Модный Вавилон 4 страница

– Итак, какие планы на осень? – спрашивает Александр. Голос у него томный и страдальческий.

– Э... – Я задумываюсь. – Что-нибудь роскошное-красивое... и хм... сексуальное...

– А-а, – отзывается Александр, делая вид, что впечатлен. – Стало быть, никакого пессимизма?

– Никакого, – улыбаюсь я. – Ничего такого нам не нужно.

– Точно, – говорит он. – Все мы помним, как обломился Миллер. Нет, это не твое. Богемный стиль уже всем приелся.

– Твоя, правда. – Я киваю.

– Может быть, купить черного и лилового бархата? – спрашивает он.

– Хорошая мысль. И шелка. И немного шотландки. Мы уже долго из нее ничего не шили. Думаю, нам стоит слегка отойти от сурового минимализма и добавить немного цвета. И потом, ты ведь знаешь, как я люблю клетчатые ткани.

–-Да, – говорит он. – Может быть, кофе?

Мы присаживаемся за какой-то дурацкий столик и заказываем себе кофе, который, кстати, не так уж плох. Когда кофе выпит, Александр вдруг замечает даму из Gucci, которая направляется туда же, куда и мы. Мы, как будто играя в «зеркало», следуем за ней по выставочному залу и присматриваемся к тем тканям, которые она выбирает. Мы проходим мимо стенда Siulas, литовской фирмы, изготовляющей х/б, и мимо Вег Lame (французский трикотаж), направляясь в следующий зал. Там мы останавливаемся, разглядывая итальянский шелк (один из самых дорогих на мировом рынке), переходим к Hokkoh Со. Этот японский текстиль стилизован под ручную работу – по крайней мере так сказано в их рекламной листовке. Потом мы перемещаемся к стенду Jackytex, чтобы полюбоваться их миленьким трикотажем. По правде говоря, нам нечего там делать. Но, после того как мы в шестой раз останавливаемся все вместе у прилавка с роскошными лиловыми шелками из Индии, наша дама начинает оглядываться на нас с явным раздражением. Александр полагает, что преследовать ее – очень весело, особенно если к тому же нам от этого есть польза.

Я, со своей стороны, считаю, что с точки зрения бизнеса мы поступаем весьма мудро.

Наконец мы вынуждены ее покинуть. Она садится, заказывает себе кофе с молоком, и мне приходится очень постараться, чтобы уговорить Александра двинуться дальше. Нам нужно закончить это дело, прежде чем можно будет вернуться в Париж и пообщаться еще с несколькими клиентами. Мне хочется посмотреть, как будет выглядеть шотландское сукно в сочетании с тонкой розовой подкладкой – я уже задумала несколько узеньких жакетов такого фасона. У меня есть некоторые претензии к шотландке – она довольно груба и консервативна. Ассоциируется с лондонскими клубами и сигарным дымом. Но если мы добавим капельку розового, то это, во-первых, ее модернизирует, а во-вторых, внесет немного иронии. По крайней мере я на это надеюсь. Мы проводим около часа, беседуя с шотландцами, и они сообщают нам, что продают только оптом – начиная с двухсот метров. Ненавижу такие фокусы. Это одна из причин, по которой маленькие модные дома наподобие моего не держатся на плаву. Чертовы рвачи! Мне нужно всего лишь шестьдесят метров. Иногда продавцы снисходят к моим мольбам и сокращают свою норму до ста; но поскольку я собираюсь сшить всего лишь двадцать жакетов, то что мне делать с оставшимися сорока метрами?! В конце концов, я каким-то чудом их уламываю, и они сбавляют минимум до ста пятидесяти. Александр говорит, что я спятила. Возможно. У меня все еще трещит голова после вчерашнего, и, вероятно, поэтому я так быстро сдаюсь. А что мне еще остается? Тем более что нам пора возвращаться. Яркий свет и красные стены раздражают до невозможности. В любом случае, теперь темная клетчатая ткань, освеженная вкраплениями розового, станет не просто отличительной чертой моей новой коллекции – она будет задавать тон, пусть даже я еще не успела придумать, как именно. Надеюсь, что не совершаю непоправимой ошибки.

Мы возвращаемся на поезде; я вся в холодном поту.

– Тебе не кажется, что я все испортила? – спрашиваю я у Александра.

– Вполне возможно, зимой мы пойдем по миру, – отвечает он с улыбкой.

– Черт! – Я начинаю чесать тыльную сторону ладони – всегда так делаю, когда сильно нервничаю. – Ох, черт!

– Все хорошо, – говорит Александр, решительно похлопывая меня по бедру. – Кажется, в этом сезоне возрождается мода на шотландские мотивы... и это хороший знак, потому что уже давно такого не было. Со времен... Когда вышел фильм «Храброе сердце»? Кажется, около двадцати лет тому назад. Когда это было?

– Понятия не имею, – отвечаю я.

– Не менее чем двадцать лет тому назад, – настаивает он. – Или около того. Если так, то все в порядке. Правило «двадцати лет» работает. – Мой партнер, кажется, очень доволен собой.

Я сажусь поглубже, скрещиваю пальцы на удачу и от души надеюсь, что «Храброе сердце» – это действительно фильм середины восьмидесятых. Мода возникает циклами: то, что было сдано в архив, вновь становится актуальным какое-то время спустя, и наоборот. Процесс смены веяний занимает около двадцати лет. Таким образом, если ты действительно задумываешься над тем, что бы сделать гвоздем своей новой коллекции, просто открой Vogue двадцатилетней давности и не промахнешься. В наши дни все носят узкое, облегающее, с подчеркнутой талией. Вспомните фильмы Роберта Палмера и возвращение пиджаков с накладными плечиками. О Господи, в каком же году Мел Гибсон покрасил задницу в синий цвет?

В Париж мы возвращаемся без опоздания – и узнаем, что первая по времени встреча отменяется. Это хозяйка какого-то сиднейского бутика; в прошлый раз она купила у нас всего лишь два пиджака и несколько юбок, так что я не очень переживаю. Она звонит и сообщает, что у нее грипп. Мы знаем, что у нее обыкновенное похмелье или же она «слишком устала», для того чтобы до нас добираться. В мире моды все всегда утомлены. На усталость можно списать многое – неприличное поведение, истерики, хамство. Еще одна такая же отмазка – искусственное оплодотворение. Всего лишь четыре недели назад я разговаривала по телефону с девушкой из журнала ЕНе, которая просила у меня розовую юбку с прошлого показа. Когда она узнала, что их не осталось и что мы уже собираемся представлять следующую коллекцию, поскольку время не стоит на месте, то ударилась в слезы и принялась рассказывать мне, как в очередной раз пыталась забеременеть. Я не могла от нее отвязаться. Она плакалась сорок пять минут. Неужели она искренне думала, что мне интересны ее интимные проблемы только потому, что я – женщина (одна из немногих в мире высокой моды)?

– Стало быть, Кайли, или как там ее, слишком устала для того, чтобы приехать? – спрашиваю я, плюхаясь на постель и закуривая.

– Да, – отвечает Александр. – И даже не подумала перенести встречу на другое время.

– Пошла она, – цежу я.

– Согласен.

Александр встает и достает себе из мини-бара колу. Я курю и думаю о том, что настоящая причина, по которой Кайли не приехала, связана с моей коллекцией, а вовсе не с ее гормональными проблемами или перепоем. Тем временем разболтанной походкой появляется наша манекенщица, которую нанял Александр, и садится на стул рядом со мной (как выяснилось, ее зовут Ирина, и она приехала из Санкт-Петербурга). На ней нет ничего, кроме розовых стрингов и серебристых «лодочек». Она просит у меня зажигалку.

– Как ты? – спрашиваю я. – Есть хочешь?

Она выглядит чересчур тощей даже для модели.

– Нет, спасибо. – Ирина улыбается, приглаживает руками жидкие каштановые волосы. – Предпочитаю сигареты.

-Да?

– Еда – это ненужная трата денег, – добавляет она.

– Точно. – Я улыбаюсь. Мы обе сидим и курим. – Тебе нравится в Париже?

– Здесь здорово, – отвечает она и глубоко затягивается. – Гораздо лучше, чем в Милане. Милан – просто огромный публичный дом.

- О!

– Там есть один клуб, где сутенеры цепляют молоденьких девочек из России и заставляют их заниматься проституцией. – Ирина встряхивает волосами. – Ужасно. Совсем молоденьких. Четырнадцать-пятнадцать лет. Из Польши и России. Они думают, что мы – легкая добыча. Но, между прочим, американцы еще хуже. Они не задумываясь продадут свою дочь куда-нибудь за океан, если дома им не хватает денег на покупку трейлера. Я встретила одну девчонку, которая постоянно общалась по телефону с матерью. Они названивали друг другу. Ругались. Мать купила новый трейлер и не могла за него заплатить. Дочь не в состоянии быстро заработать столько денег. И потому она проводит ночи в клубах. Все довольны. – Она снова затягивается. – Нет, в Париже намного лучше.

– Вот и славно. – Я улыбаюсь. – Ты рада?

Манекенщица кивает.

– В Милане чувствуешь себя так, как будто тебя купили на час. Все орут по-итальянски. Хамят в лицо. А я закончила факультет иностранных языков в петербургском университете. Я не дура и все прекрасно понимаю. Не важно, сколько денег тебе платят. Ты теряешь свое достоинство. И ничего не получаешь взамен. Я это быстро поняла. И я не люблю выставлять себя напоказ, как другие.

– Конечно.

– Повсюду мафия. Она контролирует все модельные агентства. После показов ты не получаешь своих денег по девять-десять месяцев. Твои хозяева прикидываются, что им нечем заплатить. Говорят, что у них ничего нет, что они заплатят тебе на две тысячи больше в следующий раз, когда пригласят, но больше никогда не приглашают. Чтобы получить свой чек, надо дать взятку. Мой агент не хочет с этим мириться.

– И правильно, – подает голос Александр. Он прислушивается к нашему разговору. Эта тема его всегда увлекала.

- Ей подкладывали взрывчатку в почтовый ящик, посылали письма с угрозами, она все время с кем-то борется, но ее не запугаешь. Я во всем этом выросла. Знаю, что это такое.

– Не сомневаюсь, – отзываюсь я.

– Точно, – снова вступает Александр.

– Вот почему я ее люблю.

– Конечно.

– И поэтому мне не нравится Милан.

– Можно понять.

– Там есть один модный дом, где наиболее уважаемых гостей угощают кокаином.

– Я об этом слышал, – говорит мой партнер. – Так сказать, бонус. Это...

– Это ужасно, – подхватывает Ирина.

– Невероятный ужас, – быстро поправляется Александр. – Разве можно в такое поверить?

– Не думаю, что у них хватает денег на такое, – возражаю я.

– Это называется «быть членом клуба», – дает пояснение Александр. – Если ты из этой шайки – то, пожалуйста, развлекайся в свое удовольствие.

– Уверена, что все их наиболее уважаемые гости тайком состоят в обществах анонимных наркоманов и алкоголиков, – говорю я.

– Не думаю.

– Правда? – спрашивает Ирина.

– Полагаю, что да.

В дверь номера стучат – наша следующая встреча назначена на неприлично раннее время. Ирина гасит сигарету и идет в ванную переодеваться, а я распахиваю окно, чтобы проветрить комнату. Меньше всего мне хочется, чтобы коллекция провоняла табаком. Хотя, вынуждена признать, в мире моды курят почти все. Но в этой индустрии главное – внешность. Можно быть худой, как смерть, вечно пьяной или под кайфом, с загубленными почками, с печенью, как у пятидесятилетнего алкоголика, но если при всем при том, выходя на подиум, ты умудряешься выглядеть красиво, – то какая разница?

Остаток дня и начало вечера мыс Александром просто из кожи вон лезем. Мы улыбаемся клиентке из Гамбурга, которая обещает слегка расширить наш уголок в своем магазине. Мы ублажаем Катю X. из России неприлично дорогим шампанским, а она лишь пригубливает его. Мы невероятно любезны с парочкой итальянцев, которые говорят нам, что наше платье «в английском стиле» произвело в Риме настоящий фурор. Даже представители Printemps приходят вовремя; они очень милы и кажутся заинтересованными, когда Ирина дефилирует перед ними в одиннадцати различных костюмах. Александр говорит, что мы можем быть вполне довольны собой: дела у нас идут лучше, чем в прошлом сезоне. Он полагает, что нам следует заказать в номер большой высококалорийный коктейль, прежде чем ехать в Ritz и напиваться там с Лидией. Мы должны выглядеть крутыми, даже если это не так.

Когда мы находим Лидию в баре, она кажется еще более высокой, худой и шикарной. Моя подруга при параде, волосы у нее собраны в какой-то замысловатый высокий пучок.

– Потрясающе выглядишь, – говорю я, целуя ее в мочку уха. Хочу' подсесть, но потом понимаю, что это будет ошибкой. Нельзя садиться рядом с топ-моделью. Сравнение всегда окажется не в твою пользу. И потому я выталкиваю вперед Александра.

– Я сегодня была на примерке у мистера Валентино, – говорит Лидия и потягивает клубничный мартини.

– Правда? – спрашивает Александр и вскарабкивается на высокий табурет рядом с ней. – Потому и полный парад?

– Разумеется. Мистер Валентино не работает с моделями, если на них нет полного макияжа, прически и украшений. – Она улыбается. – Бедняга. Кажется, он не имеет представления о том, насколько неопрятна может быть женщина. Валентино любит, чтобы ему показывали нас непосредственно на подиуме, так что он может созерцать свои творения в самом выгодном свете.

– Надо отдать ему должное, он действительно делает неплохую одежду, – говорит Александр. – Кто вы такие, чтобы разрушать эту иллюзию?!

– Полагаю, ты прав, – отвечает Лидия. – В любом случае за показ он платит от девяти до двенадцати штук, и я две недели сидела на жесткой диете, чтобы пройти кастинг, так что мне плевать на любые его причуды.

Мы киваем в знак согласия, заказываем себе выпивку и в то же время делаем вид, что не замечаем знаменитостей вокруг. Мимо нас проходит Ева Герцигова. В вестибюле мелькает Анна Винтур. В углу со своей компанией сидит Жан-Поль Готье. В другом конце бара – блистательная Наоми. Она, должно быть, открывает или завершает чей- нибудь показ. Модели делятся не только на «супер» и «не супер»; есть еще «модели, определяющие стиль», которые летают по всему миру и работают на Chanel и Valentino. Такая манекенщица отработает на паре презентаций, а потом закатывается на какую-нибудь Неделю моды и отпускает тормоза. Некоторые просто с ума сходят, напиваются и спят с кем попало; другие участвуют в показах, не расслабляются и неплохо пополняют свои счета. Такие торчат допоздна не в баре, а в примерочной. Ложатся спать в два ночи и встают в шесть утра. Они зарабатывают кучу денег и делают неплохую карьеру, но очень немногие знают их по имени.

– Не видела Кейт на этой неделе? – спрашивает Александр.

– Нет, – говорит Лидия. – Вы же знаете: она ненавидит ходить по подиуму. Кейт слишком сексуальна, для того чтобы участвовать в показах. Вся прямо пышет сексуальностью, иногда это портит жизнь. Помните, я рассказывала вам, что было в прошлом году у Марка Джакобса?

– Кажется, да, – говорю я.

– Конечно, помнишь, – отвечает она. – Они мне отказали, потому что я, видите ли, слишком верчу задницей и размахиваю руками. Им нужны были клоны, а я слишком выбиваюсь из общей массы. У всех одинаковые прически и одинаковый макияж. Мы изображали роботов. Джакобс такой душка. Просто ужас, если я больше не смогу участвовать в его показах. – Она поводит плечами. – Но меня теперь слишком хорошо знают. К слову сказать, он никого не зовет по имени. Это, понимаете ли, отвлекает от костюмов. И в любом случае не очень-то много платит. Вы в курсе, что некоторые дизайнеры расплачиваются шмотками? А кому нужна одежда прошлого сезона?

– Крохоборы, – говорит Александр и посасывает соломинку. Он заказал себе банановый коктейль.

– У нас, конечно, манекенщице трудно разбогатеть, – отзываюсь я, намекая на те двести фунтов, которые мы платим своим моделям за работу.

– Да, но ведь у вас – не всемирно известный брэнд, правда? – намекает Лидия.

– И я это слишком хорошо знаю.

– Ой, я не имела в виду... – Она закрывает рот ладонью.

– Пустяки.

– Мне нравятся твои платья, – улыбаясь, говорит Лидия.

– Прошу прощения, – шепчет Александр, – но я только что видел, как в бар вошли те две шалавы, которые смешали с грязью твою предыдущую презентацию.

Мы отставляем свои бокалы и смотрим на двух особ, которые направляются к стойке. Их тела втиснуты в немилосердно узкие жакеты и облегающие юбки, обеим явно неудобно. Я улыбаюсь. Всегда испытываешь глубокое удовлетворение, когда видишь женщин, которые слишком толсты для того, чтобы носить модную одежду, но при этом изо всех сил стараются выглядеть стильно. Конечно, я бы не стала так злорадствовать, если бы не тот факт, что две эти сволочи сильно подпортили мне репутацию.

– Добрый вечер, – говорю я, улыбаясь и приподнимая бокал в знак приветствия.

– О, дорогая! – Обе слегка напрягаются, как бы пытаясь припомнить, что именно они обо мне написали. Та, что рангом пониже, вроде бы начинает краснеть, но вторая – редактор – скалится, как гиена, и думает, что это ей легко сойдет с рук.

– Приятно вас видеть.

Я улыбаюсь. Они отвечают тем же.

– Мы тоже рады, – почти поет редакторша.

– Здорово. Развлекаетесь?

– Да. Потрясающе. Здесь действительно очень весело.

– Потрясающе, – как попугай, повторяет ассистентка.

– Есть какие-нибудь предпочтения?

– О! – Это редакторша.

– О! – вторит ей ассистентка.

– Все супер?

-Да.

– Хорошо.

– Смотрите! – восклицает редакторша. – Это Гленда Бэйли! Мне нужно с ней поздороваться.

– Гленда! – ахает ассистентка.

– Вы не против?

– Нет. – Я улыбаюсь.

– Приятно было встретиться, – завершает диалог ассистентка.

– Мы обязательно должны пообедать вместе, – изрекает редакторша и поворачивается на шпильках, собираясь уходить. – И как можно скорее.

– Буду рада. – Я поднимаю бокал мартини. – Жду с нетерпением.

– Не понимаю, почему ты не отшила их? – возмущается Лидия, поворачиваясь к ним спиной. – Я этих двоих просто не перевариваю, а их журнал – дерьмо.

– Не хочу, чтобы они думали, будто я встревожилась, – говорю я. – К тому же теперь у них дела тоже идут куда хуже, чем прежде.

Мы видим, как в другом конце бара эта парочка втерлась в очередь. Они ходят по кругу, как слоны в цирке (или как заходящие на посадку самолеты), и очень хотят заговорить с главным редактором Harper's Bazaar. Они подкрадываются, улыбаются, переминаются с ноги на ногу, пытаясь привлечь ее внимание, в то время как Гленда беседует с Виктором. Или с Рольфом? Не знаю, кто из них кто.

– Что неприятнее: наблюдать за тем, как трахаются два дикобраза, или за этой сценой? – спрашивает Александр, допивая свой банановый коктейль. – Помнится, на прошлогодней Неделе моды в Париже я подошел к этим бабам. Думал, что мы друзья. Так вот, я поздоровался, а они обернулись и сказали: «Мы сейчас заняты, не могли бы вы подождать десять минут?»

– Я всегда получаю огромное удовольствие, когда смотрю на этих сук, – говорит Лидия, закуривая. – Весь год они занимаются тем, что сволочат друг дружку, пытаясь вырваться вперед. Разговаривают лишь о том, кто кого терпеть не может и кто кому подложил свинью. Они такое творят!.. Всегда думала, что собрать их на Неделе моды – все равно что посадить всех школьных хулиганов в один автобус. Когда я иду по подиуму, меня особенно забавляет то, что они ненавидят друг друга и тем не менее вынуждены сидеть рядом. Их всегда волнует, кто получил лучшее место, кто тут самый главный, кто красивее выглядит, у кого больше денег. Можно животик надорвать от смеха.

– Гленда снизошла до них, – сообщает Александр. – Должно быть, она сверхудачно пошутила. Взгляните, как они хохочут.

– Пойдем? – спрашивает Лидия.

– Да.

– У нас впереди три вечеринки, ужин в «Башне» с Мисси Райдер, а в половине одиннадцатого я работаю на показе Lanvin.

– Дьявол, – вздыхает Александр, с шумом высасывая остатки коктейля. – Нелегкое же это занятие – мода.

Мы возвращаемся в Англию совершенно измученные. Тяжело сочетать распродажи с вечеринками. Но должна сказать, что ни за что на свете не пропустила бы вечер у Louis Vuitton. Это – закрытие Недели моды в Париже, завершение сезона. Все как с цепи сорвались. В Petit Palais творится что-то невероятное, шампанское течет рекой, супермодели позируют... В туалетах огромные толпы тех, кому не терпится принять дозу. Дожидаясь в очереди (причем на, вполне законных основаниях), я вдруг услышала душераздирающий вопль. Какой-то незадачливый стилист так торопился, что случайно смахнул весь запас кокаина, выложенный на сиденье унитаза, своей же челкой. Ругань и проклятия, которые он изрыгал в ярости, слушать было очень забавно.

Но это была на самом деле великолепная вечеринка. Ева Герцигова, Дита фон Тиз – здесь были все, кто хоть что- нибудь собой представляет. Я усердно накачивалась дорогим шампанским, Лидия болтала с каким-то прилизанным итальянцем, который выдавал себя за принца крови, а Александр стянул три пакета с подарками и забыл их в такси.

Понятно, что на следующий день все встречи у нас шли вкривь и вкось. Ирина вообще не появилась, Александр позвонил на мобильник, сказался больным и, чтобы это доказать, изобразил, будто его рвет, так что с двумя последними клиентами, немцами, я вынуждена была общаться в одиночку.

–...Это было великолепно, – говорит мой партнер, присаживаясь на краешек стола и выпуская дым в сторону Дамиано, одного из своих дружков, который забрел к нам в офис в надежде получить кофе и сигарету.

У Александра есть несколько приятелей, которые всегда появляются без предупреждения. Он называет их «крутыми ребятами». На самом деле крутого в них очень мало, так что Лидия, Мими и я зовем их «барахлом». Самый могущественный из них – Ник. Он сотрудник какого-то мужского журнала, консультант по моде, веселый, красивый, неизменно полон сплетен и одет по последнему фасону. Патрик–самый добрый. Бывший возлюбленный Александра, теперь он работает в фирменном магазине Versace и выглядит всегда безукоризненно. Патрик частенько говорит об Элтоне Джоне, не раз встречался с Донателлой и любит устраивать «конфискации» в магазинах, иными словами – нечист на руку. Из них троих наименее занятой – Дамиано, диджей с девичьим голосом и мальчишеским телом, и потому он частенько лежит на кушетке внизу, торчит за столом у Александра или таскает из холодильника (прямо напротив моей двери) минералку.

–Да, – фыркает Дамиано. – Слышал я, это была классная ночка. Между прочим, мне прислали приглашение.

– Неужели? – спрашивает Александр. – А я даже не знал, что ты в Париже.

– В общем, меня там не было, – отвечает Дамиано, откидываясь на спинку моего кресла и забрасывая ноги на подлокотник. – Просто не смог выкроить ни дня. Приглашение, конечно, раздобыть нелегко, но, сам понимаешь, у меня полно работы.

– Оно и видно, – говорю я. Этот бездельник раздражает меня все больше. Он зевает и потягивается с таким видом, словно приготовился провести здесь весь вечер. – У нас, например, тоже сейчас полно работы.

– Совсем как у меня, – отзывается Дамиано, стряхивая пушинку со своих джинсов.

– Чем ты занимаешься? – интересуется Александр.

– Меня вроде как послали на разведку в Top Shop. – Он поднимает глаза. – Это наша неделя. Сначала очередь Select, потом будем мы, а затем – Models. И все не прочь устроить себе отгул.

– Что? – переспрашивает Александр. – Вы околачиваетесь в Top Shop? Где? На Оксфорд-стрит?

– Ну да, – отвечает Дамиано таким тоном, как будто беседует со слабоумным. – Это же их главный магазин. Туда приходят все девушки, которые хотят выглядеть стильно. Туда, да еще в Covent Garden по субботам. Я провожу уйму времени, прогуливаясь в толпе женщин и спрашивая, который час. В основном для того, чтобы проверить, какая у них кожа.

– И за это вы получаете порошок? – спрашиваю я.

– Что? – Он глядит на меня. – Разумеется, получаем. Но без него как-то проще.

– Держу пари.

– У нас есть одна новенькая из России, – продолжает он. – И из нее вполне может получиться следующая Кейт.

– Еще одна, – говорит Александр.

-Да.

– Я всегда думал, что Кейт уникальна. И у нее, кажется, дела налаживаются.

– Это самый быстрый случай реабилитации за все время существования кокаина, – отзывается Дамиано. – Вы когда-нибудь слышали, чтобы человек за столь короткий срок избавился от этой пагубной привычки? Это же чудо.

– За три недели.

– Три недели!

-Где?

– В Meadows.

– Лучшая наркологическая клиника.

– Всех наших девушек мы отправляем туда, – говорит Дамиано. – Для разрядки.

Он пальцами изображает в воздухе кавычки.

– Может быть, у нее вообще не было с этим проблем? – предполагаю я.

Александр и Дамиано оба смотрят на меня и смеются.

– Ой, ради Бога, – говорит Дамиано. – Помнишь тот номер Vogue, для которого она снялась с короной на голове и скипетром в руках? – Мы киваем. – По слухам, в тот момент она находилась под таким кайфом, что ее были вынуждены поддерживать со всех сторон. Потом картинку просто обработали на компьютере и убрали с нее группу поддержки.

– Чушь, – возражаю я. Несомненно, это одна из самых безумных «уток».

– Так говорят, – отзывается Дамиано с невинным видом. – Я всего лишь передаю то, что слышал.

На моем столе звонит телефон. Это Триш. Она наверху.

– Привет! – Слышу, как она жует жвачку. – У нас заказ. А Александра нет на месте.

– У нас заказ, – повторяю я, передавая трубку Александру. – Послушай, Дамиано, если ты не возражаешь, я бы хотела поработать.

– Разумеется, детка, – говорит тот. – Не обращай на меня внимания.

Он поудобнее устраивается в кресле и задирает ноги на стенку.

–А вы оба не могли бы перебраться в другую комнату? – спрашиваю я.

В общем, я собираюсь всего лишь сесть и попытаться придумать что-нибудь для следующей коллекции. Вдобавок я чертовски устала, нездорова, и поэтому все, что мне хочется сделать, так это узнать, как расходятся мои товары в Netaporter, и съесть огромный сандвич, который припрятан в ящике стола. Но уединиться у нас невозможно.

Александр и Дамиано убираются в соседнюю комнату, и, как только я намереваюсь вонзить зубы в сандвич, появляется Триш с экземпляром журнала Grazia. На ней пара самых узких джинсов, которые мне только доводилось видеть, и французский топ в сине-белую полоску. Вдобавок Триш подстриглась совсем как Сьенна.

– Привет, – говорит моя помощница. – Видели это?

Она вытаскивает изо рта жвачку, растягивает ее и скатывает в шарик.

– Что именно? – спрашиваю я, откладывая сандвич.

– Вот это. – Триш бросает журнал мне на стол.

Я вижу огромное фото Теда Николса в домашней обстановке. Он выглядит очень довольным и беззаботным; я с удовлетворением замечаю, что на талии у него наросло жирку. Заголовок гласит: «Тед Николе возвращается». Затем следуют три страницы белиберды. Тед возлежит на диване. Тед сшит в баре и скалится, как последняя шалава. Тед плавает в ванне, в черном костюме, ослепительно белой сорочке и при галстуке, пытаясь подражать Джеймсу Бонду. Приводится цитата из интервью: «Я создаю одежду

для настоящих женщин, с красивыми телами и решительным взглядом на жизнь».

– Как будто ты что-нибудь знаешь о женщинах, – бормочу я, отшвыривая журнал.

– В журнале Hit тоже есть фото, – говорит Триш. – Он на какой-то премьере рядом с Келли Осборн в его платье.

Триш проводит целые дни за чтением журналов, в то время как должна отвечать на звонки, писать письма и рассылать одежду. И потому мимо нее ничего не проходит.

– А еще он дал интервью для Expert.

Сердце у меня падает. Кажется, мне остается лишь пойти и перерезать себе вены. Тед Николе заслуживает разве что хорошего пинка, но уж никак не трех страниц в журнале Grazia!

– Отличные новости, – говорит Александр, танцующей походкой возвращаясь в кабинет с кока-колой в руках. – Selfridges удвоил свой заказ сравнительно с прошлым сезоном. Звонили из Matches и интересовались насчет белых блузок, а из Ко Samui просят девять серебристых платьев. Очень немногие, к слову, до сих пор спрашивали об этих платьях. Это может быть настоящий гвоздь сезона.

Итак, клиенты спланировали свой бюджет, заглянули в каталоги и стали делать заказы. Мы с Александром начинаем видеть плоды своего тяжкого полугодового труда. Пока все идет нормально. Хотя, поскольку у нас маленькая фирма, масштабы не так значительны, как можно было бы подумать. Двадцать жакетов туда, пятнадцать блузок сюда. Даже самые крупные закупщики не берут больше тридцати вещей за раз – и это включая всю линейку размеров.

К слову о размерах. Самой большой у нас – четырнадцатый. Нормальный четырнадцатый, не маломерок. Восьмой соответствует двенадцатому у Chanel. Мне часто приходилось выслушивать жалобы от полных покупательниц, почему наша одежда заканчивается на четырнадцатом номере и почему мы не принимаем в расчет более крупных женщин. Однако тому есть бесчисленное множество причин.

Во-первых, это невыгодно. Сшить платье шестнадцатого размера вдвое дороже, чем восьмого, и в то же время я не смогу возложить эту разницу ни на магазин, ни на покупателя. Если бы платье шестнадцатого размера стоило примерно столько же, сколько два платья восьмого, то можно было бы попытаться. Но, к сожалению, все платья стоят одинаково. А поскольку в настоящее время мои доходы крайне нестабильны, то я просто не могу себе позволить обслуживать полных дам.

Во-вторых, на одежду больших размеров нет спроса. Это какой-то порочный круг: мы не шьем такие платья, поэтому полные женщины чувствуют себя слишком толстыми, для того чтобы одеваться стильно, и не проявляют никакого желания приобретать дизайнерские новинки. Я прекрасно знаю, что в конце сезона у меня останется много нераспроданных четырнадцатых размеров – куда больше, чем остальных. Взгляните на наши остатки после сезонной распродажи и увидите, что все это – четырнадцатые номера. Как правило, остается еще несколько «десяток», попорченных при хранении, но то, что большие размеры залеживаются, – это норма. В основном мы сосредотачиваемся на пошиве размеров от восьмого до десятого, потому что их носит основная масса наших клиенток. На самом деле планка постепенно снижается. Совсем недавно «маленьким» размером стал считаться уже не восьмой, а шестой. В США этот уровень упал до четвертого. Когда в моду вошли облегающие джинсы, это стало особенно очевидным; одна моя знакомая, которая работает в магазине Matches, сказала, что они продали больше всего джинсов четвертого и шестого размеров. Кажется, что, в то время как средний слой страдает от ожирения, богатые и знаменитые становятся все тоньше и тоньше.

Дата добавления: 2015-09-04