Л. А. ГРОХОВСКАЯ. В конце февраля, в день метельный, ненастный, Павел приехал очень расстроенный

В конце февраля, в день метельный, ненастный, Павел приехал очень расстроенный. Я это заметила сразу - по выражению его лица, по тому, как он снимал запорошенную снегом шинель, - резко, зло.

- Что произошло, Паша?

Молча переодевшись в домашний фланелевый костюм, он сел за стол в кабинете. Вынув из пачки папиросу, жестом попросил принести пепельницу. Я подала. Жуя мундштук, Павел смотрел на меня невидящим взором.

- Ты можешь сказать, что случилось? Вымученная улыбка скользнула по его лицу. Ответил коротко:

- Я устал.

Положив ладони на его русую голову и ласково перебирая волосы, я терпеливо ждала.

- Я устал, понимаешь?

- Конечно, устал. Эти нескончаемые командировки, завод в Ленинграде, поездки к десантникам в разные города, слеты...

- Не от дела я устал! От сопротивления, которое постоянно чувствую, а кто мешает мне работать, не вижу. Когда мы демонстрировали опрокидывающиеся люльки, все поздравляли нас, аплодировали, а за спиной разнесли слух, что это гробы! Авиабусы приняли к боевой работе, потом вычеркнули их, похерили даже самое понятие «бреющий десант»! Парашюты Г-2 и Г-3 снимают с эксплуатации, хотя равной замены еще нет. И все это делается не на высшем, на среднем уровне. Решают не те, кто подписывает приказы, а те, кто готовит их. Теперь вот и с девчатами недоразумение.

- Что произошло? Ну же...

- А, говорить не хочется. Давай бумагу, Лида, будем сочинять объяснительную. И вынь серенький бланк анкеты из планшета, будем вспоминать с тобой родословные.

- Донос?

- Угадала. Завелась какая-то гнида в коллективе и строчит уже третью анонимку. И на сей раз у этого подлеца в руках козырь.

- Ты где-нибудь просчитался, Павлик? Авария?

- Да нет, нужно объяснить ЧП, случившееся при групповом прыжке тринадцатого февраля. Меня обвиняют в торопливости и некачественной подготовке женщин-инструкторов.

- Случай с Яковлевой и Гураль?

- Да, Лидочка, да! Тащи бумагу!

Происшествие было не из приятных. На высоте две тысячи метров тяжелый самолет вышел на курс выброски большой группы десантников. Вместе с мужчинами на крыло вылезли две парашютистки - Ольга Яковлева и Марианна Гураль. Они, держась за поручень, стояли первыми в шеренге, около задней кромки крыла

Командир группы, им был Константин Холобаев, подал команду приготовиться к прыжку. Несколько человек неправильно истолковали ее, посчитав за исполнительную, и начали подталкивать впереди стоящих. Шеренга парашютистов на крыле спрессовалась. Яковлева и Гураль, видя, что аэродром еще далеко, сопротивлялись, но удержаться за поручень не смогли, и их столкнули. Испуганные необычностью своего положения, они выдернули кольца, как только потеряли под ногами опору. И купола их парашютов, мгновенно раскрывшись прд напором воздуха, понесли их на хвостовое оперение. Там девушки и зависли. Мало того, купол Марианны Гураль запутался в тросах управления самолетом, и он начал терять высоту.

По команде «Всем очистить крылья!» мужчины прыгнули. Девушки волочились за хвостом самолета.

На высоте полутора тысяч метров стропа вытяжного парашютика, на котором висела Яковлева, лопнула, и парашютистка пошла вниз на основном куполе. Но купол закрутило так, что практически он не тормозил скорость снижения. Расправить купол Ольга не смогла. Тогда она открыла запасной парашют. Его купол вышел из ранца вяло и запутался в стропах основного. Как ни старалась Яковлева вытащить его из строп и отбросить в сторону - не получилось. Так она и падала к земле на свившихся в мягкие комья кусках материи. Они тормозили скорость падения, но все равно она оставалась губительной. Девушке сказочно повезло - Ольга упала в глубокий снежный овраг и осталась невредимой.

Марианну Гураль самолет долго таскал за собой, совершая различные эволюции для срыва парашютистки. Старания летчиков привели к успеху - купол парашюта разорвался в клочья, и Гураль пошла к земле в свободном падении. Она воспользовалась запасным парашютом и благополучно приземлилась.

Несколько дней спустя драматический случай произошел с десантником из бригады Бойцова в Ленинграде, где тренировали парашютистов тоже инструкторы из бюро Павла. Десантник приготовился к прыжку. Просунул кисть правой руки через круглую резинку, прикрепленную к вытяжному кольцу (потерять кольцо в воздухе считалось позором), взялся за кольцо и, как советовали инструкторы, слегка «надломил» его, то есть вынул нижнюю часть кольца из кармана на лямке. Но последнее движение оказалось нерасчетливым - парашют раскрылся на крыле и понес десантника в подкосы стабилизатора. Десантник уцепился за расчалки хвостового оперения. Острыми кромками стальных лент-растяжек порезало стропы парашюта, и купол улетел, а десантник остался на хвосте самолета. Он сумел крепко уцепиться руками и ногами за подкосы и в течение восемнадцати минут в этом крайне неудобном положении продержался под ледяной струёй от моторов. Летчик очень плавно посадил воздушный корабль на колеса. Десантника сняли с подкосов стабилизатора, замерзшим, но живым.

Все это мне в свое время рассказал Павел. О случае с десантником писали газеты под рубрикой «Подвиг». И вот теперь кто-то, не подписавшийся под доносом, винил во всем Павла.

Он, прикуривая одну папиросу за другой, сидел над объяснительной долго и признал в ней, что далеко еще не все продумано и сделано для безопасного десантирования люден с самолетов: у парашютистов не было ножей для отсечения строп в случае зависания на стабилизаторе; не полностью отработаны действия экипажа по спасению зависшего парашютиста; на самолете нет средств вроде «кошки» или лебедки для спасения попавшего в беду парашютиста. Неудобны для десантирования используемые с этой целью самолеты - нужно строить специальные десантные корабли.

«Будем думать, разрабатывать методику, изобретать приспособления», - заключил Павел, ставя подпись под текстом записки.

- Медленно думаете, - сказала я, - все о-пос-ля! Павел вскипел:

- А кто зависал на хвостах раньше?! Где?! У кого есть эти приспособления?! Все впервые, и у нас не семь пядей во лбу!.. Чем бросать обидные реплики, лучше подумай над ответами к вопросам вон той длиннющей анкеты! Кем у тебя дед, бабка и прабабка были - знаешь? Нет? Должна знать!

Быстро остыв, он обнял меня за плечи, извинился за резкий тон, поцеловал, и, сев рядом, мы склонились над сереньким листом бумаги - новой формой «послужной анкеты», где каждый служащий обязан был ответить на десятки вопросов, в том числе подробно высветить свою родословную, углубясь при этом на три поколения в прошлое, точно указать, когда и к каким партиям примыкал или какой партии сочувствовал, не эмигрировал ли кто из родственников за границу.

- Анкета полна подозрительности, - ворчал Павел, заполняя графы, - но нам-то легко отвечать, дворян в роду не просматривается, и, кроме большевиков, я ни с кем дружбы не водил.

- А твой дед-дьячок по материнской линии? - напомнила я. - Будешь указывать?

- Так и пишу - дьякон! Не велика фигура в рядах носителей опиума для народа. Жаль, тут нет Места дополнить, что он был нищим деревенским дьячком из сосланных самодержавием свободолюбивых поляков.

- Напомни, что в гражданскую войну ты был награжден бантом «За храбрость» и именным оружием.

- Здесь такой графы нет... А вот как ответить, какую я исповедовал религию?

- Пищи - босяцкую!

Шли дни, когда в Красной Армии заканчивалась партийная чистка.

Перед ужином Павел поиграл с Авиетой, приласкал Нерона - пес обижался, если хозяин проявлял к нему мало внимания, - но происшествия с парашютистами, видимо, не выходили у него из головы, и уже за столом, поднося вилку ко рту, он сказал:

- Тех, кто считает цифру тринадцать несчастливой, обвиняют в суеверии, а ты вспомни, Лида, - не только нашим девчатам не повезло тринадцатого, но и «Челюскин» затонул именно в этот день - тринадцатого февраля! Ну-ка, включи радио, должны передавать очередное сообщение правительственной комиссии о ходе работ по спасению.

Заговорило радио:

«...18 февраля первый самолет под управлением пилота товарища Ляпидевского пытался прорваться в лагерь челюскинцев сквозь полярную непогоду, но из-за непроницаемой пурги был вынужден вернуться обратно... В дрейфующем лагере кипит работа. Расчищен ледяной аэродром, пригодный для посадки даже тяжелого самолета; жизнь входит в нормальную советскую колею. Возобновились научные работы, культурно-просветительная деятельность, читаются доклады на текущие темы. Нормально, как на корабле, функционирует треугольник экспедиции...»

Прослушав сообщение до конца, Павел тяжело вздохнул:

- До лекций ли им сейчас там... - Сказал задумчиво: - Но летчики прорвутся, это точно!.

- В газетах пишут, крупнейшие исследователи Арктики Свердруп и Ларсен сомневаются, что челюскинцев можно спасти самолетами. Надеются на ледокол «Красин».

- Да, Лида, в их рассуждениях есть резон. Ларсен отлично знает условия летной работы в Арктике с ее туманами и снежными буранами, о колоссальном риске посадок самолетов на ледяные аэродромы, но и он, и Свердруп очень плохо знакомы с вашими людьми: Чего бы ни стойло, летчики пробьются и льдине; Дело только во времени...

Дата добавления: 2015-10-24