Модный Вавилон 15 страница

Эйден стучит в дверь, Александр идет открывать. Он бодр и возбужден – то и другое обычно ему не свойственно. Эйден – темноволосый красивый мужчина в джинсах, черной трикотажной рубашке и кожаном пальто до пола. Он стоит на пороге, постукивая тяжелыми ботинками по паркету, и зычно провозглашает, что на улице страшный холод, снимает стильные очки и заносит в комнату объемистый черный портфель.

– Как дела? – спрашивает Эйден, хлопая Александра по спине и целуя меня в мочку уха. – Рад видеть вас в Нью- Йорке. Отличный номер! – Он проходит по комнате, щупает кровать с балдахином, рассматривает переносную ванну в форме яйца. – Здорово. Никогда прежде здесь не останавливался. Летом тут невозможно отыскать свободное место в бассейне, чтобы пристроить туда матрас.

Эйден, как и многие парни из мира моды, меняет акцент в зависимости оттого, с кем говорит. С нами кастинг- агент беседует, как англичанин, но, как только перед ним окажется человек, рожденный по эту сторону Атлантики, он превратится в ньюйоркца.

Александр заказывает кофе и выпечку, а Эйден рассказывает о том, как проходит Неделя высокой моды.

– Здесь Пэрис Хилтон и Николь Ричи, – говорит он. – И думаю, что Скарлетг Йоханссон будет открывать показ Imitation of Christ.

– Отлично, – отвечает Александр. – Мне нравятся их вещи. А она что, теперь их муза вместо Хлои Севинье?

– Не знаю. – Эйден расстегивает портфель. – По-моему, они обе ничего себе.

– Итак, кто будет работать у нас? – спрашиваю я, потирая руки и пытаясь притвориться заинтересованной.

Всегда ненавидела эту часть работы. Модели все надоедливые, несговорчивые и упрямые. И очень дорого запрашивают. Как бы я ни любила Лидию, но мне всегда казалось, что получать столько денег всего-навсего за худобу и умение пройти по прямой – это несколько несправедливо. И потом, вы удивитесь, – огромное количество моделей вообще не умеют ходить. В прошлом сезоне у меня была девушка, которую я планировала выпустить в трех различных платьях, но когда увидела ее походку, то решила, что в лучшем случае она выйдет на подиум только раз. Она так поднимала колени и раскачивалась, что походила на ревматичную лошадь.

– Начнем, – говорит Эйден, вытаскивая первый снимок. – Нежность снова в моде. И потому наш новый девиз – нежность.

– Что? А я думал, наш девиз – красота, – прерывает его Александр. – По крайней мере что-то в этом роде сказал Дамиано.

– Боюсь, ты не прав, – улыбается Эйден. – Хит сезона – мягкость. Простая, безыскусная, неброская...

– По-моему, это печально, – говорю я.

Он пожимает плечами.

– Номер первый. Юлия, Киев.

С тех пор как супермодели сошли со сцены и исчезли такие красавицы, как Хелена Кристенсен и Эмбер Валетта, осталось только два пути, чтобы проложить себе дорогу в модельном бизнесе. Первый способ – работать с Анной Винтур и сниматься для обложек Vogue. Если Анна помещает вас на обложку, вам жутко повезло. Это – шанс занять место среди ведущих знаменитостей. Второй способ – сотрудничество с могущественными марками вроде Louis Vuitton, Prada или Gucci. Они живут за счет вновь открываемых талантов. Им не нужны известные имена, им подавайте какую-нибудь свеженькую шестнадцатилетнюю сибирячку. Дальше – все просто. Если Prada наняла на работу худенькую девочку откуда-нибудь из Ялты, то можно с уверенностью сказать, что в дальнейшем ее пригласят к себе все ведущие дизайнеры, даже если еще ни одна душа не видела показа у Prada и девочка никому не известна. Все включат ее в свои шоу просто для того, чтобы показать, какие они продвинутые и современные.

Работа Эйдена – знать, что это за девочки, кто из них участвует в новой акции Prada и кто отличается особой красотой, пусть даже еще и не подозревает об этом. Иногда я думаю, что большинство моделей просто ускользают от взглядов журналистов, которые наблюдают за показом. Мы демонстрируем всем и каждому, какие мы крутые, выпуская на подиум неизвестных манекенщиц, и они кажутся репортерам просто безликой толпой, так что, когда Юлия, в конце концов, пробьется наверх, все уже забудут, что эта девушка открывала наш показ в Нью-Йорке.

–Должна сказать, что не вижу в ней ничего замечательного, – говорю я.

– Она очень нежная, – с энтузиазмом сообщает Эйден.

– Ну и что? – спрашивает мой партнер.

– У нее контракт с парфюмерной фирмой.

– В таком случае мы ее берем.

– Хорошо. – Эйден берет другое фото из кучи на столе. – Наташа. Семнадцать лет, Владивосток.

– Господи, это же какая-то лосиха! – дергается Александр.

– Она всех распугает, – добавляю я.

– Она участвует в рекламной акции, – настаивает Эйден.

– О Боже, нет.

– Только через мой труп, – упирается Александр.

– Она работает у Зака Позена и Марка Джакобса.

– Тогда ничего не поделаешь, – смиряюсь я.

– Ты уверена? – спрашивает Александр.

– Это же Марк!

– Ладно, – сдается он. – Она хотя бы, черт подери, умеет ходить?

– Ставит одну ногу точно перед другой, – с улыбкой заверяет нас Эйден.

Это продолжается еще полтора часа. Эйден показывает нам очередную незамысловатую девчушку из восточноевропейского захолустья, убеждает нас в ее потенциальной ценности, мы вздыхаем и включаем ее в список. Слава Богу, что со мной Александр: одна я, наверное, уже давным-давно потеряла бы терпение. Некоторые дизайнеры обожают моделей, им нравится весь этот внешний блеск. Они любят сплетни и бурное веселье. А я просто хочу найти, наконец, манекенщиц и выработать что-то вроде программы.

Очень важно, кто именно открывает и завершает твой показ. Честолюбивые актеры бьются за то, чтобы их имена возглавляли список на афише; манекенщицы всегда озабочены тем, в каком именно порядке они выйдут на подиум. Это показатель статуса, оригинальности и авангардизма. Если твой показ открывает какая-нибудь третьеразрядная модель, то ты, скорее всего третьеразрядный дизайнер. Мир моды это учтет.

Когда редактор журнала присутствует на презентации, он подмечает все. Любая мелочь обернется или в твою пользу, или против тебя. Где проходит показ и во сколько. Какую атмосферу ты создала. Что даришь гостям. Кто твой стилист. Какая у тебя прическа. Каково музыкальное сопровождение. Редактор все видит и обобщает. Ты получаешь дополнительные бонусы, если на показе есть знаменитости. Если у тебя хорошие манекенщицы. Теоретически твоя презентация может быть признана провальной еще до того, как первая модель появится на подиуме.

К счастью для меня, у Александра особый нюх на такого рода вещи. Он договорился с очень хорошим продюсером по имени Марк, который занимается этим делом уже семь лет и работаете Америке, Милане и Англии. Александр поболтал с ним и ухитрился выторговать крупную скидку. Без шоу-продюсера никуда не денешься, и они обходятся недешево. Они так организуют расстановку сил на подиуме, чтобы все было подано в самом лучшем виде. Но в Нью- Йорке, помимо обычной, фиксированной платы, которая колеблется от десяти до пятнадцати тысяч, продюсеры требуют также десять процентов от общей суммы, в которую обошлась организация зрелища. И потому, если аренда помещения, включая свет, технику и музыку, стоила вам около семидесяти тысяч долларов, то придется заплатить продюсеру еще семь штук. Но, поскольку это наш первый показ в Нью-Йорке и Марк надеется, что мы еще прибегнем к его помощи, он согласился работать с нами за пятнадцать тысяч круглым счетом.

Кроме того, Александр умудрился договориться со стилистом и парикмахером. И то и другое нам проспонсировала фирма MAC; снова упирая на то, что это наша первая презентация, мой коллега выбил в качестве стилиста Беверли Блонд, а в качестве парикмахера – Джеймса Кара. Беверли, конечно, не первый сорт, но и, слава Богу, потому что профессионалы первой величины требуют от двадцати до тридцати тысяч. Большую часть этой суммы получает сам стилист, остальное делят ассистенты (по сто – сто пятьдесят долларов каждому). К счастью, MAC заплатила Беверли и ее команде пятнадцать тысяч, так что теперь может поставить на программке показа свой логотип. Сделка с Джеймсом прошла точно так же. Если учесть, что крутые парни зарабатывают по двадцать пять тысяч долларов за раз, нам просто несказанно повезло, поскольку и Джеймса благодаря MAC мы заполучили всего за пятнадцать.

– Итак, – спрашивает Эйден, – вы довольны девочками?

– Мы просто счастливы, – отвечает Александр.

– На это уйдет около десяти тысяч, – добавляю я.

Эйден интересуется:

– Шоу открывает Лидия?

– Надеюсь, что так.

– Если нет, нужно договориться, кто будет это делать. Если Наташа, то Юлия откажется завершать, и так далее.

– Я вообще не понимаю, почему все так из-за этого волнуются, – говорю я. – Помните, Наоми узнала, что кто- то другой будет завершать презентацию у Валентино?

– Все так... Но...

– Мы еще не продумали порядок, – говорит Александр. – Займемся этим завтра, когда начнется примерка.

– Хорошо, – отвечает Эйден. – Если будут проблемы – свяжитесь со мной, я договорюсь с агентствами.

У него звонит мобильник, он встает и начинает ходить по номеру. Мы с Александром глядим сначала друг на друга, потом на фотографии манекенщиц, которые будут участвовать в нашем показе.

– Я бы предпочел, чтобы красота снова вошла в моду, – бормочет Александр, перебирая пачку снимков и анкет.

– Да, это было бы куда приятнее.

Он вздыхает.

– Ни одна из этих девок мне не нравится.

– Мне тоже, – говорю я. – Но Гуччи считает, что они исключительны...

– Слушай, я же сказал: никаких проблем не будет! – Эйден ходит туда-сюда вдоль вешалок, перебирает костюмы, вытягивая наружу то юбку, то жакет, и бегло их осматривает. – Да!.. Хорошо... ладно... Пока, – и оборачивается к нам. – Прошу прощения! Маленькие неувязки с сегодняшним показом Марка Джакобса.

– Ничего страшного, – успокаиваю его я.

– Хорошая коллекция.

– Спасибо, – улыбаюсь я.

– Кажется, Маккуин тоже увлекся шотландской темой, так что у вас будет хорошая компания, – сообщает он, застегивая портфель. – Ладно, ребята, увидимся. Вам никто не предлагал билетов на показ Luca Luca?

– Что-что?

– Luca Luca.

-Нет.

– Это, конечно, не звезды первой величины, но сходить туда стоит, – говорит он. – Там всегда полно знаменитостей. В прошлом сезоне я сидел напротив Пэрис Хилтон и наблюдал за тем, как она в течение всего шоу подкрашивала губы, глядя в пряжку собственной сумочки вместо зеркальца. Очень смешно.

– Увидимся. – Александр провожает его до дверей. – Спасибо тебе за помощь.

– Всегда рад, старина, – отвечает тот и уходит.

– Вот черт, – говорю я.

– Что такое?

– Ты слышал, что он сказал?

–- Он много чего сказал.

– Что Маккуин шьет из шотландки.

– Откуда ему знать? Маккуин целый месяц ничего не показывал.

– Может быть, Эйден разговаривал с моделями. Откуда, черт подери, мне-то знать?! Но у нашей коллекции та же самая идея!

– И что?

– И все! – Сердце у меня колотится, во рту внезапно пересыхает. – Черт, черт, черт! У нас та же самая идея!

– Это не важно.

– Нет, важно. Я буду выглядеть неоригинально. Как будто подражаю Маккуину.

– На самом деле, – с улыбкой замечает Александр, – ты будешь представлять коллекцию первой.

– Но... да, ты прав. Но... его коллекция будет лучше!

– Нет, – говорит Александр. – Она просто будет другая.

– Лучше.

– Другая.

– Зачем мне вообще об этом сказали?

– Я тебя понимаю. Но ничего не исправишь.

– Теперь эта мысль будет меня терзать, пока мы не увидим его чертову коллекцию, а потом я буду в отчаянии сравнивать ее со своей.

– Успокойся.

– Не могу.

– Можешь.

– Нет. Посмотри, у меня уже руки трясутся.

– Взгляни на все с другой стороны: ты окажешься рядом с Маккуином в журнальных обзорах.

– Ты прав, – улыбаюсь я и хлопаю Александра по плечу. Какой он молодец! Всегда придумает какое-нибудь утешение.

– Представь себе заголовок: «Шотландия снова актуальна!», а внизу ты – и Маккуин. Вы размышляете над новым оригинальным направлением в моде, сидя за чашкой кофе где-нибудь в закусочной на Ганновер-сквер.

– Ты прав, – повторяю я, успокаиваясь.

– Я всегда прав. – Мой партнер улыбается. – Только вообрази себе эту картинку в американском Vogue.

В дверь стучат.

– Это, наверное, Беверли, – говорит он. – Улыбочку! И давай проверим, хорошее ли у нас чутье!

Со стилистами много возни. Поскольку я сама не слишком увлекаюсь макияжем, а Александр – гей, нам обоим трудно восхищаться оттенками губной помады. Каждый специалист по мэйкапу, которого мы приглашали, всегда выносил свое безапелляционное суждение о том, что именно нынче в моде. Не то чтобы действительно было трудно в этом разобраться. Просто каждый новый сезон – это или глаза, или губы. Если в прошлом сезоне подчеркивали глаза, то в этом будут подчеркивать губы, и наоборот. Хотя вынуждена признать, что мы оба просто стали в тупик пару лет назад, когда в моду вошли брови – ну, почти что глаза.

Александр однажды довольно жестоко заметил, что носы в моде не будут никогда. Мне стало так смешно, что пришлось сделать вид, будто я поперхнулась, и выйти из комнаты. Так или иначе, в прошлом сезоне были глаза, и потому – держу пари – теперь будут губы.

Входит Беверли со своей бездонной сумкой, полной косметики, и я пытаюсь сделать просветленное лицо и притвориться, будто мне безумно интересно все, что она будет говорить. Следом за ней идет молодая девушка, должно быть, лет пятнадцати.

– Привет, – говорит Беверли, протискиваясь в дверь.

Полная англичанка с огромной грудью и волосатыми руками, она больше похожа на уютную диванную подушку, чем на всемирно известного стилиста. Она знакомит нас с Натальей, которая, по ее словам, продемонстрирует нам несколько возможных вариантов макияжа, говорит, какой у нас замечательный номер, рассказывает о других показах, на которых ей доводилось работать, и одновременно с этим вытаскивает из своей сумки целый арсенал косметических средств. Потом подходит к вешалкам с одеждой и щупает атласную блузку.

– Замечательный цвет, – заявляет Беверли. – Так вдохновляет! Чистый и сильный. Очень актуально. И очень стильно. Женственно, но не по-девчачьи. Женщина в такой блузке как бы говорит: «У меня все под контролем». Кажется, это станет девизом сезона 2006–2007.

– Хорошо. – Я улыбаюсь. – Основная идея коллекции – роскошь и легкий оттенок декаданса, но очень сдержанно. В духе шотландской вечеринки сороковых годов. Затаенная страсть и много пуговиц.

– Розовый цвет – это здорово, – повторяет она. – Думаю, нам стоит использовать такой оттенок для губ и вообще сделать его ведущим для всего показа.

– Да? – оживляется Александр.

– Именно, – кивает Беверли. – В этом сезоне мы подчеркиваем губы.

– Неужели? – Он притворяется потрясенным.

– Да-да. Губы, большие губы. Рот – вот что главное!

– Верно, – поддакиваю я.

– Минимум макияжа на глазах, – продолжает она. – Зато оформляем щеки.

– Так же, как и губы?

– Да. Используем для них оттенки розового и персикового. Я имею в виду, естественные тона. Итак. – Она садится и берет Наталью за подбородок. – Мне кажется, неброский макияж на глаза – и этого достаточно. Как будто его почти нет.

– Хорошо, – говорит Александр.

– Светлый тон, немного блеска – эффект росы. Розовые щеки и выразительные, сочные губы.

– Интересно.

Бев открывает свои пузырьки и флакончики, вытаскивает пуховки. MAC выпустила новую ярко-розовую помаду и просила ее прорекламировать. Для нас это большая удача. Я притворяюсь крайне удивленной. Александр вторит мне: как же нам повезло! Бев мажет непритязательное личико Натальи тональным кремом, подводит глаза темно-серым, наносит на ресницы бесцветную тушь, которая, как выясняется, тоже новый продукт от MAC, затем румянит Натальины щеки и накладывает на губы толстый слой блестящей помады.

– Этот макияж не займет много времени, но эффект – потрясающий. – Пальцы Бев, пока она это говорит, так и мелькают. – Ваш показ с утра?

Александр кивает.

– Стало быть, ваши манекенщицы придут невыспавшиеся – или вообще не спавшие, кое-кто накануне напьется или нанюхается. Наш макияж будет очень кстати. Главное – не переборщить. Не то чтобы я не доверяла своим людям... – Бев смеется. – Кто у вас занимается прической?

– Джеймс. Он должен прийти после тебя, – говорит Александр.

– Джеймс Кар?

-Да.

– Замечательно. Я часто работала с ним в паре. Он ведь учился вместе с Гарреном?

Гаррен – один из лучших парикмахеров в мире, сумевший раскрыть индивидуальность многих супермоделей. Он работал с Брук Шилдс на шоу у Келвина Клайна; сделал Карен Элсон короткую рыжую стрижку, которая стала ее фирменным знаком; уговорил Эрин О'Коннор расстаться со своими длинными каштановыми волосами, покраситься в черный цвет и перестать выщипывать брови. В течение последних тридцати лет Гаррен неизменно оставался в числе лидеров, и его почти невозможно залучить к себе, если вы, конечно, не Версаче.

– Нет, к сожалению, – говорит Александр. – Он не учился с Гарреном. Но, по-моему, Кар – один из команды Фанни.

– Да, помню, – отвечает Бев. – Блондин с зачесанной вперед челкой.

– Точно.

– Мне нравился Фанни, – заявляет Бев. – Очень стильный. А какие у вас задумки насчет причесок?

– Пока никаких, – отвечаю я. – Наверное, мы дождемся Джеймса.

–Ладно... смотрите. – Она поворачивает голову Натальи вправо, влево, чтобы мы могли полюбоваться на ее работу.

Не знаю, что и сказать. Девушка выглядит так, будто она бежала марафонскую дистанцию. Щеки ярко-розовые, лицо блестит, словно от пота. Но губы, бесспорно, впечатляют.

– По-моему, потрясающе, – говорит Александр.

– Да? – спрашиваю я.

– Очень вдохновляет.

– Благодаря вашей коллекции, – признается Бев.

– Может быть, сделать общий тон и щеки чуть светлее? – осмеливаюсь высказаться я.

– Ты так думаешь?

-Ну...

– Мне кажется, неплохо, – мнется Александр.

– Неплохо? – Бев явно задета.

– У американцев это слово значит нечто большее, поспешно выкручивается мой партнер. – «Неплохо» означает... великолепно.

– Так вы довольны?

– Мы в восторге. – Александр кивает, делая мне знак.

– Сногсшибательно, – роняю я.

– Я рада, что вам понравилось. – Она улыбается.

Еще семь минут дежурных любезностей – и Бев со своей необъятной сумкой и раскрашенной моделью, наконец, убирается прочь.

– Прости, – говорит Александр, крутя головой. – Я просто не мог ничего поделать! Нам нужна ее репутация. Я очень мало знаю о макияже и еще меньше в нем разбираюсь. Так что пусть всем этим займется она.

– Хорошо, – отзываюсь я. – Я просто пыталась изобразить, что мне интересно.

В дверь снова стучат.

– Господи, дай мне сил! – стонет Александр и идет открывать.

Входит Джеймс Кар – весь в черном – и тоже тащит за собой баул. На нем очки от Gucci, на макушке огромная кепка. Когда он ее снимает, обнаруживается, что он совершенно лысый. У него протяжный калифорнийский акцент, и он дымит как паровоз. Он успел выкурить три сигареты, прежде чем разложил свои принадлежности. Он сообщает, что хит сезона – завивка и невероятно актуальны проборы. Что сегодня девиз всех стилистов – безыскусность. Должно казаться, что девушка только что проснулась и еще не успела привести себя в порядок. На такую «никакую» прическу уйдет не меньше двадцати минут, говорит Джеймс. Александр намекает, что нам нужно что-нибудь совсем простенькое. Презентация стоит в программе дня первой, так что модели прибудут за полчаса до начала, не раньше. В таком случае, полагает Джеймс, нам нужен не стиль, а чтобы все было «прелестно, прелестно, прелестно». Его предложение – высокий «конский хвост», одинаковой длины у всех моделей. У него есть несколько накладок для тех, у кого короткая стрижка. Мы с Александром переглядываемся и киваем: это и в самом деле просто, красиво и сдержанно. Джеймс благополучно покидает нас, мы облегченно вздыхаем и достаем из мини-бара бутылку водки Grey Goose.

– Тебе не кажется, что у всех наших моделей лица типичных уроженок Кройдона? – спрашивает Александр, касаясь губами высокого бокала.

– Кажется.

– На подиум выйдет целая вереница двойников Вики Поллард! – Он начинает смеяться. – Надеюсь, американцы не смотрят сериалы об английской глубинке.

Проходит три часа, но мы с Александром даже и подумать не в состоянии, чтобы тащиться на показ Luca Luca или на вечеринку к Марку Джакобсу. Мы опустошили почти целую бутылку водки и употребили шесть граммов кокаина. Александр провез его зашитым в складку коллекционных брюк. Слава Богу, он утаил от меня, что собирается протащить через границу наркотики. Теперь же, учитывая жуткий сбой биоритмов, от которого мы оба страдаем, я искренне рада его контрабанде.

Двух понюшек вполне достаточно, чтобы мы не заснули до десяти часов, но потом силы тают. Мы решаем, что ляжем спать пораньше. Впереди у нас примерки, возня с постановкой и общение с легионом двойников Вики Поллард.

– Знаешь что? – произносит Александр, облачившись в невероятно чопорную пижаму в полосочку и отправляясь чистить зубы.

– Что? – спрашиваю уже из постели и делаю гигантский глоток Grey Goose.

– Я подумал о том, какое блистательное шоу можно устроить с помощью обыкновенной воздушной тяги. Шмотки появляются на подиуме вовремя, через нужные промежутки времени. Никаких падений, никаких скандалов. И гораздо дешевле.

–Да, – соглашаюсь я. – Намного дешевле, черт побери!

До показа один день, и мы с Александром и Мими с восьми утра на ногах. Александр и я в напряжении, но готовы к бою. У Мими похмелье, и она слегка несдержанна. До трех часов ночи она веселилась в компании Ролана Мюре, Джефферсона Хека, Кэйти Гранд и Луэллы Бартли. На вечеринке у Марка Джакобса предположительно должна была появиться Кейт Мосс, но, поскольку знаменитая модель обязалась соблюдать общественное спокойствие, ее так и не дождались.

Вечеринка, судя по всему, удалась, но ей было далеко до той искрометной тусовки десятого сентября (накануне катастрофы одиннадцатого), когда после презентации подиумы и подмостки убрали и все бродили за кулисами среди белых воздушных шаров и моря шампанского и смотрели, как над заливом распускаются фейерверки. Один мой приятель любит повторять, что это была классическая модная вечеринка. И что если бы там была Сара Джессика Паркер, то она бы встала с бокалом в руке и своим знаменитым хриплым голосом сказала что-нибудь вроде: «Нью-Йорк! Люблю этот город». Мне тоже кажется – ничто не может сравниться с вечеринкой десятого сентября. Мими была полна решимости и вчера покутить как следует, и в результате у нее сейчас настоящая ломка. Ей не помогли даже сандвичи с беконом. Вынуждена признать, что я немного зла на нее: завтра самый важный для меня день – в году и в моей жизни, – а мой стилист, видите ли, не в форме.

Все утро занято примеркой. Потом я встречаюсь с продюсером, продумываю, как рассадить гостей, и готовлю предварительный просмотр для Анны Винтур. От нее звонили Александру и сказали, что она может заглянуть к нам между тремя и четырьмя часами пополудни. Мы попытались выяснить, что нужно сделать для того, чтобы визит прошел как можно более гладко, и узнали, что она любит теплый (но не горячий) кофе и терпеть не может ни с кем общаться по пути в демонстрационный зал. Ее нужно будет встретить в вестибюле. Пусть кто-нибудь ждет ее у лифта (чтобы лифт наверняка был пуст) и препровождает до места. Мы, разумеется, согласны на все. Визит Анны Винтур перед презентацией – это своего рода благословение.

Приглашения на предварительный просмотр получили также Гленда Бэйли из Harper's Bazaar и редакторы Еllе и W. Естественно, они придут, поворкуют над коллекцией, сфотографируют на «Полароид» манекенщиц и спросят, есть ли у нас большие размеры. Потом сделают по глотку шампанского, минут пятнадцать поболтают о пустяках и упорхнут, со всеми расцеловавшись и наговорив уйму комплиментов. Если шоу пройдет успешно, сам факт их присутствия на предварительном просмотре будет означать, что они, такие продвинутые и блистательные, на твоей стороне – и, стало быть, первые в очереди заказчиков. Если коллекция провалится, редакторы, конечно, стушуются на задний план, как и все прочие.

Моя рука шарит под юбкой у Юлии. Я пытаюсь одернуть розовую блузку с низким вырезом и пышными буфами. Юлии только семнадцать лет, но она очень спокойно относится к моим вторжениям в ее интимную зону. Это ее второй сезон.

– Что ты думаешь? – спрашиваю я у Мими, которая сидит на кровати и притворяется сосредоточенной.

– Думаю, блузка отвисится и все будет в порядке и без грузиков. Сейчас в них нет никакого смысла.

– Швея приедет чуть позже, – говорю я. – Мы ей платим четыреста долларов в день и вправе извлечь из нее всю возможную пользу, какую она может принести.

– Нет, я думаю, все в порядке, грузики подшивать не надо. Как ты считаешь? – обращается Мими к Александру.

-Что?

Мой партнер сидит в углу за компьютером и пытается окончательно согласовать список гостей с James, Johnson & West – пиар-фирмой, которая разослала приглашения и будет встречать и приветствовать гостей у входа. Мы наняли их, чтобы они рассаживали приглашенных по местам и каждому вручали пакет с подарками. Не Moiy избавиться от мысли, что мы им переплачиваем. JJW получают семь с половиной тысяч за свои услуги, и все, что они нам предоставили,–это несколько симпатичных девушек в черных платьях, которые должны следить за тем, чтобы не пролезли посторонние, и отвечать на звонки и электронные сообщения. Также они должны были помочь нам с упаковкой сувениров, но MAC оказалась столь любезна, что сделала все сама. Приглашенные разойдутся по домам, получив в подарок блестящую розовую помаду, такого же цвета лак для ногтей и пуховку. Мы хотели добавить что-нибудь еще, но потом я вспомнила показ, на котором недавно побывала; все, что мне там досталось, – это оранжевое бикини, которое оказалось мне мало на три размера.

– Тебе нравится? – спрашивает Мими.

– По-моему, хорошо, – говорит Александр, отрывая взгляд от клавиатуры.

– Тебе действительно нравится? – повторяет она.

- Да.

– А тебе?

– Да, – отвечаю я и поднимаюсь с колен, чтобы оглядеть Юлию со всех сторон.

– Подожди. – Мими слезает с кровати. – Давай добавим аксессуаров. – Она берет со стола желтую сумочку. На ней болтается пять или шесть брелоков-черепов. – Держи, Юлия. Можешь слегка помахивать ею на ходу?

Та кивает и послушно покачивает сумочкой.

– Отлично, просто супер, – одобряет Мими. – Теперь пройдись!

Юлия снова кивает и идет к двери. При этом она так сильно размахивает сумкой, будто собирается швырнуть ее через окно в реку.

– Нет, нет, нет! – Мими с воплями догоняет ее. – Мягче. Расслабься.

Она, очевидно, думает, что если говорить с иностранцами по-английски громко, то они лучше поймут, чего от них хотят.

– Мягче? – переспрашивает Юлия.

– Да-да. Мягче.

Юлия снова идет через всю комнату, поворачивается и возвращается. У нее неплохая походка – правда, чуть скованная и какая-то вымученная, но доводилось мне видеть и хуже. Зато рука у нее как будто не гнется» и в сумочку она вцепилась так, словно боится, что кто-то ее украдет.

– Господи. – Мими съеживается в кресле. – Кошмар. Не только не нужна ей эта сумка, но и нам – эта девица.

– Кажется, ты права, – бормочу я, надеясь, что манекенщица нас не слышит. – Спасибо, Юлия.

Юлия, уже без сумочки, хмуро смотрит в объектив. Трудно поверить, что эта девушка – лицо рекламной кампании стоимостью в полмиллиона долларов. Но я уже убедилась, что большинство моделей на самом деле не способны совершать более одного действия за раз.

Пока Юлия переодевается в обычную одежду манекенщицы – узкие джинсы, босоножки и бесформенный свитер, – мы с Мими сравниваем ее сегодняшнее фото с другими, которые лежат на столе. За утро мы поработали как минимум с десятью моделями, пытаясь сообразить, в каком порядке их следует выпускать на подиум. Дело довольно непростое, если учесть, что некоторым предстоит выйти не единожды. И потом, нам надо понять, каковы будут перерывы между выходами. А это очень нелегко.

В Лондоне я могу более или менее положиться на костюмерш, они без особых проблем раздевают и одевают девушек. В течение последних шести сезонов я пользовалась услугами одних и тех же. Трогательные пожилые дамы из Ист-Энда, в большинстве своем перевалившие за шестьдесят. В течение Недели моды они активно сотрудничают с дизайнерами и занимаются этим на протяжении многих лет. Старушки получают по семьдесят долларов за шоу и часто отрабатывают по четыре-пять показов вдень. Все это – профессиональные портнихи, так что они знают свое дело, подсказывают, что надеть сначала, присматривают за девушками и вообще играют роль матерей или бабушек. Манекенщицы им доверяют, и, когда нужно торопиться, костюмерши просто незаменимы. Здесь, в Нью-Йорке, все не так. Здешние костюмеры – зачастую просто студенты колледжей, которые хотят заработать несколько долларов и окунуться в атмосферу моды. Не знаю, насколько они надежны и расторопны. Лучше перестраховаться, когда счет пойдет на минуты.

Мы с Мими обсуждаем порядок выхода. Очень важно, что мы четко сформулировали свою идею – шотландская вечеринка в духе сороковых (роскошь и страсть) плюс легкие розовые штрихи и брелоки в виде черепов и костей. Очевидно, начинать и завершать показ стоит лучшими фасонами. Все остальное будет работать на два ключевых костюма. Но мы никак не можем прийти к соглашению: какой именно костюм будет открывать шоу. Финальный выход – это всегда платье- бомба, то, что должно запечатлеться в памяти у журналистов, которые сидят, нацелив ручки, и готовятся смешать тебя с грязью. На этот случай у меня есть нечто черное, строгое и облегающее. Единственная проблема–чем открыть показ. Мими полагает, что это должна быть Юлия в розовой шелковой блузке и узкой черной юбке.

Дата добавления: 2015-09-04