Модный Вавилон 7 страница

– Итак, как же здесь выглядит спина? – настаивает Ванесса.

– Ну... – говорю я и лихорадочно соображаю. – Если спереди большой вырез, то спина в таком случае обычно закрыта.

– Согласна, – отвечает она. – Потому что платье довольно откровенное.

– И хорошо, что откровенное, – говорит Кэти. – Тебе посвятят не один столбец.

– Только что там будет написано?! – спрашиваю я. – Можно выставить всю задницу напоказ, как Кэйли Брук в платье от Julien Macdonald, но поможет ли это голливудской карьере Ванессы?

– А что, если сделать такой же вырез на спине? – твердит Кэти.

– Если ты хочешь платье от Macdonald, то следовало бы обратиться к Макдоналду, – говорю я и чувствую некоторое раздражение. Она мне указывает! – Я таких вещей просто не делаю.

– Ты права, – говорит та. – В самом деле, кто захочет походить на отчаянную девицу из «Большого брата»?

– Или на Викторию Бэкхем, – добавляет Ванесса.

– О Боже, точно, – отзывается Кэти, морща нос.

– Итак, вырез спереди и воплощенная скромность сзади, – говорю я.

Ванесса кивает.

– Звучит заманчиво.

– И я бы предложила темно-фиолетовый цвет. Это платье из будущей осенней коллекции, и, если ты наденешь его этой осенью, цвет сыграет на руку нам обеим.

– Обожаю фиолетовый, – говорит она.

– Можно добавить яркости, – продолжаю я. – Но мы обсудим это позже.

– Замечательно, – говорит Ванесса.

– Да, – соглашается Кэти. – Надеюсь, никто, кроме Ванессы, не собирается появиться в таком платье?

– Никто, – отвечаю я.

– Составим договор? – спрашивает она.

– Не говори глупостей. – Я улыбаюсь. – Премьера через десять дней. Как бы я умудрилась сплавить его еще кому-нибудь за столь короткий срок?

– Я просто проверяю, – говорит она. – Это моя работа.

– Разумеется.

– Хочешь пойти на премьеру? Конечно, хочешь. Сможешь сфотографироваться рядом со своим творением.

-Хм.

Не уверена, что действительно этого хочу. Должна признаться, что при виде ковровой дорожки сердце у меня отнюдь не начинает трепетать от радости. Ненавижу ковровые дорожки. Мне от них становится плохо. Не люблю, когда громко называют мое имя – или когда вообще о нем умалчивают (такое тоже может быть). Самый популярный дизайнер на сегодня – это, наверное, Стелла, затем Маккуин, потом Мэтью Уильямсон, а все остальные вряд ли извлекают из этого какую-нибудь выгоду. Кое-где появляется Вивьен Вествуд. Патрик Кокс выжимает все возможное из своих творений, выходя в обнимку с Лиз Херли. Но мне по большей части нравится оставаться за кулисами.

– Полагаю, что пошлю туда Александра, – говорю я. – Он любит такие развлечения.

– Ну, так подумай над этим, – отвечает Кэти. У нее звонит телефон. Она начинает разговаривать и мимоходом шепчет: – Извини. Это из журнала Sun... Как бы то ни было, без комментариев! Что? С кем? Ты уверена? Но он ведь женат...

Она затыкает одно ухо и начинает мерить шагами мой кабинет. Ванесса улыбается и делает движение к двери.

– Когда ты сможешь прийти на примерку? – спрашиваю я, заглядывая в свой ежедневник, где значится сто одна встреча с поставщиками тканей. Я уже почти сожалею, что согласилась шить ей платье. Все еще беспокоюсь, что впустую потрачу силы и отдам какой-то неизвестной актрисе вещь, которая способна стать хитом сезона. Это значит, что впредь я не смогу предложить это платье никому из номинантов на «Оскар» или на «Золотой глобус». Оно уже будет использовано. Никто не захочет быть вторым. Но с другой стороны, я что-то не вижу на Бервик-стрит очереди из потенциальных номинанток – и, судя по тем отзывам, которых удостоилась моя коллекция, вряд ли увижу.

– Я приду завтра, – говорит Ванесса.

– Завтра?

Завтрашний день весь загружен встречами с торговыми агентами. Чтобы раздобыть ткань для создания новой коллекции, нам с Александром придется увидеться примерно с двумя сотнями поставщиков. Кое-какие образцы мы отобрали еще на Premiere Vision, в том числе ту темную шотландку, но работы все еще остается чертовски много. Нам нужны джерси для юбок и хлопок для блузок. И я очень хочу найти ярко-розовый шелк на подкладку пиджаков, как было задумано. Если ведущими в моей коллекции станут мотивы шотландской вечеринки, то мне понадобится по- настоящему роскошная ткань немного в духе начала XX века. Встречи с поставщиками мы назначили впритык, чтобы поскорее с этим разделаться. Но так и труднее сосредоточиться: спустя какое-то время ткани сливаются перед глазами в одну нескончаемую ленту. Приходится быть в чудовищном напряжении, иначе утратишь бдительность. Помогает кофе. Мы просматриваем пробник за пробником. Я перебираю ткани, все время держа в голове желаемый образ. Иногда картинка меняется – если попадается особенно шикарная фактура, но в основном я подгоняю ткань под образ, а не наоборот. В некоторых случаях мы просим, чтобы этот материал не продавали никому, кроме нас. Для маленькой фирмы вроде нашей очень важно, чтобы та ткань, которую мы закупаем для блузок, не всплыла, например, у Marks & Spencer. Почти всегда, учитывая объем заказа, поставщики соглашаются.

– Завтра я свободна только в восемь утра, – предупреждаю я.

– Хорошо, – говорит Ванесса.

– Захвати с собой стринги и туфли на шпильках.

– Прошу прощения? – переспрашивает она с легким изумлением, выходя на площадку и натягивая узенький жакет. – Стринги и шпильки?

И смотрит в сторону Александра.

– Не нужно меня стесняться! – кричит тот из-за стола. – Я стопроцентный гей.

Последние десять дней я провела, можно сказать, не выпуская из рук Ванессу Тейт. Я беспрестанно тыкалась носом в ее подмышки и головой – в живот, ощупывала ей грудь и ощущала на себе ее дыхание, так что наша связь мало чем отличалась от любовной. Создание платья для клиентки – невероятно сближающий процесс, и, учитывая мой напряженный график, почти все примерки проходили ранним утром, кто-либо из нас не всегда успевал толком привести себя в порядок и окончательно прогнать дремоту. К концу недели я могла утверждать, что по-настоящему узнала эту девушку. И в отличие от большинства знаменитостей, которых мне доводилось одевать, она оказалась очень милой. Платье же получилось просто потрясающим.

Вчера вечером, когда я приехала к Ванессе, чтобы внести последние штрихи, увидев его, я с трудом сдержала слезы. Перебирая варианты цвета и ткани, мы все-таки остановились на фиолетовом шелке. Работать с ним было дьявольски трудно. Дорота чуть не бросила все на середине, потому что, как она выразилась, «эта ткань, черт ее дери, живет собственной жизнью»! Вывертывается из-под иглы и не поддается строчке. Но все же Дорота с задачей справилась – и у нас осталось еще три дня в запасе. И тогда я вызвала мастерицу-вышивальщицу бисером, чтобы отделать корсаж. Это медленная, кропотливая работа и вдобавок недешевая. Но я знакома с Анной Марией, пожилой владелицей итальянского кафе, со времен моего переезда в Лондон – а с тех пор минуло уже пятнадцать лет, – и по сей день она меня неплохо выручает. Ее муж умер лет двадцать тому назад, так что когда Анна Мария не хозяйничает в кафе, то подрабатывает рукоделием. Итальянке нравится это занятие; она говорит, что ей всегда есть чем занять себя длинными вечерами. В результате я получила истинный шедевр. Где надо – ткань лежала, где надо – струилась. Платье вышло одновременно шикарным и сдержанным, сексуальным и элегантным. Было совершенно очевидно, что это плод немалых дизайнерских усилий: оно облегает тело, как перчатка, и изумительно переливается. Я едва подавила восторг и была близка к тому, чтобы пойти на премьеру: мне очень хотелось увидеть реакцию публики. Но... пошел все же Александр.

Половина десятого утра. Я сижу за столом в офисе и дожидаюсь его возвращения. Телефон у него выключен – мой партнер, должно быть, неплохо развлекся этой ночью. На столе у меня пачка газет, и буквально в каждой из них на первой полосе – Ванесса. Mirror, Mail, Express, Times – повсюду фотографии. Снимок в Telegraph занимает почти полстраницы. Ванесса сияет. Она держится с достоинством настоящей звезды. Ее изящно подстриженные темные волосы и белая кожа контрастируют с роскошным фиолетовым шелком. Смотрится она потрясающе. Платье смотрится потрясающе. Я в невероятном блаженстве. Никогда еще мои творения не помещали на первой полосе. Ванесса ухитрилась затмить Джорджа Клуни – а это, если учесть, как любит его пресса, что- нибудь да значит.

Внизу хлопает входная дверь. Я слышу шарканье кожаных подошв на лестнице. Александр.

– Ты там?! – кричит он.

-Да!

– О Господи! – Несколько секунд тишины. – Твое платье произвело настоящий фурор! Ты просто себе. – Снова короткое молчание. – Не представляешь. Весь вечер публика только на него и глазела. Глазела на Ванессу! Невероятно, черт подери! Фантастика. Она смотрелась сногсшибательно!..

Наконец Александр появляется в дверях. Лицо у него бледное и потное. Глаза красные. Он тяжело дышит, и от него несет перегаром. На подбородке вскочил громадный прыщ. Сомнений нет, мой друг и в самом деле бурно провел эту ночь.

– Как дела? – спрашиваю я.

– Хреново, – отвечает тот. – Во рту как будто кошки нагадили. Но плевать. – Он ухмыляется: – Ты видела газеты?

– Да. – Я улыбаюсь.

– Просто супер, – говорит Александр, плюхаясь в кресло. – Публику как будто током шарахнуло.

– Это хорошо?

– Разумеется! Кэти за этот вечер всем прожужжала уши. Она страшно довольна собой. Напилась в стельку и без умолку мне твердила: «Твоя подруга – гений».

– Так она рада?

– Просто писает кипятком!

– Неужели?

– Ты ведь знаешь.

– Всегда приятно услышать такое еще раз, – говорю я.

– Это был настоящий шок, твое имя у всех на слуху.

– Мне наконец-то поверили... Уму непостижимо.

– Да, это здорово, – отвечает Александр.

– Повеселился?

– В общем, да. Сподобился поболтать с Джорджем Клуни.

– Правда?

– Держу пари, ты жалеешь, что не пошла. – Он улыбается.

– Жалею. И как он?

– Ты же знаешь, все голливудские звезды на поверку оказываются не такими яркими, как кажутся, и вообще они как будто немного трахнутые!

– Точно.

– Так вот, Джордж – единственное исключение. Он именно такой, каким ты его себе представляешь. Красивый и веселый. – Александр кашляет и громко отхаркивается. Самая его отвратительная привычка. – У меня на этот счет есть теория. Когда человек становится знаменитостью, то перестает развиваться. Майкл Джексон стал знаменитым в пять лет и потому сейчас по-прежнему находится на уровне пятилетнего ребенка – играет в детские игры, веселится с ребятишками, строит аттракционы у себя на заднем дворе и любит сладости. Робби Вильямсу было шестнадцать, потому он по-прежнему занят исключительно тем, что таскает в постель девчонок, и вообще ведет себя как подросток. Джорджу, наоборот, было под сорок, когда он прославился. Результат: замечательная, всесторонне развитая личность.

– Интересные наблюдения...

– С этой точки зрения Ванессе всегда будет двадцать четыре, – заключает Александр. – Вчера вечером она стала знаменитой, и все благодаря тебе!

– Это не совсем так.

– Сегодня вечером ты сможешь это проверить.

– О Господи. – Сердце у меня падает. Я закрываю лицо ладонями. – У меня совершенно вылетело из головы.

– Что ты наденешь?

– Не знаю... что-нибудь из своего.

– Естественно. – Он улыбается.

– На что мы номинировались? – спрашиваю я, вытаскивая ручку и подрисовывая рожки и усы силуэту в моем блокноте.

– Э... точно не помню, – морщит лоб Александр. – Кажется, «Дизайнер года»?

– Нет, такое я бы не забыла.

– «Лучшее премьерное платье»?

– Тоже нет.

– Давай я пойду и посмотрю, – предлагает Александр, выбираясь из кресла. – Вообще-то мне не очень хочется тащиться на эту церемонию. А тебе?

– Даже подумать страшно! – Я не лукавлю.

Присуждение премий британским дизайнерам – это, наверное, самое малообещающее мероприятие в календаре модельера. Там много шампанского, вина и резиновых цыплят, но мало гламура. Когда награды вручает Совет американских дизайнеров моды (июнь, Нью-Йорк) – это празднество по своему размаху может поспорить с «Оскаром»: там собираются кинозвезды (Сара Джессика Паркер, Николь Кидман, Лорен Бэколл) и весь цвет американской модной индустрии – Том Форд, Миуччия Прада, Ральф Лорен, Диана фон Фюрстенберг, Майкл Коре, Анна Винтур. К нам же обычно выбираются какой-нибудь один знаменитый дизайнер и жалкая горстка потенциальных клиентов. Довольно убогое мероприятие. Спонсирует его какая-нибудь фирма по производству шампанского, а продюсирует, например, Harrods, и проводится оно, как правило, в Музее Виктории и Альберта. И мероприятие это такого разряда, что туда ты идешь только в том случае, если номинирован. А точнее, если хотя бы немного надеешься на победу. Предполагается, что там будет множество гостей – сплошь сливки общества, – но билет туда стоит сто восемьдесят пять фунтов; к сожалению, только Top Shop может позволить себе приобрести тридцать штук за раз.

В этом году церемонию будет вести какая-то актриса, о которой я никогда не слышала; Сюзи Менкес получит что- то вроде премии за многолетние достижения. Ролану наверняка дадут приз в номинации «Премьера года», потом мы посмотрим пару каких-нибудь сереньких показов и будем потягивать вино, сплетничая по поводу соседей за столиком.

– Ты номинирована на «Премьеру года», – докладывает Александр, возвращаясь. В руке у него приглашение.

– Ты не перепутал?

– Нет...

– Очень странно. В прошлом году я сшила три платья для премьер, и ни одно из них ничего особенного собой не представляло.

– Возможно, тебя вписали, потому что им не хватало людей, – высказывает предположение Александр.

– Спасибо. Ты всегда готов поддержать меня. А что, за нами закреплен столик?

– Нет. У нас три приглашения.

– Стало быть, ты, я и?..

– Ну...

– Лидия?

– Она будет вручать награды. Я полагаю, ее место где- нибудь рядом с Маккуином.

– Жаль, – говорю я.

– Но ведь есть еще Дамиано...

– Боже, неужели придется терпеть его?

– По крайней мере он всегда под рукой.

– Вот это точно.

– Ник уже приглашен, он едет со своей компанией по работе.

– Что ж... звони Дамиано, – вздыхаю я. Если честно, трудно придумать вариант хуже.

Александр уходит, чтобы сообщить приятелю хорошие новости, а я сижу и наслаждаюсь, разглядывая фотографии в газетах. Может быть, вставить в рамочку этот снимок из Telegraph? У меня внизу уже есть несколько, но далеко не таких крупных. В основном фото из Vogue и Еllе, где я соседствую с кем-нибудь еще. На этот раз вся слава принадлежит исключительно мне, и под фотографией стоит мое имя. Надо позвонить маме! Для нее это будет особенная радость.

Я уже собираюсь взять трубку, но в кабинет влетает Триш. В руках у нее странного вида букет.

– Вот! Только что прислали! – сообщает она, размахивая цветами, как отвергнутая невеста. – По-моему, прелесть! Что скажешь?

Да уж. Черные восковые розы, возможно, самые экстравагантные растения из всех, что мне довелось видеть. Взяли обыкновенный красивый розовый букет и окунули его в черный воск, так что цветы стали жесткими и практически лишились запаха. Это новое слово по сравнению с позолоченными лилиями.

– Бог мой... – Это все, что я могу сказать.

– Они великолепны, – восторгается Триш и тычется носом в черные лепестки. Что она может там унюхать? – Здесь записка. От Кэти!

– Ну, разумеется. – Я улыбаюсь. Только она может придумать этакую жуть. – Я лучше позвоню ей.

– Кстати! – переключается Триш. – У нас куча звонков. Заказы на платье. Оно же обошло все газеты.

– Нам звонят?

– Ну да. Около двадцати звонков за утро.

– Но платья еще никто не видел на подиуме!

– Что с того? – Она пожимает плечами. – К тому моменту оно уже безнадежно устареет...

– Что за лихорадка? Вынь да положь, подождать невмоготу!

– А как же? – фыркает Триш. – Прежде чем вы успеете выпустить платье на подиум, им вдохновится Top Shop и создаст коллекцию.

– Типун тебе на язык!

– Так что же мне делать со звонками?

– Запиши номера телефонов и фамилии.

– Ладно, – смиряется она и добавляет, уже с лестницы: – И кстати, все хотят фиолетовое!

– Естественно. – Внезапно я чувствую себя вконец разбитой.

Мое настроение ничуть не улучшается и когда я иду по влажной ковровой дорожке перед началом церемонии. На мне черное шелковое платье длиной до колена; я нашла его на одном из кронштейнов с образцами. У меня, конечно, не десятый размер, но, к счастью, это фасон «колокол», платье можно стянуть под грудью, так что оно более или менее подходит всем. Волосы у меня собраны на затылке в «конский хвост». Не собираюсь тратить время на более изысканную прическу ради такого малозначительного мероприятия. Сопровождающая меня парочка геев крутится рядом со мной и позирует перед объективами. Александр изгибается во все стороны (пусть пресса получит то, что хочет), Дамиано жмется к нему и время от времени языком щекочет ему ухо. Неужели они думают, будто кому-то интересны? Да их не поместят ни в одном захудалом обзоре.

Вокруг стоит невообразимый шум. Пронзительно перекликаются манекенщицы; по своему обыкновению, в нос, переговариваются сплетники нетрадиционной ориентации. Перекрывая голоса, гремит музыка, в воздухе висит приторный запах алкоголя и духов. Александр и Дамиано устремляются прямиком к стойке с шампанским.

– Ну, приступим? – предлагает Дамиано тоном завзятого выпивохи. Более взыскательный Александр осматривает зал в поисках водки, поскольку знает, что «шипучка» действует на него крайне скверно. Не найдя ничего похожего на «Морской бриз», он, в конце концов, берет шампанское.

– Смотри, – произносит он одними губами, поднося бокал ко рту. – Маккуин!

– Где? – крутит головой Дамиано.

– Не оглядывайся! Почти рядом с тобой.

– Черт. – Дамиано бросает осторожный взгляд. – Что с ним такое? Он вдвое похудел!

– Липосакция, – шепчет Александр. – Я думал, все уже в курсе.

– Липосаюция? – восклицает Димиано. – Черт, я бы ни за что на свете!

Мои гомики усердно пялятся на отощавшего Маккуина, который как раз идет мимо них, – буквально съедают его глазами. Лица у обоих при этом глуповатые.

– Неплохо, – в унисон комментируют они увиденное.

– Во сколько, думаешь, ему это обошлось?

– В пару штук.

– Оно того стоит.

– Еще бы.

– Он намного лучше выглядит!

Оба согласно кивают. Я стою с бокалом в руках и дежурно раскланиваюсь с собратьями по ремеслу.

– Великолепное платье – то, что в газетах, – мимоходом говорит кто-то, хлопнув меня по плечу.

– Спасибо, – машинально реагирую я.

Мимо нас проплывает госпожа Алекс Шульман – редактор английского Vogue. Дамиано делает шаг вперед и пытается поздороваться, но у Алекс такой отрешенный вид, что он предпочитает ретироваться и молча пьет шампанское. Александр замечает стилиста Шарлотту Тильбюри и объявляет, что попытается уговорить ее поработать с нами. Она номинирована на «Лучшего стилиста» и действительно вполне достойна своей славы, так что не знаю, есть ли у Александра шанс. Мимо проходит Уилл Янг, и Дамиано с трудом удерживается, чтобы не заорать в восторге.

– Он до меня дотронулся! – брызжа слюной, громко шепчет он мне в самое ухо. – Черт возьми, он до меня дотронулся!

Чтобы отметить это событие, Дамиано опрокидывает еще один бокал шампанского.

– Привет, разгильдяи, – провозглашает знакомый голос. Кто-то хлопает меня по заднице, а потом смачно целует в щеку. – Как поживаете?

Я оборачиваюсь. Лидия. Платье из золотистой парчи от Burberry Prorsum. Выглядит она в нем сногсшибательно. Длинные светлые волосы небрежно и очень сексуально взлохмачены. Шпильки высотой с Эйфелеву башню. Ни дать ни взять – богиня амазонок.

– Отпадно выглядишь, – делюсь я с ней полученным впечатлением.

– Хрена с два, – цедит она сквозь зубы. – Платье пришлось натягивать в такси. Я же прямо со съемок, а там один урод сделал мне на голове черт-те что, идиотский кулек. Едва расчесала. Он мне так залил волосы лаком, что впору клеить обои! Ну, а вы-то чего здесь ждете?

– Номинации «Премьера года», – сообщаю я.

– Ого! – Она глядит через мое плечо. – И думаете, вам удастся выиграть?

– Не думаю.

– Эй, а вон Лиза! – Лидия машет рукой, и ее браслеты от Chanel бренчат у меня над самым ухом. – Люблю Лизу! С ней ну просто смех один. Хочешь историю про нее? Один дизайнер, мой знакомый, подарил ей платье, она участвовала в его показе. А через полгода эта милашка его ему возвращает – оно ей, видите ли, не нравится! И это после того, как она несколько раз поблистала в нем на публике! Ну, не штучка?

– Есть здесь какая-нибудь шишка покрупнее? – интересуется Дамиано.

– Держи карман! Я и сама-то здесь только потому, что мне заплатили.

– А-а... – Он разочарован.

– А на прошлой неделе услышала забавную байку, – продолжает Лидия болтовню. – Какая-то модель пожила в этом отеле, а потом отчалила, не заплатив.

– Как так? – недоумеваю я.

– А вот так. Из отеля позвонили ее агенту и сообщили, что девочка забыла расплатиться. Агент пообещал все выяснить. Потом перезвонил в отель и сказал, что, по словам его подопечной, она здесь вовсе не жила! Управляющий рассмеялся и сказал, что лично ее вписал и проводил в номер. Девица неплохо провела время – ну, вы понимаете. Агент снова позвонил ей, потом еще раз связался с управляющим и доложил, что они готовы заплатить. Половину. Неплохо, а? – Лидия хохочет. – Богатые всегда хотят все получать за так. Честное слово, связался черт с младенцем!

– Как твои-то дела? – спрашиваю я.

– Нормально. Сегодня вручаю награды. «Лучший бутик» и все такое.

– Ты сидишь рядом с Маккуином? – желает знать Дамиано.

– Да, скорее всего.

– Видела, как он похудел?

– Что, опять сделал липосакцию?

– Похоже на то.

– Забавно. – Лидия ухмыляется. – Он делает ее каждые два месяца. И всякий раз у него откачивают целую цистерну жира. Почему у всех мужчин-дизайнеров проблемы с весом? Вы видели Лагерфельда? Он так похудел, что кожа просто мешком висит. Подозреваю, что он носит рубашки с высокими воротничками, чтобы скрыть шею. Я была просто в шоке, когда приехала к нему в Париже на примерку. Глядите! – Она хватает меня за руку. – Это же Либерти Росс. Какая шикарная!..

Либерти Росс действительно шикарна. На ней голубое атласное платье на тонких лямках, достающее до пола. Она из числа тех безыскусно элегантных и аристократичных моделей, на взращивании которых, судя по всему, специализируется Британия. В самом деле, Соединенное Королевство – родина целой плеяды очаровательных женщин. Не они выбрали модельный бизнес – модельный бизнес выбрал их. Это Стелла Тенант, Айрис Палмер, Софи Даль, Жакетта Уиллер, Либерти и восходящая звезда – Рози Хантингтон-Уитли. Россия и Восточная Европа поставляют агентствам десятки худеньких, миловидных и безымянных статисток, но настоящие знаменитости, похоже, рождаются у нас. И в отличие от американок и австралиек они себя особенно не утруждают. В то время как Элла и Синди выпускают домашние видеопособия по фитнесу, Кейт и Наоми развлекаются в ночных клубах. В то время как Клаудия потягивает вино, на две трети разбавленное водой, Софи ложится спать на рассвете. Лидия однажды говорила мне, что, по слухам, Кейт ест на ужин артишоки и периодически садится на диету, чтобы влезть в узкий комбинезон, – по ее словам, для Кейт это что-то вроде подзарядки. Англичанкам же отнюдь не приходится работать над собой. Вот почему на них обычно нет свидетельств тщательного ухода.

Сопровождаемая Саффроном Олдриджем, Либерти проходит мимо нас, останавливается, чтобы поприветствовать неизменно рыжую Карен Эльсон в бледно-желтом платье. В углу я вижу Сюзи Менкес, с завитым коком на лбу, одетую в золотистый жакет от Burberry Prorsum. Улыбаюсь и пробую попасться ей на глаза, но Сюзи поглощена беседой с Маккуином. Подходит Александр и бормочет что-то о «дорогой Тилли», которая не явилась на церемонию. И добавляет, что ужин уже подан, так что мы можем проследовать к столу.

Я сижу между Александром и каким-то седовласым толстяком. Подиум от меня заслоняет здоровенная цветочная ваза. Эрин О'Коннор, в красном закрытом платье, идет к нашему столику в поисках места. Я улыбкой приглашаю ее присоединиться к нам и надеюсь, что она воспользуется моим приглашением. Нам доводилось работать вместе, и я неизменно находила ее просто очаровательной. Девушка, которая может сама отутюжить себе платье, если у вас не хватает сотрудников. А у нас всегда не хватает сотрудников. Но она меня не замечает. Мне же не хочется ее окликать, махать и вообще как-то обозначать свое присутствие.

– Вы номинированы? – спрашивает толстяк.

– Да, на «Премьеру года». – Я улыбаюсь и отпиваю вина из огромного, как поилка, бокала.

– Вам дали время на подготовку? Сказали, какие манекенщицы будут представлять вашу коллекцию?

-Нет.

– Ну, тогда у вас нет шансов, – убежденно говорит он.

Я и так в этом уверена. Но после его слов мне становится совсем тошно. Конечно, выиграет Ролан! Я просто не в состоянии затмить Мюре. На всех премьерах в течение года знаменитости шествовали по красной ковровой дорожке в его платьях. Господи, даже Кэрол Уордерман! Что и говорить, я им не конкурентка. Но когда вот так заявляют о предстоящем провале – это не может не обескураживать.

– Да, мне тоже так кажется, – с трудом выдавливаю я из себя.

– Я много лет работаю на этой церемонии, – пыхтит толстяк, разламывая хлебную корочку. – Если у вас не было предварительных прогонов, вам ни за что не выиграть.

– Да, – согласно киваю я.

– Помнится, то же самое я говорил Вивьен Вествуд несколько лет назад, так что она даже не стала дожидаться окончания ужина. И была мне благодарна.

– А чем именно вы занимаетесь? – Я делаю попытку несколько сменить тему.

– Ну, в моем ведении манекенщицы и все такое.

– А-а... И есть хорошенькие?

– Не сказал бы, – отвечает он. – Помню, как я принес костюм Линде Евангелисте. Подаю ей корсет, а она мне: «Линде нравится». Подаю туфли, а она опять: «Линде нравится». Такая у нее манера – говорить о себе в третьем лице. Потом я подал ей шорты, а она заявляет: «Линде это не нравится. Линда не наденет шорты. Никто не должен знать, что у Линды целлюлит».

– Забавно.

– Да. – Он, по всему видно, рад возможности поболтать и продолжает: – А одному моему приятелю манекенщица дала по морде. Он принес ей туфли от Westwood и спросил, не хочет ли она сначала попрактиковаться, ходить- то в них нелегко! Она ему и говорит: «Отвали, парень, я профи». В общем, едва девица собралась выходить, тут же и осознала свою оплошность. Не могла сделать ни шагу! Сара Стокбридж в этот момент прошла по подиуму точно в таких же туфлях – как проплыла по воздуху. Мой приятель говорит: «Ты должна сделать то же самое». Она выходит, делает пару шагов и возвращается. Тогда он спрашивает: «Ты по-прежнему считаешь себя профи?» Вот она и послала его куда подальше и врезала по физиономии!

К столику подходит Ролан Мюре и начинает с кем-то переговариваться – через мою голову.

Александр тычет меня в бок и шепчет:

– Тебе не вредно бы поздороваться!

– Он мог бы сделать это первым, – шиплю я в ответ.

– Но он круче!

– Тем более...

– Если честно, – говорит Александр, – все вы, дизайнеры, жутко заносчивые. И это грустно.

Я делаю вид, что не вижу Ролана, он игнорирует меня, и все мы занимаем свои места в ожидании начала церемонии. Ясное дело, он выигрывает. Но, если учесть, что он в доле со своими партнерами, Шерри Майерс и ее богатеньким мужем Андрэ, – вопрос в том, кому достанется выигрыш: лично ему или фирме? Шарлотта Тильбюри получает приз как лучший стилист, Карен Эльсон – как модель года, и Кристофер Бэйли получает большой подзатыльник.

– Славный парень, – говорит мой сосед. – Много работает. Помню случай, когда он сотрудничал с Томом Фордом. Кристофер летел из Лондона в Лос-Анджелес с образцами тканей для новой коллекции Gucci и сдал все в багажный отсек. Образцы затерялись. Он позвонил Тому Форду. Том спросил, был ли это единственный комплект. Кристофер сказал, что нет, еще одна подборка лежит у него в офисе, в Лондоне. Том велел ему лететь обратно и привезти ее. Кристофер говорил мне, что он хорошо запомнил этот урок и никогда больше не отдавал образцы в багаж.

– На ошибках учатся, – говорю я.

– Думаю, Том слишком педантичен. У него особое чутье на мелочи. Но он не дизайнер, – продолжает толстяк. – Он вообще учился на архитектора.

– Знаю, – отвечаю я.

– Мой приятель пошел на передачу Колина Макдауэлла – ну, знаете, куда приглашают дизайнеров – и сказал Тому Форду: «Вы – единственный модельер, чьих эскизов мы никогда не видели. Все знают, как выглядят наброски Гальяно и как изумительна графика Лагерфельда. Но о ваших рисунках никто и понятия не имеет». И знаете, что он ответил?

– Нет.

– Том сказал: «Это тайна».

На подиум выходят еще несколько моделей; объявляют следующую номинацию. Кажется, «Лучший бутик» – за разговором я прослушала.

– Не самые популярные личности, – говорит Александр, когда начинают называть имена.

– Правда?

– Да. – Он улыбается. – Судя по аплодисментам. Звучит так, как будто в зале сидят сплошь однорукие.

Дата добавления: 2015-09-04