Глава 2. Ночная пристань

Поттер хлопнул кулаком по столу, и стаканы жалобно звякнули. Он только что говорил с Кингсли, почти дословно передав разговор с Малфоем, и то, как строго его отчитывал министр за отсутствие дипломатических умений, разозлило до неимоверности.

— Сомневаюсь, что из этого что-то выйдет, — озадаченно хмурил чёрные густые брови Бруствер, подписывая указы. — У меня половина авроров ожидает обещанные премии, а платить Малфою не имеет смысла. И, скажу тебе откровенно, никто не даст огромной площади угодий простаивать десятилетиями ради того, чтобы потешить какого-то юнца! — укор в голосе министра Гарри воспринял как личное поражение. И он никак не ожидал услышать следующие слова:

— Как максимум, четыре месяца. А Малфою можно было бы отдать поддельные бумаги. Он не должен отказаться.

Гарри показалось, что он ослышался.

— Поддельные? А потом что?

Министр оторвался от бумаг:

— Почему тебя это интересует?

— Потому что это подло.

— Подло, Гарри? — Министр встал и медленно прошелся перед его креслом, в голосе послышалось сдерживаемое раздражение. — А не подло ли, что, в угоду Малфою, казна не будет получать огромные налоги, которыми облагаются мили их пастбищ? Это не малые суммы, а за десятилетия они приумножатся. Сейчас Малфой-мэнор — собственность Магической Британии. Деньги за его продажу пойдут на строительство социальных проектов, помощь малоимущим, старикам, в конце концов.

— Но...

Бруствер обернулся, полы мантии взметнулись, и он в упор взглянул на Поттера, который тут же ощутил себя юным и несведущим в политических играх.

— Ты думаешь об интересах одного человека, а я — об общем благе. Если Нарцисса нам не сможет помочь, то и смысла морочить себе голову с Малфоем-младшим я не вижу. И, уж тем более, платить ему не за что.

Гарри хмуро плеснул себе бренди, вспоминая разговор.

Тоненькая папка оказалась между хлебницей и разделочной доской. Сверху она была прикрыта тарелкой с обветренной ветчиной. Неудивительно, что Гарри не сразу заметил её среди общего хлама.

Поттер не был особым чистоплюем, потому, пообещав себе навести порядок, он прихватил чашку чая и вернулся на свое любимое место — скрипучее кресло возле деревянного подоконника.

В саду гномы облагораживали клумбу с орхидеями. Магический порошок таки возымел свое действие. Несколько минут Поттер наблюдал за тем, как горстями засыпается в глиняную кадку земля и гномы споро выдирают сорняки.

Поставив рядом бутылку и стакан, Гарри открыл папку. Сведений, в общем-то, было немного. Краткая биография Люциуса Малфоя, занимаемые должности в министерстве, совете попечителей Хогвартса, история преступлений и суд. Оправдание, сумма, необходимая для того, чтобы выплатить компенсацию...

Гарри склонил голову, глядя на косые летящие буквы.

"Найден мертвым 21.07.2006. Смерть от сердечного приступа. Похоронен в Уилтшире, на территории Малфой-мэнор".

На пергамент приземлился сухой абрикосовый листок, и Гарри смял его. Подперев голову ладонью, он посмотрел на простирающееся вокруг Норы камышовое поле.

Лиловое вечернее марево разбавлялось звоном тонких крылышек мелких насекомых и стрекотом кузнечиков. В доме же было тихо. Даже упырь молчал. Только изредка поскрипывали старые деревянные ступени.

Где-то далеко замычала корова. С полей веяло запахом удобрений и сырой, прогретой солнцем земли. Сонное оцепенение, царящее вокруг, передалось и Гарри, который вяло опустил голову на руки, слушая ненавязчивый шум деревьев в саду.

Поттер внезапно остро ощутил, что он один. Нет ни дурачащихся близнецов, ни простодушного Рона, ни педантичной Гермионы. Его пассия, Ромильда Вэйн, превратившаяся из неофициальной сопровождающей на раутах в официальную любовницу героя, пользовалась шумихой вокруг знаменитого бойфренда и покоряла сейчас музыкальный Олимп со своей группой.

Наконец-то Поттер оказался в почти полной изоляции ото всех на длительное время.

За восемь лет, которые прошли после памятного девяносто восьмого года, он всегда был в окружении семьи Уизли, друзей, прихлебателей, сотрудников и чиновников. В министерстве, в Норе, на приемах. А дома... Дома практически и не бывал. Не хотел отсиживаться в одиночестве. Потому ночевал где-то и с кем-то. У тех же близнецов, которые готовы были кутить всю ночь, подзарядившись энергетическими напитками собственного производства. Ромильда не метила на место миссис Поттер, а Гарри полагал, что у него есть ещё время, чтобы выбрать и полюбить среднестатистическую девушку и создать примерную ячейку магического общества.

Он не мог жаловаться на свою жизнь. Когда всё закончилось, было счастьем ощущать свободу, знать, что не придется жить взаймы, а боль от потерь всё же утихнет, потому что проходит всё. Он сорвался, когда потерял Джинни.

Кривоногий кузнечик запрыгнул на подоконник, и Гарри щелчком пальцев отправил его куда-то в заросли травы.

На кухне в "Норе" слабо замерцал огонёк в старом масляном фонаре. Остывшая похлёбка в глубокой тарелке покрылась тонкой плёнкой загустевшего жира.

Ночной мотылёк впорхнул в окно и, манимый светом, ударился о помутневший от времени стеклянный колпак лампы.

Радио мурлыкало в углу, кашляло помехами и искажало голос французского барда.

Гарри опрокинул рюмку бренди и вытер рот рукавом рубашки. Часть стрелок на любимых часах миссис Уизли указывала на отдых, а Фред с Джорджем где-то развлекались, так как их имена находились напротив надписи "Веселье".

Один только Перси корпел над графой "Работа". Длинная ажурная стрелка с надписью "Джинни" переместилась к близнецам.

Гарри вздохнул. Рыжеволосая малышка Джинни давно выросла. Неприятно было искать в настоящей Джинни остатки той, прежней, с щелочкой между зубов, веснушками и ресницами с прозрачными кончиками. Не столь давно, несколько лет назад, а может быть, и сотни часов, тысячи минут, им нравилось гулять в окрестностях Норы. Старый, полусухой ясень был их любимым местом. Там, на толстой веревке висела потертая от времени шина от фордика Англия, которая служила импровизированной качелей. Гарри помнил, как придерживал Джинни за поясницу, осторожно раскачивая, как её волосы щекотали лицо. Помнил запах ромашки и горькой полыни, когда они лежали в траве и искали в июльском небе созвездия, загадывали желания. Помнил её тёплые ладони и неуверенные ласки. Свой собственный восторг, сбивающий с ног, как штормовая волна, от мысли, что она — его, и пьяную щемящую нежность.

Он вместе с Роном и Гермионой смиренно сунулся в Министерство, пока внутри еще тлела жажда справедливости. Они сидели в душном маленьком кабинете, заваленном свитками, и грезили о том, что мелочные преступления, выяснять обстоятельства которых им доверяли, превратятся со временем в нечто масштабное.

А потом вдруг Джинни выросла. И то детство, которое он позволил себе растянуть на три года, кончилось.

Она перестала носить смешные носки, связанные миссис Уизли, остригла свои волосы, оставив короткие пряди, стала пользоваться косметикой и духами, уничтожив запах полевых цветов и печенья — то, что он так любил в ней.

А потом, в своем юношеском запале, сказала матери, что не хочет иметь такую же судьбу — быть заточённой в доме, загруженной готовкой, стиркой, домашними хлопотами. Джинни хотела стать другой.

Гарри знал, что неправильно получать удовольствие от того, что он печет с ней печенье, пока все Уизли уезжают на рыбалку, а потом заниматься на столе любовью. И он прятал улыбку, когда, позже, за обедом, сталкивался с ней глазами. Что ему нравится гоняться за ней на метле, а потом лежать в малиновых кустах и целоваться до умопомрачения, вместо того, чтобы пойти на вечеринку в честь помолвки Лаванды и Симуса. Чувствовал, что она хочет другой жизни. Нуждается во внимании, участии, толпе — в том, от чего он так устал.

Она уехала в Ель — на практику, а после, вернувшись спустя семь месяцев, подставила Гарри для поцелуя щёку и ласково сжала плечо. Он всё понял, даже не потребовалось объяснять. Всё-таки на десятки его писем он получил только двенадцать ответных.

Молли никогда не говорила ничего по этому поводу, но с тех пор в ёе взгляде Гарри не раз замечал, как тоскливо она смотрит, когда они с Джинни оказывались рядом на каких-либо семейных торжествах или посиделках.

Но держать её рядом он не мог. Миновал период, когда он лежал на неуютной койке с сырыми простынями в воняющей кошачьей мочой палатке и тешил себя мыслями о том, как все будет, когда закончится война. Джинни не смогла дождаться его. Сопливость рыцарских романов была так далека от той реальности, в которую его толкнула жизнь после.

Песни французского барда казались уже даже благозвучными, и Гарри вяло промурлыкал что-то, подпевая. Он собрал грязную посуду со стола, запихнул её в мойку отлеживаться до завтрашнего утра, собрал упаковки из-под злаковых батончиков.

Когда Джинни вернулась в Нору — он переехал в Косой переулок. Сблизился с близнецами, которые регулярно ему начисляли проценты от прибыли за тот начальный вклад, что он сделал в значительно разросшийся сейчас магазин "Вредилки". Наследство родителей, Сириуса, премия, прилагающаяся к Ордену Мерлина первой степени, скрасили его последующие годы. Он ушел из Министерства. Стало неинтересно. Ловить виноватый взгляд Рона, словно он мог повлиять на Джинни, сочувствующий — Гермионы, опасливое раболепие вокруг. Единственным, кто был с ним прямолинейным и строгим, оказался Кингсли Бруствер, превратившийся в политического интригана.

Бренди превратил мысли в патоку, и Гарри лениво плелся наверх, в спальню, путаясь в шнурках и в образах, которые кружили в сознании. Дойдя до спаленки Билла, где он ночевал последние годы, останавливаясь у гостеприимных Уизли, Гарри переступил порог, стянул с себя рубашку и бросил её на стул. Постель показалась ледяной, но лоб был горячим от выпитого. Он вдохнул слабый запах травы, которой был набит матрас, перьевой пыли подушек, тонкой простыни, кое-где немного протёртой, но белой, как лён...как снег, чистый пергамент, седые пряди Нарциссы...Малфой.

Гарри представил, как Драко одиноко сидит, сгорбившись над пергаментами, в свете огарков свечей трет пальцами покрасневшие глаза, с недовольством смотрит на капли расплескавшихся чернил, прикусывает кончик пера. Возможно, когда никого нет, он ссутулится, теряя всю свою браваду и манеру держаться, остатки того, что было так свойственно ему в юности. Гарри видел своих бывших однокурсников с разных факультетов. Он рассеянно считал, что слизеринские змеёныши пристроились кто где смог. Не в достатке, но не в обиде. Пусть без шелковых простыней, но с куском булки, сдобренной маслом.

Тот же Драко выглядел хоть и проще, но вполне сносно. Гарри почувствовал, как заныло под ложечкой, когда вспомнил неосознанный взгляд Нарциссы, представив, что бы сам он чувствовал, не приведи Мерлин, случись что-то подобное с миссис Уизли.

Он перевернулся на живот, ткнувшись носом в подушку. Казалось, что он проглотил смесь из специй, и внутри зудели, не давали покоя сочувствие, сомнения и тролль его знает что ещё.

Когда-то в детстве Гарри даже по-детски завидовал Драко из-за огромных подарочных свертков, присланных из дома на праздники, из-за того, что он мог купить себе самую дорогую сливочную помадку с белой глазурью и ликером в “Сладком королевстве", в то время как сам Гарри довольствовался тянучками — не хотел заставлять Рона, пересчитывающего в потрепанном кошельке медяки, чувствовать себя неловко.

Достоинство выхолощенного Малфоя-младшего, его гордыня, обусловленные только наличием обеспеченного папаши, всегда раздражали неимоверно.

Сегодня он ощутил...что? Затаённое торжество? Злорадство? Стыд. Из-за того, что видел чужую слабость. Драко давно перестал быть объектом детских каверзных мыслей, а старые обиды утонули в череде событий послевоенных лет. Только вот увидеть подурневшего, одетого в простую одежду Малфоя было равносильным тому, что бы смириться, что ничего из прошлой жизни уже не осталось. И, да, было жаль. Потому что, как бы его не злили насмешки и школьные склоки, Драко был создан для той богатой жизни, которая ему была привита с детства. А Гарри по себе знал, как это — когда рушатся все твои мечты и ожидания и ты остаёшься ни с чем.

И он лежал в полупьяной дрёме, гадая, смог ли бы сохранить лицо так же, как и Драко сегодня утром, когда от него пахло потом и сыростью, а кран выплевывал ржавую воду в ладони.

* * *

Потрёпанный гном-переросток бухнул на выщербленную, украшенную пятнами, деревянную столешницу бокал с пивом, и Гарри с опасением понюхал содержимое. Белый айсберг пены шипел и стрелял крохотными влажными искрами.

Поттер несмело отпил и огляделся вокруг. Таверну Драко выбрал не самую знатную. Это была обычная забегаловка: с полуголыми желтозубыми феями, нищими гоблинами, нелегальными торговками снадобьями, ядами и амулетами. За барной стойкой полупьяный волшебник показывал фокусы с картами. Собравшиеся зрители захохотали, когда пройдоха рассыпал колоду и бросился собирать её, рыская по грязному, выложенному грубыми серыми плитами полу.

В углу раздался звук битого стекла: полутролль смахнул огромной ручищей бутылку дешевого пойла. С руганью пронеслась мимо ведьма, причитая и браня посетителей, и принялась убирать беспорядок.

— Эй, Стен! Этим не наливать больше, разнесут всё к боггартовой бабушке! — гаркнула она через весь зал, что услышал каждый, несмотря на скрипучую музыку, которую издавало допотопного вида колдорадио.

— Как скажешь, мисс, — пожилой бармен ухмыльнулся и отсалютовал официантке бокалом, на что та, кокетливо тряхнув кудряшками, послала воздушный поцелуй.

Спертый воздух, полный самых неприятных запахов от дешевого алкоголя до горелого масла, не позволял глубоко дышать. Словно повеяло свежестью, и Гарри с удовольствием вдохнул воздух, когда рядом оказался Малфой — на его плаще осели капельки дождя.

— Отличное заведение, — вместо приветствия сказал Драко, брезгливо морща нос, когда фея с зеленоватой кожей, проходя мимо, игриво подмигнула ему и поправила грудь, затянутую в тугой бордовый корсет.

— Ты сам его выбрал, — Гарри наклонился поближе, поскольку тролли затянули пьяную песню и то, что пробормотал Малфой, он скорее угадал.

— Зато никому нет дела до других, — пожал плечами Драко и откинулся на спинку стула, сделав заказ радостной ведьме, которая сновала между столиками с полным грязной посуды подносом.

— Как твоя мама? — осторожно поинтересовался Поттер, наблюдая, как слизеринец с интересом заглядывает в принесённый официанткой бокал с элем.

— Как и всё время до сегодняшнего дня, — холодно ответил Малфой, с сомнением проведя ладонью по столу и кладя на него руки.

— Что говорят колдомедики?

— Поттер, я не заинтересован обсуждать с тобой то, что не имеет никакого отношения к делу, — сухо произнёс Драко.

Гарри несколько секунд молчал, глядя в его лицо. Уставший, давно, судя по всему, утративший свой лоск, он выглядел старше и хуже, чем на последней колдографии, которую Гарри видел в судебном отчёте, пролистанном накануне. Он был жалкой копией того, кого помнил Поттер со школы.

— Возьми, — он пододвинул к Малфою чек. — Отдашь гоблину в Гринготсе, они переместят галеоны в твой сейф.

— Рад тебя видеть, Поттер, — ухмыльнулся Драко, складывая тонкий лист вдвое и пряча в карман.

— Ты можешь говорить нормально? Я думал, мы перешагнули через это всё, — Гарри сцепил руки перед собой.

— Есть то, что не забывается, Поттер. Как бы я не пытался делать вид, что ты меня не раздражаешь, — жестко ответил Драко, буравя его взглядом.

— Раздражаю? Чем же это? — огрызнулся Гарри и стиснул зубы от кривой ухмылки, последовавшей после его слов.

— Это я должен сидеть перед тобой в мантии нового покроя от Малкин, швырять галеоны на стол и мнить людей пылью под своими ногами. Я, а не ты, — повторил он равнодушно.

Гарри почувствовал, что краснеет от негодования, и отхлебнул пива, но поперхнулся и закашлялся. Малфой равнодушно ожидал, пока пройдет приступ.

— Полегчало? — язвительно спросил он, и Гарри метнул в него злой взгляд.

— Значительно, — кисло ответил он и глубоко вздохнул. — Расскажи мне лучше...что случилось с твоим отцом и как получилось...что вы потеряли Мэнор? — Гарри тряхнул головой, стараясь избавиться от чувства, что его обвели вокруг пальца.

Не ожидая честного ответа, он был удивлен, когда Драко заговорил без обиняков и стыда. А Гарри слушал, глядя на коптящий огарок свечи, в мутное, забрызганное дождём окно с нитями паутины на чугунных петлях рам, куда угодно, только не в отстранённое лицо Малфоя.

Когда-то в садах Малфой-Мэнора росли тигридии. Их растоптала собачья свора оборотней во время войны. Бродяги, грязные и оскаленные убийцы рассовывали дорогое столовое серебро по карманам мантий, разливали старинное вино на молочные диваны, изысканные шелка, разбивали витражные стёкла, гогоча, издевались над пленными, используя резной стол из дубового дерева в столовой как арену для пыток. Персидский ковёр, некогда нежно-бежевый, был тёмно-серым от грязи и крови. Эти воспоминания останутся в памяти навсегда.

За прошедшие годы Малфой хорошо выучил, как отдаёт хлоркой бельё в дешёвых гостиницах, где пахнет сыростью, затхлостью и чужими людьми и где ему приходилось ночевать, когда Имение опечатали. Авроры разбудили их глухой ночью, выгнали, вышвырнули на улицу, как паршивых щенков, не позволив взять с собой ничего. А когда они вернулись…о, Драко навсегда запомнил выражение лица Нарциссы, когда их встретил растоптанный грязными тяжёлыми ботинками сад и разбитый мраморный фонтан. Подушки были выпотрошены, перья рассыпаны на полу, остатки драгоценного хрусталя разбиты вдребезги, как и хрупкие фарфоровые статуэтки, которые собирала мама. Домовой эльф униженно сообщил, что министерские служащие провели в поместье три недели и что некоторые артефакты были изъяты якобы для экспертизы.

И тогда Люциус опустился в распоротое вельветовое кресло, покрытое чернильными пятнами, и спрятал лицо в руках. Нарцисса стояла рядом, прижимая ко рту платок и всхлипывая. В тонком светильнике потух огарок свечи. Это был крах.

Половина капитала Малофев исчезла в финансовом пожаре, разбушевавшемся после окончания войны. Магглы требовали компенсаций, политики рвали глотки с высоких трибун, обещая, что кризис будет ликвидирован, а справедливость восстановлена.

Однако это всё было столь далеко от обещаний и лозунгов.

Их дело было шито белыми нитками, в «Пророке» появилась глумливая статья, а ещё через пару месяцев сейф в Гриннготсе опустел почти полностью.

Справедливость обошла Малфоев стороной: Фемида оказалась более благосклонной к тем, кто был по другую сторону окопа, не обратив внимания на то, что жить, зная о страшной опасности Тёмного Лорда, было не в пример легче, чем жить рядом с этой самой опасностью. Когда ненормальные, сумасшедшие, озлобленные узники Азкабана, беспринципные и аморальные, вспарывали животы, вгрызались в глотки, резали кожу на живых магглах, полукровках, волшебниках — никто не смог бы сопротивляться, глядя на это. А себя к числу бесстрашных храбрецов Малфой и подавно не относил. Чтобы содержать поместье, нужны были немалые средства. Сначала продали конюшни, затем — угодья возле леса. Последним, три года назад, пришёл черёд поместья. Единственное, что благосклонно оставили – был двухэтажный дом рядом с озерцом.

— Знаешь, что я хорошо запомнил? — Драко хмыкнул, смотря в свой полупустой бокал, и Гарри оторвавшись от созерцания сухой мухи, запутавшейся в паутине, нехотя посмотрел в его лицо.

— Я просидел в приемной Аврората три часа, ожидая, пока все высокопоставленные и важные работники насовещаются, перестанут обедать и гонять чаи, пока мне не сообщили, что меня наконец-то примут. Я зашёл в кабинет, и мне выдали эту бумажку, — он вытащил из кармана сложенный отчет, такой же, какой видел Гарри.

— Человек погиб, а об этом черкнули пару строк — и всё. При том, что отец был в своё время не последним человеком в Министерстве. Никому не интересно, что происходит с другими. Пусть даже я сейчас устрою пьяную поножовщину, никто разбираться не будет. Загребут всех, кто был пьяным, без документов или лицензии, — констатировал он.

Компания сбоку взорвалась шумным гомоном и весельем, и одна из фей стянула черный кружевной лиф, швырнув его бородатому волшебнику, который пролил на себя пиво. Гарри нахмурился.

— Погиб? В министерском отчете сказано, что он умер от сердечного приступа.

Драко сморщился.

— Не сомневался, что ты прошерстишь всё, что имеется на меня, — задумчиво произнёс он и прикусил нижнюю губу. — Но раз речь зашла о доверии, то, думаю, ты заслужил откровенность. Это случилось четвёртого августа.

Гарри слушал и слушал, невидяще глядя перед собой.

Письмо с известием о смерти отца настигло Малфоя в Косом переулке. Пергамент бумажной птицей выскользнул из его пальцев. В ту ночь он сидел на холодном камне посреди мостовой, под дождём, и рыдал, отчаянно и горько, хрипло воя и запуская пальцы в волосы. Он не помнил ни похороны, ни траурную речь. Только ряды бутылок, рюмки и скрученный в трубочки пергамент, набитый травой, от которой вело так, что стирались грани между абсурдными мыслями и реальностью. Также он помнил своё зеленоватое лицо с красными глазами и тенями от бессонной ночи, голос, похожий на карканье, и Нарциссу, сидящую перед огнём в гостиной и беззвучно плачущую на следующий день. Четыре дня он не просыхал, закрывшись в своей комнате в поместье, курил до одурения и хлебал огневиски с горла, свернувшись на полу у кровати и глядя в стену. На пятый день Нарцисса, белая как полотно, отпаивала его зельями и настоями. На шестой адвокат семьи огласил завещание.

Тогда Драко, еле стоящий на ногах и мертвенно-бледный, вспомнил о словах отца. Всеми силами стараться быть образцом во всём. Их давно оправдали. Мерлин, их же оправдали, и никто не должен посметь даже заикнуться о том, что семья Малфоев утратила последние крохи достоинства.

Адвокат представил ему полный отчёт о восстановленных по крупицам случайных свидетельствах того, как отец провёл день. Встреча с адвокатом в Косом переулке, посещение «Горбина и Бэрка» с целью выяснить судьбу изъятого жемчужного ожерелья Нарциссы, которое продали на чёрном рынке ювелирных украшений, обед в поместье и…Блэк-мэнор.

— Что? — Гарри показалось, что он ослышался.

Малфой недовольно скривился, когда его перебили.

— Не о том поместье речь, Поттер. Дом на площади Гриммо здесь не причем. Я говорю о старом имении, — Драко не без превосходства взглянул на его удивленное лицо. — Мэйнроад, графство Норфолк. Его нашли там. У подножья лестницы. Он упал.

Поттер недоверчиво прищурился.

— Но как возможно, что было ещё одно поместье? Министерский отчет — фикция? — процедил Гарри.

— Я удивлён, что ты не знаешь ничего о нём. А касательно отчёта...Да. — Драко невозмутимо кивнул. — Я заплатил эксперту. Причем, немало. В министерстве аппетиты еще менее скромные, чем мои.

— Проклятье, — прошипел Гарри, допивая остатки пива. — Зачем ты это сделал?

Малфой сузил свои светлые глаза, постукивая кнатом по столу. Этот звук нервировал, и Гарри перехватил его пальцы, сжав своей рукой.

— Нервишки шалят, Поттер? — Малфой измывался, и это было очевидно. — Потому что накануне я нашёл кое-что в письмах отца.

Он снова стал серьезным и стряхнул руку Гарри со своей.

— Что это было?

— Взгляни, — Драко протянул ему сложенный пергамент.

“Сообщите нам о своих выводах, Люциус. Вы знаете, что согласие — единственно верное решение в данном случае. Если у вас есть, чем поделиться с нами, — сделайте это. Сила в единстве. Сила — это мы”.

— Что это? — Гарри повертел письмо в руках — ни даты, ни подписи.

— Это пришло за пару дней до того, как отца не стало. Я подозреваю, что он всё же дал отрицательный ответ, — Драко глядел на пергамент, лицо его выражало отчужденность.

— Что он делал в поместье?

— Я не знаю. Тот дом был покинут около ста лет назад.

— Почему?

— Я бы знал, если бы авроры не изъяли половину книг, — огрызнулся Драко, поглаживая граненые бока своего бокала. — Можешь ускорить процесс и потрясти своих маленьких министерских друзей.

— Я же не всесилен, — сквозь зубы ответил Поттер и, сняв очки, протёр глаза.

— Но денег у тебя достаточно. Как видишь, коррупция процветает, что бы там не говорил твой обожаемый Кингсли, — язвительно отозвался Драко, чуть понизив голос, когда мимо них пронеслась официантка.

— Что ты знаешь о броши? — Гарри допил остатки своего пива и подпер голову кулаком, воззрившись на собеседника.

— Собственно, я ничего и не знал, пока ты вчера не вломился ко мне в дом, — слегка неуверенно отозвался Драко.

— Что? Какого чёрта, Малфой...

— Потише, герой, — цинично ухмыльнулся тот, отсалютовав ему своим бокалом. — Я тебе ничего и не обещал.

Гарри почувствовал, как закололо в кончиках пальцев от желания вытащить палочку и шарахнуть его чем-то незаконным.

— То есть ты, Малфой, блефовал? — прорычал он.

— Я же толком ничего и не сказал вчера, — слизеринец беспечно пожал плечами. — Только предположил, ты сам дал мне повод.

Гарри молча глядел на него.

— Хрен ты получишь свое поместье, — выдавил он кисло.

Малфой прищурился, а потом швырнул на стол сикли и с такой силой оттолкнул стакан, что часть содержимого выплеснулась Гарри на рукав.

— Что-то я поспешил насчет твоей честности, Поттер, — презрительно процедил он и зашагал к двери.

Гарри внезапно почувствовал себя гадко. Переборов раздражение, он оставил на столе галеон и бросился следом, боясь, как бы Малфой не аппарировал восвояси.

На улице все еще накрапывал дождь, и воздух показался пьяняще свежим после замкнутого душного бара. Оглянувшись, Поттер увидел его — Драко брёл вдоль мостовой, мимо закрытых ставней маленьких магазинов и закусочных.

Вечерняя прохлада заискивающе погладила шею, и Гарри поднял воротник мантии, втянув голову в плечи и спешным шагом догоняя Малфоя.

Тот даже не повернул головы, когда они поравнялись.

Череда низких провинциальных домиков кончилась, промелькнула светящаяся вывеска шоу-бара "Фламинго", и они оказались на широкой дороге, идущей вдоль берега реки.

Река плескалась нефтяным морем, ероша тьму мутными бурунами волн. Луна раскололась бликами жирной воды в луже, которую Гарри по неосторожности не заметил.

Налетел ветер, такой, какой бывает вечерами ранней осенью — уже не тёплый, а по-ночному резвый и отрезвляющий.

Драко, независимый в своей гордыне, молча вышагивал рядом. Гарри вздохнул.

— Прости, я погорячился, — сказал он, поравнявшись с ним.

Малфой остался равнодушен, немного опустив голову и уткнувшись в колючий шерстяной воротник плаща. Он подошёл к поручням и прислонился к ним животом, глядя на тёмную воду и грея в карманах руки.

В сгущающейся чернильной тьме янтарём запылал одинокий фонарь в кованой клетке.

— Кем бы ты там меня не считал, Поттер, но у меня не было в планах тянуть из тебя деньги обманом, — тихо сказал он. — Ты меня даже не дослушал.

Гарри прищурил глаза, глядя на покачивающийся на фоне темной воды огонек крохотного суденышка.

— Прости, — нехотя извинился он. Слизеринец отстранённо кивнул.

— Весь этот месяц я потратил на то, чтобы найти зацепки, которые могли бы помочь выяснить, кто давил на отца и что он искал, — медленно произнёс Драко.

— Нашел?

— Да, — Гарри коротко взглянул на него.

Вдали покачивался огонёк рыболовного баркаса, который медленно приближался.

— Я не знал, с чего начать, — заговорил Драко. — Сначала я изучил его документацию, письма, домовую книгу. Узнал, с кем он общался в последнее время. У нас не так много друзей, откровенно говоря, их вообще нет. Разве что Паркинсоны. Отец не занимался ничем противозаконным. Меня насторожило то, что я нашел несколько страниц из родословной матери, схему генеалогического дерева Блэков. Перепись имущества конца девятнадцатого века и упоминание о старом поместье. Те, кто требовал у отца что-то отдать, должны были быть заинтересованы в выгоде и явно чувствовали себя неуязвимыми, чтобы так открыто угрожать. Задумавшись, о чем шла речь, я сначала подумал об артефактах. Чистокровные семьи хранят много интересных вещиц, — Гарри скривил при этих словах губы.

— Не кривись ты так, Поттер. Магическое наследие собранно именно чистокровными, — фыркнул Драко. — Я гадал, что мог искать отец в Блэк-Мэнор. В хрониках я нашёл короткие очерки. То имении, о котором ты не знаешь, пятьсот лет назад приобрёл Чарлис Блэк. Дом в Норфолке стал родовым гнездом их семьи, и там прожило не одно поколение. Но понимаешь...в девятьсот четырнадцатом году случился пожар. И Блэки перебрались в Лондон. Многое из семейной библиотеки, картин и предметов искусства было утрачено. Я сразу обратился к спискам артефактов и амулетов, но они были в сохранности. Но вот если до того года в списках имущества значилась хризолитовая брошь, то с тех пор она исчезла из списка фамильных драгоценностей. Упоминаются только сгоревшие книги, несколько картин и пропажа броши. Также у отца на столе лежал справочник по минералам и камням. Закладка была там, где речь шла именно о свойствах хризолита.

Накатившая на берег волна отозвалась рокотом и пресными брызгами, ударившими в лицо. В носу щекотало от смеси запахов сырого песка, сладкой гнили мусора, промышленных газов и мокрого металла.

— В это же время мне начинают приходить письма от тебя, а затем ты сам появляешься на пороге и сходу выдаешь себя, говоря, что ищешь драгоценность и хочешь поговорить с мамой о её семье. Я всю ночь ломал голову над тем, что это может быть такое, раз за ним открылась настоящая охота, и какую в этом роль сыграл мой отец, — выдав это, Драко скрестил руки на груди и наклонил голову, смотря, как вода разбивается о груды камней внизу.

Гарри прикрыл глаза и вздохнул.

— Я не доверю тебе так же, как и ты мне, Малфой...но, мне кажется...знаешь, бывают, моменты, когда вдруг понимаешь — ты всё делаешь правильно. И я знаю, что доля порядочности в тебе есть, какой бы ты сволочью не был, — Гарри тоже облокотился на перила, чувствуя себя крайне неуютно, но именно там, где должен быть — на пустой мостовой со своим бывшим оппонентом и ненавистником.

— Меня заверили, что брошь не может принести вред, если не попадет в руки к тому, кто станет использовать ее для своих целей. Она действительно пропала после тысяча девятьсот четырнадцатого года.

Драко хмыкнул, натянув на покрасневшие пальцы рукава.

— Не говори, что это всё, что тебе известно, умоляю. Иначе я добавлю к списку требований еще пять тысяч галеонов за неравный обмен информацией.

-Да, это всё. Кроме того, я всегда считал, что Блэки всю жизнь прожили на площади Гриммо. Я никогда не слышал ни единого упоминания о Норфолке, — Драко повернул к нему голову, свет фонаря придал ему нездоровую желтизну. Он смерил Поттера долгим, оценивающим взглядом.

— И что ты сделаешь? Расскажешь министерским то, что сказал тебе я? Они ведь даже не объяснили, зачем её ищут?

— Нет. Сказали, что брошь – историческая ценность, магическое наследие. Если бы я безоговорочно верил тому, что говорят в Министерстве, то ты никогда не получил бы денег. Авроры знают, как прижать хвост и заставить человека говорить. Никто не станет платить бывшему Пожирателю за то, чего он даже не знает.

— Ах, великодушный Поттер, — Малфой отклеился от перил и направился вниз, на платформу, по шаткой лесенке, которая находилась слева от них. — Стало быть, ты решил покинуть свое уютное гнёздышко и сбежал из-под крылышка Кингсли?

— Меньше всего мне бы хотелось с тобой откровенничать, — Гарри засунул руки в карманы. — Но вряд ли бы Министерство было так озабочено найти эту брошь, тем более в такие времена, не значь она ничего? Слабо верится в то, что они решили пополнить список музейных экспонатов.

— Верно мыслишь, Поттер. А главное — самостоятельно.

Они спустились на два лестничных марша и ступили на дощатые своды пристани. Закрепленные цепями лодки покачивались, пахло сырой рыбой, немного резиной и машинным маслом. О привязанные к бочинам суденышек шины билась вода. Гарри передернул плечами, представив, каково сейчас было бы оказаться среди волн.

— Почему ты в открытую сообщил мне о том, что не доверяешь Министерству? Не слишком ли это рискованно? – полюбопытствовал Драко, наклоняя голову и пряча от ветра лицо.

Гарри ухмыльнулся, разглядывая привязанные маленькие лодочки: некоторые были настолько крошечными, что было удивительно, как их ещё не наполнила вода.

— А что я теряю вообще, Малфой?

— Ну, десять тысяч, скажем, — Драко насмешливо приподнял брови, но Гарри мотнул головой.

— Сегодня ты не постеснялся мне рассказать о собственном унижении, — задумчиво проговорил он и обратил взгляд к утратившему веселье Малфою.

— Ты говорил о позоре своей семьи, о том, как погиб отец, что болеет мать. Я был у тебя дома. Так что из нас двоих я знаю куда больше твоих слабостей, нежели ты моих, поэтому мне нечего бояться, — Драко зло рассмеялся.

— Хорошие формулировки выбираешь, Поттер. Бьёшь в цель, — презрительно процедил он.

— Нет, я отвечаю на твой вопрос, — спокойно ответил Гарри, перекатываясь с пятки на носок. — Авроры обыскали поместье на площади Гриммо.

— Уверен, они ничего не нашли, даже малейшего упоминания, — Драко переступил с ноги на ногу и подошёл к краю платформы, глядя на воду.

— Не нашли. Да и не особо надеялись, как мне кажется. Еще десять лет назад мы выбросили всё, что могло представлять опасность. Броши среди того хлама не было.

— Только невежда может обзывать фамильный скарб барахлом, — Гарри закатил глаза. — На втором этаже есть библиотека. Ты искал там?

— Да, — Поттер кивнул, — семейных книг Блэков там нет. Как и исторических хроник.

— Не то ищешь, — покачал головой Малфой, поднимая к небу глаза. Облака, слегка подсвеченные, были неопрятными и серыми, как и индустриальный уголок среди сельского рая, с дымящими заводами и протянутыми в ночь когтистыми лапами труб и вышек.

На одной из башен тревожно загорелся красный фонарик.

— Нужно узнать, что заставило Блэков покинуть имение. И почему ты, как законный владелец дома, не знал, что раньше существовал ещё один. И я хочу, чтобы ты со мной взглянул завтра на старое поместье. Возможно, твой аврорский глаз заметит что-либо, что могло ускользнуть от меня.

— Не насмехайся, Малфой, — Гарри слегка толкнул его локтём.

— Завтра утром я буду занят, а во второй половине дня можно встретиться. — Драко перегнулся слегка через перила, и у Гарри возникло спонтанное желание придержать пояс его плаща. Просто так. На всякий случай.

— Почему не ближе к вечеру? — уточнил Поттер.

Драко странно на него взглянул.

— Потому что я бы не назвал заброшенные магические дома уютными или гостеприимными. Сам почувствуешь.

— Завтра в три? — Малфой кивнул. — Чего ты добьешься этим? Зачем копаешься во всем?

— Хотя в моей семье и не принято так бурно выражать эмоции и обниматься с родственниками, как у твоих обожаемых Уизли, но родители для меня значили много. А теперь у меня не осталось почти ничего. Признаться, я ждал резонанса, когда подкупил эксперта. Но в Министерстве не стали заниматься даже элементарным расследованием. Не знаю, кто провернул всё так, что дело закрыли за два дня, огласили причину и поместили в архив. Я не хотел, чтобы поднялась шумиха и наше имя снова полоскали все, кому не лень. А в Министерстве есть вещи куда более важные, такие, как грядущие выборы главы Визенгамота, например. А так, не привлекая внимания, я тихо похоронил отца. И у меня появилась возможность разобраться в этом самому.

— Почему бы не нанять детектива?

Драко криво ухмыльнулся.

— Ты, кажется, уезжал из Англии? Я не следил, но в “Пророке” летом были твои живописные фотографии с близнецами Уизли, — он издал смешок, а Гарри нахмурился.— Министерство упразднило все частные организации. Они решили наложить лапу на все сферы общества. Твой Кингсли чего-то явно боится, Поттер. Только чего?

Гарри подошёл к краю причала, глядя на приближающийся маленький парусник, опасно кренящийся от ветра.

— В Визенгамоте нарастает недовольство. Элдрик Диггори подал в отставку, и теперь они готовятся избрать нового главу. Я думаю, Кинглси опасается потерять контроль. Ты же знаешь, в магическом Лондоне сейчас и без того неспокойно. Сначала загорелась стоянка магического такси, затем стадион Лиги красного плюща. В таксопарке никто не погиб, а в одной из раздевалок как раз был владелец клуба. Он задохнулся. Это уже второй крупный пожар за последние пять недель. И ни единой зацепки. Всё списывают на несчастный случай.

Драко обхватил подбородок пальцами.

— Я читал о стоянке, а вот про раздевалки не знал, — пробормотал он, и на лице появилась усмешка. – Значит, вероятно, что в Лондоне появился поджигатель?

Гарри поджал губы.

— Рано делать выводы, но то, что преступник не пойман — настораживает.

Баркас причалил к берегу, и матросы, весело переговариваясь, принялись вытаскивать на пристань сети со свежей, влажно поблескивающей чешуёй и плавниками, рыбой.

— Интересно всё складывается. В Министерстве хватает и без того забот, а Кингсли лично просит тебя, а не какого-то аврора, допросить маму о старой брошке, якобы чтобы пополнить музейную коллекцию, — Драко скрестил руки на груди. – А когда узнаёт, что маме нездоровится, тут же теряет интерес. Нелогично это всё, Поттер. Пошли наверх? Прохладно.

— Рад, что ты заметил, — Гарри был солидарен, так как кончики ушей уже покалывало от холода, а в носу отвратно скреблось в предчувствии насморка.

Они миновали мостовую, городскую площадь, темные окошки домов. Дойдя до небольшой церквушки, где магическая часть деревни переходила в маггловскую, Драко остановился, глядя на витражи, подсвеченные изнутри.

— Я не делаю ошибку, доверяя тебе? — спросил Гарри, и ему это показалось столь неуместным на фоне полусонной церквушки и отстраненного Драко, который прятал озябшие руки в мелкие карманы, так, что полоска кожи на запястьях всё равно оставалась снаружи.

Малфой обернулся. Он протянул руку. И Гарри без колебания пожал прохладную сухую ладонь, глядя в темно-серые в сгущающемся мороке глаза.

— Если я тебе доверяю, Поттер, то и ты мне должен, — беспристрастно ответил он.

Зазвонил вечерний колокол, протяжно и звонко оглашая всю округу, вторя негромкому пению церковного хора. Под этот аккомпанемент Драко повернулся на каблуках и исчез в завихрении мантии с негромким хлопком.

Гарри повернул голову в сторону реки, глядя на почти невидимый безликий горизонт и чувствуя странное умиротворение. Обернувшись к церквушке, он, сам не зная зачем, поднялся по белым ступеням и потянул на себя тяжелую дверь.

26.10.2012

Дата добавления: 2015-09-01