Не менее трудный октябрь 6 страница

Бой с бандеровцами в Глинянах напомнил о кавалерийской молодости и джигитских ударах по врагам народного дела…

Вскоре после этой стычки разыгралась страш­ная трагедия в Куровицах. Председатель сельской рады коммунист П.Працива оказывал всяческое содействие командованию 29-го авиаполка. С его помощью, в частности, решили острейшую проблему по размещению личного состава. Сам председатель, в свою очередь, находил поддержку и посильную помощь со стороны командира авиаполка Николая Афонина.

Дружба местной власти с авиаторами крайне не нравилась бандеровцам. В одну из октябрьских ночей они повесили Прациву на телеграфном столбе прямо у дома. Члены его семьи бесследно исчезли. Ускользнуть от бандитов удалось только восьмилетнему сыну председателя Ярославу.

Несколько дней он прятался в лесу, но голод выгнал мальчонку из укры­тия. Грязный, оборванный и голодный он пришёл к полковой столовой. Пока уминал борщ и котлеты, кто-то доложил замполиту Х.С.Петросянцу. Тот примчался в столовую, дождался, пока мальчик поест, и увёл его к себе в кабинет. После долгого разговора они вместе пошли к Афонину. Здесь и было принято решение сделать Ярослава сыном авиаполка.

В разгар стычки в Глинянах 45 Ли-2 54-й авиадивизии перелетели на аэродро­мы подскока и стали под загрузку. Экипажу 7-го авиаполка командира корабля В.М. Короткова (штурман В.А.Гусев) предстояло доставить на «Три Дуба» третью часть правительственной делегации Чехословакии. На борт поднялись генерал-лейтенант Р.Виест, пять офицеров и шесть бойцов охраны[243]. По вопросу даты прибытия Виеста в Словакию в документах есть разночтения.

9 октября Зорин принял Фирлингера по его просьбе. В ноте, которую он передал Наркому иностранных дел СССР, чехословацкая сторона просила ока­зать содействие в отъезде оставшейся части правительственной делагации в Чехословакию поездом, поскольку отправка самолётов, из-за неблагоприятной погоды, затруднена. На вопрос посла, имеются ли сведения о местона­хождении первой группы, Зорин ответил: «...по сведениям военных, эта группа 8 октября прибыла на освобождённую территорию Словакии, а группа генерала Виеста со штабными офицерами находится там уже с 27 сентяб­ря»[244].

В этот день Виест не мог прибыть в Словакию, он находился в расположении штаба 1-го Украинского фронта и I октября, как об этом уже говорилось, его приня командующий маршал Конев.

Полёт экипажа Короткова с Вестом на борту был, в какой-то степени, облегчён тем, что как раз в это время, в 45 километрах на восток от Зволена, бросали грузы летчики 2-й воздушной армии. Используя их подсвет, штурман Владимир Антонович Гусев вывел самолет в район цели. Наступило ответственное время для лётчиков.

- Володя, – обратился Коротков к своему помощнику, – включай бортовые огни. Всем максимум внимания, а то мы тут как пчёлы в улье, следите зе воздухом, чтобы не столкнуться. Пошли!

Посадка была трудной, на нервах. Коротков и правый лётчик В.А.Варгатюк от напряжения взмокли. Весь экипаж следил за обстановкой за бортом самолёта, готовый, при появлении опасности, тут же дать сигнал. Теряя на свинчивании высоту, Ли-2 опускался все ниже и ниже. Штурвал подрагивал в руках лётчиков, чуть слышно стонали моторы, а проклятущая облачность никак не кончалась. И когда, казалось, что нервы не выдержат, кто-то выкрикнул: «земля!». Мгновенно выровняв самолёт, Коротков осмотрелся, быстро сориентировался и повёл машину на посадку. Её колеса коснулись земли в 01.10.

Сухо поблагодарив лётчиков за доставку, Виест со своей свитой убыл в Банска-Бистрицу. А Коротков, приняв на борт девять раненых, ровно в два часа покинул аэродром «Три Дуба». После взлёта он отдал управление правому летчику. Командиру нравился его помощник – аккуратный, немногословный, думающий, а главное, стремившийся к самостоятельности! И Коротков поошрял это стремление.

Таким образом, три экипажа 5-го авиакорпуса – Яблокова, Слепцова и Короткова – в ночь на 8 октября перебросили в Словакию основную группу Упол­номоченного Чехословацкого правительства для освобождённой территории. С её прилётом в повстанческом районе возникло своеобразное двоевластие. Тем не менее, правительственную делегацию члены СНС встретили радушно и начали с ней совместную работу.

Что же касается Веста, то в Словакию он прибыл как новый командующий восставшей словацкой армии. 8 октября генерал принял дела у Голиана, который стал у Веста заместителем. Но это была только замена фигур на военно-политической шахматной доске. Стиль руководства армией остался прежним.

Однако вернёмся к работе в эту ночь других экипажей 54-й авиадивизии. На гра­ни катастрофы побывал экипаж Чернобая (7-й авиаполк). Вёз он восемь десантников и 16 ящиков с боеприпасами. Примерно за 25 км до аэродрома посадки штур­ман настроил радиополукомпас на приводную. На этот раз она, на удивление, работала более устойчиво, чем в прошлый полёт. В момент её прохода Александр Мальцев пустил секундомер и дал команду лётчику:

- Разворот вправо, курс 180 градусов, индикатор – ноль!

Ровно через пять минут, подал новую команду;

- Курс – ноль, индикатор – ноль, снижение!

Штурман корабля давно взял себе за правило: при посадке, тем более в горах, кодда лётчики полностью поглощены пилотированием, он должен внимательно следить за приборами. Не забыл о нём и на этот раз. Стоя за спиной у командира кора­бля, он наблюдал за его работой. Машина плавно шла вниз, метр, за метром теряя высоту. Вдруг справа, совсем неожиданно, серый ки­сель облачности потемнел. «Наверное, гора» - подумал Мальцев. В следующее мгновение он почувствовал доворот самолёта именно туда, в опасною зону. Быстрый взгляд на РПК. Ба! Стрелка индикатора подошла к 355 градусам! Из-за спины лётчика Мальцев дотянулся до штурвала, резким движением по­вёл его влево и одновременно крикнул:

- Быстро вверх!

Выбравшись за облака, осмотрелись, поразмышляли и пришли к выводу: штурман спас экипаж от неминуемой гибели. То почернение облачности Чернобаев принял за «окно» и решил туда немного довернуть самолёт. Прийдя в себя, вновь утк­нулись в однообразную облачную муть.

Экипаж под руководством лётчика В.Ф.Воронин (штурман В.Я.Волобуев) после взлёта на задание в четырёх километрах восточнее Жешува, набрав всего лишь 1100 метров, подвергся атаке «Me-110», который зашёл слева сбоку. Его своевре­менно заметил штурман.

- Истребитель слева!

Через несколько секунд заработал пулемет – ту-ту-ту. Стрелок Фёдор Стручков был начеку. Воронин бросил штурвал вперёд, дал левую ногу, сделал левый крен. Тяжёлый Ли-2, разворачиваясь влево, пошёл вниз. На высоте 400 метров лётчики вывели его в горизонтальный полёт. Осмотревшись и получив доклады с мест о том, что на борту всё нормально, Воронин перевёл машину в набор высоты, запросив у штурмана курс на цель. Самолёт получил три пулевые пробоины.

Надо сказать, что Василий Фёдорович Воронин был одним из немногих, кто побывал в небе Словакии ещё до начала восстания, буквально накануне. Группа экипажей, в которую входил и воронинский, работала по спецзаданиям с подскока Ежове. В ночь на 25 августа он отвёз и десантировал на точку, что в двадцати пяти километрах на северо-запад от Брезно, 11 парашютистов и два мешка с их имуществом, общим весом 250 кг. Об этом полёте уже рассказано.

Невысокими оказались результаты выполнения заданий в 340-м авиаполку. Из тринадцати экипажей, ушедших в полёт, выполнили только пять, доставив на «Три Дуба» 31 бойца, 2500 кг боеприпасов и 1900 кг имущества. Обратными рейсами привезли 22 человека. Из тех, кто задание выполнил можно, пожалуй, отметить только экипаж А.А. А.А.Бобрышева (штурман А.И.Черешнев).

Бобрышев – ветеран 29-го авиаполка – на войне с первых её дней. Он обладал хладнокровием, хорошей техникой пилотирования и высокими волевыми качес­твами. Постепенно командование рассмотрело в лётчике и организаторские способности. Ему доверили отряд ТБ-3. Командовать другими, дано не каждо­му. У Бобрышева получалось. Афонин даже присматривал ему должность командира эскадрильи, но вакансий всё никак не было. А тут соединение начало формировать новый авиаполк. Он и ушёл туда с повышением.

Подчинённые относились к нему с уважением. И не без основания. Подразделением руководил, как говорится, без шума и треска – спокойно, без крика и излишних эмоций. Не курил, выделялся аккуратностью в одежде. Немало­важную роль играла и внешность – высокий, тёмноволосый, с правильными чертами лица и обаятельной улыбкой. Многие официантки задерживали на нём свой взгляд чуть дольше обычного.

Взлетели с подскока Ионичи. На борту – десантники. Первую половину маршрута прошли при ясной погоде. Безоблачное небо войны для ночного бом­бардировщика – дело не очень-то приятное, тут только и смотри в оба. Но вскоре началась облачность, вначале редкая, потом уплотнилась. Это уже хорошо, если что, можно ею и прикрыться. Лётчики перевели машину в набор высоты, достигли верхней кромки и, далеко не отрываясь, пошли под луной.

Черешнев настроил радиополукомпас на приводную станцию «Трех дубов». Сигнал из-за дальности был ещё слабым.

- Радист, узнай погоду у Чирскова!

Через несколько минут Г.Рзаев доложил: облачность десять баллов с нижней кромкой в 600 метров. Предстояла трудная посадка. Чем ближе подлетали к цели, тем активнее вела себя стрелка полукомпаса. Штурман пристально следил за секундомером, и как только расчётное время вышло, сказал:

- Мы над целью!

Бобрышев прибрал обороты моторам, ввёл Ли-2 в спираль. Через минуту в кабине стало темно, самолёт начало потряхивать. С каждой сотней метров росло напряжение. У всех, но, прежде всего у штурмана, в голове билась мысль – правильно ли определена точка снижения. Успокоились лишь тогда, когда на помощь пришел Чирсков:

- Единица, вы над нами, продолжайте снижение!

Сели, зарулили на стоянку. Словаки, не дожидаясь лесенки, попрыгали на землю прямо с борта Ли-2. Опомнившись, уже снизу, начали благодарить за доставку. Кто-то подошел к самолёту и передал приказание на вылет.

В авиаполку в эту ночь произошла поломка самолёта командира корабля И.Н.Анисимова. Имея на борту 12 раненых, он садился на аэродроме братского авиаполка в Львове. Руководитель полётов, проявив халатность, направил его на стоянку с не засыпанной воронкой. Поломка оказалась серьезной – погнут правый винт, повреждены шасси и консоль правой плоскости.

Из 29-го авиаполка надо отметить экипаж командира корабля Н.П.Малярова (штурман И.С.Тимченко). На «Три Дуба» он полетел второй раз.

…Николай Павлович Маляров – одессит. Море не позвало молодого человека в свои просторы, а профессия отца не сделала его железнодорожником. Увлекла авиация. Аэроклуб, школа пилотов – и в гвардию крылатых влился еще один восемнадцатилетний сокол, а уж если быть точным, то только соколё­нок. Не успели еще окрепнуть крылья, как грянула война. Она застала его в 325-м авиаполку в должности правого лётчика ТБ-3.

Сколько раз пламя войны пыталось сжечь его крылья, но он, противопоставляя этому натиску умение, волю и жажду к жизни, выходил победителем. Его ТБ подбивали над Симферополем и Керчью, он сажал горящую машину у станицы Усть-Лабинекой. Окрепли крылья. 11 сентября 1942 года стал командиром корабля. Соколёнок превратился в сокола.

В этом становлении немалую роль сыграли его командиры – опытнейшие лётчики. А на них Малярову просто везло. Служил он в авиабригаде, кото­рой командовал Герой Советского Союза Н.П.Каманин. С ним летать не при­ходилось, но пример для подражания – прекрасный. Не довелось летать и с первым полковым командиром Г.С.Счётчиковым, но и у этого сильного лётчи­ка и прекрасного организатора лётного дела, он многому научился.

А вот у первых командиров-наставников Маляров взял всё, что мог. Опытнейшие Грибовский, Герасимов, а затем Помазков передали ему крупицы сво­его опыта, окончательно поставили на крыло. Особенно последний. С именем этого человека в боевой биографии Малярова связано много ярких эпизодов, в ко­торых проявились лётная смекалка и простая житейская находчивость.

Прежде чем рассказать хотя бы об одном из них, следует заметить, что перед самым первым совместным вылетом Помазков сказал своему подопечному: «Имей ввиду: у второго на штурвале висеть не люблю. После взлёта и до боевого курса, а потом после выполнения задания до самой посадки – управление твое».

При взлёте Малярову показалось, что Помазков слишком долго манипулирует секторами газа. Бросил быстрый взгляд налево. Вот те номер! Ноги командира спокойно стояли у педалей, а подни­мал он тяжёлую машину только «играя газами». Молодой лётчик был поражён.

Позже выяснилось, что у командира больные ноги – результат одной из аварий, а также простуды во время охоты, и увлечения футболом. Свой недуг Помазков старался от начальства скрывать, а чувство досады пытался утопить в вине. Но дружбу с «Бахусом» не скроешь. И эта вторая беда лётчика всем была известна, ибо, «заправившись», он мог «отколоть» такой номер, что разбор случившегося выходил на уровень высокого начальства.

На ниве употребления спиртного за этим лётчиком тянулся шлейф чудачеств и всевозможных нарушений, касающихся даже боевой работы.

29 сентября 1942 года, еще не успев как следует освоиться на левом сиденье, мо­лодой командир корабля Маляров получил задание: сбросить партизанам Кры­ма груз, произвести посадку на плоскогорье Караби-Яйла, проанализировать возможность работы на этой площадке тяжёлых кораблей и вывезти раненых. К партизанам Николай Павлович летел впервые. Задание было и сложным и от­ветственным, поэтому командир авиаполка решил отправить с ним в полёт и Помазкова.

В 18.00 экипаж прибыл на Адлерский аэродром и приступил к осмотру са­молёта. Помазкова не было. Подготовка к вылету закончилась. Помазкова всё не было. Подъехали замполит Х.С.Петросянц и представитель штаба парти­занского движения Крыма И.С.Сейфулаев. Помазкова нет. Когда же, наконец, он прибыл, то невооружённым взглядом можно было определить, что лётчик основательно пьян.

Петросянц отстранил его от полёта. Началась перебранка, в результате ко­торой был достигнут компромисс: Помазков летит, но не за штурвалом, эки­паж усиливается правым лётчиком и бортовым техником.

Хорошая погода, открытые ориентиры сделали полёт настолько спокойным, что не заметили, как добрались до места назначения. Груз сбросили с первого захода, набрали высоту и стали искать посадочную площадку. Походили, присмотрелись. Вон три костра в линию. Это сигнал для них. Заход, касание. Ну и грунт! Безжалостно стучали стойки шасси, из-под покрышек летели камни, латаный и перелатанный ТБ-3 скрипел, переваливаясь на неровностях. Каждый удар машины отдавалась болью в сердце. Казалось, что всё кончится благополучно, но уже в конце пробега самолёт вдруг споткнулся, его повело вправо. Удержав машину, Маляров развернулся в направлении взлёта и выклю­чил моторы.

Сошли на землю. Бедолага ТБ стоял на ободе, накренившись на правый бок. В покрышке зияла огромная, лохматая дыра. Подошли руководители отряда, у колеса с порванной покрышкой собрались партизаны. Все стояли молча, думая об одном – что делать? Главное слово было за борттехником. Иван Сугробов долго че­сал затылок, забрасывал на лоб шапку, постукивал ногой по осевшей покрыш­ке, ходил вокруг шасси.

- Попробуем взлететь, – завершил он свой анализ.

Обошли площадку, всё просмотрели, прикинули, подготовили машину. Чтобы быстрее и легче поднять правую плоскость, решили утяжелить левую... ранеными партизанами. Вошло туда 23 человека. Двух женщин, для большей безопасности, посадили в штурманскую рубку. Осталось решить главное – кто поведет ТБ-3 на взлёт. Надо отдать должное Помазкову, он понимал, что в его состоянии, это должен сделать командир корабля. На том и порешили.

В моем распоряжении воспоминания Малярова. Поэтому этот весьма ответственный участок рассказа я передам его словами, сделав необходимые правки и небольшие сокращения. «Сугробов запустил моторы. Я дал левую ногу полностью вперёд, для этого мне нужно было сесть боком, штурвал отодвинул от себя до отказа и в таком неестественном положении начал двигать голов­ки рукояток секторов газа всех четырёх моторов.

Сначала нужно было стронуть машину с места. Когда это удалось сделать, её сразу повело вправо. Пришлось правой группе моторов увеличить обороты. Добившись равномерного движения, перевёл правые моторы на форсаж, удержи­вая левые на прежнем уровне, затем перевёл и их по одному на форсаж. Через несколько секунд почувствовал, что машина подняла хвост, а еще че­рез мгновение она стала на левое колесо.

Я сел в нормальное положение и сильно нажал на все четыре гашетки газа. Самолёт быстро набирал скорость, но и земля стала быстро заполнять обозримое пространство. Это оттого, что мы разгонялись в гору. Ждать больше невозможно, беру штурвал на себя, подрываю машину, она нехотя отделилась, и, покачиваясь на малой скорости, как бы зависла, И тут боковым зрением увидел слева под плоскостью обрыв, плавно довернул в его сторону, и расстояние до земли увеличилось, обеспечив высоту, достаточную для перехода в горизонтальный полёт. Да мы взлетели! Даю левый разворот. Теперь можно посмотреть и по сторонам. По моему затылку и спине ручейками струился холодный пот».

Таким оказался у Малярова первый полёт к партизанам. Потом были ещё. И простые и сложные, но такого больше не случалось. В общем, к осени 1944 года ко­мандир корабля имел солидный опыт в выполнении специальных заданий. Эки­паж, за исключением стрелка, который тоже летал на Караби-Яйлу, полностью обновился. Правда, Василий Невежин на какое-то время разлучался с Маляровым, летал с Матюшанским. 12 июня 1943 года сбил двух «мессеров», из пя­ти нападавших, был ранен. Когда начали формировать экипаж на Ли-2, вновь сошёлся с Маляровым…

Курс на аэродром «Три Дуба» держали в растянувшейся полковой колонне. С середины маршрута облачность начала подниматься. Подняли самолёт и лётчики. Что болтаться в этой мути, когда можно смотреть на звёз­ды, а смотреть на них, тем более штурману Ивану Тимченко, просто необхо­димо, ибо для него они не поэтический объект, а путеводители. В этом деле Иван Силыч в полку, что ни на есть первый. Маляров хорошо знает особенности своего штурмана и надеется на него. Но когда пришло время снижаться, и Тимченко сказал, что аэродром под ними, командир засомневался:

- А ты уверен?

- Пробивай, говорю!

Пошли крутить спираль. Нудное это было занятие, а главное на нервах в постоянном ожидании столкновения или с горой, или с другим самолётом. А ещё всякие мысли – а вдруг пробьём, а аэродрома в этом месте не будет. Но вот последнее тряпьё облаков осталось выше самолёта, все взглядом стали обшаривать землю, искать огни. Да вон они, впереди и чуть правее.

- Ну, штурман, ну, и сила, ну, Силыч! – затараторил Маляров, выводя Ли-2 в горизонтальный полёт. – Отдаю свои сто граммов!

- И я!

- И я!

- Тогда, братцы, я всех сегодня угощаю!

В целом 5-й авиакорпус завершил работу так: на аэродроме «Три Дуба» сели 45 самолетов. 27 экипажей задание не выпол­нили по метеоусловиям. В Словакию было переброшено 268 человек и 43 670 кг различных грузов. Обратными рейсами в Советский Союз перевезено 400 кг и 153 человека[245]. Эти же сведения генералу А.М.Белянову сообщил начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал В.Д.Соколовский (документ 81).

Об итоговых цифрах доставленного советского оружия в Словакию по состоянию на 7 октября штаб чехословацкой армии в Словакии проинформировал генерал Пику: «До сегодняшнего дня в Словакию было сброшено 1682 автома­та, 400 лёгких пулемётов, 90 тяжёлых пулемётов, 252 противотанкового ружья и др. материалы. Сообщите точную линию фронта на западе (где находятся немцы), чтобы советские лётчики не оказались над боевой линией. Сообщите размеры киноаппаратов (с какой шириной киноплёнки). Закажем несколько советских кинофильмов со словацким текстом»[246].

Если слово «сброшено» несёт точную смысловую нагрузку, то, по всей видимости, речь идёт о том оружии, которое доставлено самолетами Б-25 в район Брезно.

В ночь на 7 октября один из экипажей киевской группы ГВФ доставил на «Три Дуба» радиоузел и обслуживающий его персонал: начальника радиоузла Ивана Курдюмова, радиооператоров Леонида Викторова и Наталью Беляеву (Тележкина), радиомастера Афанасия Гаркушенко и Михаила Кулика. Вместе с ними прибыл заместитель начальника отдела связи УШПД Игорь Верович Аколовский.

Теперь Главный штаб партизанского движения Словакии имел свой полно­кровный радиоузел и высококвалифицированных радиоспециалистов. Связь с партизанскими отрядами и соединениями значительно улучшилась.

3. Рекорд в доставке грузов.

В эти дни события в различных районах повстанческой зоны развивались по-разному. Их картину даёт информация, поступившая в НКИД 8 октября: «Оборонительные бои в области Малый Штурец и восточнее Черемошна, Кремница: наши части отступили перед материальным перевесом противника и заняли оборонительные по­зиции восточнее Кремницы. В течение вчерашнего дня они трижды подверга­лись бомбардировкам и понесли тяжёлые потери. Сегодня утром атака продолжается в направлении Кралики.

Долина Грона: противник задержан на линии Ялна – Поток – Играч. Части сняты из Банска Штявницы и занимают оборонительные позиции. Ружомберок: продолжаются переменные бои, наша оборона стойка. Малужина: наши наступательные действия продолжаются в области Кралова Легота. Тельгарт: вражеская атака отбита. Сегодня утром противник продолжает артиллерийскую подготовку. Наша авиация поддерживает наземные войска. В области Св. Криж наши части отступили в направлении Зволена. Наша авиация лишена возможности действовать из-за нехватки бензина»[247].

Если же оценивать обстановку в целом, то она продолжала постепенно ухудшаться. Фашистские войска, используя своё превосходство в танках и артиллерии, наносили чувствительные удары по повстанцам. Кое-где они вы­нуждены были отступить, площадь освобождённой территории ещё больше сократилась. Наиболее уязвимым к этому времни стало зволенское направление.

Поэтому прибытие в эти дни части личного состава чехословацкой бригады было кстати. Уже 8 октября она под руководством Пржикрыла вступила в бой с противником на подступах к Зволену. Вместе с партизанским соединением имени «Яна Нелепки» и батальоном повстанческих войск капитана Петрика, две роты бригады под командованием подпоручиков Г.Тота и А.Мухи повели наступление на позиции противника в районе Зольны. Дело доходило до рукопашной. Враг начал отход. К 12 октября совместными усилиями воины бригады и повстанцы выбили противника из населенных пунктов Трнава Гора, Клачаны, Ялно и Дуброва. Положение несколько стабилизировалось, угроза захвата аэродрома «Три Дуба» отпала.

Войдя в состав повстанческой армии, бригада, даже не в полном составе стала наиболее боеспособным её подразделением. Бойцы мужественно сражались с врагом, ибо это были те словацкие военнослужащие, которых Тисо, по указке Гитлера, посылал на войну против советского народа, но они перешли на сторону Красной Армии. Теперь эти парни вступили в бой и против гитле­ровцев, и против тех, кто посылал их воевать за чуждые им интересы.

У словаков есть пословица: «Не бросай камень в небо – вернётся на твою голову». Вот и упала, с помощью АДД, с неба на голову Тисо чехословацкая воздушно-десантная бригада.

Одна беда: она никак не могла собраться в полном составе. Прошло уже десять дней, как 5-й авиакорпус приступил к её переброске в Словакию, но по милости непогоды удалось доставить не многим более семисот человек. И вот в ночь на 9 октября аэродром «Три Дуба» принял сразу 72 корабля. За всю Зволенскую операцию такое количество самолётов прилетело к повстанцам впервые.

Погода была что надо: на маршруте два-три балла. Это позволяло вести детальную ориентировку, а, в случае необходимости, давало возможность прикрыться облаками. В районе цели – ясно, что обеспечивало сравнительно лёгкую посадку. В результате процент выполнения заданий оказался высоким. 72 самолёта перебросили 453 человека и 62 875 кг различных грузов (противо­танковые и артиллерийские пушки, пулеметы «Максим», снаряды, патроны, ми­ны, гранаты, дымовые шашки, амуниция, радиостанции, походные кухни). О6ратными рейсами в Советский Союз доставлено 149 человек, из них 94 ра­неных, и 200 кг груза[248].

При полёте в Словакию и обратно в районе Попрада лётчики наблюдали посадку истребителей, а экипаж командира корабля В.А.Кузьмина (336-й авиаполк) привёз сведения об аэродроме в районе Кежмарок (125 км северо-восточнее цели). При подходе нашего самолёта стартовые огни погасли.

Хорошие погодные условия позволили командирам авиаполков выпустить на словацкую трассу несколько молодых экипажей. В 1-м авиаполку впервые полетел командир корабля И.В.Наговицин. К заданию готовились серьезно, особенно штурман Г.С.Мищенко: поговорил с коллегами, которые сле­тали в Словакию, всё продумал. Экипаж доставил боеприпасы. После разгрузки приняли на борт 12 раненых. Двоих повезли прямо на носилках.

В ходе эыполнения задания произошло ряд мелких неприятностей. Самолет 1-го авиаполка под управлением командира корабля П.В.Новикова и штурмана А.Н.Боднара прошёл уже более половины маршрута к цели, когда началась тряска левого мотора. Пролетели еще несколько минут в надежде на то, что он одумается и заработает нормально. Пролетели несколько минут, мотор не оживал. Тогда в бесперспективную идею лётчиков вмешался борттехник П. А.Календа. Пришлось разворачиваться, выключать мотор и ставить винт во флюгер. Пятьдесят ящиков с патронами не попали по назначению.

Не нашли аэродром посадки четыре экипажа: Ш.А.Ягофарова и В.М.Панкратова (340-й авиаполк), П.И.Долгополова и Ю.Е.Волкова (29-й авиаполк). 32 десантника и 3600 кг груза вернулись обратно. Экипаж 29-го авиаполка командира корабля Д.Н.Смольникова задание выполнил, однако по техническим причинам взлететь с «Трех дубов» не смог и остался на ночевку[249].

Серьезно пришлось поволноваться штурману Николаю Ходаку. Вот как он вспоминает об этом. «На следующий раз моторам нашего самолёта дали регламентные работы. Меня перевели на два полёта во вторую эскадрилью. Пошёл я с Василием Герасимовым. Как обычно – взлёт перед закатом солнца и курс на Кросно. Погрузка, разрешение на вылет. По знакомому маршруту идём на за­дание. Над линией фронта – артиллерийская дуэль. По моим данным подходим к району цели, но я уже вижу зелёную ракету. Что-то по времени рановато, да и приводная молчит. Но у авиаторов есть «союзник» – ветер, он часто вносит свои поправки. Может, это он нас поджал?

Вижу, ходят самолёты, становятся в круг, снижаются. А у меня в душе что-то муторно. «Давай, Вася, – говорю командиру, – пройдём ещё разок над аэродромом, что-то посадочное «Т» выложено под 340 градусов». Зашли. Как только под самолётом оказалось «Т», я дал белую ракету и вижу – о ужас! – на земле лежат грузы, белеют купола парашютов. Я подаю команду: «Набор высоты, курс 240 градусов!». Восемь минут полёта и вижу две нужные зелёные ракеты, работает приводная. А мне уже давно понятно, что мы побывали над Брезно».

Из тех, кто весьма успешно выполнил задание, следует отметить два экипажа 7-го авиаполка: командиров кораблей И.Ф.Иванова и В.С.Спиридонова.

В эту ночь не всё ладилось на «Трех дубах», там не работала стартовая рация. Для того, чтобы передать команду на вылет, Чирскову пришлось го­нять своих подчинённых от самолёта к самолёту. В результате на аэродроме и над ним скопилось недопустимо большое количество машин, некоторые лётчики отмечали до 30 единиц. В результате общее время авиакорпуса на посадку, разгрузку, загрузку и взлёт составило 5 часов 35 минут. Становилось очевидным, что выпускать в одну ночь такое количество самолётов нецелесообразно.

В ночь на 9 октября экипажи на Ли-2, перебросив на «Три Дуба» 453 бойца, фактически завершили доставку в Словакию 1-го батальона воздушно-десантной бригады под командованием подполковника Вовиса.

Неплохо отаботала в эту ночь и 4-я авиадивизия на Б-25. На задание ушло 34 корабля (11 от 335-го и 23 от I3-гo авиаполков). Разведку погоды выполнял экипаж В.И.Ромашевского (335-й авиаполк). Он информировал: по маршруту ясно, видимость до шести километров, в районе цели облачность в пределах пяти баллов. Задание по разведке экипаж выполнил, а вот груз не сбросил, так как точка в течение часа себя не обозначала. Так и вернулись на свой аэ­родром с грузом. Как потом выяснилось, в это самое время противник бом­бардировал «Три Дуба», поэтому точка Брезно на этот период «затихла».

В этом экипаже, вопреки всем авиационным наставлениям и медицинским канонам, летал штурман-инвалид В.М.Левченко. 3 декабря 1941 года самолёт Ромашевского был подбит немецкой артиллерией на взлёте с аэродрома под Ленинградом. Штурману выбило глаз, и он попал в госпиталь.

Пока Василий Маркович лечился, командование авиаполка решило отправить лётчика в Борисоглебск на ускоренные академические курсы. После завершения учёбы Ромашевский подался в истребители, но, рождённый для бомбардировочной авиации, он там не прижился – несколько раз немецкие асы валили его с неба на землю. Решил вернуться в родную стихию. Как раз в это время В.А.Гордиловский формировал новый авиаполк.

Узнав, что Левченко, потеряв глаз, из армии не ушёл, и что он преподаёт в Урюпинском пехотном училище, Ромашевский попросил вернуть его на боевую работу. Повод для вызова нашёлся: штурмана ждали два ордена – Красного Знамени и Красной Звезды.

После получения наград «покатались» на Б-25. Оказалось, что Левченко хорошо различает все наземные ориентиры. Ходатайство Гордиловского о переводе штурмана в авиаполк командование удовлетворило. С февраля 1944 года Ромашевский и Левченко вновь стали летать в одном экипаже.

Дата добавления: 2015-10-28