Не менее трудный октябрь 11 страница

В настоящее время, по сообщению Госбанка СССР, Национальный банк Чехо­словакии, информируя о слиянии со Словацким Национальным Банком, просит возвратить ценности Национальному Банку Чехословакии по поручению, подписанному лицами, которые указаны в сопроводительном письме Словацкого Народного Комитета к депонированным ценностям. Наркомфин СССР не имеет возражений против возврата Национальному Банку Чехословакии ценностей, принятых от Словацкого Народного Банка. Проект распоряжения СНК прилагается».

На ходатайстве В.М.Молотов наложил резолюцию: «Разрешить Наркомфину СССР и НКВД СССР выдать Госбанку СССР ценности, принятые им от Словацкого На­ционального Банка, для передачи Национальному банку Чехословакии»[269].

Так в критический период восстания, национальное достояние словацкого народа было вывезено в СССР, сохранено и после окончания войны сразу же возвращено законному владельцу. Полностью. До грамма. И кто его знает, как бы сложилась судьба словацких драгоценностей, если бы той студёной октябрьской ночью на аэродром «Три Дуба» не приземлился самолет Ли-2 под руководством командира корабля Васильева. Он и его помощники – Шепель, Проценко, Гончаров, Мартьянов и Попов, – проявив всё своё умение, выполнили ответственное боевое задание и спасли запас драгоценностей братского народа.

Золото! В тысячелетней истории земли оно стало не только символом бо­гатства, но и мерилом доблести, чести и совести. Однако в сфере человеческих взаимоотношений его роковая роль превалирует. С этим «дьяволом» связаны все самые низменные деяния человеческого рода - подлые сделки, заговоры, подкупы, измены, убийства. Его связь с людьми обагрена потоками крови.

История же со словацким золотом, пусть редкая, но история другого ро­да. С ним имели дело десятки обычных, простых, совсем не богатых людей, которые в одночасье получили сказочную возможность обогатиться. Но для них, истинных патриотов, чувство долга оказалось выше желания разбогатеть.

Но и это не всё. В истории со словацким золотом проявилось благородство и на государственном уровне. Возвращая драгоценности законному владельцу в ноябре 1945 года, через два месяца после окончания разрушительной для СССР войны, его правительство могло бы и вспомнить сколько материаль­ных ценностей и человеческих жизней отдала наша страна во имя освобождения Чехословакии, вспомнить и попытаться компенсировать эти затраты, напра­вив их на нужды обездоленного войной советского народа. Но оно, советское правительство, не сделало даже намёка на это.

Александр Крушинский, сын Сергея Крушинского, улетевшего в разгар восстания в Словакию на одном из наших самолётов, как бы продолжая отцовскую тему, написал несколько статей о словацком золоте. Одну из них («Правда» за 30 августа 1990 года) он завершил такими словами:

«В последнее время, обращаясь к истории взаимоотношений с восточноев­ропейскими странами, журналисты стали как-то стыдиться выражений типа «братство по совместно пролитой крови»... Мы не вправе забывать, что в суровые годы войны наши народы связывали искренность, бескорыстие. И в этом смысле история с эвакуацией золотого запаса мне представляется глу­боко символичной. Спасали «презренный металл» – но не для себя, а для будущей освобождённой Словакии. Советских лётчиков, словацких банковских служащих и всех, принявших участие в этой эпопее, связывало духовное начало, чувство духовного родства, которое дороже любого серебра и золота». Прекрасные, верные слова!

Общий итог боевой работы 5-го авиакорпуса в ночь на 15 октября таков: из 33 вылетевших самолётов, цели достигли только 10. Они доставили 11 1OO кг различных грузов и 31 пассажира, а обратными рейсами увезли одну тонну специального груза и 8 человек (трёх офицеров бригады, трёх членов семей и двух сопровождающих груз).

Эту работу, по сути дела, выполнила 54-я авиадивизия. Что же касается 53-й, которая должна была уходить в Словакию во вторую очередь, то из-за ухудшившихся погодных условий, она сумела поднять только четыре самолёта. Оста­льные с аэродрома подскока Ясенка не взлетели. Ушедшие на задание коман­диры кораблей Шеметов, Лановенко и разведчик погоды Костенко задание не выполнили. Сел только один экипаж, доставивший 15 воинов в полном боевом снаряжении. Его имя в боевом донесении не отражено.

Всего в ночь на 15 октября в Словакию было переброшено: зенитных пулемётов – 2, лёгких пулемётов немецких – 16, винтовок – 251, миномётов 82 мм – 2, автоматов – 22, мин 82 мм – 241, патронов калибра 7,92 – 67 000, калибра 12,7 – 98 000, калибра 7, 62 – 500»[270].Общие сведения о поставках в Словакию военных материалов и личного со­става бригады отражены в депеше Пики министру национальной обороны Ингру: «Все просьбы о поставке материалов в Словакию были обсуждены и в принци­пе одобрены. Материалы будут постепенно доставляться, если это позволит погода. До 15 октября было сброшено 2082 автомата, 256 противотанковых ружей, 3 зенитных пулемёта, 467 лёгких пулемёта, 90 тяжёлых пулемётов, 630 винтовок, 5 миномётов. Из 2-й бригады до 15 октября было переправле­но 1739 человек и 248 тонн материалов. Увезено из Словакии 570 человек и 3400 кг материалов»[271].

Надо отметить, что приведённые цифры, особенно касающиеся 2-й бригады, несколько разнятся с теми, которые отражены в документах Подольского ар­хива по линии АДД.

Обстановка в Словакии продолжала ухудшаться. Эхо боев все чаще и чаще докатывалось до аэродрома «Три Дуба». Эвакуация золотого запаса страны и членов семей руководителей восстания говорила о многом.

В середине октября Асмолов выехал в Зволен, где провёл совещание с ко­мандирами некоторых партизанских бригад, дал чёткие указания, как дейст­вовать на случай дальнейшего осложнения обстановки. Бригада Егорова по­лучила задачу начать подготовку по закладке баз на Прашивой и в Доновалах, куда, вполне возможно, передислоцируется Главный штаб партизанского движения Словакии.

Асмолов писал: «В остальные партизанские бригады и отряды были переда­ны письменные приказ Главного штаба партизанского движения, в котором сообщалось о необходимости начать подготовку к уходу в горы, не ослабляя усилий по защите освобождённой территории. В приказе намечались места новой дислокации и районы боевых действий партизанских сил в случае оставления повстанческого региона, способы связи с Главным штабом»[272].

Несмотря на осложнение обстановки в районе Зволена и Банской-Бистрицы, воздушный мост СССР – Словакия продолжал действовать.

6. Эх, ребята!

Наступила ещё одна боевая ночь. Заслон на пути в Словакию непогода по­ставила лишь лётчикам 4-й авиадивизии. В 17.45 Калиновку покинул самолёт командира корабля 335-го авиаполка В.И.Адясова. Пе­ред экипажем стояла задача: произвести разведку погоды и сбросить груз.

Уже в районе Днестра встретили грозу. Обошли её севернее и продолжили путь. В районе цели облачность была переменной и колебалась от семи до десяти баллов. На одном из заходов в «окне» удалось заметить сигнал. Штурман Се­мён Борисов дал белую ракету, земля ответила двумя зелёными. Сделали стандартный заход, вышли на точку сброса, но она оказалась закрытой. Груз опустили по расчёту времени с 800 метров.

Как приземлились шесть парашютно-десантных мешков (750 кг) разглядеть не смогли. По результатам разведки погоды командир авиадивизии принял решение вылет не производить. Б-25 в эту ночь над Брезно не появились.

Авиакорпус, вооружённый самолётами Ли-2, подготовил к полету 84 машины. Все они сосредоточились на подскоках Ионичи и Ясенка (54 самолёта) и на аэродромах основного базирования (30).

На разведку погоды поднялся экипаж 23-го авиаполка командира корабля М.С.Копыткова (штурман П.Д.Просветов). Уже в правой половине маршрута ясное небо стало зашториваться облачностью. Постепенно померкли звёзды, а вско­ре в её мареве исчез, затуманился и лунный диск. Вышли в район цели. По стартовой радиостанции получили информацию о нижней кромке облачности – 700 метров. Командир и правый лётчик В.В.Голованов осторожно повели ма­шину на снижение.

Земля открылась на высоте 650 метров. Сели, зарулили на площадку, разгрузились и – быстренько в обратный путь. Набрав по спирали необходимую высоту, доложили на командный пункт авиакорпуса о выполнении задания и фактическом состоянии погоды. Георгиев дал разрешение на вылет.

На словацкую трассу вышло 84 корабля, в грузовых салонах, которых нахо­дились люди, вооружение, боеприпасы, техническое имущество, медикаменты. Обеспечивали полёт этих самолётов более пятисот человек лётного состава. Они прилагали максимум усилий для того, чтобы задание выполнить, но на их пути стояло два препятствия – противовоздушная оборона противника и непредвиденный туман на аэродроме посадки.

Что касается противовоздушной обороны, то в этот раз немцы её организовали, как никогда раньше. Особую активность проявили истребители, произошло несколько воздушных боев. Первую атаку выдержал экипаж командира корабля 340-го авиаполка Г.И.Селивёрстова. В районе Попрада на высоте 3500 метров на Ли-2 навалилось сразу два пирата. Действовали они, стараясь распылить внимание стрелка, согласованно: один зашёл сзади сверху, второй – сзади сбоку. Ударили с дистанции четырёхсот метров из пулемётов и пушек. Тело Ли-2 приняло два снаряда и множество пуль, но жизненные органы остались непоражёнными. Вторую атаку экипаж отбил из турельного и бортового пулемётов. Изменением курса и потерей высоты Селивёрстов сумел уйти от преследования.

Штурман В.П.Разуваев восстановил ориентировку и дал курс на цель. Услы­шав за перегородкой возбуждённые голоса словаков, командир передал упра­вление самолётом летчику В.И.Ткаченко и вышел в салон. Оказалось, что ра­нен в ногу один офицер. Селивёрстов поручил борттехнику Н.И.Паладию ока­зать пострадавшему помощь.

Самолёт А.Н.Малькова (340-й авиаполк) подвергся атаке «Ме-110» уже в районе аэродрома «Три Дуба». Огнём бортового оружия удалось отбиться. А вот эки­паж этого же авиаполка И.Н.Анисимова этого сделать не смог. При заходе на посадку лётчики промазали и решили уйти на второй круг. Вероятно, сосредо­точив всё своё внимание на элементах нового манёвра, экипаж потерял бдительность. Немецкий истребитель напал мгновенно. Осветив Ли-2 сзади фарами, он короткой прицельной очередью на высоте 200 метров свалил его прямо в районе аэродрома. Четыре члена экипажа успели покинуть заго­ревшуюся машину, но высоты оказалось мало, и все они разбились. Двое упали с самолётом и вместе с ним сгорели.

Они приняли смерть на словацкой земле, на том аэродроме, к которому стреми­лись, выполняя задание. Вот их имена: командир корабля Иван Николаевич Анисимов, штурман Василий Кузьмич Терехов, лётчик Михаил Иванович Тарунов, борттехник Александр Иванович Годин, радист Николай Яковлевич Рабочкин, стрелок Сергей Александрович Лебедев.

Анисимов совершал свой 205-й боевой вылет. Его самого и подчинённых отличало постоянное стремление идти в бой, выполнить боевую задачу во что бы то ни стало. В донесении начальника политотдела авиадивизии Д.Я.Моложина отражён такой факт: «Прошедшая боевая работа показала, что личный состав с большим желанием выполняет специальные задания. Так, в одном из полётов, вместо техник-лейтенанта Година был запланирован техник отряда старший техник-лейтенант Фадеев. Годин с обидой выяснял у командиров, почему не он запланирован в полёт»[273].

Интенсивность работы немецких истребителей в районе аэродрома была большой, командир корабля 29-го авиаполка К.К.Ляшевич докладывал, что «Три Дуба» были просто блокированы, даже не работал старт.

Нападения истребителей на наши бомбардировщики продолжались и на обратном маршруте. Так, например, Ли-2 под управлением С.Ф.Капинуса (340-й авиаполк) атаковали сразу два «Ме-110». Умелым противоистребительным манёвром лётчик вышел из-под удара и благополучно привёл самолёт на свой аэродром.

Серьезные испытания выпали на долю экипажа И.Ф.Иванова (7-й авиаполк). Борис Езерский, представляя командира корабля к ордену Красного Знамени, описал их так: «В районе «Трёх дубов» экипаж трижды пытался пробить облач­ность, но не смог. Решили вернуться. После тридцати минут полёта попали в зону зенитного огня и получили три прямых попадания. В результате был ранен в голову и ногу командир корабля Иванов, а на самолёте перебиты жгут электропроводки, троса управления триммерами руля глубины, управления пра­вого мотора, кроме этого, повреждены троса руля глубины, управления элеро­нами и разбиты все навигационные приборы левого лётчика. Истекая кровью, Иванов все же посадил самолёт на своем аэродроме и спас жизнь семнадцати человек».

Надо добавить, что после ранения командира корабля большая часть нагрузки в управлении самолётом легла на плечи правого лётчика Н.Ф.Волкова. Проявили себя и остальные члены экипажа. Когда на борту загорелись сигнальные ракеты, борттехник А.С.Егорушкин, обжигая руки, начал швырять их за борт в форточку. Ему на помощь пришли штурман В.С.Прокофьев и радист Б.З.Зацерковский. Общими усилиями пожар ликвидировали.

В представлении к награде командование авиаполка отмечало: «16 октября 1944 экипаж имел задачу доставить на аэродром «Три Дуба» 15 солдат и офицеров с вооружением. При подходе к линии фронта попали в зону зенитного огня. В результате прямого попадания зенитного снаряда МЗА в кабину лётчиков возник пожар, загорелись ракеты. Но благодаря чувтву ответственности старшина Егорушкин проявил мужество и отвагу, обжигая себе руки, сумел потушить пожар и предотвратить его распространение».

Получилось так, что Иван Фёдорович Иванов летал на задание в этот раз не со своим экипажем. Штатный же командир корабля, его однофамилец Евге­ний Дмитриевич Иванов, по причинам, которые прояснятся при дальнейшем повествовании, остался на земле.

В общем, противодействие со стороны ПВО противника всё больше возраста­ло, немцы старались перекрыть трассу СССР – Словакия, понимая, что по ней идет мощная подпитка повстанце.

Теперь о втором препятствии, которое помешало многим лётчикам до кон­ца выполнить задание. По погодным условиям с маршрута с грузом в полторы тонны вернулся лишь один корабль 1-го авиаполка В.В.Захарова: при пробивании облачности в районе цели самолёт начал обледеневать. Остальные до района «Трех дубов» добрались благополучно, а здесь накат облачности чередовался с кратковременными прояснениями. Поэтому первые прибывшие на цель 26 экипажей без особого труда совершили посадку. Вскоре со стороны Грона нахлы­нул туман, его молочная белизна в мгновение ока окутала аэродром. На зем­ле на расстоянии нескольких метров совершенно ничего нельзя было разли­чить. Остальные самолёты по команде Чирскова стали возвращаться домой.

Совершившие посадку, доставили 72 пассажира и 33 620 кг оружия, боеприпасов и снаряжения, а обратными рейсами увезли в Советский Союз 61 человека и 1200 кг груза[274].

Среди севших был самолет № 19 Юрия Безбокова. Пока шла разгрузка, нахлынули первые волны тумана. Хотели взлетать, но один из двигателей не да­вал нужных оборотов. Беглый осмотр причину неисправности не выявил, приш­лось оставаться на ночёвку.

Некоторые лётчики сажали свои машины тогда, когда туман уже начал оса­ду аэродрома. В такую сложную ситуацию попал командир корабля Герасим Се­ливёрстов. Отбившись от истребителей, экипаж пришёл в район посадки и на­чал пробивать облачность. Пробивали-то её только лётчики, остальные же ожидали, что из этого выйдет. Вздох облегчения раздался лишь на высоте 500 метров. А тут еще туман, но это была его только первая атака, и Селивёрс­тов успел сесть.

В более сложной ситуации оказался экипаж В.И.Калыгина (340-й авиаполк). В пятый раз провёл по словацкому маршруту свой корабль штур­ман С.П.Тимофеев.

… Его боевая биография началась с первого дня войны в составе 7-го авиаполка в качестве стрелка-радиста. Защищать такую махину, как ТБ-3 – дело благородное, но всё же лучше руководить его полётом. Пересел на штурманское сиденье. Трудно было без специальной подго­товки, но, как говорится, дорогу осилит идущий.

Свою штурманскую стезю Тимофеев осилил и шёл по ней уверенно. Шутка ли: за два с половиной года от стрелка-радиста до штурмана эскадрильи, от старшего сержанта до капитана. Уже под конец войны, представляя Тимофеева к званию Героя Советского Союза, командир авиаполка Фёдор Степанов указывал: «В воздухе отлично ориентируется, находчив, в трудную минуту не теряет самообладания, проявляет мужество и геройство. Часто, попадая в сложную обстановку, выходил победителем».

Это уж точно: выходить из сложной обстановки Северьян Петрович был мастер. Правда, не всегда удавалось из воды выходить сухим, но всё же жизнь свою, а также своих боевых товарищей, спасал. Это – факт. Спасали и ему.

В теплую майскую ночь 1942 года, двадцатого числа, их ТБ-3 завис над Дорогобужем. Над целью его кружил командир корабля Г.П.Сибилев, а все осталь­ные швыряли за борт конникам П.А.Белова привезённый груз. В пылу работы атаку истребителя прозевали, а тот ударил больно: бортовой техник, его помощник, радист и стрелок получили ранения, досталось и самолёту – выве­ден из строя левый средний мотор, пробит бензобак, в Ф-1 загорелись ракеты и чехлы.

Обжигая открытые части тела, штурман вышвырнул в окно горящие ракеты, потушил огонь на чехлах, заткнул в бензобаке дыры и бросился на помощь раненым. За­вершив эти дела, сел на место бортового техника и вместе с летчиками повёл ТБ-3 домой. И так довольно сложную ситуацию обострил подбитый мотор – ему вздумалось загореться. Кое-как перетянули линию фронта, штурман выбрал более или менее приличную площадку, куда Сибилев и посадил горящую маши­ну. На земле пожар удалось загасить, самолёт и экипаж были спасены. Из сложной ситуации вышли победителями.

2 августа 1942 года на боевом курсе, как раз в тот момент, когда Ти­мофеев только-только послал бомбы на лес восточнее Ржева, несколько зе­нитных снарядов вонзились в подбрюшье ТБ-3. Один из них разорвался в ка­бине штурмана. Осколки впились в руки, лицо и живот, разворотило все навигационные приборы. Другой снаряд вывел из строя левый средний мотор. Теперь помощь штурману оказал борттехник. Оставшись в побитой кабине, Северьян Петрович продолжал вести самолёт на свой аэродром. Дотянули. И из этой сложной ситуации выш­ли победителями.

Сколько же их было, вот таких побед! Над врагом, в борьбе с пожарами и повреждениями, со всеми силами зла, которыми мостились трудные дороги войны. Не счесть...

Вот и этот тяжёлый полет на «Три Дуба» стал очередной победой экипажа в противоборстве с коварством погоды. Преодолев зону обледенения, достигли района цели и, присматриваясь к земле через «окна» в облачности, пошли вниз. Уже на высоте 1500 метров стало понятно, что аэродром затянуло ту­маном. Калыгин спросил у штурмана:

- Может, вернемся?

- А может, попробуем? Мы точно над аэродромом?

Тимофеева поддержал правый лётчик В.И.Попов. Пошли дальше вниз. Северьян Петрович стал за спиной командира и начал пристально следить за землей и показаниями высотомера. Работёнка была, на нервах. От сознания того, что можно «поцеловаться» с землей, всё тело покрылось испариной. Опускались в абсолютном молчании, все, кроме лётчиков, бросили свои дела и занимались только просмотром земли. Молоко тумана начало темнеть на высоте 300 мет­ров. Через полминуты стало ясно, что это пробивается лик земли. Но облегченно вздохнули только на двухстах метрах, когда окончательно убедились, что родная и долгожданная обозначилась рельефом и контурами.

Чирсков, признавшись, что и они сидели, как на иголках, выговор экипажу все-таки сделал. Стало неприятно, ведь победили «его величество» туман. А победителей не судят.

Однако не все в единоборстве с непогодой сумели одолеть её строптивый нрав. Заместитель командира эскадрильи 7-го авиаполка М.П.Алексеев совершал в эту ночь свой 198-й боевой вылет. До юбилейного двухсотого оставалась пара шагов.

Взлетели с базового аэродрома, имея на борту контролирующего штурмана Г.А.Соколова и 18 чехословацких воинов. Радист П.П.Сараев устано­вил связь, через час полёта доложили на КП авиаполка о том, что миновали Самбор. Пришли в район цели, пробили облачность и стали делать заход на посадку. После третьего разворота попали в туман, и в трёх километрах от аэродрома упали на землю. Подробности катастрофы прояснились утром.

С восходом солнца экипаж Юрия Безбокова, вдоволь насмотревшись на окружающие аэродром горы, приступил к осмотру правого мотора. Бортовой техник Иван Находнев после тщательной проверки доложил, что устранить дефект не в состоянии. И так не ахти важное настроение упало до нуля.

Как раз в это время, когда ломали голову, как быть, кто-то заметил че­ловека, шедшего прихрамывая, по краю лётного поля. Был он без ремня и головного убора, на одной ноге сапог, на второй - тапок. Когда до него оставалось метров двадцать, радист Иван Карабанов узнал своего коллегу – это был стрелок из экипажа Алексеева Михаил Антонович Лущаев.

Подошли члены экипажа Нетудыхатко, самолёт которого стоял рядом с безбоковским. Испив воды, Лущаев рассказал, что их Ли-2 в тумане зацепился колесами за какое-то строение, перевернулся, ударился о землю и разломил­ся в районе турели, где стрелок и находился. Его самого отбросило в сторону. Ударившись о землю, он потерял сознание. Когда пришёл в себя, увидел, что рядом стоят селяне. От них узнал, что весь состав эки­пажа и часть пассажиров погибли. В одном из домов деревни, около которой упал самолёт, его накормили, и на повреждённую ногу дали тапок.

После доклада Чирскову, к месту катастрофы самолёта Алексеева выехали все советские авиаторы, которые в это время находились на аэродроме «Три Дуба» – офицеры оперативной группы и члены экипажей Нетудыхатко, Яблокова и Безбокова.

Зрелище было жутким. Переломанные пополам части самолёта лежали на зе­мле в перевёрнутом виде, вокруг валялось несколько трупов, остальные бы­ли искарёжены, перемешавшись с бензином, маслом и обломками самолёта. Зашли в Гайники. При падении Ли-2 снёс колесами крыши двух домов, к счастью обошлось без жертв.

Похоронили погибших, как братьев по оружию, в одной брат­ской могиле со всеми воинскими почестями 18 октября. Присутствовало много людей и всё руководство Словацким национальным восстанием. На траурном митинге выступил Чирсков. На свежем кургане земли водрузили деревянный обелиск с поимённым списком погибших советских авиаторов и чехословацких воинов. Над Гроном прогрохотал троекратный ружейный салют, его эхо унеслось к горным вершинам.

Официальная версия гибели экипажа такова. «Командир корабля Алексеев, придя в район аэродрома на высоте 3000 метров, дал сигнал «я свой», получил разрешение на посадку, полностью убрал газ, перешёл в спираль и начал интенсивно терять высоту. Снизившись до 400 метров, дал газ, но остывшие на снижении моторы не заработали. Не дотянул до аэродрома, упал в населённом пункте, пять человек экипажа погибли»[275].

Вот их имена: командир корабля Алексеев Павел Александрович, штурман Трофименко Иван Максимович, лётчик Несмеянов Сергей Степанович, борттехник Беляков Валентин Кузьмич, радист Сараев Павел Петрович, поверяющий Соколов Георгий Анатольевич.

Дополнительные сведения о катастрофе мне сообщил Станко Бурса. Ему удалось найти оставшихся в живых пассажиров. Один из них, Вацлав Новак рассказал, что в самолёте с бортовым номером «11» летели артиллери­сты. Ли-2 пошёл на посадку, выпустил шасси и шёл над крышами домов. В конце села самолёт колесами зацепился за высоковольтную линию, крышу до­ма, ещё одного, а затем за жестяную крышу сарая. Метров через сто он упал.

Установлены некоторые имена погибших и раненых словаков. Погибли: начальник штаба артиллерийского дивизиона подпоручик Франтишек Урбанек, подпоручик Юрай Русин, солдат Владимир Кноп. Ранены: Юлиус Курчук, Йозеф Галло, Михаил Свирида.

После того, как не смог улететь по неисправности мотора самолёт Юрия Безбокова, на аэродроме «Три Дуба» скопилось три Ли-2. Один из них – Юрия Яблокова был уже исправен, но Чирсков, хорошо зная обстановку в повстан­ческом районе, держал его при себе на тот случай, если ситуация ещё боль­ше осложнится и немцы подойдут к самому аэродрому,

На западной окраине «Трёх дубов» находилось кладбище разбитых самолё­тов. Сюда в дневное время борттехник перегонял свой Ли-2 для маскировки. Но выводили на стоянку поближе к ВПП. Так поддерживалась постояннная готовность к вылету. Когда аэродром работал на приём и выпуск экипаж находился на старте, помогая Чирскову.

В связи с тем, что днём у лётчиков особой работы не было, они имели возможность помогать в ремонте самолёта Нетудыхатко, а иногда и съездить в Банска-Бистрицу. Содействовал им в этом комендант «Трёх дубов». Питание в столовой чехословацкого истребительного авиаполка было не таким уж плохим, но, честно говоря, после обеда, а особенно после ужина, есть хотелось, да и ночь проходила в трудной нервно-физической работе. Как-то Яблоков спросил коменданта насчёт того, чтобы советские рубли поменять на кроны.

- А почему не попробовать, – ответил на ломаном русском языке словак, – разве в банке смогут отказать советским лётчикам, которые привезли самого министра! Он очень доволен перелётом!

Отпросившись у Чирскова, уселись на мягкие сиденья комендантской «Татры» и, разбрасывая по сторонам комья грязи, помчались в повстанческую столицу. Кроме водителя в машине находились Яблоков, Севастянов и лётчик Михаил Севастьянов.

Как только в банке раздалась русская речь, мгновенно во всех окошечках появились женские головки. Единственное, что удалось им растолковать, так это просьбу о встрече с директором. Призвав на помощь водителя «Татры», объяснили ему свою просьбу и услышали в ответ, что Немец запрещает менять русские рубли на чешские кроны.

Министра нашли в гостинице. Узнав о том, кто просит с ним встречи, Не­мец немедленно вышел из номера.

- О-о! Мой маленький лётчик! Вы опять прилетели? Мы вас помним. Здесь Дртина и Нижборский, давайте вместе пообедаем, а?

В ресторане «Золотой барон» обстановка была далека от военной. В переполненном и шумном зале цыганский оркестр играл «Очи чёрные», «Катюшу» и что-то ещё бойкое.

За столом, выслушав просьбу, Немец подтвердил, что банк не производит обмен валюты, и обратился к доктору Дртине;

- У тебя есть с собой деньги?

- Только сто крон.

- Этого вам хватит друзья, с вами поедет мой адъютант и всё устроит.

- Спасибо, господин министр! Если вам куда надо – готовы!

- О, надо, надо! Договоримся.

В магазине мясных изделий за 80 крон набили колбасой полный ящик, в соседней парикмахерской побрились, и на оставшиеся деньги купили ещё и сливовицы. Вернулись на аэродром довольные. Личное знакомство с министром использовали в полной мере.

Утром 16 октября после завтрака начальник оперативного отдела авиадивизии А.И.Иршин вошёл в кабинет И.И.Кожемякина.

- Товарищ полковник, прошу посмотреть боевое распоряжение на сегодняшнюю ночь. С начальником штаба согласовано.

- Присаживайся. Боевое донесение ушло?

- Еще ночью!

Кожемякин стал читать документ: «4-я гв. авиадивизия в ночь на 17 ок­тября выполняет специальное задание по выброске специального груза в ин­тересах чехословацких партизан в пункт 6 км южнее Брезно. Кроме того, од­ним самолётом сбросить двух агентов в районе 43 км северо-восточнее Братиславы на точку №1 северо-западнее Лошанец (2,5 км юго-западнее Смоляница, 3 км северо-западнее Орешаны)». Это было то распоряжение штаба АДД, которое в самом конце боевой ночи получил генерал Г.С.Счётчиков.

Командир авиадивизии отдал приказ: «I. Командирам 13-го, 15-го и 335-го полков в ночь на 17 октября 1944 года произвести сброс грузов на точку 6 км юж­нее Брезно. 2. 15-у полку одним из лучших экипажей сбросить агентов в рай­он 43 км северо-восточнее Братиславы. Выброску произвести без сигналов с земли, точно ориентируясь по местности»[276].

Подписав боевое распоряжение, Кожемякин спросил:

- Задачу на сброс разведчиков я получил от Ковалёва еще ночью, он собирался сегодня к нам, но, вероятно, не будет, поэтому я сообщил её Циганенко в общих чертах по телефону и просил подобрать самый опытный экипаж. Ты не знаешь, кого он определил?

- Я только что обговорил с ним этот вопрос – намечен Юдин.

- Ну что ж, это хорошо, проследи за их тщательной подготовкой.

В соответствии с боевым распоряжением, авиадивизия должна была выставить на советско-словацкую трассу 42 самолёта (15 от 13-го, 13 от 335-го и 14 от 15-го авиаполков). Последний готовился к полёту в Словакию после ме­сячного перерыва. За это время новый командир авиаполка В.С.Циганенко полно­стью вошёл в курс дела, стал, как говорится, на ноги.

Владимиру Саввичу шёл тридцать пятый год. За финскую войну награждён орденом Красного Знамени. Его лётная карьера, получившая инструкторский уклон ещё до начала войны, продолжилась в этом же направлении и в боевой период. Нетороплив, по характеру замкнут, строго придерживался буквы уставов и наставлений. Летал осторожно. Эти личные качества и инструкторские должности «засухарили» Циганенко, поэтому на фоне колоритной фигуры Ульяновского, он воспринимался несколько по-иному.

Авиационный корпус на Ли-2 подготовил для полёта на «Три Дуба» 70 кораблей. Все запланированные Б-25 и Ли-2 вышли на трассу. 112 самолетов с базовых аэродромов и аэродромов подскока понесли на своих крыльях борющейся Словакии около ста тонн военных грузов и более двухсот бойцов. В небо поднялось свыше шестисот советских авиаторов. Жаль только, что не все крылья достигли цели. 37 экипажей задание не выполнили, из них толь­ко один по причине отказа материальной части, а остальные по метеоусловиям.

Дата добавления: 2015-10-28