Л. А. ГРОХОВСКАЯ. Бизнесмен Ирвин хорошо зарабатывал на своих парашютах

Бизнесмен Ирвин хорошо зарабатывал на своих парашютах. Спасшимся с их помощью летчикам дарил значок «Золотая гусеница». Он ловко стряпал рекламные фильмы, в них все летчики, попавшие в аварийную ситуацию, погибали, если пользовались парашютами других фирм, а не его, Ирвина. Тут же рассказывалось в титрах, что Ирвин использует для своей продукции только шелка японской засекреченной фирмы.

- Тысячу рублей Ирвину за парашют?! С какой стати! - возмущался Павел. - Надо сделать свой, из своей ткани!

И этой идеей он загорелся.

Павел совершил благополучно еще два прыжка. Четвертый же чуть не оказался для него роковым.

Считая, что большие высоты для военного парашютиста опасны (пока он спускается, враг может его расстрелять), Павел с каждым полетом уменьшал высоту выброски. На сей раз было 600 метров. Опять произошла ошибка с ветром, и Павла отнесло за границу аэродрома в самое неудачное место на ограждения из колючей проволоки. Он зацепился ногами за колючки, его повернуло, и он упал на землю спиной. Удар был настолько сильным, что сразу же парализовало руки и ноги.

Я примчалась уже в госпиталь, увидела его в полном сознании, но совершенно беспомощным. До сих пор не могу забыть виноватое выражение на его сером лице и слова:

- Врач говорит, что это контузия, со временем двигательные функции конечностей восстановятся.

Почему-то именно слова «двигательные функции конечностей» меня особенно испугали. Перед глазами встали гипсовые руки, ноги, корсеты на свалке около санатория для военных в Евпатории. Я не могла сдержаться и разрыдалась до истерики. Меня чем-те горьким напоили, выпроводили из палаты, отвезли домой.

Навещала Павла почти каждый день. Врач оказался прав. Постепенно Павел стал шевелить пальцами рук. Потом садиться на койке. Потом вставать с койки на костылях. У него оказалась очень сильная воля. При мне он вел себя подобающим больному образом, даже просил помассировать какую-нибудь руку, говорил, что мои прикосновения исцеляют его. А без меня, как рассказывали нянечки, делал двигательных упражнений раза в три больше, чем предписывали врачи. Наверное, это было ужасно больно, он обливался потом, стонал, даже ругался, и нянечки говорили, что в глазах его стояли слезы.

И в госпитале Павел постоянно думал о парашютах. Когда смог, стал рисовать, чертить на бумаге, считать. Я для него разыскивала книги, которые он просил, подолгу и как можно внимательнее слушала его рассуждения. Парашют Павла должен быть устойчивее парашюта Ирвина и, самое главное, намного-намного дешевле. Он решил использовать для пошива купола самую копеечную ткань.

- Понимаешь, Лида, чтобы сбросить пушку, например, понадобится в десять-двадцать раз больший парашют, чем людской. Если же его делать из японского шелка, сколько он будет стоить? Намного дороже самой пушки! Это же не дело, елки-палки! Только дешевый парашют позволит нам сбрасывать массы людей, сотни, тысячи воинов и технику, любую технику!

Вот эта одержимость в изобретательстве тоже, наверное, помогла ему довольно быстро выздороветь.

После лечения в госпитале Павлу велели полежать еще дома. Куда там! Мы ходили по магазинам, ощупывали разные материи: перкаль, батист... Я шила парашюты небольших размеров. По вечерам Павел забирался на крышу трехэтажного дома № 23 в 1-м Колобовском переулке, ловил ветер хлопчатобумажным парашютом своей конструкции.

Первым добровольным прыжкам Павла один поэт посвятил стихи. Я их помню наизусть:

Кто сказал, что не страшен прыжок с парашютом,
Тот не прыгал ни разу иль просто-напросто врет.
На земле все пустяк, а вот в воздухе - там не до шуток.
Пусть он выйдет на плоскость и к краю крыла подойдет.

Пусть стоит на краю, за которым свистящая бездна,
Пусть с улыбкой посмотрит опасности прямо в лицо
И, сигнал получив, пусть сумеет шагнуть в неизвестность,
Как за спину Фортуны, схватившись рукой за кольцо.
Парашютный прыжок - точно с жизнью играешь ты в прятки
Пистолет у виска, а ты жмешь на курок и не знаешь, какой в магазине патрон.
Фатализм мне претит, ну а в небе легко ли довериться тряпке?
Пусть добротной, пусть шелк, пусть перкаль или самый прочнейший дакрон,
Смерть сама не страшна - ожидание сердце надкусит,
Если страху поверить и дать свою волю согнуть.
Есть такие минуты, когда важно одно лишь - не струсить,
И себя и свой страх, точно лужу, перешагнуть.
Говоря с молодыми, мы проблемы порою сужаем,
Прикрываясь бравадой фальшивых сентенций и строк.
Прыгать страшно, но надо, предательский страх побеждая.
Над собою победа - побед предстоящих залог '.

' Стихи летчика В. Фролова.

ПАРАШЮТ

Идея создания нового парашюта Гроховскому была подсказана необходимостью.

Основанный в 1926 году НИИ ВВС РККА должен был начать «систематические и всесторонние испытания» всех существующих в то время более-менее надежных парашютных систем. Целый год ушел на организационные мероприятия. Затем в распоряжение ВВС поступили несколько сот парашютов - все спасательные - фирмы «Гофман», стоимостью по 600 долларов каждый, японские «Нанака», английские «Жеккекюю», французские «Авиариес», тоже недешевые, и парашюты «Ирвин» по 1000 валютных рублей за штуку.

В НИИ исследовательскую работу по парашютам возглавлял специалист Скрипухин, безраздельно верующий в зарубежные системы и скептически относящийся к отечественному парашюту Глеба Котельникова. Модернизацией и улучшением этого парашюта занимался летчик и инженер Михаил Савицкий со своими единомышленниками.

По 1929 год исследовательская работа ограничивалась изучением парашютных систем и составлением инструкций по пользованию ими. Практической работы не было, летчики не верили в безопасность парашютного прыжка. За два с лишним года не было выполнено ни одного прыжка с целью изучения поведения парашютных систем в воздухе.

Только в апреле 1929 года, когда Скрипухин и его приверженцы пришли к теоретическому выводу, что лучшим в мире является парашют «Ирвин», в США послали летчика Минова для ознакомления со структурой и функционированием аварийно-спасательной службы в американской авиации. 13 июля в Буффало он совершил свой первый прыжок и отбил телеграмму в Москву:

«ПЕРВЫЙ ПРЫЖОК УДАЧНО - МИНОВ».

Конечно же, такие темпы развития парашютизма не устраивали командование Красной Армии. В 1928 году в Ленинградском военном округе член Реввоенсовета СССР Михаил Николаевич Тухачевский провел военную игру по теме «Действие воздушного десанта в наступательной операции», но, как говорится, «на картах и на пальцах», так как новаторская мысль не имела материальной поддержки.

Чтобы в короткий срок вооружить армию новой техникой, деятели партии, правительства. Реввоенсовета искали людей энергичных, умных, способных быстро осуществить модернизацию вооружения. В постановлении ЦК ВКП(б) «О состоянии обороны СССР» предлагалось «усилить взятый темп работ по усовершенствованию техники Красной Армии».

Павел Игнатьевич Гроховский оказался среди тех людей, на которых возложили эту нелегкую миссию.

Практически летчиком-испытателем в НИИ ВВС он не работал, его сразу же нацелили на создание технических новинок для ВВС и задуманных воздушно-десантных войск.

- Думайте над этим, - напутствовал Гроховского при одной из первых встреч с ним начальник ВВС Баранов. - Мы не ограничиваем вашу фантазию, дерзайте, только прошу: темп, темп и еще раз темп, и почаще докладывайте о сделанном. Если нужны помощники - они у вас будут.

Гроховский попросил себе в помощники инженера Владимира Иосифовича Малынича и какое-нибудь помещение, чтобы над изобретениями не работать дома.

0бе просьбы удовлетворили.

Первый же доклад Баранову о сделанном очень заинтересовал командарма.

- Пожалуйста, еще раз о парашютах, внешних, подвесках поподробнее. - И позже: - Какие дальнейшие планы? Что на уме?

Когда Гроховский поведал о своих замыслах, Варанов удивился:

— И все это вы думаете спроектировать вдвоем?

— Пожалуй, не осилить, товарищ командарм.

— Будьте у меня завтра в пятнадцать ноль-ноль, — приказал Баранов и отпустил подчиненного.

На другой день в кабинете начальника ВВС летчик-изобретатель увидел Тухачевского.

Гроховский любил внимательных слушателей. Когда он чувствовал, что его мысли заражают других, то мог говорить долго и подробно. Беседа велась за чашкой чая. Никто не поглядывал на часы. Баранов приказал отключить телефоны и никого не впускать в его кабинет.

Речь Гроховского свелась к следующему:

— Без дешевых парашютов я не вижу десантника. Парашютов нужно много, разной грузоподъемности, и мы сошьем их из хлопчатобумажных тканей... У нас пока нет специальных транспортных самолетов для перевозки десанта, но мы сделаем их, а пока оборудуем «Пуму» и другие подходящие машины подкрыльными люльками для перевозки людей, спецящиками, подвесными кабинами, коробами для транспортировки продовольствия, боеприпасов и медикаментов...

— Извините, о какой это «Пуме» вы сказали?

На вопрос Тухачевского ответил Баранов:

— «Пумой» летчики называют самолет Р-1 с мотором «Сидлей-Пума».

— Я вижу такую картину, — продолжал Гроховский, — красноармейцы большими группами выбрасываются из самолетов с парашютами в полном боевом снаряжении, вместе с ними в специальной таре падает все необходимое для ведения затяжных боевых действий — пулеметы, пушки, мотоциклы, автомашины, может быть, лошади, походные кухни и даже легкие танки...

— Танки? — переспросил Тухачевский.

— Да. Все, что нужно красноармейцам для сражения на незнакомой местности в отрыве от своих тыловых баз, для их быстрого передвижения... Будет у них и специальное легкое оружие для борьбы с бронетанковыми силами противника... Десантные подразделения, выброшенные на разные площадки, поддерживают друг с другом связь при помощи телефонного провода, его протянут самолеты, используя для этой цели специальные барабаны, установленные на бортах... Общее руководство военной операцией, корректировка действий проводится с неба — действуют мощные радиоустановки на самолетах-штабах. Голос командующего будет слышен на четыре-пять километров вокруг...

Тухачевский, удобно расположившись в кресле у окна, долго стряхивал с рукава своей белой гимнастерки какую-то соринку. На его полноватом лице застыла улыбка. Ведь сейчас предметно говорили о том, чем он жил последние годы. Ему нравилась уверенность, здравость суждений и горячность молодого сутуловатого летчика-изобретателя, сидящего на краешке стула и дополняющего свою речь жестикуляцией. То, о чем Гроховский пока фантазировал, Тухачевский видел уже как бы наяву.

') В США, например, проводить изыскания по замене шелка в парашютах другим, более дешевым и не менее прочным материалом начали только в 1932 году.

Баранов писал за столом, останавливаясь только тогда, когда изобретатель говорил что-то для него новое.

Гроховский умолк. С минуту в кабинете было тихо.

— Задача вами понята правильно... Над чем конкретно работаете сейчас? — спросил Тухачевский.

— Все, о чем рассказывал, пока в набросках, эскизах, думах. Нужны разработчики, определенные условия.

— Эти вопросы мы решили, — вмешался Баранов. — При управлении ВВС создадим конструкторский отдел под вашим руководством. Сотрудников подберете сами. Будет выделено помещение на Ходынском поле. Михаил Николаевич, вы что-то хотели сказать об агитбомбах...

— Да, я видел ваши агитбомбы, Гроховский. По-моему, их конструкция может быть исходной для других. Я говорю о варианте бомбы, спускающейся на парашютике. Подумайте, нельзя ли сделать так, чтобы из бомбы сыпалось что-нибудь горючее и ночью освещало землю?

— Я подумаю. Прощаясь, Тухачевский сказал:

— О ваших планах доложу Ворошилову и Орджоникидзе. Мы с Петром Ионовичем обещаем вам всяческое содействие. Работайте, товарищ Гроховский, только нс разбрасывайтесь.

— И о самолетах не забывайте, — подсказал Баранов. — Вы ведь еще в Новочеркасске думали о безопасном самолете. Так?

— Есть мысли и о нем,— подтвердил изобретатель.

— Сначала парашют. Парашют и радиоустановка на самолете мне очень понравились! — весело говорил Тухачевский, провожая изобретателя до двери. У выхода пожал ему руку: — Надеюсь, еще не раз встретимся. Работайте!

— Есть работать, товарищ командующий! Когда сияющий Гроховский ушел, Тухачевский промолвил:

— Не осталось бы все на словах. Значит, я, Петр Ионович, буду командовать десантом с неба, а?

«Ничто так не способствует созданию будущего, как смелые мечты. Сегодня утопия, завтра — плоть и кровь», — процитировал Виктора Гюго книгочей Баранов.

В январе 1930 года Реввоенсовет СССР утвердил программу строительства самолетов, аэростатов, дирижаблей и другой авиационной и десантной техники.

Тему «Воздушная пехота» энергично разрабатывал конструкторский отдел Гроховского, отпочковавшийся от отдела НИИ ВВС. Кроме Владимира Малынича, помощниками Гроховского стали: Иван Титов — первый заместитель, Игорь Рыбников — ведущий конструктор, Федор Потапов — инженер-расчетчик, Николай Преображенский — художник-конструктор, Лидия Кулешова — чертежница. В отделе, созданном исключительно из молодежи, начались первые эксперименты.

ГОД 1930-й

Дата добавления: 2015-10-24