Модный Вавилон 9 страница

– Эй, эй! – кричит он, еще взбегая по лестнице, и ухмыляется: – У меня потрясающая идея! Только молчи, сначала послушай!

– Хорошо, слушаю. – Я поднимаю взгляд и с улыбкой смотрю на него. Для человека, который пьянствовал до двух часов ночи, он прямо-таки пышет энергией.

– Ты должна устроить показ в Нью-Йорке. Вот! – Он делает шаг назад.

– Что «вот»?

– Вот моя потрясающая идея! – Он улыбается.

–- Это не идея. Это предложение.

– Хорошо, таково мое предложение.

– Что тебя натолкнуло на эту мысль?

– Ты уже переросла Лондон! Если снова устроить презентацию здесь, то тебя еще раз втопчут в грязь. Sunday

Times напишет, что ты зануда. Style.com сообщит, что ты недоучка. Times подпустит еще что-нибудь ядовитое, и в результате мы погибнем. Брэнд будет непоправимо запятнан, и нас спустят в сортир, как и других британских дизайнеров. Надо ковать железо, пока горячо. На церемонии вручения «Золотого глобуса» на одной из номинанток будет твое платье. Оно прославится на все Соединенные Штаты. Появится в каждом журнале, в каждой газете! Это поможет тебе зацепиться в США. Нам нужны клиенты! Нужны надежные каналы поставок и хорошее обеспечение. Я Он делает паузу, как бы пытаясь прийти к окончательному решению. – Я не говорил тебе, думал, ты испугаешься, но в октябре мы почти что получили заказ от Joseph на семьдесят пять тысяч!

– Не говорил... Это было бы здорово!

– Еще бы! Я был бы вынужден его принять, и это зарубило бы нам все каналы поставок, и мы бы вылетели в трубу. Мы просто не можем брать такие крупные заказы, и это ужасно.

– Да. Печально.

– Я бы предпочел укорениться в США и на Востоке, расширить список клиентов и заключить договор с несколькими хорошими производителями тканей.

– Нам нужен менеджер, – говорю я.

– Да, нам нужен менеджер, – повторяет Александр. – Я не в силах все делать сам.

– Понимаю.

– Менеджеры могут ездить по всему миру. Могут улаживать все вопросы на Дальнем Востоке и присматривать за производством в Венгрии. Я просто не в состоянии быть везде. А тем временем мы найдем хороших производителей, сделаем так, чтобы каналы поставок работали как полагается, – и тогда можно будет покорить Нью-Йорк.

– С чего ты вдруг об этом задумался?

– Лежал я сегодня утром в постели с парнем. Упомянул твое имя. Он сказал, что имеет о тебе самое отдаленное представление. Мне показалось, что это несправедливо. – Александр улыбается. – Я напомнил ему о том платье, которое ты сделала для Ванессы Тейт, и он признался, что его сестра просто без ума от него. Но она не знает, где можно купить твои вещи.

– Ты сказал, что в Harrods?

– Конечно. – Еще одна улыбка. – Так как насчет Нью- Йорка?

– Даже не знаю, – говорю я. – Страшновато что-то...

– Не волнуйся, я этим займусь. В первую неделю февраля у тебя будет показ в павильоне. Шестого или седьмого.

– Тебе не кажется, что уже слишком поздно?

– Уверен, что куда-нибудь они смогут нас воткнуть. Если у тебя нет предпочтений насчет времени.

– Как будто я могу позволить себе быть разборчивой. И во сколько нам это обойдется?

– Примерно вдвое дороже, чем в Лондоне, и вдвое дешевле, чем в Париже, – говорит он. – Думаю, около сорока тысяч долларов за час. За освещение, подготовку подиума, техническое обеспечение, музыку и обслуживающий персонал. Неплохо.

– Не так уж дешево.

– Мы можем себе это позволить.

– Только не говори Триш, а то она потребует у нас денег.

– Занимайся делом, – советует Александр, выходя.

Идея участия в нью-йоркской (или, как ее теперь называют, «Олимпийской») Неделе моды внезапно вдохновляет меня. Когда я думаю о том, что можно уехать из Лондона, то испытываю настоящее облегчение. Помню, как ужасна была лондонская Неделя моды в сентябре. У меня осталось жуткое стойкое воспоминание о том, как на вечеринке у Джонатана Сандерса кто-то искал знакомого дизайнера – а потом мы услышали, как его буквально наизнанку выворачивает за занавеской. Для меня это был, можно сказать, олицетворенный итог всей недели. А теперь мне нужно сосредоточиться. Что-нибудь нарисовать. Пора заняться, наконец, своим детищем и заработать деньги. Ванесса Тейт будет моим пропуском в мир славы.

Поверить не могу, что она попросила меня сшить платье. Редко бывает, чтобы известная актриса обратилась к дизайнеру с такой просьбой. Обычно делается по-другому. Как только появляется потенциальный номинант, его буквально засыпают предложениями. Дизайнеры сами предлагают свои услуги. Полагаю, это все потому, что Ванесса покуда новичок в игре и под рукой у нее нет подходящего стилиста, который помогал бы ей принимать решения.

Не то чтобы стилисты были милыми, бескорыстными людьми, которые думают только о выгоде клиента. Большинство дизайнеров терпеть не могут голливудских стилистов, зарабатывающих на подобном посредничестве. Они способны отхватить до двадцати тысяч за раз, а уж взяткам и подаркам, которые они получают за то, что отдают предпочтение Chanel перед Givenchy или Dior перед Galliano, просто нет числа. Я знаю историю о двух стилистах, которым один из модельных домов подарил по BMW – только за то, что они уговорили свою подопечную надеть на церемонию вручения «Оскара» именно это платье. Актриса получает хорошенький подарок, стилист получает деньги. Они знают, как заиметь то, что хочется. Стилист никогда не платит за одежду. Если ему нужна сумочка, он просто звонит и сообщает. Пиар-агенты сбиваются с ног, чтобы угодить. Одна женщина раздобыла для актрисы какое-то невероятное бриллиантовое колье и была очень неслабо вознаграждена за прекрасную идею. Если клиент получает премию, стилист обеспечен на всю жизнь. Одна из них, например, потребовала, чтобы в качестве вознаграждения ей оплатили операцию по удалению жира. Другая – чтобы подарили ожерелье за двадцать тысяч долларов. А бесплатная реклама и распространение по всему миру фотографий победительницы – это, насколько вы понимаете, бесценно, поэтому нетрудно догадаться, как далеко может простереться благодарность модельера.

Но если вы дизайнер, это обойдется вам в целое состояние. Мне доводилось слышать, как некто сделал четыре платья для актрисы, выдвинутой на «Оскар», общей стоимостью в сто двадцать тысяч долларов. А в результате она вышла на красную дорожку в одежде, сшитой другим. Подобного каприза обычно бывает достаточно, чтобы разорить брэнд, поэтому далеко не каждый может позволить себе шить платья на «Оскар». Ты работаешь над вещью, которую женщина наденет только один раз. Она пройдется в ней по красной дорожке, потом спрячет ее, и ты ее больше не увидишь. Ты не сможешь сохранить ее у себя, и, когда три года спустя она всплывет на какой-нибудь благотворительной акции в пользу больных СПИДом, тебе останется только сидеть и восхищаться сказочной щедростью дарительницы. Кошмар.

Иногда дизайнер намеренно придерживает платье и дает обязательство не выпускать его в производство. Так бывает, когда актриса видит понравившуюся ей вещь на подиуме во время презентации. Она звонит своему стилисту, изымает платье из коллекции и хранит его до самой премьеры. Она желает быть единственной, кто его наденет. Ей не хочется, чтобы его прибрала к рукам Николь. Это ее платье, и только ее. А потом начинается безумие. Вдруг она передумает в последний день? Вдруг ее просто завалят платьями? И вообще, так ли хорош фильм? Сумеет ли она прославиться? Или время потрачено на неудачницу? Картина оказывается премьерой года. Актриса не надевает ваше платье, но, согласно договору, одно из ваших лучших творений никогда не появится в продаже. Никогда не увидит свет. Это очень опасная и тяжелая шра.

Удивительно, но есть актрисы, которые уже «заняты». Они верны своим дизайнерам, и между теми и другими складываются определенные отношения. Рене Зеллвегер всегда будет носить платья только от Carolina Herrera, а Кейт Уинслет – от Ben de Lisi. Лиз Херли никогда не изменит Versace. Но в большинстве случаев звезды так же корыстны, как и их стилисты, и потому меняют дизайнеров как перчатки. Иногда актрисе вообще нет нужды видеться со стилистом. Например, Лорен Скотт – подружка Мика Джаггера – месяцами не встречается с Николь Кидман. В этом просто нет необходимости. В ее студии стоит манекен, сделанный точь-в-точь по меркам Николь, и она может изощряться над ним, не выходя за дверь.

Главное в этом бизнесе – имидж. Полагаю, все хотят себя обезопасить. Главное, не сделать такого, как Лара Флинн Бойл, которая появилась на церемонии вручения «Оскара» в балетной пачке. Это было такое же гибельное решение, как белое платье лебедя для Бьорк или мужской кремовый пиджак и маленькая шляпка для Селин Дион. Стилисту достаточно промахнуться только раз – и больше он, скорее всего не получит работы, актрисе будет проблематично найти себе платье в следующем году, а ее фотографии разойдутся по всему миру и станут всеобщим посмешищем.

Мне нельзя ошибаться. У меня один шанс, и я ощущаю всю меру своей ответственности. Снова звонит Кэти и говорит, что вечерком они с Ванессой ко мне заглянут. Я не в силах им отказать. Не могу признаться, что у меня нет никаких идей. И потому я запираю дверь, выключаю радио и кладу голову на руки. Ничто не сравнится с тем страхом, который ты испытываешь, когда думаешь о том, что выдохлась.

Они приезжают в три. Я могу показать им шесть набросков. Пять из них – оригинальный дизайн, один – та самая модель, серебристо-белое платье в стиле Мэрилин Монро, которое я выпускала на подиум в сентябре. Теперь уже я не сделаю такой ошибки, как в прошлый раз, когда Ванесса вышла на красную дорожку в платье, которого у нас не было в наличии. Этот случай заставил меня задуматься над тем, сколько будет желающих приобрести платье, которое мы уже сшили и показали. Мне кажется, что для Ванессы его можно сделать не белым, а черным, но блестки оставить серебряными. Оно свое возьмет. Думаю, что получится действительно великолепно, особенно если учесть, что у девочки хорошая фигура. И если все пройдет как надо, в магазинах уже будет белый вариант. Это беспроигрышный сценарий. По крайней мере надо ее убедить. Может быть, все получится, если я пообещаю ей, что черное платье будет эксклюзивом?

Кэти входит в кабинет, не отнимая от уха мобильника и одновременно пытаясь что-то записывать на клочке бумаги. С ее нижней губы свисает сигарета. Ванесса идет следом. Девушка изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз, – слегка загорела, волосы чуть отросли. И вообще она выглядит роскошно. Не знаю, в чем тут дело – в коротком строгом платье от Matrin Margiela или в босоножках от Prada, – но Ванесса кажется очень преуспевающей. Дело не просто в дороговизне того, что на тебе надето. Помню, как я сидела в ресторане рядом с Джудом Jloy, вскоре после триумфа «Талантливого мистера Рипли». Он только что вернулся из круиза и казался сделанным из золота – белокурый и загорелый. Просто удивительно, как сладок успех и как легко можно с помощью удачного платья превратить хорошенькую, привлекательную молодую актрису в звезду.

– Счастливого Рождества, – говорит Ванесса, входя. – Хорошо провели праздники?

– Кажется, это я должна у тебя спросить, – отвечаю я, целуя ее в щеку. – Ты бесподобно выглядишь.

– Спасибо. – Ванесса приподнимает плечи, мило улыбается и всячески разыгрывает скромницу.

«Совершенно ясно, что у меня один-единственный шанс», – думаю я. Пройдет два месяца, и она знать меня не захочет. Ей будет звонить Валентино и предлагать для «Оскара» один из своих шедевров. Девочка на верной дороге.

– Приятно видеть, что ты пририсовала своим платьям заднюю часть, – говорит Кэти, закрывая телефон и бросая окурок в мою кружку с недопитым кофе. – А я уже начала беспокоиться, что манекенщицы в твоих шоу ходят по подиуму с голым задом.

– Ничего подобного. – Я смеюсь. – Я успела полностью закончить несколько моделей. Коллекция будет готова через полтора месяца.

– Неплохо смотрится, – констатирует Кэти, прохаживаясь вдоль стены. – Еще более в духе сороковых, чем раньше.

– Да. – Я улыбаюсь. – Нам всем кажется, что это будет актуально.

– Хм. – Кэти подходит к вешалке, на которой собраны мои раритеты. – А что ты думаешь о винтаже? – спрашивает она Ванессу.

– Как? Просто взять и надеть что-нибудь из старого сундука?

Сердце у меня начинает биться быстрее. Чувствую, как мой шанс ускользает из рук. Если Ванесса предпочтет винтажное платье, прощай пресса, прощай слава и Нью-Йорк.

– Почему бы и нет? – настаивает Кэти. – Это бы намного упростило нам жизнь. Мы можем взять что-нибудь из этого?

– Не знаю, – говорит Ванесса и обращается ко мне: – А вы что думаете?

– Ну, я не уверена... – отвечаю я, пытаясь сохранить спокойствие и не выдавать своего отчаяния. Нет ничего хуже направленного на тебя фанатизма. Сразу возникает желание бежать куда глаза глядят.

– Единственная проблема в том... – говорит Александр, внезапно появляясь на пороге и прислушиваясь к нашему разговору. – В том, что...

Мой коллега делает паузу. Мне кажется, сейчас он скажет что-нибудь этакое. Что-нибудь придумает на ходу. На его губах играет улыбка.

– Дело в том, что трудно заставить эти вещи сидеть как следует. Уходят целые часы на примерку и подгонку, и все равно платье выглядит так, как будто ты вытащила его из бабушкиного гардероба. Для того чтобы не получилось провала, это должно быть воистину замечательное платье, скажем, из коллекции Dior. В противном случае ты будешь выглядеть так, как будто съездила на Портобелло-роуд и купила там что-то по дешевке. – Александр с таким презрением выговаривает последнее слово, как будто это что- то особенно гадкое.

– По дешевке, – повторяет Кэти, прокручивая все это в голове. – Да, ты прав. Я согласна. Такое сработало лишь один раз, когда Джулия Роберте появилась на церемонии в том черно-белом платье. От Valentino, кажется.

– Да, – подтверждаю я.

– Вы должны быть осторожны, – говорит Александр. – Надо помнить, что «винтаж» обычно означает «устаревшее» или «подержанное». Если на красную дорожку выйдет кто- то, от кого несет нафталином, – это станет притчей во языцех. Иногда даже платье не сказать чтобы старое. Находишь вещь, которую уже кто-то надевал, скажем, три года тому назад, продвигаешь ее и называешь винтажем, а потом вдруг понимаешь, что это не винтаж, а старье. Просто подержанное тряпье.

– Такое уже бывало? – спрашивает Ванесса.

– Не уверен, – отвечает он. – Но это, разумеется, всего лишь вопрос времени.

– Итак, мы решительно говорим винтажу «нет», – подвожу я итог таким бодрым тоном, словно от их решения не зависит все мое будущее.

– Мне не хочется выходить на красную дорожку в платье, которое кто-то носил, – говорит Ванесса. – Это уж слишком.

– Особенно в том случае, если другая женщина выглядела в этом платье лучше. – Александр, как всегда, выражает то, о чем мы все подумали. Его слова склоняют чашу весов.

– Получится просто ужасно, – говорит Ванесса, подходя к «стене настроения» и рассматривая вырезки из Cosmopolitan 80-х годов. – Давайте посмотрим, что у вас есть.

Следующие две недели, наверное, самые загруженные в моей жизни. Ванесса каждый день приходит в студию – сначала для того чтобы обсудить платье, потом на примерки, и еще на примерки, и снова на примерки... С помощью ненавязчивых убеждений удалось подвести Ванессу к мысли о том, как красиво будет черное платье с блестками (вариант белого в стиле Монро). Ванесса – худенькая, с тонкими руками, хрупкой талией и маленькой грудью – как раз в том возрасте, чтобы носить столь знаковое платье. И при этом она – одна из немногих знакомых мне женщин, которые действительно от этого выиграют. Я делюсь с ней своими соображениями и показываю снимки, сделанные, во время прошлого показа. Ванесса легко со мной соглашается. Мы обсуждаем цвет, снова спорим по поводу красного. Я говорю, что это возможно. Она, с другой стороны, не хочет быть единственной ярко одетой на церемонии. На настоящий момент приемлемыми для подобных мероприятий считаются белый и телесный. Немногие актрисы рискнут появиться в красном, желтом или зеленом. И поскольку, как утверждает Ванесса, она не выиграет конкурс, то незачем ей так сильно выделяться из толпы. Поэтому она, заодно со мной, решает пойти по безопасному пути и отдает предпочтение черному. Я говорю, что пусть даже дизайн не нов и платье уже поступило в продажу, но этот, черный, вариант будет создан исключительно для нее. Такая мысль ей, видимо, нравится.

Днем я занимаюсь осенней коллекцией. Наконец прибыло сто пятьдесят метров шотландки, и Дорота в мастерской ворчит и вздыхает, как рабыня. Эта уникальная женщина умудряется сочетать энергию с меланхолией, заправляет целой артелью портних, которые работают не покладая рук. Португалки, полячки и одна закройщица-японка – все они успешно общаются между собой и сплетничают, используя странную смесь из языка жестов, отдельных звуков и ухмылок. Они поддерживают себя чаем, сигаретами и сладостями, лежащими в огромной миске посреди стола; их рабочий день долог, а терпение воистину безгранично. Хоть я не горю желанием проводить с ними много времени, мне порой интересно послушать их бесконечные дискуссии о всяких суевериях.

Для профессии, в которой преобладают женщины, все происходящее вокруг неизбежно начинает наполняться неким тайным смыслом. Если швея роняет ножницы – значит, кто-нибудь умрет. Булавки рассыпались по столу–к ссоре. Уколоть указательный палец на правой руке – в тебя кто-то влюблен, средний – тебе подарят цветы, указательный на левой руке – ревность. Портниха, которая вошьет свой волос в свадебное платье, выйдет замуж или влюбится. И так далее.

Я возложила на Дороту всю ответственность за платье для Ванессы, и к концу первой недели она его скроила. На первый взгляд ничего особенного – на вешалке оно смахивает на привидение. Ванесса явно сомневается. На примерке стоит кукла куклой, пока я подкалываю ткань. Вдобавок я дважды тыкаю ее булавкой. Она вздыхает и недовольно покачивается на каблуках. Я бормочу что-то о том, как хорошо все будет. Что кройка всегда смотрится неряшливо. Что все в порядке. Но видимо, это ее не убеждает.

Должно быть, на обратном пути она звонит Кэти, потому что через двадцать минут после примерки та перезванивает мне.

– Все в норме? – сипло спрашивает она.

– Да, – говорю я.

– Я разговариваю по громкой связи, здесь со мной Крис. Это агент Ванессы, – предупреждает Кэти. – Мы едем на церемонию вручения премии лучшему ресторану, хотим встретиться с Гордоном Рэмси.

– Здорово.

– Как там платье?

– Все хорошо. Она будет выглядеть в нем потрясающе.

– Конечно, – без особой уверенности отвечает Кэти. – Но если оно не будет вовремя готово, обязательно скажи мне. У меня уйма сообщений. Звонили от Валентино, он будет просто счастлив сделать платье для Ванессы. Так что, ты понимаешь...

– Это, правда? – до меня доносится голос Криса.

На секунду повисает тишина.

– Было бы здорово, – говорю я. – Эй, вы еще на связи?

– И потому, если ты не успеешь, – продолжает Кэти, – я всегда могу...

– Ты хочешь, чтобы этим занялся Валентино? – спрашиваю я.

– Нет.

– Уверена?

Слышу шепот Криса:

– Он профи!

– Я знаю, – отвечает Кэти, не понижая голоса. – Но мы хотим что-нибудь необычное и свежее, потому что сама Ванесса необычная и свежая. Ведь твое платье именно такое?! – кричит она мне.

– Да, – отзываюсь я.

– Отлично. И оно будет готово вовремя?

– Не волнуйся.

– Я тебе верю!

– Верь мне.

– Славно. – В трубке раздается треск. Я слышу, как она говорит: «Больше я ничего не могу сделать» – и вдруг понимаю, что Кэти думает, будто выключила телефон.

– Кажется, мы слегка влипли. Мы могли бы договориться с Валентино, но это значит, что нам пришлось бы лететь в Милан, а на это у нас нет времени. Ванесса попала в паршивое положение. Если эта... не справится, я устрою ей веселенькую жизнь. Я ее уничтожу! Как пить дать.

– Как? – спрашивает Крис.

– Это несложно.

Я отключаюсь. Не хочу ничего знать! Мало приятного слушать, как обсуждают твой грядущий провал. Я закуриваю, допиваю свой остывший кофе и возвращаюсь к работе.

Спустя десять минут в кабинет входит Александр. Мой партнер ухмыляется и, видимо, невероятно собой доволен. Он останавливается посреди комнаты и сообщает, что ему удалось выбить для нас местечко в предстоящем нью-йоркском шоу. Не знаю, как он это сделал за такой короткий срок и кому из организаторов нью-йоркской Недели моды лизал задницу. Очевидно, в самый последний момент кто- то вылетел из списка. Какой-то бедолага-дизайнер пошел ко дну. Иначе как еще можно объяснить тот факт, что нас поставили на десять часов утра в среду?

– Это неплохо, – говорит он. – Американцы столько не пьют. У них не принято появляться на показе со спиртным.

– Потрясающие новости, – отвечаю я. – Ты просто гений.

– Знаю. Мы будем в «Брайант-парке».

– Еще столько нужно сделать, – говорю я и чувствую, как от страха к горлу подступает комок.

– Ты в порядке?

– Если честно, у меня трясутся поджилки. Коллекция вообще не готова! Я корплю над этим проклятым платьем. А нужно еще подготовиться к показу. Найти парикмахера и стилиста. В Нью-Йорке у нас нет никаких связей! Надо пригласить потенциальных покупателей. Правильную прессу. Обеспечить первый ряд. Позвать Анну Винтур.

При одном упоминании этого имени мы вдруг оба замираем и смотрим друг на друга. Я глупо ухмыляюсь.

– Как ты думаешь, она придет?

– А что ей остается делать?

– С чего ты взял?

– Обычно она приходит ко всем дебютантам, которые приезжают в Нью-Йорк. Просто на тот случай, если новичок окажется талантлив. Анна побывала на первом показе Луэллы, Мэтью, Колана. Благодаря ней возникла Алиса Темперли.

– Серьезно?

– Более чем. Вот о чем тебе еще надо подумать.

Мы снова глядим друг на друга.

– Что уже сделано? – спрашиваю я.

– Ничего, – отвечает Александр с улыбкой.

– Черт...

Она выиграла! Просто не верится – ни мне, ни Ванессе. Александр был в таком восторге, что закатил двухдневную пьянку, чтобы отпраздновать победу. Кэти позвонила мне среди ночи, чтобы рассказать подробности. Я решила не ложиться и посмотреть церемонию, но не смогла найти нужный канал и вдобавок так намучилась, переделывая «семидесятые» в «сороковые», что просто не нашла в себе силы бодрствовать.

На следующий день Ванесса и ее платье были повсюду. Она красовалась на первой странице любой газеты, с Золотым глобусом в руках, мило улыбалась и выглядела смущенной и безмятежной одновременно. Журналы мод немедленно обратили внимание на платье. Ванесса была «элегантна». Оно подчеркивало ее «юные формы». Оно было «оригинальным и свежим». Выгодно освещало все ее достоинства. «Отличное платье для молоденькой актрисы». Я просто не верила своим глазам. «Платье победительницы» фигурировало во всех подборках новостей. Ванессу поставили в один ряд с Гвинет Пэлтроу в платье от Balenciaga, Скарлетт Йоханссон и Кайрой Найтли в платьях от Valentino... Интересным, оказалось, также посмотреть на платья-аутсайдеры. Дрю Бэрримор выглядела несколько тяжеловесно в закрытом платье от Gucci – не самый удачный выбор для девушки с большой грудью. Риз Уизерспун, как и предсказал Александр, появилась в кукольном платьице от Chanel в духе пятидесятых, которое, как выяснилось, три года назад на ту же самую церемонию надевала Кирстен Данст. Таким образом, оно оказалось не таким уж винтажем. Мнения разошлись лишь по поводу, кто из них двоих смотрелся в нем лучше.

Триш едва справляется. Никогда еще наша работа не завершалась таким потрясающим результатом. Она почувствовала, что мы пошли в гору: телефон трезвонит не умолкая, и все, кто хоть что-нибудь собой представляет в нашем бизнесе, просит платье. В течение четырех дней, последовавших за победой Ванессы, белый вариант платья появился в телепередачах Richard and Judy, Morning, LK Today. Стилист Лоррейн Келли подсказала телезрителям, каким образом они могут освежить свой гардероб в домашних условиях, и те принялись прочесывать город в поисках чего- то похожего.

Все происходящее кажется мне просто невероятным. Теперь я отдаленно представляю, как чувствовал себя Ролан Мюре после создания своего «галактического» платья. Платье, которое и само по себе было потрясающим, теперь стало Платьем с большой буквы. Я сожалею лишь о том, что нельзя выпускать черный вариант наряду с белым, но сейчас уже ничего нельзя с этим поделать. Александр, наоборот, сильно разочарован. Он зовет Триш в мой кабинет.

– Итак, – говорит он, сидя на краю стола и глядя на нее. Потом оборачивается ко мне. – Я полагаю, что нам следует поговорить о контроле.

– Хорошо, но так ли это необходимо сейчас? – спрашиваю я. – У меня уйма дел.

– Именно сейчас, – сурово отвечает Александр. – Вчера я едва успел перехватить платье, отправляющееся к Кейт Торнтон из «Икс-фактора».

– Кто это допустил? – спрашиваю я и мгновенно сосредотачиваюсь.

– Э... я... – мямлит Триш.

-Ты?

– Мне нравится ее передача. – Она слабо улыбается.

– Да, но это платье не для Кейт Торнтон!

– А в чем дело? – недоумевает Триш.

– Не всякая реклама хороша. Платье можно запросто загубить, если отдать его не тому человеку, – объясняет Александр.

Он, конечно, прав. В наши дни в мире моды все происходит с невероятной скоростью. Раньше уходило примерно полгода на то, чтобы знаковое платье перестало быть достоянием исключительно элитного рынка и стало доступным для знаменитостей второго ряда, но сейчас это – дело нескольких дней. Подтверждение тому – сапоги выше колена от Stella McCartney. В понедельник их надела Мадонна, а в пятницу – Виктория Бэкхем. Таким образом, сапоги отправились в небытие в течение недели. Фирмы наподобие Balenciaga постоянно выпускают новые варианты одной и той же сумочки, и причина отчасти в том, что предыдущие были скомпрометированы «неправильными» людьми. Можете себе представить, как Ролан кусал себе локти, когда увидел свое платье на Кэрол Уордерман из «Обратного отсчета». За три месяца оно спустилось от Скарлетт Йоханссон, через Кэмерон Диас и Рэйчел Уайз, к Кэрол. В результате Скарлетт теперь обходит платье Galaxy за милю. В конце концов, такова, наверное, цена успеха.

Еще одна причина гибели хита – это то, что все крупные магазины страны начинают выпускать копии. Причем сразу же, как, только манекенщица в этом платье покажется на подиуме. Здесь они безжалостны; а поскольку, например, Top Shop устраивает презентацию десять раз в год (а не как мы–две), то у них больше шансов. Я уже сбилась со счета, сколько раз мои топы и юбки всплывали у Karen Millen, Miss Selfridges или H & M, прежде чем я успевала запустить их в производство и отослать в Harrods. И с этим ничего не поделаешь. Некоторые дизайнеры пытались подавать в суд – или по крайней мере собирались. Но бесполезно. И потом, не то чтобы вещь была доступна каждому. Женщина, которая тратит двадцать долларов на ту или иную тряпку в магазине на Оксфорд-стрит, получает не то же самое, что женщина, которая выбрасывает восемьсот на Слоун-стрит. Ткань и отделка хуже, нет ощущения роскоши. Можно сказать, своего рода лести. В прошлом году все главные магазины были набиты товарами «под Хлою», и, должна сказать, самой Хлое это нимало не повредило. Хотя, с другой стороны, летом я сделала треугольный топ, который принялись копировать так активно, что впору было спятить. Я шла по улице и чуть ли не на каждой грудастой девчонке видела нечто похожее – под жакетом или кардиганом, в сочетании с джинсами. Вдобавок первыми, кто попался мне на глаза на МузТВ, были какие-то безголосые девицы в моих топиках. После этого я чуть было не бросила модный бизнес навсегда.

– Итак, – объявляет Александр, потирая ладони, как будто он собирается читать лекцию. – Давайте примем такое правило: «Никаких компрометирующих знакомств».

– Компрометирующих знакомств, – бормочет Триш, делая пометку в маленьком блокноте.

– Кто входит в эту категорию? – спрашиваю я.

– Все, кто ведет реалити-шоу, участвует в проектах наподобие «Острова любви» или спит с футболистом, – говорит Александр.

– Значит, никакой Колин Руни, или как там ее?

– Разумеется. Скажем ей «нет», – отвечает Александр. – Она способна зарубить что угодно. Знаете, один мой приятель как-то был ее стилистом и говорил, будто парочка пиар-агентов отказалась ссужать ей одежду под тем предлогом, что им вернут весь товар.

– Правда? – изумляется Триш. – Хотя неудивительно. Она – типичная «жена футболиста». Носит весьма пикантные платья – и это с ее ужасным желтым загаром и накладными ногтями. Кто ей сказал, что это красиво?

– Понятия не имею, черт возьми! К слову о желтом цвете, – переключается Александр, – вы же знаете Кении Лоу, стилиста «красотки Бэкхем»?

– У нее есть стилист? – спрашиваю я.

– Есть. – Александр вздергивает нос. – И, судя по всему, ему не удалось договориться с Маккуином.

– Я не удивлена. Маккуин очень разборчив в том, что касается его платьев.

Ли Маккуин – один из самых больших приверед, если речь идет об одалживании. Фотографий с его показов нет ни в одном журнале, где, как ему кажется, недолюбливают геев. Он не отдаст свои вещи никому, кто не подходит под его завышенные критерии. Хотя Мими много раз говорила мне, как стилисты умудряются обходить эти преграды. Какое-то время назад она работала с Шарлоттой Черч и, столкнувшись с небольшими трудностями при выборе одежды, позвонила в Selfridges. Лучший способ миновать посредников – это обратиться прямо в магазин. Harrods, Harvey Nichols и Selfridges просто счастливы тебе помочь, и в то же время дизайнеры никак не могут этому воспрепятствовать. Мими подобрала для Шарлотты два жакета (что любопытно, Черч носит меньший размер, чем, кажется на первый взгляд), та появилась на страницах Grazia или Glamour (что бы там ни было), и жакеты были распроданы в течение недели. Большинство дизайнеров всю жизнь мечтают одевать Николь или Уму – но стоит поработать на какую-нибудь пышную и симпатичную девушку вроде Шарлотты, как товары начинают просто сметать с прилавков.

Дата добавления: 2015-09-04