Не менее трудный октябрь 12 страница

И всё же повстанцы получили серьёзную материальную поддержку: 69229 кг грузов и 154 чехословацких воина, а в Советский Союз было пере­брошено 43 человека и 4510 кг грузов[277].

С высоким качеством, как и в прежние дни, выполнил свою задачу личный состав 4-й авиадивизии. Этот успех во многом зависел от двух экипажей, кото­рые обеспечивали работу всего основного эшелона – от разведчика погоды и осветителя. Метеообстановку разведал Алексей Прилепко: на маршруте мес­тами обледенение, в районе цели шесть-восемь баллов, сигналы земли просматриваются. Как и раньше информация была чёткой и всесторонней.

В деле обозначения НБП авиадивизия применила новшество – цветные САБы. Эту идею давно вынашивал штурман соединения Матвиенко. По его инициативе их опробовали на полигоне, затем при нанесении бомбардировочного удара. Андрей Иванович, согласовав вопрос с Карпенко, поручил штурману 2-й эскадрильи 13-го авиаполка С.М.Нечушкину подобрать на роль освети­теля толковый экипаж. Тот, посоветовавшись с комэской Иваном Лазаревым, доверил это дело экипажу В.П.Каныгина.

За точку НБП взяли хорошо видимый ориентир – город Попрад. Именно здесь штурман Евгений Фёдорович Калиннченко и развесил свои цветные «абажурчики». После выполнения задания, оформляя документы, все лётчики свидетельствовали, что освещение точки НБП значительно облегчило их работу и помогло добиться высокого эффекта в выполнении задания. И действительно, результат оказался высоким, а мог быть ещё выше, если бы не фокусы погоды.

Первые самолёты работали на точке в условиях семибалльной облачности. Пятиугольник из пяти костров просматривался чётко. Хорошо были видны и подаваемые землёй ракеты – одна зелёная и две белых. 35 экипажей успели сбросить груз а вот подошедшие последними семь попали на точку в тот момент, когда на неё накатила десятибалльная облачность. Ни малейшего просвета. Лётчики тыкались то сюда, то туда, опускались до критической высоты, но – тщетно. Семь гружённых Б-25 вернулись в Калиновку[278].

Отлично отработали в эту ночь лётчики авиаполка Виталия Гордиловского: из 13 экипажей задание не выполнил только один – командира корабля В.И.Ромашевского, который пришёл на цель, когда она была закрыта.

Экипаж Василия Назаровича Котовича в составе полковой группы взлетел одним из первых. Уже на шестистах метрах вошли в тёмную массу облаков. Стёкла кабины затуманились дождевыми разводами. Стало темно. Котович и правый лётчик П.И.Семёнов вели машину по приборам. Набрав 2500 метров, перевели её в горизонтальный полёт.

- Э-э, Петро, да у нас не работает авиагоризонт! Как бы не загреметь!

Лётчики покрепче сжали в руках штурвалы, стали почаще посматривать на приборы. Через несколько минут полёта пришла еще одна неприят­ность – погас подсвет приборов.

- Что за напасть! Семёнов, всё внимание приборам!

Правый лётчик, бросив управление, стал пристально следить за показаниями приборов. В тёмной кабине цифры и стрелки едва просматривались. Приблизившись вплотную к приборной доске, Семенов периодически информировал командира о скорости, высоте и давлении масла. Штурман Лука Аликин следил за курсом. В таких условиях добрались до цели, осторожно снизили маши­ну до видимости земли и сбросили груз.

Большую часть обратного маршрута прошли над облаками. Лунный свет облегчал работу с приборами. В Калиновке сели в условиях низкой облачности. Чёткая работа всех членов экипажа, высокая техника пилотирования Котовича и Семёнова, позволили завер­шить этот полёт благополучно. Пришли на командный пункт полка.

- Ну, что, сибиряки, докладывайте!

Гордиловский назвал членов экипажа сибиряками неспроста: Котович – иркутянин, Семенов – из Кургана, Рощино – из Новосибирский области, Али­кин – Ачинска, а Сумарев – аж из далёкого Уссурийского края.

Выслушав доклад командира корабля, Виталий Александрович приказал своему заместителю по политчасти А.Л.Пашкевичу и начальнику штаба А.И.Бажанову пред­ставить всех членов экипажа к правительственным наградам.

- И не забудьте о действиях при бомбардировании Львова, – добавил он.

… Это случилось три месяца назад. В июле войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление. Прорвав линию обороны немцев, освободили ряд городов и населённых пунктов. Противник поспешно отводил свои войска, на железнодорожном узле Львов скопилось большое количество эшелонов. Авиадивизии поставили задачу: в ночь на 19 июля уничтожить составы, станционные сооружения и железнодорожное полотно. От полка ушло 16 самолётов. Удар был мощным. Все вернулись в Умань, не было только Котовича.

Вскоре стало известно, что экипаж произвёл посадку вынужденно в рай­оне станции. Чёрный Остров (20 км северо-западнее Проскурова). Туда на У-2 вылетел сам командир авиаполка. Все члены экипажа были живы, но получили ранения разной степени, особенно пострадали штурман и стрелок.

Опытному Гордиловскому достаточно было посмотреть место приземления, чтобы убедиться в мастерстве лётчика. Командир корабля сажал машину на «брюхо», с убранными шасси. Начало касания земли чуть заметно, затем постепенное углубление борозды. Всё бы закончилось хорошо, но на пути ползущей на фюзеляже машины оказался земляной вал. Б-25 прорезал его сво­им корпусом и развернулся на 180 градусов. Самолёт ремонту не подлежал.

Опросив членов экипажа, Гордиловекий выяснил следующее. После бомбардирования цели попали под сильный обстрел ЗА. Лётчики маневрировали, но всё же один осколок поймали, причем он угодил в маслобак правого мотора, который дал полную раскрутку. Поставить винт во флюгер не удалось, Из-за увеличившегося сопротивления самолёт начал терять высоту. Лётчики вели его в четыре руки.

Над Проскуровым высотомер показывал уже 650 метров. Шёл дождь, земля не просматривалась. Прикинули, что до Умани дотянуть смогут, но тут стрелок Иван Сумарев доложил о том, что загорелся правый мотор. Командир корабля повёл Б-25 на посадку прямо перед собой. К счастью, пробив облачность, оказались над ровным полем. К нему-то Котович и притёр филигранно свой бомбардировщик. Но вот этот земляной вал!..

Среди тех, кто в 335-м авиаплку выполнил задание, необходимо отметить Журавкова (это его первый вылет после перехода из 13-го авиаполка), Фролова, Климова, Иванова, Рабиновича, Адясова.

В 15-м авиаполку отличился радист из экипажа В.М.Полянина Пётр Лысенко. Его работу в наградном листе командир авиаполка отметил так: «16 октября, выполняя специальное задание в Чехословакию, экипаж на подходе к цели попал в трудные условия ориентировки из-за пло­хой видимости и наличия горной местности. Путём приёма точных радиопеленгов помог штурману точно выйти на цель и выполнить задачу».

Надо сказать, что молодой экипаж Полянина был в полку на хорошем счету. В боевой жизни лётчика есть такие полёты, после которых он получает негласное признание своих коллег. Был такой полет и у Виктора Михайловича.

…В ночь на 30 июня 1944 года авиаполк наносил бомбарди­ровочный удар по железнодорожному узлу Барановичи. Это был налет! Немцам устроили такой фейерверк, яркие картинки которого ещё долго стояли в гла­зах у лётчиков и они часто вспоминали этот удар. Еще бы: горел эшелон с горючим, полыхали взрывы в эшелоне и на складе с боеприпасами.

Но всего этого экипаж Полянина не видел, так как на пути к цели его «тормознул» немецкий истребитель. Ударил он внезапно и точно: пушечным ог­нём разрушил хвостовую часть фюзеляжа, повредил левую мотогондолу, пробил золотник в системе выпуска левой ноги шасси. Пришлось разворачиваться на обратный курс. На борту имелись раненые – радист и стрелок.

Надо было дотянуть хотя бы до своей территории. Полянин сделал невоз­можное – привёл израненную машину прямо на свой аэродром и посадил на фюзеляж, так как шасси не выпускались.

Среди лётчиков авиации дальнего действия в годы войны ничего не ценилось более высоко, чем спасение боевых товарищей, тем более раненых. Это был подвиг самой высокой мерки. Виктор Михайлович Полянин его совершил. Однако им было сделано нечто большее: в экипаже, в котором экстремальная ситуация разрешалась подобным образом, отношения между его членами быстро перерастали в настоящее братство. Произошло это и в экипаже Полянина.

Отличился стрелок командира звена этого же авиаполка М.М.Гусева Михаил Иванов. Летели в чистом просторе поверх облаков. Штурман В.И.Анфёров доложил, что под крылом линия фронта. Его слова Иванов воспринял, как предупреждение о возможной опасности, и он еще внимательнее стал обозревать безбрежное пространство, в котором плыл самолёт. Луна неполным своим диском тускло освещала бугристое поле облаков. Горизонт со стороны небес­ного светила был чист. В эту сторону стрелок посматривал изредка, уделяя особое внимание противоположной, более затемнённой стороне неба. Именно оттуда истребитель и напал. Ещё точно не убедившись, что это пират, Иванов прокричал по СПУ:

- Слева по борту истребитель!

Прошло несколько секунд, и стрелок убедился в том, что не ошибся – «Ме-110» разворачивался для атаки. Ночное небо прорезала огненная нить, она потянулась с борта Б-25 в сторону неприятеля. И хотя пулемётная оче­редь цели не достигла, однако было хорошо видно, как «мессер» отвалил в сторону, его атаку стрелок сорвал. Дальнейшую дуэль между бомбардировщи­ком и истребителем прекратил Михаил Гусев – потерей высоты он упрятал ма­шину в вату облачности.

На следующий день после полёта стрелок в столовой столкнулся с началь­ником штаба полка Г.В.Разживиным, которого за его строгость побаивался. Георгий Владимирович, как истый штабист, частенько снимал «стружку» за нарушения при несении службы внутреннего наряда. За глаза его называли «гвардии рашпилем». Под этот «рашпиль» несколько раз попадал и Иванов. На этот раз встреча носила иной характер. От начальственной похвалы стрелок стушевался, покраснел и переминался с ноги на ногу.

В эту ночь впервые на задание в Словакию ушёл экипаж 15-го авиаполка В.Г. Комягина. Виктору Георгиевичу шёл двадцать восьмой год. Родился 31 декабря. Это делало его на год старше того, кто появился на свет на сутки позже. Отец погиб в шахте Донецка, оставив шесте­рых сирот, но мать с помощью советской власти сумела дать образование всем. Виктор поступил в горный институт и параллельно учился в аэроклубе. Началась борьба за выбор будущей профессии – инженерной или лётной. Завершила её путёвка комсомола в Луганскую авиашколу.

Отчёт боевым вылетам начался с июля 1941 года. Через одиннадцать меся­цев стал командиром корабля, а еще через четыре - возглавил звено. К осе­ни 1944 года количество рейсов в тыл врага перевалило за двести. Каждый из них, особенно на бомбардирование, редко выделялся чем-то особенным, ну может быть, только интенсивностью ПВО противника в зоне того иди иного объекта, атакой истребителя, повреждением или отказом материальной части. Вот один из них.

… Случилось это в одну из августовских ночей 1943 года, когда АДД ин­тенсивно обрабатывала дальнобойную артиллерию немцев под Ленинградом. ПВО противника там была сильная, поэтому пришлось сделать несколько захо­дов, чтобы найти в ней лазейку. Сбросив на объект под названием «Муха» очередную порцию крупных фугасок, экипаж лёг на обратный куре. И тут выяснилось, что запаса горючего на борту самолёта мало. Произвели подсчёт. Он показал, что до Кратово не дотянуть. По пути – запасной аэродром в Клину. Здесь и решили произвести посадку для дозаправки.

Вскоре показались его огни. Штурман Дмитрий Уваров уверенно доложил: «Клин!» Запросили посадку, аэродром дал разрешение. Выпус­тили шасси, построили по всем правилам коробочку, сели, погасили скорость и, довольные, стали сруливать с полосы. Довернули влево и – о, ужас! – в лучах фар собственного самолёта засветились стоявшие на аэродроме машины с крестами. В один миг всё тело, от головы до пят, сделалось ватным. Было такое впечатление, что всё оно состоит только из голых нервов, по которым пустили ток высокого напряжения.

Но уже в следующее мгновение правая рука двинула рычаг газа правого мотора резко вперёд. Довернув машину на полосу, Комягин, не убирая зак­рылок, дал моторам полные обороты и вихрем понёсся по взлётной полосе. После отрыва к бомбардировщику потянулись трассы зенитного огня. А тут, в наборе высоты, стали захлёбываться моторы. Сообразив, что происходит отлив горючего в баках, командир корабля немедленно перевёл самолёт в го­ризонтальный полет. Так, на бреющем, добрались до Клина.

Тот полёт многому научил и экипаж, и самого Комягина. Осторожность и ещё раз осторожность, даже тогда, когда, всё предельно ясно...

Вот и в этот первый полёт в Словакию готовились серьезно. Штурман Н.И.Яшин над Брезно уже бывал, поэтому Комягин полностью доверился его опыту. По погодным условиям полёт оказался трудным. В районе цели уже господ­ствовала десятибалльная облачность. Её толщу пробивали долго. Казалось, ей не будет конца. Был момент, когда хотелось потянуть штурвал и скорей уйти от этой гнетущей неизвестности. Но уверенность штурмана поборола эту минутную слабость. Расчёт Яшина оказался верным! На высоте 800 метров стрелок Трусов в разрывах заметил костры, сбросили еще сотню и сходу освободились от своих шести ПДМ. Теперь домой!

В 13-м авиаполку настойчивость проявил экипаж Г.А.Перекальского, который прибыл на цель, когда она тоже оказалась закрытой облачностью. Командир корабля долго не раздумывал, лишь переспросил штурмана Сергея Андрианова:

- Ты уверен?

- Пробивай!

Перекальский завалил Б-25, будто истребителя, в резкий крен и отдал штурвал. Бомбардировщик, клюнув носом, стал круто ввинчиваться к земле. Ошеломлённый Василий Купцов сидел в готовности, чтобы прийти на помощь в любую минуту. Периодические вспышки самолётных фар вырывали на мгновения однообразную серую массу облаков, сквозь которую ничего не удавалось рассмотреть

Андрианов лёг на пол кабины, почти прижался лицом к стеклу. Но там всё та же тёмная вата облаков. А под ложечкой сосёт – всё ли правильно рассчитал? Штурман знал, что этот вопрос сейчас, так же как и его, волнует каждого члена экипажа. Но ответ на него можно будет получить только тогда, когда кончится эта проклятущая толщина облаков. Это в луч­шем случае. А в худшем, когда снижение прервёт столкновение с горой. И штурман продолжал терзать себя этим вопросом – верны ли расчёты?

А в самолёте – тишина. Все в нервном ожидании. У Андриано­ва от напряжения глаза стали затекать слезой. Он хотел протереть их паль­цами, но тут раздался голос радиста Николая Кралина:

- Огни!

Схватив ракетницу, штурман просунул её ствол в отверстие и выстрелил. Кабина озарилась зелёным светом, запахло сгоревшим порохом. Андрианов посмотрел вниз. Там, действительно, на значительном расстоянии в стороне от того места, где они «выпали» из облаков, мерцали огоньки сигнала. В следующее мгновение он оказался под потолком кабины, больно ударившись головой. Когда же вновь неведомые силы вернули его на место, заметил, что они удаляются от чего-то тёмного. Это был склон горы. Их спасла мгновенная реакция Георгия Перекальского.

А земля, зазывая самолёт, уже давала ответные ракеты. Дождавшись нуж­ного момента, Сергей Андрианов левой рукой двинул ручку аварийного сброса. Открылись створки бомболюка. Двинул дальше – мешки ушли вниз.

Уже на обратном маршруте, дав командиру курс домой, штурман стал тщательно анализировать ту ситуацию, в которой только что побывал экипаж и которая могла закончиться трагически. «Поковырявшись» основательно в своих действиях, он пришёл к выводу, что большая часть вины за ним: надо было, вывалившись из-за облаков, осмотреться, и только потом искать сигнал и устанавливать связь с землей, а он действовал скорее не разумом, а на вол­не эмоций, поддавшись крику – «огни!». И вправду, каждый полёт – учёба.

Постепенно в сознание стали вплетаться какие-то картинки из прошлого, которые были чем-то похожи на фрагменты из только что пережитого. Однако вспомнить это прошлое никак не удавалось. Дело дошло до того, что штурман стал отвлекать себя от мыслей делами. Это удавалось на несколько минут, затем он снова погружался в раздумья. Ах, вон что! Ну, конечно же, это тот случай! Дорожка памяти повела его к полёту, который штурман совершил в экипаже заместителя командира эскадрильи Ивана Лазарева.

…Вообще-то с ним он слетал дважды. Оба полёта оказались рядышком, день за днём. Прибыл Сергей Васильевич Андрианов в авиаполк из высшей школы штур­манов ГВФ весной 1944 года. Попал в экипаж к Перекальскому, который имел за плечами лет восемь лётного стажа. Звеном командовал Лазарев, занимая одновременно и неофициально должность заместителя комэски.

В апреле, когда весь авиакорпус интенсивно летал на Севастополь, зенитная артиллерия сбила самолёт Прохорова. Его искали, но не нашли. Дмитриев при­казал поиск продолжить. Вот тогда Лазарев и взял на борт молодого штурмана. Когда уже взлетели, спросил:

- Как ты думаешь, где их надо искать?

- Если есть сведения, что они шли от цели, да еще подбитые, то они стремились лететь самым кратчайшим путем.

- Верно! Голова!

Нашли. Среди многочисленных озёр и остравков под Полтавой. Облетели пару раз разбитый самолёт, увидели людей и прямо с борта сообщили координаты.

После посадки и доклада Лазарев, человек не очень-то многословный, сказал:

- Вечером летишь с нами на боевое задание!

Час от часу не легче, а тут ещё штурман корабля Семён Нечушкин:

- Готовься, всё будешь делать сам!

Полетели. И действительно, Нечушкин как сел за спиной у лётчиков, так и сидел там, ни разу не появившись в штурманской кабине. Всё шло хорошо до тех пор, пока над целью не попали в лучи прожекторов и не приняли на себя порцию зенитных снарядов. Машина загорелась и начала падать. Сыпались вниз долго, по крайней мере, Андрианову так показалось. Была даже команда Лаза­рева покинуть машину, но штурман, болтаясь в кабине, никак не мог поймать ручку открытия люка. И вдруг самолёт приобрел устойчивость, появились при­знаки полёта. Осмотрелись. Оба мотора работали, пожара нет, вероятно, пла­мя сбило большой скоростью при падении...

- Штурман, Сергей, ты что там, уснул?!

Андрианов очнулся, сбросил с себя груз воспоминаний и ответил командиру:

- Да нет, просто анализирую случившееся.

В целом 4-я авиадивизия сработала весьма успешно. Задание выполнили 35 экипажей, доставив в район Брезно 197 ПДМ общим весов 24.525 кг. В Умань с грузом вернулись семь самолётов и только один из них (командир корабля И.М.Герц, 13-й авиаполк) из-за отказа бомбардировочного вооружения, а осталь­ные шесть – по метеоусловиям.

Невыполнившие экипажи из 15-го полка сели на аэродроме кучно – Леонть­ев, Пирожихин, Кокин, Блакитный. Инженер авиаполка Л.И.Захаров, имевший при­вычку объезжать на своем «Виллисе» все приземлившиеся самолёты, появился на стоянке «голубой восьмёрки» в тот момент, когда экипаж только выключил моторы. Подождав, когда остановятся винты, Леонид Иванович спросил:

- Как матчасть?

- Без замечаний, товарищ майор! – бодро отрапортовал Иван Блакитный.

Вот уже более года, как между инженером авиаполка и командиром корабля установились «сердечные» отношения. Причиной тому был случай, который по деликатным причинам не осел ни в одном официальным документе, а посему не имеет архивного подтверждения и не обозначен конкретной датой. Рассказал мне о нём в письме Леонид Иванович Захаров. Случай редчайший, а возможно даже единственный в АДД, которому даже трудно подобрать определение.

…Случилось это летом 1943 года в Кратово. О взлёте на боевое задание сообщили все шестнадцать экипажей. Отлетел ввысь гул моторов последнего самолёта, затаился в ночном мраке опустевший аэродром, затих командный пункт авиаполка, расслабились те, кто в нервном напряжении обеспечил вылет на боевое задание. Пройдёт час-другой, и начнут поступать доклады. Какими они будут?

Телефонный звонок на КП – дело обычное. Поэтому на тот, что раздался примерно через час после взлёта самолётов, особого внимания никто не об­ратил. Трубку взял дежурный штурман. Он долго слушал, выражение его лица менялось, словно цвета радуги. Наконец он опустил трубку и обратился к Ульяновскому:

-Товарищ полковник, звонил неизвестный, судя по разговору, гражданский, докладывет, что в Новом селе бузят пьяные лётчики, которые приехали туда… на самолёте.

Когда сцена, подобная той, что описана в известном произведении Н.В.Гоголя, затя­нулась, Ульяновский только и смог произнести:

- Что, что? При-еха-ли?

- Он так сказал, товарищ командир!

- Захаров, а ну смотайся и выясни, как они там приземлились!

Село то было недалече, уже через двадцать минут «Виллис» медленно про­бирался по его тёмным, вихлявым, но довольно широким улицам. Вскоре в тусклых лучах фар прорезались очертания бомбардировщика. Признаться, ехал Захаров по заданию командира с основательной долей недоверия к тому фис-звонку, который оповестил о фантастическом появлении самолета в селе. Поэтому, когда его контуры обозначились прямо по курсу движения ав­томобиля, инженер даже протёр глаза. Но сомнений не было: впереди родной самолёт. Только вот чей? Захаров велел водителю объехать бомбардировщик и посветить фарами. Восьмерка голубая! Ваня Блакитный – полковой дед-Щукарь!

Через несколько минут к самолёту на полусогнутых подошла стайка людей. Это был экипаж во главе со своим командиром.

- Товарищ майор, а как вы здесь оказались?

- Это я должен спросить у вас, как оказался здесь самолёт?

- Мы прикатили на колёсах.

- Но вы же должны быть на боевом задании!

-???

- Прикажите экипажу организовать охрану самолёта, а сами ко мне в машину. Да, а как вы умудрились доложить о взлёте?

- Еще на разбеге!

- А потом?

- Потом придавили машину к земле, погасили скорость и просёлочной доро­гой порулили сюда – Блакитный опустил голову.

Как развернулись события дальше, каким был разговор Блакитного с Уль­яновским и какие «пряники» он раздавал членам экипажа, обо всем этом Захаров мне не поведал…

В эту ночь в интересах Чехословакии работал еще один экипаж 15-го авиапол­ка командира корабля Л.Н.Юдина. Ему поручили особое задание. Циганенко решил усилить экипаж штурманом авиаполка.

Прежде чем вызвать Фёдора Ялового к себе, он долго думал: сказать или нет? Дело в том, что он решил, согласовав вопрос с командова­нием авиадивизии и обстоятельно обсудив его с Андреем Матвиенко, представить штурмана авиаполка к званию Героя Советского Союза. Наградной был готов, осталось только поставить подпись.

Владимир Циганенко знал Ялового давно. Ему нравился этот спокойный и уравновешенный офицер. Штурманское дело знал превосходно, постоянно стремился передать свой опыт молодым.

… Яловой пришёл в авиаполк в июне 1942 года на должность штурмана ко­рабля из Челябинского авиационного училища, в котором три года отлетал инструктором. Уже первые боевые вылеты показали, что он специалист высо­кого класса. Штурман авиаполка А.А.Горбачёв не мог нарадоваться. Качественное выполнение заданий обеспечило быстрое продвижение по службе: через год Яловой стал заместителем штурмана авиаполка, ещё через год сменил Горбачёва, который ушел в 335-й авиаполк. С лейтенанта до майора – за два года. Перед работой на Чехословакию Фёдор Степанович совершил двухсотый боевой.

Очень часто, как передовому штурману, ему поручали ответственные зада­ния – лидировать на цель полк или соединение. В феврале 1944 года он выполнял эту роль при полётах на Хельсинки. 17 апреля успешно вывел полковую группу на военно-морской порт Констанца.

Через месяц после назначения на должность в июньском обзоре боевой работы соединения Кожемякин отмечал: «Примером умелого ру­ководства штурманским составом, точного вывода на цель экипажей, следует признать штурмана 15-го полка, коммуниста, члена партийной комиссии капи­тана Ялового. Он в каждом боевом вылете точно выводит экипажи на цель, чем достигается наибольшая эффективность бомбардирования».

А вот что сказал в беседе со мной бывший его «шеф» штурман авиадивизии А.И. Матвиенко: «Яловой – грамотный, опытный специалист, я на него всегда надеялся и мог положиться». Коротко и ёмко.

Вот и сейчас, когда авиаполку доверили ответственное задание, Циганенко решил усилить экипаж Юдина наиболее опытным штурманом. Решив, что о пред­ставлении Ялового к награде говорить преждевременно не стоит, командир авиаполка пошёл к нему в кабинет.

- Фёдор Степанович, ночью мы с тобой решили, что на Братиславу пойдет экипаж Юдина. Может, ты с ним слетаешь? Уж больно ответственное задание.

- Согласен!

- Тогда займись их подготовкой персонально.

Яловой, как штурман авиаполка, летал на задания практически со всеми экипажами и знал боевые качества своих подчинённых непонаслышке. Вполне ес­тественно, у него складывались впечатления и о лётчиках. Со многими из них он шёл в бой, не задумываясь. Но больше всего штурману авиаполка нравилось летать с командиром эскадрильи Львом Николаевичем Юдиным.

Во-первых, это был честнейший человек. Любое сделанное дело, в том чи­сле и боевой вылет, он никогда не приукрашивал в свою пользу, докладывал или рассказывал о нём так, как было, один к одному. Во-вторых, в полку он слыл острословом, балагуром и пародистом. Шутил он остро, но безобидно. По этим своим свойствам, всегда был в центре внимания, люди к нему тяну­лись, как пчёлы к цветку.

И самое главное – он никогда не жаловался на трудности сам и возмущался, когда нытьём занимался кто-либо другой. Стукнет, бывло, кулаком по столу, возмутиться, растолкует и получается, что вроде никаких трудностей и нет. Он учил своих подчинённых эти трудности преодолевать.

Но был, как и все, не без недостатков. Главный из них – горячность. Однако быстро отходил.

Вся подготовка экипажа к предстоящему полёту проходила в кабинете шту­рмана авиаполка под его непосредственным руководством. О задании, кроме эки­пажа, знали только руководители авиакорпуа, авиадивизии и авиаполка. К полёту подго­товились лётчик В.К.Манышев, радист А.А.Сахно, стрелки Н.К.Сподарец Е.И..Забояркин. Сведения о погоде – общие и ограничивались районюм Брезно – Зволен. Дальше на юго-восток – неизвестность.

Экипаж прибыл на аэродром за час до назначенного для вылета времен. Как раз в эти минуты самолёты полка уходили на задание. Проверив готовность материальной части, стали ждать пассажиров. Подъехал Циганенко. Юдин был с ним на равных, в узком кругу обращался на «ты», однако в официаль­ной обстановке соблюдал субординацию.

- Товарищ подполковник, хочу поздравить вас с праздником.

- С каким это, Леонид Николаевич? – ожидая подвоха спросил Циганенко.

- Сегодня ровно месяц, как вы стали командиром полка!

- Тоже еще нашёл дату. Месяц – это не срок.

- Так на войне – год за три! Тем более на такой хлопотной должности!

- На что ты намекаешь?

- Спасибо за приглашение на юбилей!

- С этого бы и начинал!

Все рассмеялись. Как это важно вот так, перед ответственным заданием разрядить обстановку, снять нервное напряжение. В вечерних сумерках про­резались две тусклые светящиеся точки.

- Везут первого, – сказал Циганенко.

- Так их же должно быть двое!

- Второго подвезут позже, так надо.

К самолёту подъехала полуторка, скрипнули тормоза. Из кабины вышли двое – майор в шинели с малиновыми погонами и молодой человек лет двадцати пяти, в добротном плаще.

- Знакомьтесь – ваш пассажир, – майор взял парня под локоть.

Молча пожали друг другу руки. Гость расстегнул плащ, из бокового кар­мана извлёк пачку папирос «Казбек», распечатал, предложил желающим. Яловой заметил, что на нём надето, по крайней мере, ещё два плаща разного цвета. И ещё он заметил, что пассажир говорил с акцентом.

После перекура майор уехал, а правый лётчик пригласил гостя в самолет, задёрнул занавеску, отделяющую кабину лётчиков от навигаторской, усадил его на сиденье, затем спустился на землю и закрыл входной люк.

Минут через пятнадцать к самолёту подошла та же машина. Тот же майор привёз второго пассажира. Он был в годах, по внешнему виду тянул лет на пятьдесят, круглолицый, из-под шапки выбивались седые волосы. Рукопожатие крепкое, вид спортивный, курево не предлагал. После нескольких общих фраз ему предложили подняться в заднюю кабину.

Подробностями задания, сведениями о разведчиках я не располагаю. Один лишь документ из РГВА сообщает данные о месте десантирования и ведомство, которое заказало этот полёт. Вот этот документ.

«Начальнику Спецотдела НКО полковнику Беднякову. В развитие личной договорённости с Вами, сообщаю, что группа секретных агентов в количестве двух человек, сопровождаемая капитаном Лазаревым, направляемая самолётом из Москвы в Калиновку 13 октября 1944 года, должна быть выброшена с самолёта на парашютах в районе, обозначение которого даётся ниже: карта 1:100 000, издания 1940 года, лист М-33 - 131 (район Малацки). Координаты пункта выброски: квадрат 74,76 (опушка леса, что 1 км северо-западнее Лошанец). По оперативным соображениям выброску группы в намеченный район прошу произвести, возможно, скорее. На прилагаемой карте район выброски заштрихован красным карандашом. Начальник 1-го отдела 1-го Управления ГРУ КА полковник Коновалов». На документе стоит резолюция: «Ермолину. Договориться с Веденеевым во всех деталях выброски»[279].

Пожелав доброго пути, Циганенко и майор отошли в сторону. Экипаж занял свои рабочие места, щёлкнули люковые замки, зарокотали моторы. Порулили на старт. Разбег, взлёт, набор высоты – и облачность приняла бомбардировщик в свои объятия. После Станислава она стала редеть, а вскоре и вовсе про­пала. Миновали Чоп, дошли до Мишкольца.

Дата добавления: 2015-10-28