Глава 31. Экзамены

В первую неделю декабря первокурсникам Арматина предстояло сдать три экзамена.

Вопреки ожиданиям, потраченные Лилой усилия, приложенные для того, чтобы восполнить пробелы в знаниях, не принесли желаемых плодов. Первый же экзамен стал тому доказательством: во вторник девочке нужно было рассказать Альфе Эруди об образовании Хагудигеста, а она не помнила ничего дельного, что можно было бы рассказать по этому поводу — кроме тех сведений, которые мимоходом сообщил ей директор, рассказывая об Узах.

— Ну так что? — Скрипнула Альфа Эруди, готовая влепить Лиле «неуд».

— До того, как образовалось Хагудигеста, волшебный мир был разделен на вотчины, — поспешила ответить девочка, лихорадочно вспоминая слова директора. — Войска вотчин сражались за Места Силы... и... э-э-э... войско Дарегона Великого не проиграло ни одной битвы.

Старушка Эруди едва заметно кивнула — Лилу это приободрило:

— Дарегон Великий основал Хагудигеста, — отчеканила девочка. — И у него был талантливый целитель, который придумал Узы Жизненных Сил. Это заклинание Высшей белой магии. Оно на расстоянии соединяет силы магов. Целитель объединял силы покалеченных воинов с силами Дарегона, и тот становился сильнее. Поэтому его войско никто не смог победить... э-э-э... и поэтому Дарегон — основатель Хагудигеста.

— Удивительно глубокие познания по истории заклинаний и крайне слабые знания о прошлом волшебного мира, — резюмировала Альфа Эруди, когда Лила замолчала. — Что-то Вы еще можете добавить? Когда было основано Хагудигеста? Какой документ регламентирует его деятельность?

Девочка покачала головой.

— Лила Адлер — «крайне слабо», — продиктовала самопишущему перу ментор Эруди.

В пятницу у арматинцев первого курса был назначен экзамен по ББМ.

«Только бы теперь не оплошать!» — Думала Лила, застыв в дуэльной стойке перед Клеменс, которая только что отразила лилину стрелу и теперь должна была атаковать.

Девочке совсем не нравилось, что ее подруга почему-то медлит.

«Клем, только не надо сейчас вспоминать, что я когда-то победила тебя в дуэли, — мысленно умоляла девочку Лила. — Только не сейчас! У меня ведь нет больше Ревербератора!..»

Однако Клеменс не собиралась внимать безмолвным мольбам Лилы — она, как и все остальные первокурсники-дуэлянты, была уверена, что Лила совершенно неуязвима.

Собравшись с силами, Клеменс сделала выпад:

— Вапорундо!

Из ее палочки стал медленно выползать густой черный дым — расползающийся, клубящийся, как будто живой.

Лила смотрела на него и видела перед собой другой дым — тот, в который превратился убийца ее семьи перед тем, как попытаться убить ее.

— Аквозантис! Аквозантис!! — Что есть силы заорала Лила, направив на дым волшебную палочку и отчаянно надеясь, что ее контр-заклятье сработает.

Из палочки Лилы должны были вырваться блестящие струи, которые могли рассеять этот дым, но вместо этого из палочки мощным потоком ударил свет — такой яркий, что от него резало глаза. Чтобы совсем не ослепнуть, всем присутствующим в кабинете ББМ пришлось закрыть глаза руками.

— Хорошо! Очень хорошо!.. — Похвалила девочек Аврора Кантанс, невидящим взором глядя в ту сторону, где они должны были стоять. — Следующие!

Субботним вечером, после того, как Лила на экзамене по заклинаниям чуть не сожгла парту вместо того, чтобы зажечь фитилек свечки, Клеменс спросила:

— Значит, ты была в госпитале так долго из-за Уз?

Лила вздрогнула и взглянула на подругу — та сидела на своей кровати, скрестив ноги, и, листая учебник по экстраполяции, грызла купленные в пятницу засахаренные орешки.

— Это директор Панакс тебе сказал? — Спросила Лила.

— Нет, — мотнула головой девочка. — Я просто сложила один к одному. Удивительно глубокие познания Лилы Адлер о заклинании, которого никто не знает, плюс резкие изменения в производимых Лилой Адлер заклинаниях равняется тому, о чем Лиле Адлер директор Панакс не велел рассказывать, — усмехнулась Клеменс.

Лила колебалась недолго: в конце концов, она не нарушила данное директору слово не говорить никому про Узы, а насчет того, как поступать в случае, если об Узах кто-то догадается сам, директор Панакс никаких инструкций не оставлял.

— Да, из-за них, — кивнула девочка.

— Знаешь, это нечестно — то, что ты теперь так хорошо колдуешь из-за того, что директор Панакс поделился с тобой своей волшебной силой, — сказала Клеменс.

— Это силы не директора Панакса, — вздохнула Лила. — Это силы Марса.

Клеменс подавилась орешком.

— Зачем он это сделал? — Прокашлявшись, хрипло спросила Клеменс.

— Он не это хотел сделать, но так получилось, — ответила Лила. — И директор Панакс не знает, как вернуть все обратно.

Клеменс была потрясена — она ни о чем не спрашивала больше, но Лила догадалась, что мысли ее подруги, уставившейся невидящим взором в учебник «Экстраполяция: наука и искусство», очень далеки от движений прутиком, рекомендованных при гадании на воде.

* * *

Вторая неделя декабря не предвещала ничего хорошего хотя бы потому, что во вторник арматинцам предстояло сдавать экзамен по экстраполяции.

Лила ждала, когда женщина-поросенок вызовет ее к магическому шару, и ломала голову над тем, какое будущее она может в нем увидеть. Ответ «наступит весна» был слишком очевидным, чтобы засчитать его за мистическое предвидение, но ничего другого девочке как назло в голову не приходило.

«Только бы сдать, только бы сдать этот дурацкий экзамен! — Повторяла про себя Лила. — Пожалуйста, пусть мне в этом шаре хоть что-нибудь померещится!..»

Ментор Провида подозвала Лилу к магическому шару до того, как девочка успела придумать правдоподобный ответ об увиденном в нем будущем.

Лила таращилась в совершенно пустой стеклянный шар и лихорадочно соображала, что же ей ответить, когда ментор спросит: «Какое будущее Вы увидели?»

Однако еще до того, как ментор Провида открыла рот, Лила упала в обморок.

Очнулась девочка быстро, и даже сообразила, что ментор Провида сочла ее обморок мистическим трансом — поэтому, когда женщина-поросенок утробно спросила, какое будущее увидела Лила, девочка ответила, не моргнув глазом:

— Я увидела, как сдала экзамен по экстраполяции!..

— Вы его сдали, — поморщившись, сказала ментор Провида, — но только потому, что Ваш транс был... э-э-э... настоящим.

После экзамена Тинтинар долго еще досадовал на себя за то, что ему самому не пришло в голову изобразить «мистический транс». Лилу поначалу нервировали эти его беспрестанные вздохи сожаления, ведь она знала, что ее обморок не был наигранным. Однако рассказывать об этом девочке совсем не хотелось, и, перетерпев, Лила вскоре вместе с остальными арматинцами стала посмеиваться над Тинтинаром, в очередной раз заведшем старую песню: «Эх, ну почему я не догадался впасть в мистический транс!»

Экзамен по зооводству, назначенный на пятницу, вопреки ожиданиям первышей, был не такой уж и легкий: Лила прямо-таки вымучивала из себя куцый рассказ об образе жизни и повадках гарпий.

Зато в субботу на экзамене по растениеводству девочка вполне сносно рассказала ментору Флоре Аманс о принципе, заложенном Перегринатом Грумули в основу классификации растений.

Однако радость была недолгой: на следующей неделе арматинцам предстояло сдавать экзамены по алхимии и метаморфозам. Трезво оценив свои возможности, Лила готовилась к самому худшему.

* * *

Лилины опасения оказались небезосновательными: на экзамене по алхимии девочке выпало рассказывать об алгоритме приготовления уменьшающего зелья, о котором, к своему стыду, она не знала ровным счетом ничего.

— Ну что ж, — клацая зубами, протянул ментор Мош, — вполне ожидаемое следствие, причина которого кроется в том, что поступать в Академию надо не в девять лет, а тогда, когда для учебы станет хватать мозгов.

— У Лилы хватает мозгов! — Вступился за сокурсницу Тинтинар. — Она что, виновата что ли, что долго випекозьей лихорадкой болела?

— Пожалуйста, дайте ей еще один шанс! — Подскочила на своем месте Хилари.

— В противном случае мы будем вынуждены обращаться к декану факультета и подавать жалобу на имя директора Академии, — хладнокровно заявила Клеменс.

Кажется, от бесстрашия Клеменс обомлели не только ее сокурсники, но и ментор.

— Следить за состоянием здоровья студентов я не обязан! — Рявкнул ментор Мош.

Все напряженно ждали его вердикта, и только Клеменс была спокойна как удав. Девочка и бровью не повела, когда ментор, неприятно сощурившись, после недолгого молчания процедил сквозь зубы:

— Пересдача в понедельник. С собой взять котел.

Это была безоговорочная победа! Однако Лила не знала, радоваться ли ей вместе с сокурсниками, что им удалось добиться согласия на пересдачу, или плакать: девочка думала, что ей, возможно, сразу надо было согласиться с тем, что она не способна учиться в Кимагусе, а не ждать следующего понедельника.

По стечению обстоятельств с ментором алхимии у Лилы отношения не сложились с самого первого занятия, и даже не стоило надеяться на то, что что-то может измениться теперь, когда алхимику была предоставлена возможность избавиться от девочки, обвинявшей его в смерти своих родителей, едва не разбившей его драгоценные склянки и превратившей свод правил алхимика в детские стишки. Поэтому Лила не сомневалась в том, что на пересдаче ментор Мош придумает ей какую-нибудь сверхчеловеческую задачу, с которой она ни в жизнь не справится.

Неприятным довеском к грузу скребущих на душе кошек стал экзамен по метаморфозам: Корв как будто специально подсунул Лиле билет с заданием перечислить аксиомы метаморфоз — самый легкий из всех остальных.

— Неодушевленный предмет превращается в одушевленный только потому, что изначально был живым... — начала отвечать Лила.

Чеканя аксиомы, девочка не могла отделаться от неприятного ощущения: ей казалось, что Корву ее жалко.

—...На перевоплощение животных и на превращение предметов и веществ в такие, которые могут угрожать окружающим, требуется разрешение Хагудигеста. А для перевоплощения людей или представителей других рас помимо разрешения главного ведомства требуется добровольное согласие перевоплощаемого, — закончила свой ответ девочка, пытаясь не думать о том, что Корв дал «малютке Лиле» самый легкий билет оттого, что считает ее не способной усвоить что-то большее.

* * *

На пересдачу алхимии Лила шла с тяжелым сердцем: спускаясь в подземелья, девочка чувствовала себя так, словно ее уже отчислили.

Лила знала: если ментор Мош задался целью добиться ее исключения из Кимагуса, то он это обязательно сделает. Однако девочке было вдвойне неприятно осознавать, что отчислить ее удастся только потому, что для этого имеются веские причины.

— Ментор Мош, — собравшись с духом, сказала девочка, едва переступив порог кабинета алхимии, — я хочу извиниться... эм... за свое поведение. Вот.

Ментор Мош вперился своими маленькими черными глазками в Лилу.

— Мне стыдно, — продолжала Лила, избегая встречаться с алхимиком взглядом, — за то, что я опоздала на Ваш урок... ну, в начале учебного года. И еще за то, что я тогда наговорила. Поэтому... ну, мы с Вами оба знаем, что алхимик из меня никудышный, и потому...

Лила решительно выдохнула и взглянула ментору в лицо:

— Давайте не будем тратить время и ингредиенты на зелье, за которое Вы не поставите другой отметки, кроме как «отвратительно».

Ментор Мош молчал, сжав губы в тонкую линию.

— Раз уж Вы меня больше не увидите, не держите на меня зла, — попросила Лила и, развернувшись, пошла прочь из подземелий.

Выйти из кабинета девочка не успела.

— Адлер, немедленно вернитесь в лабораторию! — Властно потребовал ментор Мош. — И займитесь приготовлением зелья уменьшения.

«Что ж, — чуть поколебавшись, смирилась Лила, — мне не жалко. Пусть напоследок еще раз сообщит мне, что я слишком глупая для обучения в Кимагусе».

Лила взялась за дело. Ментор первое время пристально следил за ее действиями, но вскоре, убедившись, что девочка в точности следует алгоритму, который не смогла ему рассказать на экзамене, нашел себе другое занятие.

Через некоторое время, дожидаясь, пока кипящее варево из сушеных голов тритонов и желчи муравьеда приобретет характерный оранжевый цвет, Лила украдкой глянула на ментора и не поверила своим глазам: в лаборатории находился словно бы другой ментор Мош — занятый привычной проверкой надлежащей сохранности сушеных обитателей своего царства, этот ментор был непривычно тих и умиротворен. Девочка так удивилась своему открытию, что ее кипящая оранжевая жижа едва не полилась через край котла.

Оторвавшись от своих склянок, ментор бросил быстрый взгляд на лилин котел и спросил:

— Ну, а как же первое правило? Как там?.. «Не своди с котла ты глаз, словно варишь в первый раз»?

Лила была поражена: она, кажется, впервые слышала, чтобы в обращенном к ней голосе ментора не было издевки или злобы.

«Неужели простил?» — Удивилась девочка.

— Слабо, — сказал ментор. — Выливайте зелье в кувшин и можете идти.

Лила вышла из подземелий в замешательстве, думая лишь о том, почему у ментора Моша настроение такое же переменчивое, как погода в мае.

* * *

К мысли о том, что теперь ее не отчислят из Кимагуса за провал полугодовых экзаменов, девочка не могла привыкнуть даже после того, как сдала экзамен по «астрономологии» — последний в этом семестре.

Студенты запаковывали вещи, готовясь отправиться на каникулы домой, а Лила все ждала, что ее вот-вот вызовут к директору. Укладывая свои вещи в чемоданы, девочка будто слышала, как директор Панакс говорит ей о том, что она обманула его доверие, не сдав экзамены, и что ее отправляют к дедушке без надежды на возвращение в Кимагус.

«Вот, сейчас!» — Подумала Лила, когда в субботу Аврора Кантанс попросила девочку задержаться в Зале после ужина.

— Лила, ты должна знать, — сказала Аврора, — что из-за случившегося твои зимние каникулы будут не такими, какими мы планировали.

«Ясно, — подумала девочка. — Мне скажут, что я отчислена, не в кабинете директора, а прямо тут, в Зале. Конечно, чего директору со мной церемониться?»

— Ты остаешься в Кимагусе, — выдохнула Аврора — так, словно сообщила неприятную новость.

— Остаюсь? — Переспросила Лила, уверенная, что ослышалась.

— Да, — подтвердила Аврора. — По определению Органа Опеки и Попечительства ты должна проводить каникулы у меня, но директор Панакс решил, что тебе лучше будет остаться здесь.

— Директор Панакс решил?..

Пока до Лилы доходила мысль, что она не отчислена, Аврора Кантанс ей что-то объясняла — что именно ей говорила опекунша, девочка не понимала, но когда Аврора приставила палочку к лилиному горлу, Лила вернулась в реальность.

— Скажи «Здравствуйте», «Все нормально», «Пойду делать уроки», — велела Аврора Кантанс. — Только не все сразу, по очереди.

Девочка сделала, что велено, недоуменно наблюдая за тем, как после каждой сказанной ею фразы опекунша отнимает свою палочку от горла Лилы и небрежно стряхивает сыплющиеся из палочки искры в рукав своей мантии.

— Я одолжу парочку, — сказала Кантанс, выдергивая с макушки своей подопечной несколько волосков. — На случай, если они все-таки придут.

— Кто придет? — Спросила девочка.

— Я же тебе только что сказала! — Нахмурилась Аврора Кантанс, недовольная тем, что она снова должна что-то объяснять Лиле, в то время, когда сама куда-то спешит. — Комиссия из Органа Опеки и Попечительства — с инспекцией условий твоего проживания у меня дома.

Пока девочка представляла, как Аврора Кантанс показывает инспекторам несколько лилиных волосков, доказывая, что это — доказательство того, что Лила действительно проводит каникулы у нее дома, Аврора уже ушла.

Дата добавления: 2015-09-05