Не менее трудный октябрь 13 страница

- Экипаж, смотреть воздух!

Предупреждение Юдина оказалось своевременным: через несколько минут стрелки доложили, что над самолётом проскочила пара истребителей с вклю­чёнными АНО. Когда они вновь попали в поле зрения, Юдин сказал:

- Настойчивые кавалеры все-таки просят свидания. Меняем курс!

- Курс двести сорок семь!

От истребителей оторвались, но совсем неожиданно натолкнулись на букет прожекторов.

- Командир, бери влево!

- Но так окажемся над Будапештом!

- Его обойдём с юга.

Минут тридцать летели без приключений. Впереди заблестела свинцовая гладь Балатона. Озеро «зацепили» левым крылом.

- Курс ноль!

Самолёт по-прежднему шёл в безоблачном небе, ровно гудели моторы, штурман «колдовал» с картой, лётчики вели машину, стрелки следили за воздухом, а пассажиры ждали своего часа. Между городами Дьер и Комарно самолет пересёк ленточку Дуная. Яловой включил секундомер и дал курс на точку сброса, определил продолжительность полета к ней. Через восемь минут и пятнадцать секунд можно будет снижаться. Занимаясь расчётами, штурман не заметил, что самолёт идёт в облачности и земли уже не видно.

Расчётное время истекло и по команде Ялового командир корабля начал снижать самолёт и строить коробочку. Юдин вёл машину, придав ей самый малый угол снижения. Это и понятно: место горное, да еще и незнакомое. На 800 метрах появились «окна». Яловой лёг на пол кабины и в окошечко стал наблюдать за ориентирами. Вот дорога, вон речушка.

- Мы над точкой!

- Вы уверены, Фёдор Степанович?

- Если есть ошибка, то она небольшая, командир!

- Заходим, только сбрасывайте скорей!

Первым за борт ушёл пассажир из кабины стрелков. Забояркин доложил, что парашют раскрылся. Юдин повел машину на второй круг. Высота та же – 800 метров. Крылья самолёта резали облака, несли машину над точкой сброса. Подошло время прыгать вторму пассажиру. Яловой по СПУ дал команду, Юдин махнул рукой, Манышев ударил парня рукой по спине, а тот... остался в кабине.

- Что ты возишься с ним! Делаю второй заход! Всё повторилось. Юдин явно нервничал:

- Фёдор Степанович, надо помочь!

Яловой протиснулся по лазу. Манышев сел на своё место. Штурман посмотрел на пассажира, он был спокоен, но даже в матовом свете плафона было видно как бледно его лицо. Положив руку на плечо парня, Яловой стал ожидать команды Юдина. Парень вёл себя спокойно.

- Пошел! – командир махнул рукой.

Фёдор Степанович легонько подтолкнул пассажира и тот, не раздумывая, бросился в чёрный квадрат ногами вниз. Штурман посмотрел на часы. Они показывали один час 14 минут.

Обратный полёт протекал в сложных метеоусловиях – сплошная облачность, дождь со снегом, местами обледенение. Добрались благополучно, сели, за­рулили на стоянку. Встретили командир авиаполка и майор, подробно расспросили о выполнении задания, сообщили, что сведений пока нет. Все поехали в сто­ловую. Экипаж ушёл на отдых, а Циганенко так и не сказал Яловому, что он представлен к званию Героя Советского Союза, что документ, пока он гото­вился к полёту, в течение одного дня подписали и Кожемякин и Счё­тчиков. Пусть награда, если она состоится, будет для штурмана авиаполка прият­ной неожиданностью. А известий от десантников не поступили и к вечеру.

- Мы беременны происшествием, – прокомментировал это молчание пассажиров Юдин, встретившись на ужине с Яловым.

- Ты о чём?

- Это любимая поговорка нашего бывшего командира Ульяновского.

- Я верю, Лёня, в добрый исход.

После ужина тучи сгустились. Экипаж собрали в кабинете командира авиаполка, где вновь отвечали на вопросы представителя спецслужбы. Лишь в полночь пришло подтверждение о благополучном десантировании и причине задержи инфо­рмации – разведчики были десантированы с ошибкой. Вот сообщение, которое поступило из ГРУ: «Генерал-майору Беднякову. Сообщаю, что по донесению наших агентов, выброшенных на парашютах с самолёта в ночь на 17 октября (командир корабля майор Юдин), они приземлились на территории Венгрии, южнее Пусты Федымеш, что в 40 километрах юго-юго-восточнее от намеченной цели (от района Лошанец на территории Словакии). Коновалов. Резолюция: «Сообщите тов. Веденееву, что сбросили не туда, куда нужно»[280].

5-й авиакорпус действовал, как и прежде, с базовых аэродромов и подскока. Боевое распоряжение в соединения поступило в 16.00. Вот что оно предписывало 53-й авиадивизии: «В ночь на 17 октября 1944 года выполнять специальное зада­ние по десантированию чехословацкой бригады. 25 самолетов Ли-2 посадить на аэродром подскока Ясенка, и в период 24.00 – 01.30 доставить груз и личный состав на аэродром «Три Дуба». Самолёты, находящиеся на аэродромах основного базирования, на «Три Дуба»«посадить в 20.45 – 24.00. Взлёт по своему расчету времени»[281].

Аналогичное распоряжение поступило и в штаб 54-й авиадивизии, которой пред­стояло действовать с подскока Ионичи и основных аэродромов.

Боевая ночь выдалась трудной, с неприятностями для многих экипажей, с обстрелом аэродрома подскока, с воздушными боями, авариями, потерей людей и самолётов.

В 13.00 немцы начали обстрел Ионичей. Продолжался он ровно час. За этот период времени артиллеристы выпустили 30 снарядов. Огонь дальнобой­ной артиллерии корректировала группа «Ме-109». Проти­внику удалось повредить пару Ил-2, среди личного состава частей ВВС были жертвы. К вечеру все воронки на ВПП засыпали, и аэродром Ио­ничи смог принять транспортные самолёты.

Но главная неприятность поджидала экипажи в воздухе – на маршруте и в районе цели. С подскока и базовых аэродромов поднялось 70 Ли-2. Не выпол­нили задание 28. 22 из них из-за сложных метеоусловий.

40 Ли-2 наперекор всем преградам сели на аэродроме «Три Дуба». Из самолётов ступили на родную землю 154 воина, а из грузовых салонов аэродром­ные команды выгрузили 44 704 кг различных грузов. Обратными рейсами в Совет­ский Союз улетело 43 человека и 451 кг различного имущества[282].

Вылетом в ночь на 17 октября переброска 2-й чехословацкой воздушно-десантной бригады в основном завершилась.

Работали лётчики в сложных метеоусловиях: по маршруту до Попрада малооблачно, затем десять баллов, в районе цели меньше.

На пути к Зволену экипаж 23-го авиаполка под руководством И.Ф.Мандрикова. Ведёт корабли штурман А.А.Кисиль. Это их четвёртый полёт на «Три Дуба». Дважды отвозили 76-миллиметровую пушку, а вот теперь на борту несколько словаков, боеприпасы и винт для самолёта Нетудыхатко. После взлёта и набора высоты Кисиль вышел в салон поговорить с пассажирами.

Несколько дней назад, когда возили пушку с прислугой, он познакомился с одним из них. Им оказался советский лейтенант, переодетый в словацкую форму. Мосвич. На «Три Дуба» по погоде тогда не пробились, с полпути повернули назад. Посадили их в Черлянах. Кисиль предложил знакомому вместе переночевать, благо свободных мест в общежитии оказалось предостаточно.

Как лейтенант оказался в чехословацкой бригаде, расспрашивать было неудобно, а вот о том, как словаки ждали этой переброски на родину, как они относятся к русским и многом другом, Кисиль узнал подробнейшим образом. После этого разговора штурман стал смотреть на десантников по-иному, они стали кму как-то ближе, роднее.

Вот и сейчас, воспользовавшись тем, что полёт протекает нормально, он вышел в салон, полагая, что пассажиров надо подбодрить, но все они, уткнувшись лбами в иллюминаторы, пристально просматривали тёмный фон земли. Постояв минуту-другую, Кисиль вернулся на рабочее место, хотел было сесть, но тут почувствовал, что самолёт стал подрагивать. «Наверное, пошла облачность», - подумал он и посмотрел за борт. Точно. Ни луны, ни звёзд.

Так, уже больше не видя земли и не вставая с сиденья, по расчёту времени довёл свой самолёт до аэродрома «Три Дуба». Иван Мандриков благополучно посадил Ли-2, подрулил к месту выгрузки, поставил моторы на малый газ. Началась разгрузка.

Анатолий Кисиль сидел на месте правого лётчика и смотрел в форточку. Вдруг его внимание привлёк огонёк: кто-то шарил лучом фонарика по борту самолёта. В фигуре человека было что-то знакомое. Присмотрелся. Не может быть! Кисиль сорвался с места, лавируя в салоне между людьми, пробился к двери, и спрыгнул на землю.

- Толя, а я тебя ищу!

Сомнений не было – перед ним стоял Цареградский.

- Миша!

Обнялись.

- Ты как здесь очутился?

- Работаю с Асмоловым!

Да, ну! Значит и Алексей Никитович здесь? Здорово! А кто тебе сказал, что я должен прилететь?

- Нетудыхатко! Когда я узнал, из какого он полка, спросил о тебе. Он сказал, что прилетел, назвал номер самолёта, вот каждый ваш прилёт я и ищу тебя.

Отошли в сторону. Но гул самолётов в небе и на земле, шум от работающих моторов собственного Ли-2 не дали толком поговорить.

Встреча с Цареградским водняла у Кисиля волну тёплых воспоминаний более чем годичной давности. И хотя весь обратный путь, пробиваясь сквозь сплошную облачность, работы было много, он мысленно всё время уносился в лето 1943 года.

…Это было в разгар Курской битвы. Экипаж втянулся в почти каждодневную бомбардировочную работу. Взлёт поздним вечером, бомбардирование или освещение объекта, посадка. Отдых. И всё повторялось снова. Лишь менялись названия населённых пунктов – Томаровка, Бутово, Лучки, Быковка, Покровка, Лески, Белгород.

Не ведал тогда, в разгар Курской битвы, Кисиль, что решаемая на самом верху одна из многочисленных проблем агентурной работы докатится до его экипажа. Начальник Украинского штаба партизанского движения комиссар государственной безопасности Т.А.Строкач обратился к командующему АДД маршалу авиации А.Е.Голованову со следующей просьбой: «Прошу ускорить ответ на наш номер 005 760 от 13 июля по вопросу выделения самолёта для оперативного использования представителей УШПД на Юго-Западном фронте товарищем Асмоловым»[283].

25 июля, опускаясь вниз, команда докатилась до экипажа Н.И.Татаринцева – срочно перелететь на аэродром Можняковка (район Сватово) для выполнения специальных заданий Штаба партизанского движения при Военном совете Юго-Западного фронта. Вот тут и познакомились с Асмоловым и Цареградским, которые руководили их работой.

Возили в основном людей. Уже через два дня десантировали группу парашютистов в район Запорожья. Потом взяли курс на Казарские, затем на Кабышские леса. Летали то каждый день, то через день. Шесть раз появлялись над разными точками в районе Черкасс, и столько же в районе Хорола. Работали до 20 августа. За 19 вылетов десантировали 110 человек и 6100 кг грузов.

Среди пассажиров, перебывавших на борту самолёта, были и девушки. Особенно запомнилась одна. Ей было 19 лет, москвичка. Красивая – глаз не отвести. Так получилось, что её несколько дней подряд не могли отвезти из-за неблагоприятной погоды. Познакомились. Аня только что окончила курсы радистов, готовилась к первому боевому заданию, и очень боялась прыжка с парашютом. Кисиль как мог, успокаивал девушку, давал советы. Договорились, что он напишет ей на школу радистов. Выбросили её группу благополучно, вскоре пришло сообщение о том, что они приступили к работе.

Вернувшись после командировки в Мичуринск, Кисиль написал, как договорились, письмо. Ответа не было долго. Лишь месяца через два он распечатал конверт. Это была весточка от Цареградского. Михаил сообщил, что Анна успешно выполнила задание, вернулась, готовилась к новой заброске в тыл, но произошла нелепость: вместе с подругами она купалась в реке у железнодорожного моста, внезапно налетели немецкие самолёты, девчата даже не успели выйти на берег.

Печальное известие ошеломило Кисиля, он долго не мог прийти в себя, однако время и постоянная напряжённая работа приглушили боль. Но только приглушили. Вспоминал он о девушке часто. Вот и теперь, встретившись с Цареградским, не мог не спросить о том, как она погибла. И думал о ней до самой посадки. И не мог уснуть до самого рассвета.

Успешно выполнил задание по переброске двух человек и 1000 кг груза экипаж командира второй эскадрильи 7-го авиаполка М.А.Баженова. Самолёт привёл один из опытнейших штурманов соединения штурман эскадрильи Михаил Петрович Орлов.

…Было ему тридцать семь лет, на войне с первого дня, количество боевых вылетов подходило к заветному рубежу – 250. Это на 90 больше, чем у кома­ндира корабля. На груди ордена Ленина, Отечественной войны 1-й степени и два Красного Знамени. За всю войну ни одного невыполненного задания, ни одной потери ориентировки. Помогал ему в трудном деле самолётовождения ещё один ас своего дела – начальник связи эскадрильи П.П.Сараев. По количеству боевых вылетов он обошёл даже штурмана – радист готовился закрыть третью сотню. Взаимопонимание у них было полнейшее. Слаженная работа и приводила к неиз­менному успеху – любое задание было по плечу.

Погода этой ночи, если и была для кого-то сложной, только не для экипажа Баженова. Командир корабля даже позволил правому лётчику Евгению Громову снижать самолёт в районе цели. Как никак, а всё же девять полётов на «Три Дуба» они уже сделали, приобретённый опыт позволял доверить молодому лётчику и такое сложное дело, как посадка. Всё обошлось.

Выполнение задания омрачила какая-то неполадка в маслосистеме моторов, но борттехник Валентин Белков быстро нашёл причину, устранил неисправность. Разгрузившись, немедленно пошли на взлёт. Сработали все члены эки­пажа хорошо, каждый на своём месте делал всё, чтобы задание было выполнено. Пожалуй, только стрелок Борис Фокин не употребил в деле свои функциональные обязанности – ему не пришлось нажимать на гашетки своих пулемётов. Но его глаза стерегли бомбардировщик.

Прекрасно выполнил задание экипаж 336-го авиаполка К.Я.Балашова. Ушли от истреби­теля и сумели посадить Ли-2 на «Три Дуба». Казалось бы, что тут такого, ведь в подобных условиях работали все. Но дело в том, что командиру кора­бля исполнилось всего лишь двадцать два года, и это был его первый полет в Словакию.

Вновь на своём Си-47 повёз пару «Виллисов» командир корабля Л.Г.Пав­лов, и вновь задание выполнил успешно.

Серьёзные испытания выпали на долю экипажа этого же авиаполка Н.Н.Черненко. На пути к цели отказала радиостанция. Без радиосвязи в десятибалльной облачности задание не выполнить. Тридцать минут радист И.И.Буренков ковырялся в аппарутуре, ему удалось установить причину отказа и устранить неисправность. Штурман И.В.Алёшин восстановил ориентировку, и задание выполнили.

Экипаж из этого же авиаполка Л.А.Фалалеева вёз на «Три Дуба» полторы тонны груза. Перешли уже на вторую часть маршрута, когда борттехник Михаил Мальковский заметил, что падают обороты левого мотора. Метнулся к форточке, так и есть: из-под капота пробивались красно-синие язычки пламени.

- Командир, выключай левый!

Фалалеев выполнил команду, дал правому мотору максимальные обороты, но машина начала терять высоту. Понимая, что на одном моторе идти дальше – это самоубийство, Фалалеев развернул Ли-2 на обратный курс, приказал Мальковскому организовать сброс грузов и уточнил у штурмана И.М.Мильруда местонахождение самолёта.

- В районе Сабинов.

- Ничего, горы перевалим!

Тем временем часть экипажа приступила к сбросу мешков и ящиков. Жаль было швырять в горы такой драгоценный груз, но не сделав этого, можно было потерять и самолёт с экипажем. Когда за борт ушло приблизительно 400 кг, стрелка высотомера остановила своё движение.

- Василий, передай, пусть пока прекратят сброс!

Правый летчик Панков передал приказание борттехнику. Задраили дверь, разошлись по своим рабочим местам. Так и долетели, сохранив оставшийся груз, на одном моторе.

Преодолел серьезные трудности на пути к цели и экипаж 336-го авиаполка Е.Д. Иванова. О нём и его полёте следует рассказать более подробно.

… Евге­нию Дмитриевичу шёл двадцать девятый год. Детство было трудным, родителей не помнит, в шесть лет «сдался» в детский дом. Школа, два курса железнодорожного техникума в Борисоглебске, 2-я военная авиационная школа имени Чкалова, где приобрёл крылья. Это были крылья надежды. Но их перечеркнула война.

В 7-м авиаполку с октября 1942 года. К началу Зволенской операции Иванов совершил около двухсот боевых вылетов. В одной из характеристик говорилось: «Умело нацеливает свой экипаж на выполнение боевых заданий. Лётное дело любит, летает днём и ночью в сложных метеорологических условиях. Над целью ведёт себя мужественно и хладнокровно»[284].

Так получилось, что экипаж, ставший и постоянным, сколотился с приходом штурмана Валентина Прокофьева. До этого он ходил на боевые задания со многими лётчиками. Особенно запомнились полёты с В.М.Коротковым. Этот лётчик, сильный и опытный, постоянно учился, даже в боевом вылете, особенно при возвращении после выполнения боевого задания. Если летели над облаками, он условно принимал их за землю и совершал «заход на посадку». Коснулись «брюхом» - плохо, не коснулись – хорошо.

Прокофьев моложе Иванова на пять лет, да и боевого опыта поменьше, но сошлись характерами, притёрлись и слетались. Надолго в экипаже закрепились радист Б.З. Зацерковский и стрелок А.С.Егорушкин, Что касается правого летчика, то они менялись чаще других, перед полётами в Словакию это место в самолёте занял Н.Я.Кирин.

Несколько интересных оценок своим коллегам по боевой совместной работе дал мне при личной встрече штурман Валентин Прокофьев. Считаю, что здесь они будут уместны. «Евгений Иванов – сильный и спокойный лётчик. Никогда и никакой паники. Надо – идёт вперёд, с боевого курса не сворачивает. Я никогда не видел на его лице страха или волнения. Лицо круглое. Аккуратный. Брился каждый день. Перед вылетом у нас почти никто не брился – плохая примета, а он – ежедневно. С лица никогда не сходила улыбка. Как взлетит папиросу в зубы и только меняет их до самой посадки.

Боря Зацерковский – это балагур. Среди радистов – Вася Тёркин. Как спе­циалист – сильнейший. В полёте может найти исправность и устранить».

Перефразировав одно известное выражение, можно утверждать: скажи, какие боевые задания дают экипажу, и я скажу, что это за экипаж. К середине 1944 года небольшому коллективу под руководством Евгения Иванова стали дове­рять заброску в тыл врага разведывательно-диверсионных групп. Работали в интересах 1-го Украинского фронта с полевого аэродрома Чартория. Особенно интенсивно летали в конце июня и в июле. А в августе совершили рейс, который, без всякого сомнения, стал одной из славных страниц в истории АДД.

В ночь на 19 августа с аэродрома подскока Ежове экипаж стартовал с пятью пассажирами на борту. Их предстояло десантировать в разных местах. В 23.50 в 75 километрах на запад от Кельце сбросили двоих, а через час двадцать минут ещё троих в 30 километрах на северо-запад от Сандомира.

Мне понадобилось много сил и настойчивости, чтобы восстановить имена тех троих, которые были сброшены в районе Сандомира. Тогда на борту самолёта ходились: командир группы под кодовым названием «Голос» Евгений Степанович Березняк, его заместитель Алексей Трофимович Шаповалов и радистка Ася Фёдоровна Жукова.

Выброска оказалась неудачной, разведчики испытали много лишений и трудностей, пока, наконец, не соединились и не приступили к выполнению зада­ния разведотдела фронта. Это благодаря их информации и практической работе удалось предотвратить уничтожение уникальных архитектурных зданий, исторических памятников и промышленных предприятий старинного польского города Кракова. Члены разведгруппы «Голос» стали прототипами героев известного романа Юлиана Семёнова «Майор Вихрь», а затем и одноимённого многосерийного телефильма.

Через четыре дня после этого полета в ночь на 24 августа Евгений Иванов вновь взлетел с аэродрома Ежове с разведгруппой на борту. Вернее не взлетел, а взлетал. Ежове – это полевой аэродром, используемый для под­скока. Узкий, песчаный, с наклоном. На нем базировались Пе-2. При взлёте ивановский Ли-2 повело влево, ещё не оторвавшись от земли, он ударил крылом «пешку». Начался пожар. Восемь десантников из одиннадцати, два Пе-2 и Ли-2 сгорели. Члены экипажа остались невредимыми.

В этот же вечер с этого аэродрома работал и экипаж Г.И.Губанова. Он взлетел с аналогичным заданием несколькими минутами раньше. Бортовой техник Владимир Кутовенко вспоминает: «Нашим заданием была выброска укрупнённых групп разведчиков, снаряжённых стрелковым оружием и боеприпасами. В ожидании вылета группы объединялись, и между десантниками завязывался разговор. Тут были шутки, остроты, всё, кроме предстоящего дела. Подали команду на вылет. Полненькая миловидная блондиночка, перед этим бывшая объектом всеобщего внимания, вдруг предложила встретиться в первый после войны первомай возле какой-то станции метро.

Мы улетели первыми. Необходимую высоту для пролёта линии фронта набирали непосредственно над аэродромом. Командир корабля обратил внимание, что на ВПП, с которой мы только что взлетели, большой пожар. После выброски своей группы мы возвратились и узнали, что взлетавший за нами самолёт Евгения Иванова задел за Пе-2 и загорелся. Были жертвы, в том числе сильные ожоги получила блондинка».

Мне удалось установить имена разведывательно-диверсионной группы. Погибли: командир Ковалёв Михаил Михайлович и разведчики-диверсанты – Чернюк Александр Петрович, Давыдюк Александр Кузьмич, Полосенко Герасим Федосеевич, Ширма Дмитрий Лукашевич, Сосновский Вацлав Адамович, Векшин Михаил Алексеевия, а также радистка Алексеева Нина Константиновна. Остались в живых: заместитель командира по разведке Кононов Иван Фёдорович, заместитель командира по диверсиям Фомиченко Василий Аврамовмч и радистка Строгонова Екатерина Алексеевнв. Это та «блондиночка», о которой упоминает В.Кутовенко.

Группа должна была десантироваться в Словакии в районе Чадца. Все имели опыт партизанской борьбы. Задачи группы: устанавливать дислокацию штабов соединений и частей, организовывать систематическое наблюдение за перевозками по железнодорожным и шоссейным дорогам, организовывать нарушения движения на участке Чадца – Жевец, устраивать засады, добывать документы». О важности задания группе говорит тот факт, что сам Г.К.Жуков вмешался в это дело и приказал отдать командира корабля под суд. Так что, свой полёт на «Три Дуба» в ночь на 17 октября Евгений Иванов совершал, будучи под следствием. Но это обстоятельство не помешало ему выполнить задание отлично.

Здесь надо сказать о том, что буквально через четыре дня после этого полёта Иванов военным трибуналом АДД был осуждён на восемь лет условно без поражения в правах и переведён в братский 336-й авиаполк. Лётчика обвинили в том, он «вместо того, чтобы немедленно прекратить взлёт, пытался выправить направление самолёта на взлётные костры»[285]. 22 марта 1945 года судимость сняли. Bскоре лётчика представили к правительственной награде, в документе полёт в Словакию в ночь на 17 октября описан так: «По маршруту встретил десятибалльную облачность. Проявляя упорство, дошёл до цели, отлично произвёл посадку и в таких же условиях на обратном маршруте пошёл на свой аэродром».

Не обошлось в эту ночь без атак немецких истребителей. Экипаж 340-го авиаполка под руководством С.П.Ильина, выпол­нив задание, шёл обратным курсом. В районе Попрада обнаружили прожектор-мигалку, который при появлении самолёта участил подачу сигналов. Командир корабля приказал штурману Борису Королькову усилить наблюдение за воздуш­ным пространством впереди самолёта, а радиста Павла Аптекарева отправил в салон в помощь стрелку. Сам же, пилотируя Ли-2 с лётчиком Николаем Ку­ргановым, стал чаще поглядывать в боковое окошко. Меры предосторожности оказались своевременными и спасли экипаж от неминуемой гибели.

Атаку двух вражеских самолётов первым заметил стрелок Николай Волков. Немецкие лётчики организовали согласованное нападение на бом­бардировщик: они зашли снизу сзади на одной высоте, при этом одномоторный старался освещать Ли-2, а двухмоторный в это время открыть огонь.

Очередь прошелестела под фюзеляжем и плоскостями. Волков не остался в долгу. Вторую атаку нападающие произвели также синхронно: один сверху сзади, второй – снизу сзади. И она оказалась безрезультатной. Чувствуя своё превосходство, немецкие лётчики организовали еще одно нападение. Манёвром и заградительным огнем экипаж отбился и на этот раз.

Обескураженные неудачей, асы потеряли бдительность, и один из них был наказан: у линии фронта, в районе Медзилабарц третьей очередью Волков зажёг «Ю-88», он клюнул носом и потащил за собой дорожку огня и дыма. Надо сказать, что такой поворот событий не смутил второго немецкого лётчика, он продолжал преследовать Ли-2, и произвёл ещё две атаки, но огнём УБТ и ШКАСа стрелки отбились. Это была единственная победа в борьбе советских бомбар­дировщиков с немецкими истребителями на советско-словацкой воздушной трассе.

В районе Попрада на высоте 1400 метров с помощью той же мигалки на са­молёт В.И.Ткаченко (340-й авиаполк) был выведен «Me-110». В атаку он пошел спереди сверху справа. В результате воздушного боя Ли-2 получил несколько пушечных и пулевых пробоин в фюзеляже и плоскостях. Ранило одного члена экипажа.

Не всем в эту ночь удалось выполнить задание и отбиться от активной ПВО противника. В свой тридцать четвертый боевой вылет с аэродрома Ионичи ушёл экипаж 340-го авиаполка К.К.Нестеровича. Взлетели в основной группе строго в назначенное время, дошли до Попрада, о чём доложили на командно-диспетчерский пункт в 21.12. На этом связь прекратилась. На «Три Дуба» не садились и на свой аэродром не вернулись.

Пропали без вести командир корабля Константин Климентьевич Нестерович, штурман Николай Степанович Степанов, лётчик Владимир Иванович Замятин, борттехник Григорий Павлович Касьян, радист Иван Григорьевич Горбунов и стрелок Александр Михеевич Шпак. По всей видимости, самолёт был сбит ис­требителем противника.

В книге Н.С.Радула «Пылающее Рудогорье», изданной в Киеве в 1973 году, на странице 48 описан такой эпизод: «Раннее утро 17 октября застало нас в деревне Генцловицы, недалеко от венгерской границы... В горах случилось несчастье, разбился наш самолёт с десантниками. Надо спасать людей, может быть, кто-нибудь из них в живых остался.

Обогнули небольшую вершину, и глазам представилась жуткая картина. Транспортный самолёт с красными пятиконечными звёздами на фюзеляже, сру­бив огромные ели, лежит, распластавшись на земле, с обломанными крылья­ми, впереди самолёта валяются исковерканные моторы. Пилотская кабина, зарывшись в грунт, сплющена, как меха старой гармошки.

Осторожно приблизились к изуродованному самолёту. Дверь по­луоткрыта. С трудом протискиваемся во внутрь самолёта, и видим перемешан­ную гору человеческих тел, сбитых в переднюю часть самолета... И вдруг послышался глухой стон... Выносим одного за другим тела десантников. Стон все отчетливее. Наконец, среди этого мессива приподнимаем молодого десантника... На полурусском и полусловацком языках объясняет: «Мы из корпуса генерала Свободы, летели на аэродром «Три Дуба», сбились с курса и... вот такое несчастье. 22 десантника так и не увидели родной земли и близких. Перенесли и похоронили их вместе с пятью молодыми русскими членами экипажа самолёта в одной братской могиле».

Возможно, это был экипаж Нестеровича.

Можно предположить, что под огонь истребителя попал и самолет № 17 командира корабля 336-го авиаполка П.Е.Анушина. Экипаж был молодым, до этого полета Павел Евсеевич совершил двадцать пять боевые вылетов. Официальную проверку на технику пилотирования прошёл месяц назад. К заданию подготовились хорошо, в порядке находилась и материальная часть самолёта. Взлетели с Ясенок с оружием и боеприпасами. Через 24 минуты бортовой радист доложил о пролёте пункта Лиско. Это был его единственный выход в эфир. Командование авиаполка дождалось прилёта всех экипажей, и подробно опро­сили каждого – кто и что видел. Из опроса, по всей видимости, и родился документ, в котором сказано:

«По докладам других экипажей в 23.27 в пятидесяти километрах северо-восточнее Попрада замечен аэродром противника, над которым по кругу летали пять самолётов с зажжёнными бортовыми огнями. На основании этих докладов можно предположить, что самолёт Анушина сбит истребителем»[286].

Молох войны поглотил ещё шесть молодых жизней: командира корабля Павла Евсеевича Анушина, штурмана Валентина Христофоровича Игнатьева, лётчика Николая Яковлевича Потапского, борттехника Сергея Анатольевича Афа­насьева, радиста Александра Михайловича Обухова, стрелка Николая Андрее­вича Давыдко. Все они были молоды, самый старший из них Афанасьев, ему исполнилось 27 лет. Анушкин на год моложе, Игнатьеву всего 22, а остальным лишь по двадцать лет.

Весть о том, что они пропали без вести, получили в разных концах страны: в селе Сосновка Челябинской области – мать Мавра Викторовна Обухова, в Темрюке – мать Елена Петровна Давыдко, в Днепропетровске – жена Раиса Антоновна и сын Павел Анушкины, в Мартьяновском совхозе Омской области – мать Ефросинья Андреевна Потапская, в Киеве – супруги Игнатьевы. Уведом­ление не ушло только одному – Афанасьеву. Родителей у него не было.

Сведения от Бурсы: катастрофа произошла над селом Гемерска Полома, самолёт упал в лес на горе Флосе. Анушин, якобы, не погиб, а попал в плен, находился в австрийском концлагере, бежал в Швейцарию, где и умер в 1946 году. При аварии погибли десять десантников.

После взлёта на задание не вышел на связь экипаж этого же авиаполка командира корабля В.С.Мельникова. Взлетел и как-будто в воду канул. Никто и ничего конкретного сказать не мог. Однако через несколько дней все прояснилось, но этот рассказ впереди.

Первую потерю на словацкой трассе понёс 29-й авиаполк. Лётная часть экипажа Курала Рустемовича Рустемова готовилась на задание на базовом аэродроме. Свои проблемы решали командир корабля и правый лётчик Дмитрий Иванович Беседа. Обговаривали все детали полёта штурман Иван Алексеевич Шербак и радист Владимир Александрович Масленок. Перед обедом – общая полковая проверка готовности. Командир полка Н.Г.Афонин и штурман П.Н.Стёпин задали несколько контрольных вопросов и пришли к выводу, что экипаж к выполнению задания готов.

Дата добавления: 2015-10-28