Охота на жар-птицу 11 страница

Пересвет сквозь слезы смехом прыснул. Обнял зверя крепко, к себе прижал. И вскоре провалился в сон.

Проснулся поутру — застонал от неудобной позы. Оказалось, Пересвета во сне зажали крепко: сбоку волк, а сверху кот разлегся — исключительной длины его хватило и на царевича, и на волка. Баюн лежал кверху пузом, лапки по-заячьи поджав, и категорически не желал просыпаться, тем более отказывался слезать с них обоих.

* * *

Ужинали втроем. Милая компания! Войслава давилась похлебкой, из-под насупленных бровок, из-под непричесанных кудряшек поглядывая на воркующую парочку. Наверное, ей было бы легче не обращать внимания на сердечный тон их дружеской беседы, если бы она знала этот паршивый иноземный язык. А так ни слова не понимала! Оттого и злилась.

Воркуют, а на нее внимания не обращают. Будто ее тут и нет! Как будто один из них ее и не похищал, а вторая — словно и не обязывалась защитить от таких вот гадов. Ясмин отчаянно стреляла глазками, он в ответ ухмылялся, едва ни облизываясь.

Иногда Шеморханка вспоминала о вежливости, вкратце пересказывала суть милой болтовни: мол, много общего у них нашлось, надо же! И та была наемницей, и этого судьба поносила по странам-весям. Даже главарем разбойников побыл одно время! Принцессу доводилось похищать! И даже одного восточного принца выкрал по заказу именитого клиента. Горячая голова, одним словом. За самые опасные и щекотливые задания не боялся браться.

— Сложное ли дело — избалованных глупых детишек выкрал! Вот бы нашего Ёжика ему заказали бы, — проворчала Войслава, с раздражением сверля тарелку испепеляющим взором. — Вот тогда узнал бы гад на своей шкуре, как неправильно это — принцев и царевен без спросу умыкать.

Ясмин, кокетливо заливаясь звонким смехом, любезно переводила ее слова наемнику. Тот, смерив выразительным взглядом надувшуюся пленницу, ловко от подробностей уклонился.

Впрочем, ловкач оказался еще тот! Даже имени своего до сих пор не назвал. Ясмин его и так, и эдак разговорить старалась. Тот шутил в ответ, охотно пускался в пространные рассуждения на предлагаемые ею темы. Но ничего конкретного о себе не сболтнул ни разу. Даже родину свою не назвал, а по языку не определишь! Не настолько Шеморханка владела этим наречием, чтобы вычислить по произношению, из Тюриля он, из Каринтенсии или же из Штирейхмарка. Что для Войславы — так для нее без разницы, один черт немчина…

До ужина царевна весь вечер взаперти бесилась от бессилия. Через окошечко прекрасно слышала, как поладили эти две продажные души. Ясмин сперва ему рану забинтовала. Потом рубашку взялась штопать, которую сама на спине порезала кинжалом. А он — обнаженный по пояс, весь мускулистый и живописный такой, украшенный белым бинтом наискось! — готовил ужин. Несмотря на холод. Милая картинка, просто загляденье! Царевна ежилась от злости, то и дело вздрагивала от взрывов хохота.

— Вот зараза! — смеясь, крикнула Ясмин со двора. — Слышишь, Войславушка? Этот паршивец не соглашается назвать цену, за какую тебя выкрал! Я ему уж втридорога предлагаю откупиться, а он упирается! А ведь только задаток пока получил — сущие гроши!

— Болван, — согласилась сквозь зубы царевна.

Дальше — хуже.

Пока ждали, когда сварится ужин, пока Ясмин куртку зашивала, пока болтали о том, о сём — вспомнила Шеморханка о привезенной бутыли самогона! Прикупила в деревеньке, чтобы добровольцев-спасателей взбодрить. Храбрецам поощрение не пригодилось. Но не напрасно ведь тащила тяжесть! Угостила дева-воительница своего противника от щедроты души натощак кружкой-другой-третьей…

Войслава с раздражением прислушивалась к разговору, становившемуся всё более дружеским, громким — и фривольным, что было ясно даже без перевода.

Подгоревший котелок снимать с огня пришлось самой Шеморханке — уболтала похитителя до смерти, аж заснул на месте! Даже захрапел тихонько. Ясмин полюбовалась на запрокинувшуюся голову, на приоткрывшиеся губы. Хихикнула довольно — стащила прицепленные к поясу ключи и пошла вызволять подругу из темницы.

Войслава своему избавлению таким простым способом не поверила. Ну, мало ли этот гад выдул четверть ведерной бутыли горючего вещества на пустой желудок! Надо же ей проверить! Зря Ясмин тянула ее за руку — бежать, побыстрее и как можно дальше. Царевна из упрямства решила удостовериться, действительно ли негодяй крепко спит и ничего не чует. Подошла, мстительно усмехаясь, подергала за короткую бородку клинышком. Пощипала за ухо. Приласкала с ехидцей, запустив пальцы в каштановые кудри — этот паразит сквозь пьяный сон замычал довольно, о ее ладонь щетинистой щекой потерся…

Но стоило ей руку отнять — он мигом глаза распахнул, причем совсем не соловые. Ее за запястье цапнул стальной ручищей — не вырвешься!

И всё. Прощай вольная воля! До тебя оставался лишь шаг!..

Втолкнув рычащую от досады царевну обратно в дом, притворщик легко отмахнулся от кулачков разъяренной защитницы. На тычки и оплеухи ответил неадекватно — притянул Шеморханку за тонкую талию, притиснул к своей широкой груди. И поцеловал в сахарные уста. Долгим, сладостным поцелуем. Ну, видно, всё же сколько-то да захмелел.

Царевна, на них глядючи, от злости побагровела в цвет майской редиски.

А этот гад, пока Ясмин, сомкнув трепетные ресницы, пыталась отдышаться после украденного лобзания, — этот паразит так гаденько царевне ухмыльнулся, что нога сама зачесалась врезать коленом пониже пояса. Ну, не отказывать же собственной конечности?

Впрочем, попала лишь по щиколотке, но зато получилось больно. У него аж физиономию перекосило.

Спустив пар, царевна с гордо поднятой головой удалилась и сама захлопнула за собой дверь светелки.

Правда, долго изображать затворницу ей не дали — явились вот ужинать. Будто вдвоем им скучно стало! Помирилась эта парочка на удивление скоро. Как в игры играют! Салочки-догонялочки! А что на кону жизнь Войславы — на это обоим уж наплевать?

— Да вы влюбились, что ли?! — воскликнула Войслава, в сердцах ложку в тарелку швырнула. Брызги во все стороны плеснули — на только что заштопанную рубашку наемника в первую очередь. Прямо во всю грудь пятно расплылось жирное, посмотреть приятно.

— Ты что? — изумилась Ясмин, вжала голову в плечи, на замершего похитителя покосилась.

— Пересолили! — рявкнула царевна.

Шеморханка быстро перевела шутку наемнику. Тот мрачно выслушал, кивнул. Из-за стола встал, ничего не сказав. Только царевну тяжелым взглядом смерил на прощанье. У нее от этого взгляда мурашки по всему телу нехорошие проскакали.

— Это мы, наверное, оба посолили, не попробовав, — с деланной веселостью засмеялась Ясмин.

Наемник в этот вечер в комнату больше не заходил, предоставив заботу о пленнице ее подруге. Только двери открывал-закрывал по зову Ясмин, спешил на ее голос без промедления. И без слова упрека — хотя та от души поиграла своей мнимой властью, один час кликала его чуть не ежеминутно. Только хохотали оба в сенях.

Понятно, что царевна улеглась спать не в самом лучшем расположении духа.

— Не повезло нам с этим наемником, — вздохнула Шеморханка из своего угла.

Огонь в доме погасили, в темноте скрип лавок-лежанок раздражал неимоверно.

— А мне показалось, что он тебе очень даже приглянулся, — отозвалась Войслава.

Легла на спину, руки на груди сложила и упрямо вглядывалась в черную пустоту ночи. Если ее никто не рвется спасать, видно, так и придется помереть тут. Интересно, она хоть в гробу будет выглядеть красиво, если вот так ляжет?.. Впрочем, какой гроб! В лучшем случае закопают в яме в лесу. Ну, или в болоте утопят. В худшем — оставят голодному зверью на зимний корм. И хорошо еще, если убьют ее перед этим быстро. Ну, горло перережут или, как там, удавят веревкой. Хоть бы даже шею свернули, и на том спасибо. А то ведь могут привязать в чаще к дереву — и оставить. Ночью волки придут, начнут медленно обгладывать. Сперва ножки, потом ручки… А, наплевать! Она околеет от страха и холода еще до наступления сумерек.

— Почему ты сразу в город за Светополком не полетела? — спросила царевна ворчливо. — Притащила каких-то оборванцев.

— Я так и хотела! — огорченно вздохнула подруга. — Но шайтанов половик влетел в облака под мокрый снег — намок и сверзнулся с высоты в унавоженный огород к какой-то горластой бабке. Ну, а потом деревня сбежалась, пришлось объяснять всем.

Царевна усмехнулась в темноте. Поворочалась немного, устроилась поудобнее…

— Жаль, я не в его вкусе, — негромко сказала Ясмин. Войслава вздрогнула — видно, задрёмывать уже начала, да подружка резко выдернула из сладкого сонного морока.

— С чего ты взяла? — фыркнула Войслава. Свободы не дают! Житья не дают! И спать тоже теперь не дадут? Но ушки навострила.

— Он сам сказал, — вздохнула Шеморханка. — Мол, напористые девушки вроде меня напоминают его мачеху. А он ее недолюбливает.

— Какие ж ему нравятся? Сказал? — с презрительным любопытством поинтересовалась царевна.

— Такие, как ты, — вздохнула Ясмин. — Светленькие, наивные, юные ангелочки.

Войслава еще разок громко фыркнула, постаравшись вложить в один звук все свои чувства к похитителю. Обнаглел же! Ишь, замахнулся — на дочь царскую! Впрочем, если подумать, такое признание не стало для нее новостью. Целовались ведь уже. Да и не только… Успел он уж на нее налюбоваться, во всей красе. Вот только Ясминке о том знать вовсе не обязательно!! Войслава надула щеки и прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Жаль, — продолжала рассуждать вслух Шеморханка. — Силой нам с ним не совладать. Драться с ним бессмысленно. Чары мои на него не действуют. Подкупить деньгами не получилось. Что ж нам с ним делать?

Войслава сказала бы — да Ясминка возразит же! Уж лучше промолчать.

— Эх, будь я в его вкусе, я б его с удовольствием совратила! — мечтательно выдала подруга. — Привязала бы к себе любовью. Заставила бы на нас работать. Сдал бы он нам своих заказчиков. Вместе бы дождались голубчиков. Они б ему оплату за тебя привезли — а мы бы их тепленькими и сцапали! Ох, пытали бы до посинения!.. А там, глядишь, размотали бы ниточку и докопались до главных предателей, что в царском тереме засели, гадюки подколодные. Как союзник этот фрукт нам очень пригодился бы.

В ее словах царевна видела резон. Но вот только…

— Вот только тебе его не охмурить, — отрезала безжалостная Ясмин. — Нет, не обижайся, конечно, но оцени задачу трезво. Практики у тебя никакой! А этот самец столько баб на своем веку повидал! Обмолвился, что и не только баб, — не удержалась, хихикнула тихонько, глумливо-заинтригованно. — Он тебе не по зубам. Да и честью царской дочери рисковать никак невозможно — это уже на государственное преступление потянет.

Войслава на такие слова даже несколько обиделась. Но постаралась не пыхтеть громко, чтобы подруга в глупости не заподозрила.

— Выход только один получается — сбежать, — решила Ясмин. — И чем скорее это у нас получится, тем лучше. Со дня на день явятся заказчики за твоей головой. А половик весь промок, шайтан его оборви. В общем, надо как-то хитростью действовать.

Она сладко зевнула.

— В общем, — пробормотала устало, — утро вечера мудренее… Завтра что-нибудь придумаем. А теперь спи давай! Аллах да ниспошлет сладкие сны!

Войслава хмыкнула: как будто это она сама тут лежит и болтает!

— И тебе спокойной ночи.

Подруга угомонилась, а к царевне сон теперь не шел. Ворочалась, а думы хуже, чем крошки в постели, кололись и забыться не давали.

У нее не получится его охмурить? Это при всём при том, что он сам от нее голову почти уж потерял! Целоваться лез! На раздетую глазел масляными глазками! Да она его, если захочет, только пальцем поманит — к ногам ее упадет! Верным псом сделается! Любые команды исполнять будет! Да нет — уже исполняет! Вон, даже белье ее постирал и не пискнул!..

Ага, особенно команду «сторожить» и «место» рьяно выполняет. А чего ему сопротивляться было, кстати? Бельишко-то девичье одно удовольствие в речке прополоскать — и помечтать попутно можно всласть!

Войслава с досадой отмахнулась от ехидных подсказок внутреннего голоса. Перевернулась на другой бок. Жесткая кровать из проклятой лавки получилась. Как же она соскучилась по родимым перинам! Как же домой хочется!..

Нет, определенно, самой себя спасать надо, иначе сгинет бесславной смертью.

Охмурить гада, значит, у нее не получится? Ну-ну, это звучит впрямь как вызов!

Однако поразмыслить надо хорошенько, прежде чем в омут с головой кидаться. В чем Шеморханка права — так это в том, что опыта в этом деле у Войславы нет никакого.

Нет, целоваться-то она умеет! Еще лет десять назад, на задворках царских конюшен, мальчишка-грум научил, как правильно зубы сжимать, чтобы чужих слюней не впустить. Нет, на счет техники поцелуев она спокойна. А вот что касается выбора правильной стратегии — вот тут, конечно, проблемы. Тут чужой опыт заимствовать придется. Только с кого бы пример взять? Итак, надо подумать, кто же из ее близких знакомых самый соблазнительный?..

Первым на ум пришел Ёжик. Вот уж соблазнитель от природы! Однако стратегия флирта у него никудышная. Столько посторонних мужиков соблазнялось от одного взгляда — и без всякого на то собственного желания принца. В то же время единственная его вожделенная цель, братец Пересвет, упрямо попадать под чары не хочет, несмотря на все ухищрения. Царевна давно с этой парочкой уж не виделась — то из-за их поездки по западным королевствам, теперь вот ее саму из столицы увезли враги. Но думается, эти двое до сих пор дальше поцелуев так и не продвинулись. Так что у Ёжика учиться соблазнительству не годится.

Ясмин? Да уж, она воплощение мечтаний любого мужчины. (Ну, или почти любого, как теперь выяснилось.) Помнится, пока царевна «гостила» в степи, в лагере коварной завоевательницы, то была совершенно очарована ее смелыми суждениями о принижении женского пола, о всемирном заговоре мужчин, держащих своих жен на положении рабынь… Однако прошло время, царевна смогла взглянуть на подругу более трезво и беспристрастно. И отчетливо увидела, что без своих приворотных чар Шеморханка никакая не богиня, а просто хитрая и расчетливая красавица. Причем, привыкнув чрезмерно полагаться на колдовство и очевидные достоинства фигуры, Ясмин стала слишком ленивой и высокомерной, чтобы унижаться до каких-либо ухищрений. Оттого, видимо, подрастеряла навык — и теперь не сумела загнать под каблучок одного-единственного наглого наемника.

Кто же еще мог бы стать примером для царевны? Забава, женушка старшего брата? Из всех достоинств у нее на лицо лишь покладистый нрав и прилипчивость. Эти же качества в ней Светополка и раздражают. Ходит по пятам за муженьком и ноет целыми днями, выпрашивая внимание и ласки. Нет, такой безвольной куклой Войслава никогда не станет, даже под угрозой смерти.

Последний пример — супружество родителей. Василиса Никитична — вот достойнейший образец прекрасной во всех отношениях женщины! Только, если верить рассказам, матушка очаровала отца добротой и умом. Эти качества в нынешнем положении Войслава никак не сможет пустить в дело! Одна ведь даже поговорить с объектом соблазнения не сумеет по-человечески... Отсюда логически можно сделать вывод, что такого качества, как ум, у царевны не имеется, иначе выучила бы иностранные языки в свое время.

Придя к таковым, весьма нелестным для самооценки выводам, царевна горько вздохнула и решила поспать. Утро вечера мудренее. Если не получается разработать стратегию — значит, обойдется чутьем. В конце концов, она же родилась девицей — и потому умение водить мужиков за нос должно в ней рано или поздно проклюнуться само собой. Просто обязано! Жизненно необходимо…

* * *

За завтраком Яга объявила Пересвету, что пора тому возвращаться домой, в столицу Тридевятого царства, Тридесятого государства. Мол, погостил и будет! Лошади от уменьшающего порошка давно оправились, вернулись к приличествующему размеру. Жар-птицу она подлечила заклинаниями — а сломанное крылышко и без ворожбы за зиму прекрасно срастется, в царском тереме на государевых харчах.

Пересвет, к завтраку едва притронувшись, ответил полным муки взглядом, в котором явственно читался один вопрос: а как же Ёжик? На что Яга ворчливо ответила: дескать, супруг его ненаглядный никуда не денется — если не присоединится к нему по дороге, то уж в терем точно вернутся одновременно оба.

Пусть бабка сама заклинаниями не владела, которые могли бы переместить всадника вместе с лошадью в один миг за тридевять земель, зато прекрасно знала, где такое могучее колдовство в заповедном лесу водится — стихийно, так сказать, без человеческого участия и повеления. Поведала царевичу, будто бы на границе между лесом заповедным и обычным протекает ручей из семи ключей. Вода в том ручье для питья пригодная, обыкновенная на первый взгляд, да и на второй тоже. Но если перепрыгнуть с одного бережка на другой, прокричав заветное слово, и представить то место, куда перенестись желаешь — то в мгновение ока там и окажешься. С воображением у царевича проблем не имелось — вон, с постели зеленый встал, всю ночь красочные ужасы фантазировал, самому себе покоя не дал. Так что представить царский терем в качестве места назначения ему труда не составит.

— А волчонок тебя проводит! Верно? — улыбнулась Яга зверю, растерянно прижавшему ушки к голове. — Ему тоже кое-куда страсть как попасть хочется. Вот за компанию и доедете до ручейка. Так что счастливого вам пути, не поминайте лихом!

Вручив кулёк пирожков на дорожку, ведьма выпроводила их со двора.

Вернулась в дом — и уши заткнула от девичьего причитания с подвыванием.

— Угомонитесь, дурынды две одинаковые! — едва перекричала бабка оглушающие вопли, от которых бедняга Баюн под лавку полез, да застрял под перепялиной, лапками беспомощно скрежеща о половицы. — Не орать вам надо, а сил набираться!

— И ума не помешает набраться, — ехидно вставила Дуня.

— Как же они-и… б-б-бе-э-э… без нас-то-оо?! — всхлипывали, обнявшись, горемычные Марья с Марфой. — Пропадут же! У-уу!..

— Зато между собой быстрее разберутся, без подглядчиц, — осадила Яга сурово. Глазом однако ж хитро подмигнула. Те умолкли, медленно додумываясь до сути. Как додумались, покраснели маковым цветом. — А разобраться им ох как надо! Смертушка по пятам за ними крадется — а они даже ни разу грешным плодом познания друг дружку не угостили… Эхх-хе-хе-хх… Молодые годы зазря растрачивают…

— Чего? — не поняла Дуня. — Каким плодом?

— Недотрахит, говорю ж, не излечили, — соизволила Яга пояснить.

— А-аа… — глубокомысленно кивнула воспитанница.

Яга хмыкнула. И радикулитную спину со стоном разогнула, ладонью потерла.

— К-к… — дошло до близняшек. — К-какая смертушка?..

— Знамо какая — гробовая-могильная, — вздохнула безжалостная старуха. — Разлучница. Охо-хо-хо-хонюшки…

— Ч-что ж делать-то? — обмерли двойняшки, в страхе вцепившись друг в дружку.

Ведьма пожала плечами:

— Вы — знамо дело: думать над способом зарядки. А я, пожалуй, пойду косточки на печке погрею. Замоталась я с гостями, утомительное это занятие — молодежь привечать… Заодно подумаю-повспоминаю, где ж я видела парный обручальный перстенек? О-ох, хитрые это перстеньки, помню… Дунька, приберись тут, но не шуми! — заранее погрозила костлявым пальцем бабка, обернувшись в двери.

— Да знаю я. Захрапишь — так тебя пушкой не разбудишь, — проворчала девчонка.

— Ты хуже трубы иерихонской, не то что пушки. И Баюну на хвост не вздумай наступить!

— Мря-аа!.. — жалобно воззвал к помощи застрявший под лавкой кот.

* * *

Ранним утром Ясмин выскочила из домика, вся пылая негодованием. Заявила с обидой похитителю: мол, в телохранительницы нанималась, но не в няньки! Сбивчиво объяснила, что царевна сегодня изволит капризничать — потребовала моченых яблочек на завтрак! И ничего больше. Вот вынь да положь! А что возразишь? Царская дочь — избалованная особа. Придется лететь в соседнюю деревеньку, разыскивать яблочки. Заодно еще каких-то продуктов прихватить может, сколько коврик поднимет. Половик, конечно, поднял бы хоть корову — но отсырел, паршивая тряпка!..

Наемник на обрушившийся словесный поток лишь пожал плечами. Куда улетит Шеморханка, его не волновало нисколько. Его забота — царевну сторожить. А за ее подругу платить ему никто не обещал, так что пускай летит себе на чем угодно и куда угодно.

Нет, он, разумеется, подслушал под дверью. Разобрал вполне четко, что смуглянка собирается прикупить в деревне лошадку. Так, вместе с его собственным конем, у них получится уже две лошади, что вполне годится для очередной попытки побега.

Но, как говорят в этих краях — попытка не пытка. Девчушки не унывают, и он не собирался вмешиваться в их планы раньше времени.

Оставшись в одиночестве, царевна решила развлечь себя уборкой. Со двора он слышал, как она напевает вполголоса, вытирая тряпкой стол. Потом раздался звон разбившейся посуды. Он дернулся было бежать на помощь, но опомнился и сдержал порыв. Пусть сама собирает осколки, раз уж взялась прибираться…

Она порезалась.

Он понял это по тихим всхлипываниям, которые донеслись из дома взамен фальшивого пения. Пришлось идти, спасть.

Войслава встретила вошедшего похитителя блестящим взглядом, едва-едва сдерживая слезы. Вместо приветствия фыркнула, отвернулась. Но он уже заметил малюсенькую капельку крови на пальчике. Руку она бережно прижимала к груди и показать ни за что на свете не соглашалась — мотала головой, встряхивая светлыми кудряшками, сжимала упрямо губки. Чтобы осмотреть ранку, пришлось против воли завладеть ее рукой. При этом его пальцы случайно прикоснулись к взволнованно вздымающейся груди… Порез оказался сущей ерундой — он облизнул пальчик, и кровь сочиться перестала вовсе.

Ошеломленная его вольностью Войслава глядела на него, широко распахнув голубые очи. Мокрые реснички выглядели безумно трогательно. Улыбнувшись ей, — причем он со смущением почувствовал, что ухмылка вышла довольно-таки жалкой, — он поспешил выйти из комнаты.

Но царевна продолжила прибираться! И вскоре ей вновь понадобилась его помощь. На этот раз она умудрилась поранить другой пальчик — занозой от веника. Ну, а как удобнее извлечь малюсенькую щепочку из нежной кожи? Конечно, осторожно прикусив зубами. И опять получилось, будто он ей нежно целует руки…

Теперь уже смутилась она. Потупилась, улыбнулась, понимая, что щечки расцвели румянцем, не заметить который он не мог.

И покинул он ее уже не так поспешно и стремительно. Обернулся на пороге. Ну, просто как мальчишка, ей богу…

В третий раз, буквально спустя четверть часа, пленница позвала его сама. У него за эти четверть часа всё из рук валилось — и ведро воды разлил, и коня за хвост случайно дернул, отчего копытом под коленку несильно, но ощутимо получил. И вообще… ничего перед собой не видел, кроме ее светлой улыбки. И, услышав ее голос — кинулся в дом, окрыленный глупостью… Длительное воздержание в голову ударило, не иначе.

Однако, как ни старался он себя урезонить, как ни смеялся над своими порывами… А сердце удар пропустило, когда увидел, как у нее из глаз слезы льются, по щечкам катятся крупными бриллиантами…

Спустя мгновение-другое, конечно, заметил, что слезы из одного глаза катятся больше, чем из другого. И трет она только одно веко.

— Ресничка в глаз попала, — с подкупающей детской наивностью пожаловалась царевна. Жестами смысл слов постаралась пояснить. — У тебя зеркальца не найдется?

Он вполне понял ее просьбу. Но вместо того, чтобы пойти поискать в седельных сумках зеркало, он подошел к ней вплотную. Взял ее личико в свои ладони, заставил поднять голову.

Она задрожала, когда он с суровой сосредоточенностью всмотрелся в ее мигом высохшие глаза. Про ресничку она соврала, конечно. Ну, отговорится, будто сама собой выпала, бывает же такое, в самом деле…

Его лицо было так близко! Еще ни один мужчина не осмеливался так к ней прикасаться… Но Войслава приказала себе терпеть. Ради собственной жизни. Ради охмурения похитителя… Ради поимки тайных врагов Тридевятого царства…

Не увидев в ее ясных очах соринки, он шумно вздохнул. Отпускать пленницу из рук не хотелось, хотя надо бы. Хотя она дрожала от испуга… Но ведь не вырывалась же? Вон, даже глаза прикрыла. А губки приоткрыла. Будто разрешает. Дурочка…

Его не нужно было просить дважды — прильнул жадными губами к ее розовым устам. Войслава дернулась было. Но спохватилась, в очередной раз напомнила себе о долге перед родиной. И вместо сопротивления — подалась вперед, прижалась к его сильной груди своими трепетным девичьим персями.

Ткань сарафанчика была тонка. Нижняя сорочка еще тоньше. Он свою куртку тоже расстегнул — запыхался, пока туда-сюда бегал. У него мурашки вдоль хребта пронеслись, от шеи до копчика, когда он почувствовал, как в его грудь ощутимо ткнулись горошинки, венчающие ее округлые холмики. Зубы стиснул. Поцелуй разорвал.

Войслава глаза распахнула. Лобзание ошеломило ее. Ничего подобного она не предполагала! Ну, рассчитывала, что позволит ему тронуть губами свои губы. Иначе как еще можно соблазнять-то? Но его поцелуй… Она не ожидала, что он так легко заставит ее раскрыть ему навстречу губы, разжать челюсти. Представить не могла, что его язык влезет к ней в рот! И что ее собственный язык примется ласкаться в ответ! И что это не окажется тошнотворно противным занятием. Совсем даже наоборот…

Щеки ее разгорелись жарким пламенем. Что-то внутри, в животе, сладко заныло. Что-то в ней шевельнулось. Нечто, настоятельно требующее большего! Она не знала, но догадывалась, что ради успешного соблазнения необходимо что-то существенней, чем поцелуй! Пусть и такой… похищающий дыхание.

Может быть, два поцелуя?

Войслава ухватилась за лацканы его куртки — и притянула, заставила вновь к себе наклониться. Теперь уже она впилась в его рот. Она вынудила его разжать губы, открыться ей навстречу… Она оказалась замечательно способной ученицей!

Зная, что сам подписывает себе смертный приговор, он не оттолкнул пленницу. Напротив — зашарил ладонями по ее юному, отзывчивому телу. За это его кое-кто не просто убьет — покромсает острейшим клинком по живому, на мелкие кусочки, медленно и мучительно расчленяя…

Ощутив его руки на своей пятой точке, Войслава не возмутилась. Ей как-то не захотелось возмущаться, хотя вроде бы приличия и честь того требовали. Замутившийся разум что-то бубнил о добродетели, о порядочности. Но царевна отмахнулась от доводов рассудка. Она обязана соблазнить своего похитителя — вот это она и делает. И похоже, довольно успешно. А то, что ей самой этот процесс нравится… Ну и что в этом плохого? Она обещала себе действовать по наитию. Она чутко прислушалась к себе — и ничего! Женская интуиция не звонила в колокола, не тревожилась — а тихонько мурлыкала в предвкушении. Чего? Да черт знает. Сейчас увидим. Живот скручивало в сладко-боязном предчувствии, подсказывая, что вскоре должно случиться нечто невероятное и волнующее.

Он устал терзать ее губы и переключил внимание на шею. Легкие светлые кудряшки щекотали нос, он отфыркивался, но продолжал жадно выцеловывать за ушком, пониже, под челюстью, спустился к ключицам. Войслава послушно откинула голову назад, предоставляя себя в полную его власть. Чем он не мог не воспользоваться. В голове шумело, в штанах сделалось тесно до боли. Откуда взять силы, чтобы остановить самого себя? Пусть за это его убьют — потом. Сейчас он не откажется от предложенного наслаждения. Ни за что на свете!

Застонал, когда она, предугадывая его желания, закинула ему на пояс одну ногу. Сарафанчик задрался, обнажив округлую коленку, полную голень. Бедра стройные, не тощие — есть, что обласкать… Стук в ушах настоятельно напоминал ему, что неплохо было бы найти надежную опору для дальнейших захватнических маневров. Оторвавшись от поскуливающей от жажды царевны, он мутным взглядом ощупал унылую светелку. Если на столе? Какая пошлость. Но выбор был невелик — не стоя же наслаждаться отданной в его руки невинностью!

Он усадил захмелевшую от поцелуев и объятий пленницу на столешницу, предварительно сметя стоявшие там кружку и две тарелки на пол, добавив к уже рассыпанным по полу осколкам новые. Сам встал перед ней, придерживая за разведенные колени.

Рассеянно улыбаясь, охваченная новыми яркими ощущениями, отзывчивостью собственного разгоряченного тела, Войслава потянулась за поцелуем. И он ответил, пусть и торопливо. И быстро перешел от губ к ее груди. Она покраснела еще жарче: не заметила, когда эти ловкие по-воровски руки успели разорить ее нехитрый наряд! Одну бретельку сарафана с плеча спустили, шнурок на вороте сорочки развязали, подол вообще до пояса задрался… Стыд и срамота… Но царевна пьяновато улыбалась — и не собиралась прерывать свое соблазнение. Обвила обеими ногами его за пояс, притянула к себе еще ближе. Повинуясь влечению, потерлась внутренней стороной бедра о выступающую выпуклость на его штанах. Засмеялась на его болезненный долгий стон. Да, уголком разума, тем кусочком, который еще мог трезво соображать, она понимала, что происходит. Прекрасно отдавала себе отчет, что попытка очаровать своего похитителя обратилась против нее самой же. Но что тут поделать. Пускай совращает, раз уж начали. О последствиях она будет горевать позже. Зато ей не придется сокрушаться о упущенном удовольствии. Интересно, это удовольствие стоит того, чтобы идти на такие жертвы?

Дата добавления: 2015-09-01