол Чехословакии в СССР Фирлингер направил в Лондон госу­дарственному министру Рипке депешу по этому вопросу (документ 84). Через два дня Фирлингер еще раз проинформировал Лондон, что он: «...посетил Зорина по поводу Словакии. Оружие по-прежнему посылается. В ночь с 23 по 24 было переправлено 22 тонны оружия, в ночь с 25 на 26 дей­ствовало 23 больших транспортных самолёта. Генеральный штаб обещал во всех отношениях усиление помощи и выполнение всего, что будет от него зависеть.… По мнению Генерального штаба, Словацкое восстание выполнило свою роль в политическом и военном отношении, ибо оно вызвало у немцев панику и лишило их важных коммуникаций. Необходимо, чтобы наши войска, находящиеся в горах, продолжали держаться и выполняли свою задачу. Это окажет помощь основному фронту, а также поможет Словакии снова быстро освободиться и сохранить ценное имущество. Генеральный штаб допускает, что первоначально многие были обмануты лёгкостью, с которой был совершён переворот, а затем с самого начала, возможно, не были приложены необходимые усилия. Только сегодня станет ясно, до какой степени проявляется серьёзное отношение к борьбе и как народ покажет себя в более тяжёлых условиях. Если действительно будет проявлена воля к борьбе, то всё ещё может окончиться хорошо»[324].

Несколько позже полковник Пржикрыл через Украинский штаб партизанского движения передал Фирлингеру следующее сообщение: «700 солдат 2-й бригады, находящихся в Низких Татрах, объединились с отрядом полковника Асмолова. Действуем совместно. Ни в коем случае не сдадимся. С нами Лаушман, Шверма и Сланский. Скорее окажите помощь. Главным образом нуждаемся в радиосвязи, в продовольствии и обуви. Все подходы через долины в руках у немцев. Снежные заносы и холод. Нет продовольствия. Одежда и обувь в плачевном состо­янии». К телеграмме Пржикрыла Фирлингер добавил: «Информируем Пику, и будем требовать скорейшей помощи. Но предполагаем, что советское Командование уже учло это дело, так как оно поддерживает регулярную связь с группой Асмолова, а также с другими пратизанскими группами, действующими в Словакии»[325].

Информируя ГШ КА о партизанских формированиях, действующих на террито­рии Чехословакии, штаб 1-го Украинского фронта констатировал: «...В нас­тоящее время партизанские отряды крайне нуждаются в боеприпасах, воору­жении, взрывчатых веществах, радиопитании, медикаментах, зимнем обмунди­ровании и частично в продовольствии, но условия нелётной погоды не позволяют помочь выброской грузов авиацией»[326].

Для советского командования вопрос продолжать или не продолжать оказывать материальную помощь повстанцам в связи с потерей ими контролируемой территории и аэродрома «Три Дуба» не стоял – народ Чехословакии борьбы не прекратил, там находились советские партизанские отряды и соединения, представители командования 1-го Украинского фронта и Украинского штаба партизанского движения.

Как и в Зволенской операции на Чехословакию продолжали работать 5-й авиакорпус в полном составе и 4-я авиадивизия 4-го авиакорпуса.

Фактически никакого разрыва в полётах АДД на Чехословакию не произошло. 4-я авиадивизия, например, с 21 по 27 октября ежедневно выделяла группу са­молётов на сброс грузов в районе Брезно, но из-за отсутствия на точке сигналов она с аэродрома Калиновка не взлетала.

В связи с уходом повстанческих сил в горы в планах боевой работы АДД на Чехословакию произошло лишь две корректировки. Во-первых, в связи с потерей аэродрома «Три Дуба» 5-й авиакорпус стал доставлять грузы методом сброса. И, во-вторых, для обоих авиакорпусов были определены новые точки доставки грузов.

Пожалуй, следует сказать еще об одной особенности в работе АДД в период после потери повстанцами своей территории. Речь идёт о расши­рении географии заданий. Главный штаб партизанского движения Чехословакии, разведотделы фронтов и НКГБ Украины, разведуправление Генерального штаба Красной Армии все чаще и чаще обращались в штаб АДД с просьбой на заброску разведывательно-диверсионных групп на территорию Чехии и Моравии. Это объясняется тем, во-первых, что осуществляемые и планируемые в перспективе наступательные операции всех Украинских фронтов нуждались в глубокой разведке, им нужны были сведения о состоянии обороны противника, передвижении его войск, работе военных предприятий, замыслах врага. И, во-вторых, в Чехии и Моравии пошло на подъём партизанское движение.

Объективную характеристику дали ему работники посольства СССР при союз­ных правительствах в Лондоне в справке, направленной В.З.Лебедевым заведую­щему 4-м Европейским отделом НКИД 16 ноября 1944 года:

«...Партизанского движения в протекторате почти нет. Сопротивление немцев в протекторате слабее, чем в Словакии и Карпатской Украине, где оно до августа 1944 года тоже не отличалось массовостью и силой... Но раз­гром Красной Армией германских вооруженных сил, отступление немцев из Италии, вторжение союзных войск во Францию и очищение её, оказали сильней­шее воздействие на положение в Чехословакии. Если раньше широко была рас­пространена вера в силу СССР, то теперь чешский народ восхищён Красной Армией...

Продолжающиеся из месяца в месяц, из недели в неделю казни немцами де­сятков чешских патриотов указывают на рост сопротивления чешского народа немцам, а также на то, что фашистам не удалось вполне справиться о внут­ренними силами сопротивления, хотя эти последние до августа 1944 года еще не приняли формы массовой вооружённой борьбы, а находятся на подготовительной стадии подпольной организации масс, редких актов саботажа в промыш­ленности и на транспорте, создания национальных комитетов и так далее»[327].

И действительно, чем дальше советские войска углублялись на территорию Чехословакии, чем ожесточённее становились репрессии гитлеровцев над населением, тем больше людей уходило в горы, пополняя ряды народных мстителей.

Каждый день в резиденцию наместника Гитлера в Чехословакии германского министра в Праге обергруппенфюрера СС Карла Германа Франка поступали но­вые тревожные сообщения о диверсиях, саботажах и расправах над завоева­телями и их пособниками.

Партизанское движение в Чехии и Моравии нуждалось, как и в Словакии, в материальной и кадровой поддержке. Фактически она началась еще в ходе Словацкого восстания. Еще в сентябре и октябре в Чехию и Моравию прямым десантированием, а также через аэродром «Три Дуба» было заброшено несколь­ко партизанских организаторских групп_fна базе которых возникли сильные и боеспособные отряды. Ярким примером в этом отношении стала группа «За­рево» под руководством Фаустова (П.Фёдорова). В таких новых группах пар­тизанское движение Чехии и Моравии крайне нуждалось.

Серьезную помощь в организации чешских партизанских отрядов и развёртывании их боевых действий стали оказывать УШПД и штабы партизанского дви­жения при Военных советах Украинских фронтов путем усиленной подготовки специальных организаторских групп. Для их заброски в глубокий тыл нужны были крылья. Их могли предоставить в основном два ведомства – АДД и ГВФ.

Вот почему в боевых приказах штаба авиации дальнего действия, адресо­ванных командованию 4-го и 5-го авиакорпусов, все чаще и чаще стали появляться задания, в которых значились различные точки на территории Чехии и Моравии.

25 октября начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал В.Д.Соколовский проинформировал командование авиакорпусов о том, что: «При сложной обстановке в Словакии посадка наших самолётов на аэродромах стала невозможной. Район Зволен и Брезно находится под угрозой захвата немцами. В ночь на 27 и 28 грузы можно сбрасывать на площадку в районе Доновалы (16 км северо-восточнее Б.Бистрицы). Сигналы: земля зажигает три костра треугольником, даёт две зеленые ракеты и букву «Р» световым мая­ком»[328].

Уже в этот день десять экипажей 53-й авиадивизии получили задачу на новую точку. Все они с Львовского аэроузла перелетели на подскок Ясенка, однако грузы для транспортировки не были подготовлены, вылет не состо­ялся.

Ещё утром 25 октября после завтрака командир 1-го авиаполка вызвал к себе Ивана Горбунова и Константина Осадчего. В кабинете Филина находился симпатич­ный моложавый подполковник. Многие в полку его знали, он курировал заброску разведывательно-диверсионных групп по линии НКГБ Украины. Вместе с Филиным подполковник и поставил экипажу задачу. Предстояло доставить на высоту 1074 у пункта Гуменне (35 км северо-западнее Ужгорода) группу парашютистов в девять человек и четыре мешка с боеприпасами по 150 кг каж­дый.

- Вылет в двадцать два ноль-ноль. Основная надежда на вас, – обратился подполковник к штурману Осадчему, – сигналов на точке не будет, давайте я вам обрисую основные её приметы.

Экипаж прибыл на аэродром за час до вылета. Техник доложил о готовнос­ти. Приняли самолёт и стали ждать пассажиров. Их подвезли на грузовой машине. Построились. Девять молодых парней, обвешанные, словно новогодняя ёлка игрушками, оружием, гранатами и прочей амуницией. Чувство­валось, что ребят подготовили для диверсионных дел.

На командирской машине подъехали Филин и представитель НКГБ. От строя десантников отделился небольшого росточка правофланговый и пошёл встречать начальство. В свете автомобильных фар его фигура показалась Горбунову знакомой. Перебирая в памяти многочисленных своих друзей и то­варищей, Иван Владимирович подошёл ближе к десантникам. Где пересекались их дороги? Старший начал докладывать подполковнику. Голос его можно было узнать из сотен других. Конечно же, это Рудомётов! Вместе когда-то поступали в Пермскую школу пилотов ГВФ, он не прошёл по банальной причине – не добрал в росте.

Доложив в свою очередь Филину о готовности экипажа к полёту, Горбунов подловил момент и подошел к десантнику.

Секундное замешательство.

- Иван!

Крепкое мужское рукопожатие, объятия.

- Ну и силы в тебе – на троих! – Горбунов с восхищением рассматривал плотно сбитую коренастую фигуру Рудомётова. – Я помню, какие ты крутил фортели на перекладине и брусьях, когда находились в карантине. Куда же ты подался после того, как тебя «зарезала» мандатная комиссия?

- Как видишь – в разведчики!

- И часто приходится бывать там? – Горбунов махнул рукой в сторону.

- Это уже одиннадцатый!

- Вы что, знакомы? – В голосе представителя НКГБ слышались одновременно нотки удивления и недовольства.

- Да вот, товарищ подполковник, вместе поступали в авиационную школу, но я не прошёл, и наши пути разошлись.

- Как говорится: гора с горой не сходится. Но пора лететь!

Почти весь полёт на правах знакомого Рудомётов провёл в пилотской ка­бине. Больше молчал, не отвлекая экипаж от работы.

Хотя до Ужгорода расстояние было не ахти каким, задание все же представ­ляло определённую сложность, особенно для штурмана: ему надо было найти точку сброса без наземных сигналов. Осадчий с этим делом справился успеш­но. Опознав место по характерным ориентирам, он уверенно дал команду на сброс. В 23.25 за борт ушли четыре ПДМ. Сделали круг и с высоты 1200 мет­ров отправили вниз первую группу пассажиров в пять человек. На третьем заходе сбросили оставшуюся четвёрку. На всю работу ушло двадцать минут. Полёт туда и обратно прошёл строго по плану, без каких-либо особых не­предвиденных обстоятельств.

Горбунов, передав управление самолётом Владимиру Катымаеву, лично про­водил за борт своего знакомого. Через два дня стало известно, что Ужгород освобождён от немецко-фашистских захватчиков. «Интересно, – думал Горбунов, – какова же роль разведгруппы во главе с Рудомётовым?». Ответа на этот воп­рос Иван Владимирович до самой смерти не имел.

Курс в пункт Зазрива (32 км восточнее Жилины) держал самолёт командира корабля В.Ф.Шеметова (штурман А.А.Урбанский). Экипаж вёз одной из дивер­сионных групп девятнадцать мешков боеприпасов (1650 кг).

Слева по курсу уже была видна Герлаховка, когда на борт поступила ко­манда: выполнение задания прекратить, возвращаться на свой аэродром. Та­кое решение принял представитель НКГБ, объяснив это тем, что обстановка изменилась и необходимость в доставке груза отпала. Экипаж благополучно сел в Львове.

4-я авиадивизия в очередной раз готовилась работать на точке Брезно, но она уже несколько дней подряд опознавательных знаков не выкладывала. Получив от разведчика сведения о том, что Брезно признаков жизни не подаёт, Иван Кожемякин дал отбой полётам.

Утром 26 октября авиадивизия получила задачу по доставке грузов на новую точку – Доновалы. К полёту подготовились 25 наиболее сильных экипажей.

Сведения о метеообстановке на маршруте и в районе сброса добывал А.А. Прилепко. Экипаж ушёл с Калиновки в условиях десятибалльной облачности. Уже над Карпатами погода стала улучшаться. В районе цели тонкая пятибальная облачность позволяла работать. Сообщив эти сведения на командный пункт авиадивизии, Прилепко прошёл над точкой. Земля обозначила себя сигналами, которые были обусловлены боевым распоряжением – три костра, образовав треугольник, дублировались буквой «Р» светомаяка и двумя зелёными ракетами. Прилепко пожалел о том, что его отправили в полёт без гру­за. Обозначив себя бортовыми огнями, он повёл машину на восток.

Задание на обозначение точки разворота на цель получил экипаж этого же авиаполка В.П.Каныгина. С Калиновки взлетели первыми, пробили облачность и пошли под звёздами строго на запад. В районе Стрый правая сторона самолёта внезапно озарилась яркой вспышкой. Сомнений не было: под плоскостью заго­релась светящаяся бомба.

- Штурман, загорелась САБ, сбрасывай остальные аварийно!

Б.М.Тилькунов немедленно выполнил команду. Бомба догорела уже в свободном падении.

- Корма, плоскость не горит?

- Всё нормально, командир!

Через минуту в кабине лётчиков появился штурман и высказал свои пред­положения:

- Вероятно, срезались шпильки задней крышки, она сорвалась и потянула парашютик. Может мы напрасно с испугу шуранули все светильники вниз, а?

- Умник ты, Боря! Пока мы разбирались бы, с какой стороны она запалилась, самим пришлось бы прыгать. А задачу экипажи выполнят и без подсвета, погода в районе цели сносная. Давай обратный курс.

- А чего давать, разворачивайтесь на 180 градусов и дуйте по прямой до Калиновки.

Тилькунов согнулся в три погибели и, кряхтя, просунул свое тело в лаз. Через секунду стоптанные подошвы его унтов исчезли в проёме. Лётчики раз­вернули самолёт и взяли курс на Калиновку.

В это же самое время на точке Доновалы к земле пошёл груз, сброшенный экипажем командира корабля В.Г.Кузовова. Прилетел он на именном самолёте «Честь гвардии».

Тридцать пять минут работала полковая группа над точкой Доновалы, зем­ля приняла всё, что они привезли – 30 ПДМ (3750 кг). Контролёр заместитель командира авиаполка С.К.Гудимов остался доволен чёткой работой всех пяти эки­пажей В.Г.Кузовова, Б.Ф.Архипова, И.Е.Кузнецова, Г.И.Кольцова и Г.А.Перекальского.

335-й авиаполк отрядил на новую точку семь самолётов. Группу привёл коман­дир корабля Л.Ф.Гриневич. На борту в качестве проверяющего находился Ге­рой Советского Союза М.В.Журавков. На хорошо обозначенную цель зашли схо­ду. Штурман Кирилл Поршнев сыпанул из бомболюка сразу все шесть ПДМ. Рас­пустив белые куполка, они медленно поплыли к земле, отдаляясь от самолёта всё дальше и дальше.

- Товарищ капитан, можно закурить?

Дата добавления: 2015-10-28