В. И. МАЛЫНИЧ. В начале августа до нас довели приказ начальника ВВС, которым Алкснис утверждал

В начале августа до нас довели приказ начальника ВВС, которым Алкснис утверждал старшего летчика-парашютиста Минова инспектором ВВС РККА по парашютному делу и поручал ему «руководство и контроль за экспериментальными и изыскательскими работами, наблюдение за производством и испытанием серийных и опытных парашютов, общее руководство подготовкой и проведением специальных учений по высадке парашютных десантов...» '). Короче говоря, Алкснис поставил над Гороховским еще одного контролера, человека энергичного, умного, но находящегося с начальником ОКБ в сложных отношениях. Хлопцы наши приуныли в ожидании неприятностей. И они не заставили себя ждать.

') Командарм крылатых. Рига, 1979, с. 172.

Войсковые испытания новых объектов проводились в Ленинграде на базе опытного авиамотодесантного отряда. Прошли удачно сбросы пневматических грузовых контейнеров и резиновых контейнеров для горючесма-зочных материалов. Из переворачивающихся люлек теперь прыгали красноармейцы-добровольцы и командиры, парашютно-десантной подготовкой которых руководил Леонид Минов.

Механизмы люлек ни разу не подвели, парашюты открывались мгновенно. Но после каждой выброски красноармейцев опрашивали инструкторы-методисты, задавали вопросы об удобстве полета, о самочувствии. Ответы звучали разные - и бравые, и с жалобами на тесноту в люльках, на неожиданность сброса.

- Понимаете ли, - говорил один красноармеец, - меня везли будто связанным и вытряхнули будто из мешка в черную пропасть!

- Почему в черную? - просил уточнить инструктор.

- Видно, от резкой перемены состояния потемнело в глазах.

- Когда я летел, - объяснял другой красноармеец, - меня все время преследовало чувство, что этот фанерный гробик вот-вот развалится или оторвется.

Таких речений было мало, большинство говорили примерно так:

- Все отлично! И люльки, и фал, и парашют сработали как часы! Возьмите еще в один полет, я с удовольствием!

- Значит, вам понравился метод сброса? - спрашивал инструктор.

- А почему нет? Все за меня делают. Я даже вздремнул чуточку.

- Не кажется ли вам, что название «автоматическое открытие» лучше заменить на «принудительное открытие»?

- Не вижу разницы.

- Ну как же? - объяснял инструктор. - Ведь парашют открывается без вашей воли. Веревкой и сразу. А если на земле вас встречает противник, у него будет время расстрелять вас при долгом спуске.

- Об этом я не мозговал. Как хотите...

Почему-то инструкторы-методисты особенно были против фала, вытаскивающего парашют из ранца. Но мы не особенно обращали на эти беседы внимание, потому что система уже дважды показала хорошие результаты на испытаниях. Поэтому для нас, как гром среди ясного неба, прозвучал вывод, сделанный Миновым и поддержанный большинством членов комиссии по войсковым испытаниям:

«...Предлагаемый способ выброски не может быть рекомендован на вооружение воздушно-десантных отрядов ввиду крайней сложности. Предельно напряженное состояние десантников, в полном одиночестве лежащих в люльках в течение всего полета, неожиданность момента сброса и полная беспомощность совершающего прыжок на случай каких-либо неполадок отрицательно действовали на психологическое состояние воинов. Все это в определенной степени снижало их боеспособность к моменту приземления в тылу «противника», то есть тогда, когда от каждого из них требовалась предельная собранность, готовность немедленно вступить в бой» '.

' Советские воздушно-десантные. М., 1980, с. 27.

Подвела нас и выброска на парашютах тяжелой техники. Грузы весом более пятисот килограммов рвали огромные купола в момент раскрытия.

Практически на ходу Гроховский предложил опробовать двухкупольные системы «цепочка» с парашютными куполами меньших размеров. За несколько часов мы такие системы сделали, но и это не помогло: в момент динамического удара один из куполов или оба сразу разрывались. За два дня испытаний мы вывели из строя все большие грузовые парашюты, так и не добившись успеха.

Когда 14 июля в Москве при парашютном десантировании автомашины «форд» лопнул купол, то предполагались две причины: бракованный парашют или диверсия. Расследованием происшедшего занимался представитель ГПУ Нежил. О результатах расследования мы были проинформированы. И тогда нам стало ясно - ошибка в методе сброса тяжелых и сверхтяжелых грузов. Ошибка Гроховского, моя, наша ошибка.

Несмотря на то, что войсковые испытания других объектов прошли успешно, общий вывод комиссии можно было сопровождать траурной музыкой. Печальный август!

Вот еще строки, написанные участником тех событий Ф. И. Жаровым: «...Все ли знают, какие трудности стояли перед начальником Конструкторского бюро парашютов и десантного оборудования инженером П. И. Гроховским, на какое неверие он наталкивался, какие разочарования и неудачи пережил? Если бы не энергичная поддержка Михаила Николаевича, работы Гроховского вряд ли увенчались бы успехом» '.

Тухачевский тогда полностью не поддержал вывода комиссии.

- Думаю, - сказал он, - что, несмотря на неудачу сегодня, завтра коллектив товарища Гроховского с еще большей энергией продолжит исследовательские работы и в короткое время добьется желаемых всеми нами результатов. И пусть стимулом к этому будут слова Иосифа Виссарионовича Сталина на XVI съезде нашей партии: «Мы отстали от передовых стран на пятьдесят-сто лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут...»

.Маршал Тухачевский... М., 1965, с. 214.

Из Ленинграда в Москву возвращались в далеко не лучшем настроении. Собравшись в одном купе, искали причину неудач. Гроховский с жаром восклицал:

- Хорошо, комфортабельные люльки мы им сделаем! И длинне.е, и шире, и с окошечками! Даже зеркала можеы там поставить. Но почему рвутся купола грузовых парашютов? Почему?

. На это ответить никто не мог. Мы пробивали новую дорожку, в некоторых вопросах были несведущими, но печальный август нас не сломил.

Работали упорно и быстро, очень быстро, и уже в конце сентября из новых модернизированных люлек на глазах командования Ленинградского военного округа успешно десантировались двадцать четыре вооруженных красноармейца.

Глава четвертая

Й

МЕТОД СРЫВА

Один из январских рабочих дней в Осконбюро начался с общего собрания, на котором Гроховский сообщил о решении Реввоенсовета создать на базе нештатного опытного авиадесантного отряда в Ленинграде боевой полнокомплектный авиамотодесантный отряд под командованием М. В. Бойцова.

- Такие же подразделения будут формироваться в Московском, Белорусском, Украинском военных округах. В связи с этим мы, как разработчики десантной техники, переходим на особое положение, и нам предложено подумать о частичном пересмотре плана работ, создание некоторых объектов форсировать. Помозговать должны мы, исходя из возможностей всего коллектива и каждого из нас. Чтобы лучше ориентироваться, знать, что от нас потребуется в первую очередь, расскажу о структуре боевого авиамотоотряда.

Начальник бюро поведал своим сотрудникам, что отряд будет иметь на вооружении восемнадцать ручных пулеметов и шесть легких орудий, пять грузовых автомобилей, восемь мотоциклов и тридцать шесть велосипедов. Все вооружение и технику вместе с людьми должны поднять в воздух восемнадцать самолетов, из них только девять тяжелых.

- На полторы сотни бойцов и боевую технику, - продолжал Гроховский, - как видите, самолетов маловато. А нужно еще транспортировать боеприпасы, питание, медикаменты. Но мы можем увеличить грузоподъемность самолетов. Дополнительно к сделанным объектам доработаем подвеску мотоцикла «харлей» и контейнеры для автомобилей, подумаем, как расширить парашютно-десантную кабину, в том числе морскую, еще раз пройдемся по конструкциям пакетов для винтовок, боеприпасов, усовершенствуем платформы для сброса крупногабаритных грузов... Есть и еще возможность увеличить грузоподъемность самолетов. Как? За счет десантно-грузовых планеров, над первым из которых сейчас работает группа Урлапова. Буксировка таких планеров за легким самолетом Р-5 позволит перебрасывать грузов в три-четыре раза больше по весу и в пять раз по объему, чем может поднять даже с применением подвесных кассет сам аэроплан.

У меня вот блеснула мысль: а что, если мы поработаем и над вооружением десантника? Так сказать, возьмемся за решение вопроса и с другой стороны! Создадим, например, вместо довольно тяжелого 76-миллиметрового орудия более легкое и удобное? Учтем богатый опыт ружейников, познакомимся с новейшими идеями и подарим десантнику портативное и надежное оружие! Увереннее привлекайте специалистов из научных учреждений, нам на реализацию плана этого года дали три миллиона рублей. Думаем сообща... Жду от вас обоснованных и смелых предложений. Учтите еще одно обстоятельство: вместо мастерских нам обещают для строительства опытных образцов техники ВДВ дать целый завод. И еще приятная весть - нашему коллективу придают постоянный летный отряд испытателей. Я просил назначить его командиром Александра Фроловича Анисимова, но он отказался. Однако работать у нас будет, уговорил я его...

Думали действительно все. Каждая группа, каждый отдел после длительных и горячих дебатов, после серьезной ревизии своих возможностей предложили кое-что сверх утвержденного ранее плана, добровольно увеличив объем своих работ. Поэтому в апреле, когда нач-воор Тухачевский утвердил особое положение об Осконбюро, в рабочий план коллектива дополнительно включили несколько оригинальных объектов и разработок вроде «системы подхвата грузов и людей с земли на пролетающий самолет».

Планы планами, но при сбросах тяжелой техники купола грузовых парашютов продолжали рваться. Расчеты, сделанные крупными специалистами ЦАГИ и НИИ ВВС, показали: для того чтобы купол выдержал динамическую нагрузку при раскрытии, его нужно делать из особо прочного материала и диаметром не менее 60 метров. Весить он будет 800 килограммов, почти столько же, сколько и предназначенный для спуска на нем груз. Площадь такого парашютика займет треть гектара - три тысячи квадратных метров! Как сшить такой парашют? Как сложить его? Куда помещать в самолете? Наконец, сколько он будет стоить?

- Влетит в копеечку, - отвечали специалисты. Это категоричное заключение сильно ударило по престижу Гроховского, - его хлопчатобумажные и нансуковые парашюты практически отвергались, и внов занимал ведущее место дорогостоящий прочный шелк.

- Пусть дорого, но необходимо, - решили военачальники.

Дали задание парашютной фабрике сделать сто двадцать штук шелковых. Сшили первый. При сбрасывании он лопнул. Та же участь постигла и второй, и третий.

Еще увеличить купол? Подумали, посчитали снова. Выяснили: с увеличением размера купола уменьшается его кривизна, и в этом случае увеличивается нагрузка на материал. Даже при использовании шелка сто процентов гарантии можно дать лишь в том случае, если, например, при сбросе танка парашют будет весить столько же, сколько и танк.

Тупик! Придется отказаться от идеи парашютного десантирования тяжелых грузов.

С этой мыслью, ставящей под сомнение саму идею мощных ВДВ, соглашались далеко не все. Новый путь нашел сам Гроховский. Дали о себе знать переживания и бессонные ночи: изобретатель похудел на двенадцать килограммов, гимнастерка болталась на его сутуловатых плечах как на вешалке; весь он пропах папиросным дымом. Но снова - в который уже раз - сумел взглянуть необычно на обычные вещи и предложил «м е т о д с р ы в а».

- Купол не выдерживает динамического удара? - спращивал Гроховский, разглядывая сотрудников прищуренными воспаленными глазами. - Выхода нет? Есть, и простой. Нужно устранить рывок груза! Как? Вначале выпустить парашют, а потом - под раскрытый купол -опустить груз? Возражайте!

И часа не прошумели гроховчане, обсуждая предложение своего начальника, как зазвенел телефон. Снявший трубку Урлапов поднял руку:

- Тише! Вас, Павел Игнатьевич, вызывает начальник ВВС,

- У аппарата Гроховский!

- Через какое время можете прибыть ко мне? - спросил Алкснис.

- Автомашина во дворе, товарищ начальник.

- Выезжайте!

И когда Гроховский, сам за рулем, как всегда лихо промчавшись по улицам Москвы, предстал перед взором начальника, тот ему сразу сказал:

- Доложите подробно о вашем «методе срыва».

Гроховский понял: Алксниса уже проинформировали.

В этом кабинете, когда хозяином его был Петр Ионович Баранов, Гроховский бывал часто. Ничего в нем не изменилось, только исчезли шахматы со столика у окна и, кроме сочинении Ленина, на этажерке появились другие книги. На углу стола отсвечивала металлом большая модели самолета ТБ-3.

Алкснис не предложил Гроховскому сесть. Так, вытянувшись почти по стойке «смирно», изобретатель и рассказал о своей идее.

- Не могу авторитетно судить, но мне кажется ваш «метод» опасным, - задумчиво проговорил Алкснис. - Закажите ЦАГИ аэродинамический расчет.

- Пока они считают, разрешите мне поэксперимснтировать?

- Преждевременно. Я потороплю ЦАГИ... Почему у вас такой вид? Вы когда брились?

- Вчера.

- Оно и видно. Приведите себя в порядок... Вам передается один экземпляр новой бомбардировочной машины, - Алкснис показал на модель ТБ-3. - Получите ее на заводе, переделайте в десантный вариант.

- Есть!

И. В. ТИТОВ

Лётный отряд при нашем бюро создавался постепенно. Можно сказать, что Андрей Бицкий, Григорий Бебков, Трофим Маломуж - летчики, прошедшие гражданскую войну, и сам Гроховский, были первыми из пилотов, кто в воздухе выяснял, насколько объекгы, спроектированные и построенные нами, соответствуют необходимым аэродинамическим параметрам и какова их ценность. Им негласно предоставляли право не ограничиваться шаблонами, выходить за рамки существующих правил полетов, но с личной ответственностью за неуспех.

Работали на ОКБ Александр Анисимов и Валерий Чкалов, люди по своему характеру неудобные для командования, но способные на большую долю о с м ы с л е н н о г о риска: их посылали к Гроховскому тогда, когда по тем или иным причинам отстраняли временно от испытательной работы на истребителях. Причинами были и чрезмерная лихость в воздухе, и споры с начальством - по разным вопросам, и отказы от полетов, если они виделись летчикам обычными, заурядными. Впрочем, последнее, и то очень редко, позволял себе только Александр Фролович Анисимов, человек с очень ^1' независимым характером.

Алкснис, став после Баранова начальником ВВС, приказал создать при ОКБ постоянный летный отряд испытателей с двойным подчинением (Гроховскому и управлению кадров ВВС), поставив во главе его опытного летчика Сафронова, не раз выполнявшего очень ответственные перелеты, человека неторопливого, уравновешенного, строевика, вобравшего в себя все премудрости армейских уставов.

Лично Сафронов на испытания летал редко, зато Анисимов - старший летчик отряда - выполнял обычно самые сложные и наиболее опасные задания, считаясь лучшим пилотом не только в отряде, не только в НИИ ВВС, но и во всей плеяде талантливых летчиков-испытателей. Именно он, а никто другой, возглавлял во время одного из военных парадов пятерку красных истребителей - «сущих дьяволов неба», как выразился французский авиационный атташе, увидев их групповую воздушную акробатику.

Бок о бок с нами работали вдумчивый и храбрый Константин Холобаев, кряжистый, как молодой дубок, склонный к поэзии Салих Баталов, жизнелюбец и любитель острых ощущений Сергеи Афанасьев. Сергей - а он был комсомольским вожаком коллектива - не только выполнял работу летчика-испытателя, но увлекался и парашютными прыжками. Став инструктором-исследователем, много прыгал на парашютах Гроховского и парашютах моей конструкции, верил в них, первым в Союзе научился управлять своим телом в воздухе при свободном падении: стабилизировать падение лицом вниз, прекращать штопор и кувыркание с помощью ног и вытянутых рук.

- Сережа, - сказал как-то ему Гроховский, - нужно доказать, что наша парашютная группа готовит инструкторов и рекордсменов не хуже, чем парашютная школа. Бери самолет, тренируйся в затяжных прыжках. И еще раз докажи, что наши парашюты крепче и надежнее иностранных. Только не торопись...

Афанасьев последовательно тренировал себя в затяжных прыжках. При первом прыжке он падал около 250 метров, больше не смог, и открыл парашют из-за непреодолимого желания прекратить падение. Следующие затяжные прыжки в 700 и 1100 метров дали ему всесоюзное первенство. А потом он отобрал мировой рекорд в таком прыжке и у американцев, падая, не раскрывая парашюта, 1600 метров.

Всем летным соединением НИИ ВВС руководил комбриг Туржанский, под его началом служили Громов, Чкалов, Юмашев, Степанченок, Залевский и другие летчики. Многие из них, если Гроховский просил об этом, помогали нам, но чаще он обходился летчиками своего отряда - именно они включились очень активно в разработку «метода срыва», о котором уже по всему институту шли всякого рода разговоры.

- Чудят у Гроховского! - шелестело в коридорах и кабинетах. - Не хотят понять, что произойдет при испытании пресловутого «метода», если купол на полсекунды заполнится раньше, чем откроются замки. А где уверенность, что замки не откажут? Даже если только один замок зажмет и груз зависнет - самолет остановится в воздухе. Верная катастрофа! Нет, никто не решится дать согласие на такой грубый эксперимент...

Мы знали, что в этих недобрых словах немало правды и дорабатывали конструкцию замков. Все понимали, что решение именно этой нелегкой задачи сможет принести долгожданный успех - возможность выброски на парашютах тяжелой техники. Никаких теоретических разработок, хотя бы немного приближенных к «методу срыва», в зарубежной технической литературе не было, мы шли на ощупь, приходилось решаться на опасное экспериментирование.

Экспериментировали с малыми объектами: в верхней части правого крыла ТБ-1 вырезали люк, и оттуда небольшой парашют на скорости горизонтального полета вытягивал грузы.

- Как «чувствует» себя груз, когда его выдергивают? В каких точках какие нагрузки? Где можно ждать подвоха? - спрашивал себя и нас Гроховский. - Думайте, соколы! Острите мысль! Ждать подарков от кого-либо мы не можем. Гасите облигации идеями!

Говоря так, он имел в виду сообщение в журнале «Самолет» № 6 за текущий год под заголовком «Заем идей»:

«Бюро ячейки рабочего изобретательства Военно-воздушной академии выпустило специальный «заем идей», который представляет собой серию облигаций с разрабатываемыми предложеними изобретательского и рационализаторского характера или идеями, еще подлежащими разработке на основе инициативы автора.

Каждая облигация покрывается одним предложением или темой, взятой из специально разработанного темника.

Тиражи «займа идей» будут производиться в период с 1 октября по 1 января один раз в месяц. В реализации займа принимают участие все факультеты, отделы и авиационные группы академии.

Погашение облигаций будет производиться предложениями, рассматриваемыми бюро изобретательства, экспертами и командованием».

К Гроховскому подошли Сергей Афанасьев и парашютист-испытатель Георгий Шмидт, глаза у обоих блестят, вид заговорщический.

- Ты говори, - толкнул в бок Афанасьева Шмидт.

- Есть предложение, Павел Игнатьевич. Давайте мы попрыгаем из дыры на крыле? Пусть нас вытянет парашют. Приземлимся, расскажем, как чувствует себя груз, когда его тащат за шиворот.

Заманчивое предложение, но как решиться заменить болванку человеком, ведь, распускаясь под тугой струёй воздуха почти мгновенно, купол парашюта мог зацепиться за стабилизатор самолета.

- Считайте, аэродинамики! - приказал Гроховский. - Ищите благоприятный режим.

- Даем гарантию, что купол так же, как и при сбросе грузов, пройдет выше стабилизатора, а парашютист ниже, но тот и другой правей. Контакта не будет.

- Полная гарантия?

- Если самолет в это время не попадет в режим правого скольжения или пикирования. Летчик должен очень точно в горизонте держать самолет, а еще лучше - создать небольшое левое скольжение на крыло.

- Мудрено... Ладно! Полетит. Анисимов. Дерзайте, черти полосатые! - разрешил Гроховский Афанасьеву и Шмидту.

И они прыгали. Парашют выдергивал их из люка, как штопор пробку из бутылки, рядом свистел стабилизатор, способный своей кромкой разрубить человека пополам. И Гроховский, присутствующий при каждом прыжке, каменел с поднятой вверх головой, кровь приливала к лицу только тогда, когда купол благополучно уходил от самолета.

Испытатели прочувствовали динамику срыва, дали ценные рекомендации, и сообща мы нашли решение:

«Одна из строп усиливается заплетенным в нее стальным тросиком (трос несколько короче других строп), и, когда купол парашюта начнет наполняться, эта стропа откроет замки; чтобы замки не заедали, их нужно выполнить из материала менее прочного, чем стальной трос укороченной стропы. Если какая-то защелка замка перекосится и заест, трос вырвет её из замка начисто».

- Страховка на двести процентов, - заверили наши конструкторы. - Остановка самолета в воздухе исключается полностью.

Гроховский поспешил отослать результаты дополнительных испытаний и новые расчеты в ЦАГИ, где производилась теоретическая экспертиза «метода срыва». Вскоре один из приятелей позвонил мне оттуда:

- Иван, режут ваш метод. Отзыв неблагоприятный, и его уже перепечатывают для отправки в управление ВВС. Составил его летчик Благин, а подпишутся люди с именем, корифеи.

Признаться, я сник. С людьми, фамилии которых назвал приятель, бороться было очень трудно, по линии же теоретических расчетов - почти невозможно, уж очень велик был их научный авторитет.

Доложил Гроховскому. Выслушав, Павел Игнатьевич опустил голову, задумался.

- Может, пойти к Алкснису? - спросил он, и тут же досадливо махнул рукой.

Трудно складывались, отношения Гроховского с новым начальником ВВС. Раньше Алкснис курировал в основном летные части, почти не вникал в работу нашего бюро, и от людей своего окружения частенько слышал неблагоприятные отзывы о летчике-изобретателе: «самонадеян», «честолюбив», «недисциплинирован» - такие характеристики, даже брошенные вскользь, не вызывают положительных эмоций у начальства, настораживают. Чувствовалось, лучше узнавая Гроховского, ближе знакомясь с работами нашего ОКБ, Алкснис начинал постепеняо менять навязанное слухами мнение, но до полного взаимопонимания дело еще не, дошло..

-...Или к Тухачевскому пробиться?

Но и тут Гроховскому я ничего посоветовать не мог...

Гроховский искал выход - не мог он допустить, чтобы прогрессивный метод, жизненно нужный для Вооруженных Сил, был затоптан чересчур осторожными людьми. Время стоило дорого. Много дороже служебного. благополучия любого, пусть даже самого талантливого человека. И он пошел на риск. Когда пакет с заключением специалистов из ЦАГИ, покоясь в сумке курьера, следовал по улицам Москвы к зданию Главного управления ВВС, на аэродроме самолет ТБ-1 готовился к полету. Около него стояли Анисимов, Гроховский, Урлапов. Начальник Осконбюро только что привез своих помощников на машине, В пути о предстоящем полете не говорили. - Ведущий инженер «объекта Х-43» - так назвали бочку весом в одну тонну, с прикрепленным к ней парашютом - доложил, о готовности к испытанию «метода срыва» в реальных условиях. Гроховский, положив обе руки на плечи Анисимова и глядя ему в лицо, сказал:

- Лети, Саша... В авторитетном заключении специалистов ЦАГИ категорически отвергается наш «метод срыва» как очень опасный. Мы должны доказать их заблуждение. Лети.

Анисимов смотрел в сторону, в волнении облизывал губы. Не известно, чем закончится этот «метод». Он и раньше знал, что специалисты ЦАГИ предрекают катастрофу. И в то же время безгранично верил Гроховскому, ставшему за последнее время его другом. На языке крутился естественный вопрос: «Получено ли разрешение на эксперимент от начальника ВВС?» Лишь в последний момент он понял, что Гроховский не случайно обходит молчанием отношение Алксниса к эксперименту. Если он, Анисимов, задаст свой вопрос, то Гроховский должен сказать неправду. Если он скажет правду, то он, Анисимов, не посмеет совершить этот полет. Чувствуя, что надо рисковать, он бросил испытующий взгляд на Гроховского. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. «Павел молчит - все ясно!» И Анисимов протянул руку:

- Пожелай удачи.

- Она будет. Ни пуха тебе, ни пера!

- К черту!

Как и рассчитывали, все получилось блестяще: из ранца вышел парашют, вытащил за собой набитую мелким речным песком огромную бочку и благополучно опустил ее на землю. Система отцепки сработала безукоризненно.

Когда ТВ-1 приземлился и Анисимов вылез из кабины, он улыбался во весь рот. Шел к Гроховскому медленно, наслаждаясь солнцем, ветром, запахом травы. Рывком распахнул ворот синего хлопчатобумажного комбинезона. Глаза его светились.

Гроховский не дал ему открыть рот для доклада, обнял и с дрожью в голосе произнес:

- Спасибо, Саша! Я этого не забуду. Никогда! Поехали?

- Побуду малость здесь, подышу, - отказался Анисимов.

Гроховский пожал руки всем участникам испытания, сел в машину и вместе с Урлаповым уехал в Конструкторское бюро. Там их встретил дежурный с телефонограммой. Гроховский прочитал ее вслух: «Сброс «объекта Х-43» запрещаю. Алкснис».

Гроховский немедля связался по телефону с управлением ВВС и, стоя навытяжку, отрапортовал:

- Сброс «объекта ха-сорок три» сегодня в четырнадцать двадцать одну выполнен успешно. Летал Анисимов. Докладывает Гроховский».

Алкснис, образец выдержки и корректности, вышел из себя. Даже Урлапов, стоя неблизко от Гроховского, слышал его гневный голос, громыхающий в трубке.

- Да как же вы осмелились пойти на такое, без приказа? На что вы рассчитывали, Гроховский? Вы думали, победителей не судят? Судят! Судят, чтобы другим неповадно было! - кричал начальник ВВС.

- Товарищ Алкснис, поймите меня! Не мог я ждать вашего запрещения! Я испытал этот метод на других объектах и был уверен в успехе. А в случае неудачи ответил бы один. Если б я не решился на это, десант остался бы без тяжелого оружия! - оправдывался Гроховский.

Разговор был долгим и напряженным, но в конце концов Алкснис смягчился и приказал все изложить в объяснительной записке, представить акт с результатами эксперимента по всей форме.

Вечером Алкснис доложил Михаилу Николаевичу Тухачевскому о несанкционированном эксперименте.

- Что, опять?

- Опять.. - развел руками начальник ВВС.

- Яков Иванович! Ты ведь большой начальник. Постарайся не прижимать Гроховского... У нас с тобой два выхода: отказаться от его идей или отказаться, применительно к нему, от существующих норм. Сейчас полезнее Гроховского для строительства ВДВ человека нет. Торопим его, подталкиваем ведь мы же с тобой. А требуя инициативы от людей, мы, руководители, в сложные моменты должны брать их под защиту, принимать удар на себя...

Дата добавления: 2015-10-24