Охота на жар-птицу 4 страница

Но несмотря на кашель и почтенный возраст, у старушки оказался острым не только длинный нос, но и слух.

— Да потому что ста-а-ренькая, дурачок! — ехидно протянула она. — Охо-хо-нюшки! — Она пошмыгала, поводила своим длинным носом: — Чую! Чую удаль молодецкую, необъезженную!! Никак столичным духом от вас, касатики, разит? Ух, птицы какие залетные, важные к нам в заповедную дыру пожаловали! И куда ж это вы, голубчики, в неурочную пору непогожую навострились? Чего ищите в наших дремучих краях? Кого потеряли? Али сами потерялись? По делу аль по дурушке молодецкой по чаще бродите?

С валенка на валенок переступила, на клюку поудобнее оперлась — слушать приготовилась со вниманием.

— Прежде чем с расспросами приставать, — возмутился царевич, — ты, бабка, сперва на ночлег бы усталых путников пригласила! Накормила бы, напоила бы, в баньке попарила. А уж после вопросы бы задавала! Или под елочкой живешь, свежим воздухом сама питаешься?

— Почему ж под ёлочкой? — прикинула в уме хитрая старушка. Согласилась: — Экий ты наглый молодец! Столичный. Ну, будь по-вашему! Милости прошу, окажите любезность. Ежели не боитесь к незнакомым бабкам на ночлег проситься, невинность свою не блюдёте...

Последнее она пробормотала едва слышно. Но Кириамэ тоже тугоухостью не страдал, глаза изумленно распахнул. Бабка зашлась мелким хохотом, за живот схватилась костлявой ручонкой. И тут же неуловимо быстро метнулась к принцу, ухватила его за щеку, заставила пригнуться — заглянула в лицо изучающе.

— Вот ничего ж себе, голубь мне попался! Породисты-ы-ый! Импортный!.. — без насмешки произнесла. — Императорская кровь! Слаще варенья вишневого… А глазищи-то — синие? Вот редкость для нихонца! А волосы-то зачем портишь, а? Стесняешься седин, да? Как я тебя понимаю! Кхе-кхе...

Пересвет аккуратно костлявую ручонку от мужа убрал.

Та шустро развернулась, точно и неинтересно ей было принца за юную щечку потрепать. Поковыляла к «молодильной яблоньке». Оглядела по-хозяйски, постучала клюкой по стволу:

— Эй, дура оранжевая! Спишь уже? Птички, гляжу, не прилетали покуда? А, ну спишь, так спи.

— Почтенная, позвольте спросить? — открыл было рот Пересвет.

— Ничего не знаю! Ничего не ведаю! — замахала на царевича тощими длинными пальцами бабка. — Вот сперва отмою вас в баньке, поросяток. По чарочке апельсинной настоечки налью, крепенькой-сладенькой! Спать уложу в собственную постельку… Мда. А уж потом все вопросы обсудим. Потом-потом! Если силы разговаривать у вас останутся, конечно, кхе-кхе…

Развернулась и ушла в снегопад, поманив за собою клюкой.

— Какая-то она сумасшедшая, — с опаской шепнул принцу Пересвет.

— Ведьма лесная, что ты хочешь, — шепотом ответил Ёж. — Провидица.

— Я всё слышу, касатики! — донеслось бодренькое из-за снежной завесы. — Не шушукайтесь, не заблудите там! Тьфу, я хотела сказать: не заблудитесь! Кхе-кхе… Избушка моя недалече, туточки рядышком! Ох, и затворю я с вами праздничный ужин! Ох, вкуснотища получится, пальчики оближу!..

— Почтенная! Так вы, может быть, никакая не Юкифури-баба? — крикнул ей в спину Пересвет. Догонять быстрым шагом приходилось — очень уж широко бабка клюкой отмахивала. Коники вперед поскакали по снежку, вприпрыжку, чуя обещанный теплый кров.

— Может быть! — отозвалась та весело. — Ну-ка, синеглазый, какие у тебя еще догадки имеются про меня?

— Вы точно не Яма-уба! — с улыбкой откликнулся Ёширо.

— Ну, а вдруг? Кхе-кхе!..

[примеч: Яма-уба — чудовище-людоед, появляется в образе женщины с длинными распущенными волосами, живет в чаще леса, заманивает путников на ночлег и в своем домике съедает, откусывая голову зубастым ртом, расположенным на животе.]

— Вы о чем вообще толкуете? — возмутился Пересвет. — Хватит ерунду городить! Оба!

Но разве царевича кто послушает?

— Так вы вправду людоедка? — подыграл старушенции принц.

— Не боись, тебя кушать не буду! — пообещала ведьма. — Больно ты пригожий, жа-алко будет жа-арить! Да и от волосьёв, чай, одна копоть пойдёт. Приятель твой тоже нича-аво! Хорошенький. Ай, да в печку-то не влезет, детинка. Тоже не стану его есть, обойдётися! Хи-хи… Кхе-кхе! Хотя славные вы! Сладкие! Вот так бы вот взяла бы — и скушала со всеми косточками! Деликатес ведь — царская да императорская плоть и кровушка! Не каждый день лизнуть доводится.

— Что всё это значит? — ворчал Пересвет. — К чему все эти детские загадки про чудищ?

Кириамэ пожал плечами.

— Загадки — моя жизнюшка! — распевно отозвалась бабка. — Без загадочек давно бы померла от скуки! Кхе-кхе!..

— Доверься ей, — сказал Ёж с улыбкой. — Ничего не бойся.

— А я и не боюсь! — рявкнул Пересвет.

Обещанная избушка, что по словам бабки стояла «недалече», всё не показывалась. Уж солнце скрылось, уж снег падать устал, уж сумерки засинели. Лесок пересекли, через овраг глубокий перебрались, ручей перешли… Пересвету пришлось в этот раз через быстрый поток, прикрытый ледяными иглами, «хрустальными» гребешками, переносить на руках хихикающую от удовольствия старушку, а не мужа. Ну, и пусть! Доставил бабке радость. Ёж, глядя на них, тоже рассмеялся. И у царевича от сердца отлегло, вот прямо явственно будто камень тяжелый свалился.

Однако ненадолго вздохнул с облегчением. Улучил момент, поймал за локоть принца, зашагал рядом по узкой, извилистой тропке:

— Послушай, Ёжик, — сбивчиво заговорил. — Тот поцелуй… Я…

Улыбка стерлась с лица.

— Не говори ничего, — тихо ответил Кириамэ, отвел глаза, руку высвободил. — Я повёл себя недостойно. Потребовал твоего сочувствия, хотя не имел права. Я должен был наоборот тебя поддержать, вместо этого заставил волноваться обо мне. Этого не повторится, обещаю. Это была просто минутная слабость, ничего более. Пожалуйста, не беспокойся и забудь обо всём. Прости!

Он ушел вперед.

Пересвет сердито запыхтел. Значит, вот что Ёжик о нем думает, да? Тот поцелуй — просто за жалость принял? Ну да! Жалость принц на дух не переносит. Сие обидное чувство ущемляет его достоинство! Ну, хорошо. Забыть просит? Пусть сам попробует не вспоминать об этом! А Пересвет еще поглядит, как это у него получится!

— Уважаемая! — окликнул Кириамэ жизнерадостно напевающую старушку. — Могу я спросить про то разговорчивое дерево? Там, на поляне!

— Болтливое — ужасть! Да? Скажи спасибо, что ты его, василёк мой лазоревый, не встретил летом. Голова бы заболела от его трещания! Хуже сороки.

— Как же мог апельсин вырасти здесь?

— Да колдовство же! Что ему холода и зимы? — отмахнулась беззаботно старушка. — Как сейчас помню — лет сто двадцать пять тому назад накопилось у меня в избушке много ненужного хлама. А выбросить жалко — всё хорошие вещи! Я вот всё в узелок увязала, в сундучок положила — и утащила в лес, на симпатичной поляне закопать. Пока яму-то копала — притомилась. А мимо кадайские купцы ехали, коробейники. Заблудились, понятное дело — торговый-то путь далеко отсюда пролегает. Ну, я им дорогу указала, за что они мне мешок фруктов отсыпали в благодарность. Ох, вкусные были! У моей-то «яблоньки» не такие получаются, кислятина да шкура толстая — лучше бы поменьше языком трепала, а больше о плодах своих заботилась!.. Ну, дык и вот: села я на свой сундучок, фруктик слопала — а косточку не увидела, косточка в землю упала. Я, значится, сундучок заныкала, землицей засыпала. А через год прихожу — росток! И ласковый такой, дружелюбный! Тоже я думала, что не выживет. Ничо! Приспособился, вымахал, плодоносит. Это всё, видать, благодаря тому, что я ему под корни всяких артефактов волшебных запрятала.

— А если вам что-то из тех вещей понадобится? — огорчился Кириамэ. — Жалко будет дерево рубить, такое особенное.

— Не понадобится, не сокрушайся зря, — заверила старушка. — Я ж знать не помню, что у меня такое там лежит! Так что и не полезу ничего обратно доставать. Пущай лежит, Дуняшке в наследство останется. Артефакты — они, понимаешь, сами себе на уме! Ежели почуют, что кому-то пригодиться могут — на свет вылезут без чужой помощи.

— Скажите, — оживился царевич, — а если у вас так волшебных вещиц много, может и тарелочка найдется? С голубой каемочкой?

— Хе-хе! — обернулась к нему хитрая бабка. — Так уж оголодал? Тарелочку просишь! Потерпи, уж скоро придем — будут тебе и тарелочки, и блюдечки!

— Да я про волшебную тарелочку! С золотым яблочком!

— Ох, молодцы! Напросились к бабке бедной на ночлег — а теперь про золото выспрашиваете? — продолжала с удовольствием валять дурочку ведьма. — Ограбить старушку решили, сироту чащобную? Эх, я-то к вам со всей душой! А вы за миленькими личиками темные помыслы держите?

Пересвет не нашелся даже, что сказать. Кириамэ только усмехнулся.

— О, а вот мы и пришли! — возвестила старушенция, с пригорка обозрев пейзаж. — Милости прошу! Будьте как дома, но не забывайтесь, гости дорогие.

Пересвет поглядел на открывшуюся взору поляну, затерявшуюся средь лесной чащобы. И жуть обуяла его против воли.

В обрамлении черных, замшелых стволов и мрачных ёлок стоял домик ведьмы, обнесенный частоколом. Домик был небольшой, но двухэтажный, с чердаком под островерхой крышей. Эдакая скромная аккуратная избушка, даже бревна сруба не темные, а золотистого цвета, будто только что с лесопилки. Над землей домик возносили крепкие столбы-подпорки, книзу укрепленные дополнительными брусьями, отчего подпорки страшно напоминали растопыренные куриные лапы. Крылечко, по понятным причинам, снабжалось длиннющей лестницей, будто язык свесившейся до земли.

— К лесу задом, ко мне передом… — пробормотал царевич вспомнившуюся детскую присказку.

Но что избушка! Что лосиный череп с исполинскими развесистыми рогами вместо конька на кровле! Что флюгер над печной трубой — ящерица жестяная на палочке. Изгородь — вот что впечатлило царевича до мурашек. Частокол из внушительной толщины кольев — и на каждом, вместо крынок или горшков, — черепа белеют! И не лосиные уже, не звериные, а человечьи. А в пустых глазницах — живые красные огоньки. При приближении гостей огоньки загорелись ярче, замигали, заморгали, как будто черепа за каждым шагом следили. В сиреневости сумерек иллюминация смотрелась эффектно. Но Ёжик бесстрашно шел за бабкой, и царевич устыдился своего малодушия.

— Не обращайте внимания, касатики! — успокоила старушонка. — Это светлячки там порхают, не призраки, нет. Кхе-кхе. Зато от разбойников и хулиганов помогает отменно! Даже собаку не держу — никто не лезет.

Собак, к слову сказать, во дворе не водилось, никто гостей не обгавкал.

Зато на высокое крыльцо вышли их встретить домочадцы ведьмины — черный котище в пуд весом и девчушка лет тринадцати, тоже весьма упитанная. Из-за маленького роста и круглых щек воспитанница бабкина могла бы сойти за ребенка, но хмуро насупленные брови, презрительное выражение мордашки и умные, злые глаза смотрели из-под косынки и кудрявой челки не по-детски сурово.

— Кого это ты там притащила? Бродяг каких-то в болоте выловила? — свысока окликнула девчушка.

— Поговори мне еще! — погрозила незлобно клюкой ведьма. — Живенько баньку топи да ужин собирай на стол! Я нам с тобой женихов именитых привела, в столицу замуж поедем! А ты, дура, с порога вредный норов показывать вздумала!

Кириамэ сделал царевичу знак промолчать, на шутки не перечить.

— Дунька, правнучатая племяшка моя, — пояснила гостям бабка. — Бестолковая сиротинушка. Учу ее уму-разуму, а всё не в порося помои. Заходите, ноги о тряпку вон вытрите! Осторожно с притолокой, у нас тут не царские хоромы…

— Спасибо за предупреждение, — буркнул Пересвет, который в темных сенях успел приложиться лбом до искр о верхнюю перекладину низкой двери.

— Не Яма-уба я, незабудка ты моя синеглазая, — призналась старушка принцу. Обоим указала сесть на лавку. — Яга я, потомственная. Вот, и диплом имею с международным патентом. Сам Великий Магистр герцог Байвернский Серапион Магнус Вельф выдал! И руку поцеловал, при всём торжественном собрании.

Верно — вместо святых образов в красном углу светёлки на полочке, украшенном вышитым полотенцем и бумажными цветочками, стояла грамота, оправленная в надтреснутую рамку. На алом фоне теснённые заглавные буквы в столбик: Я, Г, А. И в три строчки расшифровка: Ясновидение, Гадание, Астрология. А ниже приписано витиеватым шрифтом по латыни: мол, выдано Рогнеде Ильгизаровне Цукеман, без малого двести лет назад.

Бабка меж тем деловито уковыляла в другую комнату, из-за занавески слышалось ее бормотание и грохот разбрасываемых вещей. Кое-что даже разбилось, судя по звону.

— Извините, а перемещение волшебное не практикуете? — спросил царевич, повысив голос. — Например, переправить бы нас отсюда прямиком в столицу Тридевятого царства?

— Телепортацией живых объектов не занимаемся, — отрезала Дуня от порога. Руки на груди сложила, гостей разглядывала с неодобрением. Присматривала, чтобы вдруг стащить чего ни вздумали.

Кот же оказался более благожелательным существом — на лавку заскочил, под локоть к принцу поднырнул, ласкаться вздумал.

— Баюн, фу! — возмутилась Дунька. — Испачкаешься! Блох нахватаешься!

— Брысь отсель! — шикнула на воспитанницу бабка, вернувшаяся с переговорной тарелочкой в руках, по пути рукавом пыль стирая. — Кому сказала — иди баньку затопи!

— Они, что ли, ночевать останутся? — возмутилась Дуня, не подумав сдвинуться с места.

— Где ж это яблочко-то? — забормотала Яга, закрутилась по светелке, оглядывая многочисленные полочки вдоль-поверху бревенчатых стен, уставленные всяческой всячиной непонятного назначения. — Кого вызывать-то будем? Войславку пропащую?

— Как вы узна?.. — заикнулся Пересвет удивленно. Но Ёж, гладивший развалившегося на коленях кота, пихнул локтем в бок:

— Разве еще не понял? Яга-сан мысли читать умеет.

— Баюн! Еще раз артефакт утащишь — хвост откручу! — ругнулась на кота бабка. Яблочко нашлось в дальнем пыльном углу за печкой. Котище пропустил угрозу мимо ушей, блаженно растекался под ласкающей рукой, рискуя скатиться на пол. Впрочем, падать невысоко — задние лапы уже свесились до половика.

— Войславу вызывать бесполезно, при ней ответного блюдечка нету! — донесся невеселый писк из-за пазухи принца. Ёж огорченно цыкнул, но делать нечего — достал расписной ларчик, поставил на стол, на вышитую скатерку перед усевшейся напротив Ягой.

— И колдовство на нее наложено, глушит обнаруживающие чары, — продолжали Марья с Марфой.

— Я же просил сидеть тихо и не тратить силу, — попенял Кириамэ.

— Ничего себе! — восхищенно приблизилась Дуня. — Вот это ёмкость заряда! Да их заправить под завязку — сто лет уйдет!

— Одна аль две аватары? — деловито уточнила Яга.

— Две, — со вздохом донеслось из ларчика.

— Значит, двести лет потребуется! — присвистнула Дуня.

— Вот теперича и ясно, отчего вы тут застряли в беспомощном таком состоянии, — обратилась ведьма к гостям. — На помощниц понадеялись?

— С мужиками вечно так! — фыркнула Дуня. — На женщин всё взвалят, а ежели что не так пойдет — так бабы же виноваты и окажутся!

— Иди в баню! — шугнула воспитанницу Яга.

— Сама растопится! — огрызнулась та.

Пересвет давно уж приметил через окошко шевеление, происходящее во дворе: от колодца к приземистой баньке шастало туда-сюда коромысло, само по себе летало по воздуху, да еще два ведра полных тащило! И у поленницы топор сам по себе летал, бухал послушно подскакивавшие чурбаки на полешки, которые опять-таки сами по себе кто в поленницу складывались, а кто в баньку же поспешал. Из трубы уж валил густой дым.

— Сжечь мне имение вздумала? — хлопнула по столу хозяйка.

Воспитанница сделала одолжение, с измученным выдохом ушла следить за хозяйством.

— Коней к козе не ставь! — крикнула вслед Яга, высунувшись за дверь. — Вымахают разом — сарай разворотят! Ты их определи лучше…

Указания бабки никто слушать не собирался.

— Какие еще кони? — донеслось пренебрежительное. — Твои оборванцы пешком пришли! Где ты видела… А-а!! — разнеслось по двору изумленно-умиленное, аж топор на миг завис в замахе, а коромысло вёдра на землю плюхнуло, расплескав лужу. — Какие хорошенькие!! Маленькие!! Миленькие!! Коняшки!!..

Покачав головой, Яга закрыла дверь и вернулась к тарелочке.

Обговорив сложившееся положение, — которое и так уж было известно Яге благодаря умению читать мысли, — решили связаться с царским теремом.

Ответила Василиса Никитична. Увидев младшего сына и любимца-зятя, царица обрадовалась, быстро утёрла слезы с покрасневших припухших глаз. Четко и ясно изложила последние новости, не тратя времени на пустые охи и жалобы: мол, не всё так ужасно, как могло бы быть. Светополк напал на след похитителя, как только — так сразу поедет с дружиной брать. Ясмин, преследовавшая негодяя по пятам, нашла способ связаться со старшим царевичем и обозначить точные координаты. По словам Шеморханки, переданным через Светополка, с Войславой всё в порядке, жива и здорова, хотя зла, как сто кикимор, и рвется в бой. Так что цесаревич держит ситуацию под контролем и младшую сестру в самом скором времени из плена вызволит, а похитителя возьмет для пыток с допросами.

— Вы-то где сами? — всхлипнула, не удержалась, царица.

— Да? Где они болтаются, бездельники? — сунулась из-за спины свекрови Забава.

Пересвет запнулся с ответом — оглянулся на Ягу, заглядывавшую в тарелочку через его плечо.

— В Ибирском ханстве, — подсказала бабка.

— Ибирское ханство обширное, — резонно уточнила Василиса Никитична. — Ну хоть ближе к северу аль к югу?

— Да ровнёхонько посрединочке, — сказала Яга.

— А не в заповедных ли лесах? — Забава беспардонно оттеснила от тарелочки царицу. — Уж не в тех ли краях, куда жар-птицы зимовать прилетают?

— Ну, слышал про этих птиц от молодильной яблони, что с того? — не взял в толк Пересвет.

— Правда, что ли? — раскричалась Забава. — Матушка! У них там жар-птицы и молодильные яблоки! А они сидят и глазами хлопают!! Матушка, скажите вы им! Помните, вчера вечером сказительницу слушали? Помните ли, про волшебных птичек рассказывала?

— Да… Неужто впрямь такие птицы водятся? — смешалась царица. Не птичками у нее голова была занята.

— Да вы что! — разорялась Светополкова супруга. — Да если они нам такую птицу добудут, мы с неё такую выгоду возьмем!

— О чем ты вообще?! — потребовал объяснений Пересвет.

Забава верещать перестала на удивление послушно, изъяснила мысль доходчиво и связно. Оказалось, есть такие птицы волшебные, от которых нестерпимый жар и свет яркий исходит. Перья у них дороже золота ценятся. А яйца — вообще цены не имеют, ибо редкость невозможная. И потому такие они драгоценные, что имеют способность омолаживать человека, возвращать юность и здоровье. А некоторые легенды утверждают — что и вообще из мертвых поднять могут! Ну, это, конечно, при соблюдении определенных ритуалов.

А корысть Забава предлагала простую: раз уж занесла нелегкая в заповедные края — грех не воспользоваться случаем! Пусть раздобудут Пересвет с Ёжиком птичку, а лучше две. Одну — для Василисы Никитичны и Берендея Ивановича. Дома в клетку золотую определят — пускай песни чирикает, светится красиво да благотворно на всех влияет! А вторую — продадут Хунь-Юаню. Кадайский император ведь глубокий старикашка. А за такие дары старикашки готовы на любые уступки согласиться! Международные экономические переговоры сразу на другой лад пойдут.

И яблочки молодильные в хозяйстве завсегда пригодятся — да и хоть бы даже на компот!

— Дело говоришь, красавица, — одобрила Яга. — Подскажу, как птиц изловить, не велика задача.

— А как же Войслава? — заикнулся Пересвет.

— Не твоя то проблема! — отрезала Забава. — Иль брату старшему не доверяешь?! Наследнику царской короны?! Думаешь, без тебя, такого храброго, не справится? Много ты возомнил о себе в последнее время!..

Василиса Никитична на невестку шикнула — не хватало еще при посторонних через тарелочки рассориться.

На том и порешили: судьбу Войславы доверить Светополку, а Пересвету — на охоту за жар-птицей отправиться, во благо всего Тридевятого царства, Тридесятого государства.

По словам Яги, ранее завтрашнего обеда идти расставлять ловушки смысла не было. Со спокойной душой переночуют, благо места в избушке довольно, отдохнут… Но первым делом — марш в баню! Мол, на свои перины в таком неблаговидном виде бабка гостей не пустит.

— Да не тревожьтесь вы за своих коней! — отмахнулась Яга на робкое замечание царевича. — Не сегодня, так завтра вернутся в нормальное состояние. И вещички все ваши тоже. А пока найдём, во что вас нарядить, чистенькое!

Бабка зашарила по сундукам, стоявшим вдоль стенки, по очереди открывая окованные подржавевшим железом крышки. А Пересвет поёжился: перед внутренним взором замаячил, как неизбежное, штопанный сарафан с заплатками…

Ведьма пробормотала непонятную тарабарщину — и довольно потёрла ладошки, взирая на содержимое объемистого сундука. Подозвала царевича.

Тот заглянул — изумился. Внешне сундук был ведьмин, но внутри — его! Тот самый, что в тереме родном в спальне стоял под окошком.

— Вот, подштанники с начёсом бери, снег же выпал, теплее одеваться надо, — бормотала бабка, без стеснения зарывшись в вещи.

— Ух, какой кафтан! — вытащила приглянувшуюся одежку и Дунька, успевшая тишком вернуться.

— Положь на место, — веско изрекла Яга. — В парадном по болотам шастать будет, что ли?

Нагрузив растерявшегося царевича необходимыми вещами, Яга закрыла сундук. Поводила над крышкой руками, пошептала — и открыла снова. Внутри всё изменилось. Теперь там лежали наряды нихонского принца. От разноцветных шелков и богатой вышивки Дуня пришла в безмолвный восторг, граничащий со священным трепетом. Трогать даже постеснялась, в отличие от бабки.

— А говорили, что перемещением не владеете! — напомнил Пересвет. — Так нельзя ли будет через этот сундук в терем переправиться?

— Отчего ж нельзя? — проворчала старушенция. — Вот открою вам ход в ледник под кухней царской, загружу в сундук — и найдут ваши хладные трупики удивленные кухарки. Только, думаю, зря это всё будет.

— Ч-что? — не понял Пересвет.

— Ну, сам посуди! Какой в вас толк? Ни супа не сварить, ни на жаркое пустить! Одна кожа да кости, — пояснила Яга, пряча усмешку. — Так что потерпишь, погоди домой рваться.

— Я ж сказала — живое не перемещаем! — напомнила непонятливому царевичу Дуня.

Яга же добралась до спрятанного на самом дне ларца с иноземными снадобьями и противоядиями:

— Батюшки! Богатство-то какое! Редкость-то! Вот эта скляночка бы мне пригодилась!

— Прошу, берите на здоровье, — улыбнулся Кириамэ. — Хоть этой мелочью вас отблагодарить за гостеприимство.

— Премного благодарна, — поклонилась без шуток Яга. — Тогда уж позволь и этот флакончик возьму. И вот этот. И тот.

— Будьте любезны, примите в знак признательности, — поклонился в ответ Ёж.

— А от меня возьми, касатик, не побрезгуй… Сейчас-сейчас… — Яга, звеня выбранными склянками, отошла к дальней полочке, суетливо взялась искать ответный дар.

— Ой, а это что? — воспользовавшись временной свободой, ухватилась за красивую лаковую коробочку Дуня.

— Вот сразу видно, что ни разу в приличном обществе не бывала! — проворчала ведьма, вернувшаяся с большим пузырьком, наполненным непрозрачной красноватой жидкостью. — Тушь это для ресниц!

— Кого тушить? Ресницы? Зачем? — усомнилась в здравомыслии хозяйки воспитанница.

Кириамэ смутился, украдкой бросил взгляд на царевича, который благоразумно сделал вид, будто ничего не слышал, так как всецело занят игрой с разнежившимся, разлегшимся вдоль всей лавки котом. (Конечно, Пересвет прекрасно знал, что первое время после свадьбы принцу трудно было расстаться со старыми привычками. Но зачем признаваться в осведомленности, лишний раз ставить в неловкое положение? Тем более давно муж излишне прихорашиваться бросил, проникнувшись простотой нравов, бытовавших в царском семействе.)

— Да затем, чтобы глазами стрелять без промаха и сражать красотою наповал! — пояснила бабка. — Вот, василёк, возьми, — зашептала Яга, заставив принца пригнуться к себе, вручила пузырёк со снадобьем. — В скором времени пригодится! Запомни твердо: как только увидишь, что губы синеют, под глазами фиолетовые синяки разливаются, ногти на руках позеленели, а уши белые и ледяные — не медли! Вливай это средство по чайной ложке каждые четверть часа. Этим не вылечишь, но на сутки хватит продержаться, пока противоядие будет вариться. Запомнил?

Ёширо подробности неприятного пророчества выспрашивать не осмелился, просто кивнул. А то, что это было пророчество — сомнений не возникло, к сожалению. Яга запрятала свой подарок на дно сундука.

— Ой, а краски-то у тебя сколько! — воскликнула бабка в голос. — Неужто и седину закрашивает?

— Как видите, — машинально кивнул Ёширо. Полученное предсказание не удивило его особо. Затаившиеся в тереме тайные враги были способны и на такой радикальный шаг, без сомнения. Но к кому оно относилось? Явно не к нему самому. И это его пугало не на шутку. Он-то был к ядам приучен, но если отравить задумают кого-то из царского семейства — покушение легким расстройством не обойдется…

— Не надо тебе столько, скоро бросишь это дело, — решила Яга и забрала две черные хрустальные бутылки из трех. — А я вот попробую. Ох, помолодею, похорошею!.. Так, а вот шапку возьми-ка. Снег, холодрыга! Уши надо прикрывать, не то шерстью зарастут.

Она пихнула в руки принцу шапку — по всему видно, только недавно пошитую по указанию Василисы Никитичны ввиду наступающей зимы: оторочка из дымчатых собольих хвостов, верхний колпак крыт черным бархатом. А надо лбом, в меховом стыке опушки, откуда хвосты расходились по обе стороны, красовалась сапфировая брошка, украшенная узким серебристым фазаньим пером.

— Спасибо, ни к чему. — Ёж собрался положить шапку назад, но Яга упрямо не позволила:

— Зверские холода на носу! Ох, зверские!! Звериные, говорю! Волком взвоешь.

Пересвет хмыкнул:

— Не уговаривайте его даже. Он шапки на дух не переносит. Никогда в жизни не носил, даже в лютый мороз, потому что они прическу приминают.

Ёж фыркнул и сопротивляться настойчивости старушки перестал.

Снабженные всем необходимым, гости были отправлены, наконец, приводить себя в человеческий вид.

— Нихонец выглядит каким-то больным, — заметила Дуня.

— Угу. Острый недотрахит! — влепила диагноз на полном серьёзе Яга. — Это тебе не шутки. Все симптомы на лицо: бледность, апатия, уныние, упадок сил, покорность перед ударами судьбы, потускневшие волосы с секущимися кончиками. Фатальное разочарование, отягощенное склонностью к смертельному исходу. Самое опасное — избирательная близорукость по отношению к возбудителю.

— Как это?

— Дальше собственного носа не видит. Упирается в негативном восприятии, отрицая очевидное.

— А это заразно?

— Не боись, к тебе не пристанет! — легкомысленно заявила Яга, расставляя склянки на самой верхней полочке.

— Надо же, какая редкостная болячка, — заинтересовалась ведьмина ученица. — Я о таких в лечебниках даже не читала.

— О таком в книжках не пишут, запрещено цензурой.

— А как же лечить? Есть какие-то средства?

— Поможет исключительно строгий постельный режим и внимательный уход в лице возбудителя.

— Да разве так только хуже не сделается? С возбудителем болезни — в одной спальне запереть! Ты что-то путаешь? Они ж тогда оба помереть могут!

— Ну, оно конечно есть вероятность, ежели доведут себя до крайнего истощения в процессе лечения… Э, да хватит мне зубы заговаривать! Давай собирай на стол! Гостей кормить надо! Откармливать даже, а то совсем отощали, пощупать не за что.

— Тьфу, ты их еще и щупать собралась?

— Чисто из профессиональных лекарских интересов! Не выставляй меня чудовищем!

— Тебя выставлять не надо, сама репутацию блюдёшь, — проворчала Дуня. — Людоедка беззубая.

* * *

Оставив повеселевшую Василису Никитичну в компании охающих и ахающих мамок-нянек, Забава сбежала, заперлась в укромном чуланчике. По маленькому круглому зеркальцу связалась с мужем:

— Дорогуша, а из молодильных яблочек варенье получится?

— Надо попробовать, — лениво растягивая слова отозвался Светополк. — Как всё прошло?

— Как по маслу! — самодовольно заявила Забава. — Я оттараторила слово в слово, как ты велел!

— Молодец, душенька, умница, — похвалил старший царевич.

— Дорогуша, а если жар-птицу в яблоках молодильных запечь? — не унималась Забава.

— Потом, сладкая моя, после обсудим, — отмахнулся Светополк.

— Погоди! — удержала его на связи жена. — А как ты вообще узнал, что они там очутятся?

— Ну, я ж у тебя умный, — оскалился в зеркальце наследник царской короны.

— Это да, — согласилась, расплывшись во влюбленной улыбке, Забава. Чмокнула зеркальце, но в кружочке полированного серебра уж отразилось ее собственное лицо.

Хорошая вещица это зеркальце, пусть и сделано в Кадае. Но не безделушка грошовая, как прочий кадайский мусор, сразу видно: каменья на рамке, на гладкой стороне ни царапинки, на ручке узоры золоченые. Светополк спрятал своё зеркальце за кушак — и вошел в кабинет к царю.

— Батя, хорошие вести! — оглушил отца с порога.

Дата добавления: 2015-09-01